Должен работать реальный механизм отвода суда сторонами дела и прокурором.

Должен работать реальный механизм проверки качества вынесенного судом решения со стороны независимых общественных институтов нашего государства, помимо Верховного и Конституционного суда, которые в настоящее время считают зазорным помочь конкретному человеку и думают только о глобальных, масштабных реформах судебной системы. Может это и было бы правильным, если бы областные (краевые) суды качественно выполняли все свои функции, что сейчас далеко не так.

Все дела судьи, пойманного на взятке, обязательном порядке должны пересматриваться областным судом по правилам первой инстанции. При пересмотре таких дел с вынесением другого решения (приговора), пострадавший от данного судьи должен иметь право и возможность получить моральную компенсацию с этого судьи.

 

Судебно-медицинская экспертиза

 

Институт судебно-медицинской экспертизы (СМЭ) у нас в России болен не только теми болезнями, что и все здравоохранение в целом и правоохранительные органы, но и имеет ряд других не менее серьезных диагнозов:

1) В СМЭ катастрофически не хватает квалифицированных кадров, которых бы можно было с уверенностью назвать экспертами.

2) Законодательная база для определения степени тяжести значительно устарела и не соответствует современных научным знаниям в медицине и в прикладных отраслях, востребованных экспертами.

3) Эксперты не пользуются сводом правил, регламентирующих их деятельность, а подчас даже не слышали о них. Они не имеют никакого представления о системном анализе тех факторов, которые они пытаются оценить.

4) Как и в других правоохранительных органах здесь процветает коррупция и телефонное право. В результате в СМЭ можно купить любые справки.

5) Институт независимой экспертизы у нас в России совершенно не развит. Суды всячески увиливают от принятия и оценки заключений независимых специалистов и экспертов.

6) Суд воспринимает заключение экспертизы как истину в последней инстанции, не утруждая себя анализом непротиворечивости полученных от экспертов данных.

7) Сами же эксперты часто опираются в своих выводах на мнение лечащих врачей, обследовавших «потерпевших» (на данные амбулаторной карты). При этом всем известен плачевный уровень современной медицины, особенно «на периферии», когда диагноз часто выставляется на глазок и основывается только на субъективных жалобах больного. Врачи никак при этом не отвечают за неверно выставленный диагноз и в то же время явно заинтересованы материально в каждом больном, поскольку получают деньги из Фонда МС за каждого больного. В силу последнего, врачи чаще преувеличивают диагноз, чем не подтверждают его, и если человек хочет получить больничный на 2-3 недели и более, никакого труда это ему не составит, надо только придумать соответствующую «болезнь» и выучить ее основные признаки. При этом мнимую «болезнь» надо выбрать так, чтобы она не диагностировалась приборами, например легкое сотрясение мозга или дисторсия или сердечное недомогание и т.д.

 

Ясно, что судьи, не будучи экспертами и даже не будучи просто специалистами, вынуждены доверять экспертам в оценке той или иной ситуации. Однако никто не отменял здравый смысл. Никто не отменял необходимость анализа, представленных экспертами заключений. Ни для кого не секрет, что в экспертизах часто встречаются как описки, так и просто безграмотные с точки зрения специалиста вещи. Более того, разные эксперты по одной и той же ситуации часто дают противоположные заключения. Для ученых – это нормально, для ученых-криминалистов – это недопустимо. Поэтому закон устанавливает также своего рода презумпцию невиновности – если у эксперта недостаточно данных или в медицине нет однозначного мнения по разбираемой им ситуации, он обязан об этом отметить в своем заключении, он не имеет право давать вероятностное заключение. А если такое (вероятностное) заключение всё-таки появляется, суд его не должен учитывать в качестве доказательства. Однако, судьи не анализируют экспертные заключения и следовательно любое заключение принимают «на веру» за бесспорное доказательство, вставляя в приговор «нужные» для приговора фразы из этого заключения.

 

Что здесь можно исправить? Да, практически, всё, начиная с подготовки квалифицированных кадров и заканчивая обязанностью каждого эксперта отделять свои вероятностные предположения от доказанных объективно фактов, излагать методики, использованные им и степень ошибки в каждой такой методике.

Необходимо развивать институт независимой экспертизы. Да, за деньги независимый эксперт напишет почти любое заключение в пользу своего нанимателя, но диалог между экспертами позволит отсечь недостоверные выводы госэкспертизы, поставит их под сомнение, что напрямую согласуется с понятием презумпции невиновности.

Эксперт не должен опираться на мнение лечащих врачей, он должен проверять это мнение на непротиворечивость, достоверность и доказанность объективными признаками (приборами, анализами и т.п.). Он должен обязательно проверить и отразить в заключении степень возможности аггравации или фальсификации признаков заболевания или избиения.

Суд, в свою очередь, не должен рассматривать заключение экспертов как истину в последней инстанции – часто медицина неспособна отличить одно заболевание от другого, отличить признаки реального заболевания или недомогания от фальсификации. Определение степени тяжести полученных повреждений также часто оказывается невозможно в виду отсутствия вовремя сделанных анализов или принципиальной невозможности четко отделить последствия повреждений от самих повреждений и т.д. В существующем законе четко указано, что вероятностные выводы экспертов суд не имеет право принимать в качестве доказательной базы, необходимо, чтобы позиция Верховного суда раз и навсегда подтвердила это де-юре и де-факто.

Еще больше ошибок в других областях экспертизы, что суд также должен учитывать. Например, развитие современных технологий позволяют перенести отпечатки пальцев любого человека на орудие убийства, смонтировать видео- или аудио-пленку с указанным человеком, так что подделку невозможно будет определить. Это предопределяет необходимость анализа всей совокупности данных, включая данные экспертиз, на предмет непротиворечивости и достаточности собранных следствием улик.

Неплохо было бы ввести институт экспертов по определению степени правдивости свидетельских показаний. Этот эксперт должен обладать навыками определения ложности высказываний по мимике, жестам, тону голоса (бихевиоризм), при необходимости используя детекторы лжи и иные необходимые приборы. Он должен уметь выделять в показаниях свидетелей заведомо ложные, субъективные оценки ситуации, определять степень уверенности, с которой свидетель описывает ситуацию. Он должен исключить возможность передачи информации от одного свидетеля другому (при наличии соответствующих навыков практического НЛП, эксперт сможет определить описывает ли человек то, что он видел сам или то, что он слышал от другого)… Суды наконец-то должны оставить порочную практику доказывать что-либо на основе субъективных свидетельских показаний. Суд должен учитывать возможность оговора как со стороны свидетелей, так и со стороны потерпевших.

 

Свидетели

 

Свидетель (ст.56 УПК РФ) – это лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний.

Однако здесь имеется ряд нюансов:

1) Обычный человек, рассказывая о событии, говорит на обыденном языке, в рамках которого часто нет отличий, например таких слов «толкнул» или «ударил», оскорбил своей позой или действием, вел себя агрессивно или просто сделал «зверское лицо» и т.д. Термины уголовного права четко определены в нормах УПК РФ, их неправильное употребление свидетелем может повлечь вменение подсудимому вины, которой реально нет. Действительно, свидетель понимает эти термины в меру своих знаний и чаще всего не так, как это определено в Кодексе, поскольку естественно туда ни разу не заглядывал. Поэтому судья должен уметь правильно задавать вопросы, чтобы исключить подмену понятий из-за отсутствия общего и однозначно понимаемого словаря терминов.

2) Пересказ свидетелем слов «потерпевшего» по логике и по закону не должен считаться свидетельством, поскольку это «свидетельство» доказывает лишь факт передачи данных от одного человека к другому, и не подтверждает содержимое этого сообщения. Но судей это не останавливает.

3) Показания любого свидетеля по делу по определению субъективны. У различных людей различны и способности к запоминанию деталей конкретного события. Кто-то лучше запоминает лица, кто-то голос. Кто-то забывает детали конкретного события на следующий же день, кто-то помнит неделю. Очень редко можно встретить человека, чтобы он детально помнил события месячной давности. Наиболее четко и надолго запоминаются только события, которые чем-то поразили воображение человека и запомнились на пике вызванной событием эмоции. Но и в этом случае в памяти фиксируется искаженный эмоциями образ, а не объективная картина события. Опираться на показания свидетелей как на факты в принципе нельзя, при отсутствии иных доказательств, обвинение должно быть снято.

4) Заинтересованность свидетелей никогда не исследуется судом, поскольку в законе это четко не прописано, хотя очевидно, что заинтересованность явно имеет место в следующих случаях, когда:

- свидетель выступает стороной в ином гражданском или уголовном деле, где другой стороной является один из участников текущего судебного разбирательства. В частности стороны любого судебного разбирательства заинтересованы в исходе этого разбирательства, а значит по определению не объективны;

- свидетель является кровным или близким родственником одной из сторон. Ясно, что в большинстве случаев, он примет сторону своего родственника, а если принимает противоположную точку зрения, то вероятнее всего он ненавидит своего родственника;

- свидетель ненавидит одного из участников судебного разбирательства. Показания в отношении этого участника будут явно заинтересованными. И хотя адвокаты обычно консультируют свидетелей о том, чтобы они не говорили о своей ненависти, эта ненависть легко читается как в поведении свидетеля, так и в форме построения его рассказа о событии.

5) Хорошо известно, что свидетели могут и часто вступают в сговор с той из сторон судебного разбирательства, в пользу которой они свидетельствуют. Это очень сложно проконтролировать и тем более «поймать за руку». Только по косвенным признакам суд может установить, что свидетель необъективен или дает заведомо ложные показания, например:

- Свидетель вспоминает о событиях годовой и более давности в таких деталях и красках, в которых ни один нормальный человек не способен вспомнить;

- Свидетель эмоционально вовлечен в ситуацию и в ответах на вопросы явно преувеличивает некоторые детали события;

- Свидетель говорит только о тех деталях, что выгодны стороне, которая его вызвала в суд, что указывает на то, что стороны дали ему четкие инструкции – о чем говорить. На это же указывает и тот факт, если свидетель путается во всех деталях, кроме тех, что выгодны стороне, его пригласившей;

- Свидетель не заявляется стороной на предварительном следствии, а появляется «из ниоткуда» на конечных стадиях разбирательства.

6) Противоречия в показаниях свидетелей суд никогда не трактует в пользу подсудимого. О презумпции невиновности даже речи нет. Все ненужные следствию или суду детали показаний свидетелей просто отбрасываются ими.

7) Кроме того, у следователей есть ряд «прикормленных свидетелей», которые будучи на крючке у УВД, дают любые показания, необходимые следствию. Особенно часто такие «свидетели» используются в «делах» о наркотиках.

8) Ни для кого не секрет, что показания из подозреваемых часто выбиваются силой. Избиение подозреваемых – это, к сожалению, обычная практика.

 

Если кто смотрел телесериал «Глухарь» про следователя Глухарева, и реально встречался с нашей правоохранительной системой, то он подтвердит, что всё, что там показано – правда. Менты не только «крышуют» бандитов, но и взимают плату с нормальных бизнесменов. Закрывают или возбуждают за деньги уголовные дела… Я всё это прошел на своем опыте.

 

Выше я уже упомянул, что необходимо создать институт экспертизы по определению ложности (правдивости) показаний свидетелей. Это решит большую часть проблем, указанных в этом разделе.

 

Адвокаты

 

В целом адвокатская система у нас в России не является эффективным инструментом в отстаивании прав граждан. Этому несколько причин:

1) Адвокатская система – относительно молодой институт права у нас в стране.

2) Адвокат по факту является совершенно бесправным участником судопроизводства, особенно по сравнению с прокурором. Ровно на столько же судья прислушивается к прокурору, насколько не прислушивается к адвокату. Адвокат не может никак повлиять на беззаконие, творимое конкретным судьей.

3) Адвокат не заинтересован в получении положительного результата. Он берет деньги не за результат, а за участие в деле – «за представление интересов доверителя». Деньги он получает в виде 100% предоплаты по делу. Деньги по размеру достаточно большие, затраты по их отработке минимальны – просто надо ходить на судебные заседания и периодически с умным видом пояснять клиенту, что его ждет в дальнейшем.

 

Учитывая всё это сложно было ожидать, что адвокаты помогут мне в моих делах. Хотя первоначально, особенно в гражданских делах, адвокат Сабанов достаточно хорошо представлял мои интересы, в результате чего нам удалось выиграть дела по иску о выселении меня из квартиры и о вселении меня в квартиру. Но тот же Сабанов совершенно ничего не смог сделать в уголовном деле, как это не удалось и другому моему адвокату Вечеркову, в другом уголовном деле. Вечерков не смог выиграть (оптимизировать мои затраты) и по делу о разделе совместно-нажитого имущества. Хотя в целом обеих адвокатов можно характеризовать положительно. Их неудача, скорее результат вышеприведенных причин.

Кроме того, создается ощущение, что в гражданских делах судьи, как правило, прислушиваются к мнению адвокатов, в то время как в уголовных делах, судьи связаны какими-то внутренними обязательствами, заставляющими их выносить обвинительные приговоры и прислушиваться к прокурорам, а не к адвокатам.

В конечном счете мне пришлось отказаться от адвокатов, поскольку к тому времени, я знал законы не хуже их, а их вклад в защиту стремился к нулю.

 

Что здесь можно изменить?

Ну, во-первых, система оплаты должна быть пересмотрена и зависеть от результата, а не от времени просиживания на судебных заседаниях. Аванс адвокату не должен превышать 40% от всей суммы, а остальная сумма не должна выплачиваться адвокату, если он проиграет дело или выплачиваться пропорционально тому результату, которого адвокат добился поддерживая позицию своего подопечного.

Во-вторых, роль адвокатов должна быть повышена, должен быть введен механизм адвокатских представлений в судебные коллегии, который бы позволил наказывать судей, постоянно нарушающих права граждан в судебных заседаниях, увольнять их без права в дальнейшем близко подходить к этой работе, от которой серьезно зависит благополучие и жизнь многих людей.

В-третьих, адвокат не должен сидеть сиднем на судебных заседаниях или в своей конторе, в необходимых случаях, он должен сам искать и опрашивать свидетелей, искать факты в пользу версии своего клиента – короче «рыть носом землю», чтобы доказать невиновность своего подзащитного или виновность подсудимого, который доставил столько неприятных моментов его клиенту… Сегодня, к сожалению, часто адвокат даже не готовится к заседанию, привык получать деньги просто за отсидку в судебном заседании – необходимо отсекать таких трутней от кормушки.

 

Неприкосновенность

 

В передаче «Свобода мысли» я видел, как какой-то высокий чин из Верховного суда, с довольным лицом, рассуждал о необходимости статей 98 и 122 Конституции РФ о неприкосновенности депутатов, судей и прокуроров. Он объяснял наличие «неприкосновенности» мировой практикой и тем, что она позволяет избежать давление на судей в виде «подстав» со стороны заинтересованных людей.

Однако его аргументы не выдерживали критики, а лоснящееся довольством лицо, на котором читалось типичное и циничное презрение к мнению других людей, вызывало отвращение.

Всем нам известно, что «подставы» довольно широко распространены в бизнесе, в семейных конфликтах и т.д. Сам я тоже пострадал от «подставы» бывшей жены. Так почему же судьи и прочие «спецсубъекты» должны пользоваться неприкосновенностью и следовательно будут защищены от подстав, а другие люди не должны и не будут? Полагаю, если убрать неприкосновенность, то суды наконец-то будут рассматривать саму возможность наличия подставы, чего сейчас вовсе не происходит. Подстава, как правило, довольно легко раскрывается, если сопоставить все материалы дела, все факты. Т.е., если приложить голову ко всему этому. Необходимо обеспечить судейский корпус квалифицированными судьями, которые бы работали прежде всего в рамках Конституции РФ, умели бы анализировать фактический материал и соблюдали бы основополагающий принцип презумпции невиновности. Неприкосновенность для избранных лиц – это реальный повод для них просто не соблюдать законы. Я как-то ехал с приятелем депутатом областной Думы, он легко пересекал «двойную сплошную» и поворачивал там, где ему надо. Учитывая тупые знаки, развешенные ГАИ где попало, я его понимаю. Но нужна ли для этого неприкосновенность? Может просто аппетиты ГАИшников поурезать?

Мы знаем также массу примеров, когда эта самая неприкосновенность позволяла неприкасаемым уходить от уголовной ответственности, в случаях, когда их вина была бесспорна и ни о какой подставе речи быть не могло.

На этой же передаче еще один высокий чин из прокуратуры уверял всех, что неприкосновенность не мешает привлекать к ответственности и судей и прокуроров и депутатов. Понятно, что это вовсе не так. Понятно, что убирают только неугодных системе, а не тех, кто действительно должен сесть за решетку. Судей и прочих «спецсубъектов» часто оправдывают даже за совершенное убийство в пьяном состоянии, или они получают в этом случае символическое наказание. Я пытался привлечь нескольких судей к ответственности, однако Следственный комитет отказал даже в возбуждении уголовного дела – до суда такое дело просто не допускают. А представить себе, что судья будет строго судить своего собрата, - это вовсе нонсенс.

Неверно и высказывание высокого чина из Верховного суда о том, что суды заинтересованы в самоочищении своих рядов через квалификационные судейские коллегии. Это с какого такого перепугу!? Когда я пожаловался на судью Недоступенко в судейскую коллегию, они позвонили Недоступенко и попросили придавить меня к ногтю, чтобы я им не досаждал своими жалобами. Вот и всё самоочищение. Может господин из Верховного суда будет утверждать, что нерадивые судьи готовы привязать сами себя к столбу на Красной площади, взять палку и публично наказать себя за тупость? А ведь он почти так и говорил, утверждая, что судья, даже если на него упала только тень подозрения в нечестности, сразу же подает в отставку. Интересно, где он видел таких судей? Или просто держит всех нас за дураков, что более вероятно.

Конечно же никакой неприкосновенности быть не должно, должно быть равенство всех перед законом, как и записано в Конституции РФ (ст.19). Тем более, что для всех людей в ст.10 УПК РФ прописана неприкосновенность личности и именно неприкасаемые ее и нарушают в первую очередь, чувствуя свою полную безнаказанность.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Конечно, всех вопросов затронуть не удалось, но и так видно гнилость правоохранительной системы, ее направленность на защиту интересов кучки людей, а не народа в целом. Так сказать, «дермократия» в действии!

 

НОВОСИБИРСК, 2010