Путешествие из оренбурга в бухару

Предисловие французского издателя

Возвратившись из путешествия в Бухарию, барон Мейендорф, естественно, пожелал, чтобы итоги наблюдений, произведенных им в этой столь редко посещаемой европейцами стране, получили распространение среди ученых. Описание этого путешествия он составил на французском языке, общепринятом у образованных людей Европы и большей части Нового Света. Г-н Мейендорф полагал также, что, доверив свой труд столичному издательству Франции, он получит гарантию, что его работа будет напечатана с точностью, на какую он только мог рассчитывать. Он льстил себя надеждой, что, появившись в Париже, то есть в центре, где науки разрабатываются с усердием и настойчивостью, коим они обязаны прогрессом, его книга скоро станет известной лицам, одобрение которых было бы ему желательно. Но автору хотелось еще, чтобы издание данного труда было поручено кому-либо, кто помимо знания французского языка, необходимого для выправления неточностей, которые может допустить иностранец, обладал бы еще знанием различных восточных наречий, так как описание путешествия в Бухару содержит большое число турецких, монгольских, арабских и персидских имен, географических названий, терминов. Поэтому г-н Мейендорф просил г-на Амедея Жобера любезно взять на себя наблюдение за публикацией этой книги.

Г-н Жобер выполнил эту работу с тем старанием, которого и следовало ожидать от ученого, стремящегося посильно содействовать развитию географии Востока. Кроме того, он усматривал в этом случай публично засвидетельствовать свою признательность за гостеприимство, оказанное ему в России в 1818 году во время путешествия по Кавказу и каспийским берегам, результаты которого были весьма полезными для французской промышленности. Г-н Жобер руководил также гравированием карты, составленной г-ном Мейендорфом и офицерами, прикомандированными к русскому посольству. Этот драгоценный документ, содержащий в себе 2000 географических обозначений, отсутствовавших на прежних картах, получил, особенно на Западе, одобрение любителей науки как образец точности и топографического изящества.

(пер. Е. К. Бетгера)
Текст воспроизведен по изданию: Путешествие из Оренбурга в Бухару. М. 1975

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ОРЕНБУРГА В БУХАРУ

Предисловие автора

Торговые отношения, сложившиеся с давних времен между Россией и Бухарией, приняли особенно широкий размах начиная со второй половины восемнадцатого столетия. Бухарские посланцы довольно часто приезжали в Санкт-Петербург. Те, кто посетил эту столицу в 1816-м, а затем в 1820 годах, выразили от имени своего государя желание видеть русское посольство в Бухарин. Эта просьба, доложенная е. в. императору Александру, была им благосклонно принята. Монарх находил, что предложенный ему план поездки не только будет содействовать развитию и обеспечению безопасности торговли, производившейся между двумя странами, но и предоставит возможность получить точные сведения о недостаточно известных еще странах.

Вследствие этого император назначил своим поверенным в делах при бухарском хане действительного статского советника Негри, а секретарем посольства—коллежского асессора Яковлева, а также известного с отличной стороны натуралиста доктора Пандера и трех переводчиков-толмачей из Оренбурга.

Мне было поручено собирать географические и статистические сведения о стране, по которой мы собирались проехать. Господа поручики генерального штаба Вольховский и Тимофеев должны были сопровождать меня и помогать моей деятельности.

Приказ приготовиться к отъезду мы получили в июне 1820 года, а в августе прибыли в Оренбург, расположенный в 2200 верстах от Санкт-Петербурга.

Так как нам предстояло пересечь необъятные степи, посещаемые только кочевыми ордами, правительство снабдило нас конвоем из двух сотен казаков и двухсот пехотинцев, к которым затем присоединились двадцать пять всадников-башкир. Мы взяли с собою 2 артиллерийских орудия; 358 верблюдов везли наш багаж. Кроме того, у нас было 400 лошадей. Пришлось шесть недель пробыть в Оренбурге, чтобы подготовиться к путешествию и снабдить наш отряд всем необходимым для перехода через пустыню.

Небольшой срок, которым я располагал перед отъездом, с самого начала не позволил собрать точные сведения о стране, намеченной для посещения, и вообще о Востоке, знакомом мне весьма поверхностно. Поэтому я прошу читателей моего описания рассматривать его не как итог глубоких исследований, а как результат наблюдений, иногда случайных, как свод сведений, какие я смог получить о Бухарии и соседних странах.

Бухарцам не хватает просвещения, и они весьма равнодушны ко всему что не относится к религии или торговле. Поэтому у меня не было возможности накопить столько фактов, сколько мне хотелось бы. Кроме того, этот народ, как и большинство людей на Востоке, чрезвычайно недоверчиво относится к европейцам. Это побудило хана запретить всякие сношения его подданных с нами. Вследствие этого сведения, которые мне удалось раздобыть, довольно поверхностны. Тем не менее, я могу ручаться за их достоверность. Касаясь к тому же страны, весьма мало посещавшейся европейцами, они будут, я полагаю, ценны своей новизной. На этом основании я решаюсь опубликовать их и буду счастлив, если мой труд сможет оказаться хотя бы небольшим вкладом в наши знания о Средней Азии.

(пер. Е. К. Бетгера)
Текст воспроизведен по изданию: Путешествие из Оренбурга в Бухару. М. 1975

ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ ОРЕНБУРГА В БУХАРУ

Приложение

Выдержки из книги «Reise von Orenburg nach Buchara von Eduard Eversmann», Berlin, 1823 (Эта глава под заглавием «Бухарские лекари» была переведена на русский язык немедленно по выходе в свет книги Эверсмана и помещена в «Сибирском вестнике» Гр. Спасского за 1823 год, ч. 4, стр. 179—183. Ввиду устарелости языка и неполноты прежнего перевода, к тому же представляющего сейчас библиографическую редкость, здесь предлагается новый перевод. Этот перевод любезно просмотрен действительным членом Академии медицинских наук СССР проф. В. Н. Терновским, за что приношу ему дружескую благодарность.— Прим. пер.).

Врачи (стр. 97—100) (В скобках — страницы из книги Эверсмана.) в Бухаре весьма многочисленны, а лекарств еще больше. Почти каждый учившийся является до некоторой степени врачом, так как читал медицинские книги. Система, которой здешние врачи пользуются в своей практике и согласно которой они лечат или желают лечить все болезни, сходна с системой Брауна: болезни разделяют на горячие и холодные, так же как и лекарства и кушанья. Когда к ним приходит пациент, то они прежде всего определяют качество его болезни — горячая она или холодная (стеническая или астеническая). Если она горячая — то прописываются холодные лекарства, если холодная, то — горячие. Таким же образом они назначают диету (называемую пархиз), которой придают большое значение. В их [медицинских] книгах все лекарства и кушанья обозначены либо как горячие, либо как холодные, при этом дело доходит до того, что, например, мякоть винограда считается холодной, а косточки, наоборот, горячими; один лишь хлеб не относится ни к тому, ни к другому. Сверх того, различаются, понятно, разные степени тепла и холода, например очень горячее, очень холодное, почти безразличное и т. п. Сам врач лекарств не раздает, а когда его посещают пациенты и болезнь будет признана, например, горячей, то он выписывает на листке бумаги произвольное число холодных лекарств; больной платит за этот листок теньгу, идет с ним на базар в москательную лавку и покупает какое-нибудь из прописанных лекарств. Если оно не помогает, он пробует другое и т д.

Хотя врачи в известной мере и осведомлены о специфических действиях лечебных средств, однако применяют эти сведения редко. При этой Брауновой системе они чувствуют себя столь же спокойно, как и последователи Брауна (Эти взгляды высказывались представителями античной медицины — Гиппократом и особенно Галеном, а свое обстоятельное теоретическое обоснование получили в Каноне Ибн-Сины (Авиценны).— Прим. В. Н. Терновского) в Европе, но врачам доверяют здесь еще меньше, чем там, так что, не будь в Бухаре плата за лечение столь дешевой, у врачей, конечно, было бы мало практики Их хирургические познания сводятся почти только к умению пускать кровь, да и то в городе есть один-единственный хирург, который, по их мнению, умеет делать это как следует. По [156] их книгам — и это является основным положением — вена цефалика, как в это верили и наши предки, начинается от головы, а вена базилика — от живота; этим бухарцы и руководствуются при кровопускании.

Когда я раз оперировал тризиах, мне сообщили, что несколько лет назад здесь был афганский врач, который делал то же самое, но рану не стягивал пластырем, а сшивал. Вероятно, этот афганец видел, как подобную операцию производили англичане. Зато совершенная мной здесь операция бельма повергла бухарских врачей в изумление. Они обращают большое внимание на пульс и, хотя среди них нет никого, кто имел бы об этом малейшее представление, все же утверждают, что настоящий врач узнает по пульсу любую болезнь, местную и общую. Ко мне ежедневно приходили люди, протягивали руку, и я должен был по пульсу определить, что у них: например, рана на ноге или еще что-нибудь в этом роде. Подобное же убеждение существует у киргизов, так же как, наверное, у всех неевропейских народов. Врач в этом случае должен, разумеется, помогать себе как умеет. Когда я в прошлом году заехал из Оренбурга к захворавшему киргизскому султану Арунгазы, то первое, что он сделал, это протянул мне руку для прощупывания пульса. А поскольку мне было известно ошибочное мнение киргизов по этому поводу, я сделал ученую мину и пробовал его исподволь выспрашивать. Но мой первый вопрос: «Не болит ли у тебя голова?» — оказался неудачным — он повернулся с насмешливой улыбкой к сидевшему возле него и сказал: «Он пощупал пульс и даже не узнал, что у меня болит шея». Дело в том, что он страдал французской (т. е. венерической — Ред.) болезнью. Но в дальнейшем мне удавалось всякий раз его перехитрить. Так, например, он сказал мне, что просил лекарства для оказания помощи одной из его жен, про которую я еще раньше слыхал, что она бесплодна. Когда я навестил ее и она протянула руку для прощупывания пульса, я долго проделывал эту манипуляцию и наконец сказал с выражением глубокой учености: «Эта женщина не рожает детей». Всеобщий возглас: «Верно, верно!» — подтвердил мой диагноз

Лекарственные вещества (стр. 100) различных видов имеются здесь, в Бухаре, по данным некоторых врачей, в количестве, превышающем тысячу, по другим — их более 500, и это действительно так. Я как-то был в лавке, торгующей медикаментами, и мне кажется, что последняя цифра не преувеличена. Наибольшее число лекарственных средств бухарцы получают из Индии, кроме трав и цветов, которые они по большей части привозят из гор неподалеку от Самарканда или разводят здесь в садах, что относится также ко многим разнообразным семенам.

Болезни (стр 100—105), наблюдающиеся здесь чаще всего, я описываю вкратце ниже:

1. Особый подкожный червь (ришта). Это длинный нитеобразный червь, который располагается многочисленными завитками под кожей, так что его можно осязать и видеть. Он причиняет невыразимую боль и под конец, после того как пораженная болезнью часть тела сильно распухнет, обнаруживается в том или ином месте. Он может появиться в любой части тела и больше всего страданий вызывает там, где более всего приближается к костям или где кости окружены меньшим количеством мускулов. Многие сильно страдают от этих червей и заполучают их ежегодно по 7, 8 и до 12. Иные, например, хвастаются, что никогда не подвергались этой болезни. Однако последняя так часта, что в среднем немногие остаются пощаженными ею.

Червь появляется только в течение восьми месяцев теплого времени года и главным образом в самой Бухаре, реже в окружающих ее селениях. В других же городах, например в Коканде, Ташкенте, Туркестане я т. д., говорят, его вовсе нельзя найти.

Здесь господствует всеобщее мнение, что эта болезнь происходит от воды и что червь в ней живет, почему состоятельные люди никогда летом не пользуются для питья водой из городских водоемов, а доставляют ее из загородных каналов. Что червь может заводиться от воды, вполне вероятно, но что он прогрызает желудок и кишечник до конечностей или до того [157] места, где выходит наружу, этого я не могу допустить, так же как того, что, например, глисты в местностях, где они эндемичны, обитают в воде.

Вообще говоря, справедливо, что не пьющий воды не заболевает глистами, а здесь более или менее свободен от ришты. Но отсюда еще не следует, что их зародыши находятся в воде. Она лишь специфическим образом расслабляет кишечный тракт, вызывает скопление слизи и таким образом создает условия для произвольного зарождения глистов (Этот неправильный взгляд характерен для времени автора.— Прим. В. Н. Терновского.). Возможно, что гнилая вода здешних водоемов в соединении с невероятным зноем и испорченным городским воздухом своеобразно расслабляет все тело и особенно кожу, так что ее способность к сопротивлению, ее реакция не в состоянии победить ришту. Если спросят, откуда у ришты берется способность к зарождению, то пусть мне сначала ответят, откуда эта способность появляется у прочих животных, возникающих путем произвольного зарождения. Ведь это всеобщее явление в природе, что там, где жизненные силы падают, разрушаются, на их место вступают другие силы, которые, быть может, уже раньше были в борьбе с первыми, но оказались побежденными. Может быть также, что прежние силы обнаруживаются в новых формах.

Лечение больных риштой сострит в том, что как только червь оказывается непосредственно под кожей, появившись из частей тела, расположенных глубоко, так что становится ощутим и видим подобно нити со множеством завитков, то местонахождение головки, ставшее твердым и вздутым, вскрывают, затем разрезают кожу в разных местах до самого червя, не повреждая его при этом, стремятся извлечь его в разных местах при помощи булавки и в конце концов вытаскивают из тела за головку. Если это выполнено успешно, то больной выздоравливает. Если же червь оборвется, то все тело распухает, особенно ужасно больной участок, и болезнь очень часто грозит смертельным исходом. Искусство лечения состоит главным образом в том, чтобы определить момент, когда червь созреет и станет настолько взрослым, что есть надежда вытащить его целиком. Длина червя достигает одного - полутора аршина, толщиной же он с вязальную спицу средней величины (Первые сведения о риште см.: Филипп Ефремов. Десятилетнее странствование и приключение в Бухарии, Хиве, Персии и Индии..., СПб., 1786, стр. 81—83. Позднее эту болезнь описывает Т. С. Бурнашев, посетивший Бухару в конце XVIII в. [«Путешествие от Сибирской линии до города Бухары в 1794 и обратно в 1795 году], «Сибирский вестник», ч. III, 1818, стр 92—94 (112-114).).

2. Поражение языка и гортани (кул'а). Преимущественно на нижней части языка образуются более или менее крупные волдыри
(aphtac) или ранки, причиняющие большую боль и мешающие жевать пищу; при этом зев и гортань сильно воспаляются и краснеют. Болезнь эта не опасна и вызывается, вероятно, большим количеством съедаемых здесь сластей, что связано с частым употреблением чая, и является следствием испорченного и расстроенного желудка (Автор имеет в виду афтозный (язвенный) стоматит).

Родственно этой болезни недержание пищи (марраки-сафрави), заболевание, также часто наблюдаемое здесь. Кушанья, съедаемые больным, вызывают у него вскоре рвоту. Вначале эти припадки происходят изредка, а затем, если не оказать помощи, все чаще и чаще, пока болезнь не заканчивается смертью (Речь идет о рвоте желчью (vomitus biliosus).).

Геморрой (бавасир), сухой и кровоточащий, здесь очень част, так что на 100 взрослых не найдется и 5, не страдающих им. Причина этого отчасти, может быть, заключается в распространенном здесь пороке — педерастии, но главным образом от обычая сидеть по-мусульмански, вследствие чего тормозится свободная циркуляция крови в нижних конечностях.

5. Оспа (чичак) распространена здесь круглый год, и от нее умирает [158] много народу, детей и стариков. Здешние врачи утверждают, что у них нет против этой болезни никаких средств, и это естественно, так как они не умеют лечить лихорадок и не знают, что такое настойки. Коровья оспа здесь еще неизвестна; с прививанием же натуральной оспы бухарские врачи знакомы, но, насколько я знаю, не применяют его никогда

Особый лишай на лице и на шее (афган). Сначала образуется несколько маленьких сухих оспинок или струпьев, которые постепенно распространяются и оставляют после себя слегка углубленные ровные места, поверхность которых имеет точно такой вид, как будто это место было обожжено. Этот лишай не распространяется кругообразно: струпья находятся не вокруг всего образовавшегося уже пятна, а только на одном его краю и так идут дальше, оставляя за собой гладкую блестящую кожу. По крайней мере половина жителей Бухары обоего пола более или менее обезображена этим лишаем Он поражает чаще детей, чем взрослых. Полагают, что эту болезнь занесли афганцы, откуда и ее название.

7. Сифилис (абилахи-франк, или захем, или также бада фтодаст, т. е. «ветер подул» на больного). Об этой болезни я сообщаю только потому, что она играет важную роль в истории медицины. Она отнюдь не относится к распространенным здесь заболеваниям уже на том основании, что нарушение брака и прелюбодеяние здесь по большей части наказывается смертью. Описываемая болезнь, по рассказам врачей или скорее по данным медицинских книг, известна здесь не очень давно; вероятно, она завезена сюда бухарскими путешественниками, которые в чужих краях пользуются большей свободой, чем на родине. Этим путем возбуждается она и поныне чаще, чем непосредственной заразой. Впрочем, бухарцы не умеют правильно отличить этот недуг от других болезней. Так, я знаю, например, что язвы другого происхождения, так же как и ломоту в костях и ревматизм, они обозначают тем же названием. У них существуют два метода лечения: один, известный всем врачам и воспринятый от персов, состоит в том, что они дают больному курить трубку с горючими травами и киноварью, которая, как правило, разрушительно действует на организм. Другой менее известен и заимствован из некоей составленной в Константинополе книги: при нем употребляется лекарство, состоящее из многих веществ, из которых действительны только ртуть и масло (ртутная мазь). Приготовленные из него пилюли принимают утром и на ночь.

В настоящее время сифилис ужасающе свирепствует среди киргизов, которые заполучили его от русских. Болезнь распространяется там все более, так как киргизы большей частью незнакомы со свойством ее расширять круг своего действия и совершенно не имеют врачей.

Что касается глазных заболеваний, то здесь можно обнаружить любое из них Число слепых так велико, что в Бухаре даже существует особое убежище для них, называемое Фатхабад, где слепцы из бедного класса получают скудное пропитание на средства хана. Особенно часты здесь оба вида бельм, стафилома, трихиаз и пр. Необыкновенно распространена темная вода- она возникает не сразу, часто проходит много лет (от 10 до 15), пока не наступает совершенная слепота. Этой болезнью поражаются не только старики, нередко случается, что даже люди в возрасте от 16 до 30 лет уже полностью лишены зрения. Катаракта сплошь и рядом соединяется с темной водой или бывает также, что в одном глазу темная вода, а на другом — катаракта. Часто можно видеть грудных детей с катарактой, стафиломой и пр.

Причин этих глазных болезней много: отчасти сырые жилища, которые из-за жары глубоко заложены в землю и в которых нет пола, в лучшем случае они вымощены или уложены камнями; далее, отражающиеся от белой глины солнечные лучи в связи с сильной летней жарой; затем пыль, постоянно наполняющая воздух, так что приходится каждый час вытирать домашние вещи, и, наконец, частые головные простуды по причине бритья волос на голове: на ней носят плотно прилегающие шапочки, на коих помещаются чалмы,— человек сильно потеет под ними, заходит в сырые жилища, снимает головной убор, и простуда готова. [159]

Эпизоотии (стр. 108) случаются здесь каждые четыре-семь лет, придем домашние животные погибают вдруг, без какой-либо предварительной болезни, так что в одну ночь вымирает хлев, полный скота, который вечером еще был здоров.

Нищие (стр. 106-108) здесь в таком количестве и отличаются такой наглостью, что с ними приходится ссориться целыми днями. Их разноголосые крики, состоящие из пожеланий, молитвенных и коранических формул и благословений, вначале забавляют, но вскоре надоедают. Нищие орут так невероятно громко, что вздумавший им подражать надорвал бы голос в первые же полдня. Любой анатом с удовольствием взялся бы за препарирование голосовых связок такого нищего. Часто можно наблюдать одного из них на перекрестке улицы, выкрикивающего на все четыре стороны света свои молитвословия столь оглушительно, что первое время я подозревал, что тут произошло смертоубийство. Мусульманин же при этом бывает растроган и получает за один пул благословение, совершающееся следующим образом: нищий хватает его за руку и сотрясает ее с такой силой, что можно опасаться вывиха предплечья, затем берет жертвователя за грудь, трясет с той же силой и вместе с молитвами произносит пожелания всего того, что должен ему ниспослать господь бог. Я видел одного бухарца, который в подобных обстоятельствах до такой степени расчувствовался, что у него катились слезы из глаз. Все это происходит публично на улице или на базаре, где толкутся сотни людей, и всегда только за один пул со стороны благословляемого, если прочие зрители, тронутые восклицаниями нищего, не одарят его дополнительно.

В собственной комнате в караван-сарае от этих нищих нет покоя, и многие из них при получении отказа врываются насильно, требуют подаяния и вопрошают: «Разве у тебя нет бога?» На это я часто отвечал: «Нет», и так как нищие в своей практике этого никогда не слышали, то покидали меня с отвращением. На улицах они останавливают прохожих со словами: «Дай денег!»

В качестве ревностного мусульманина хан покровительствует им и раздает много милостыни, вместо того чтобы обеспечить их работой, как это бывает в других странах. Три раза в год происходит большая раздача подаяния, когда собираются все нищие, и хан, имея подле себя мешок с деньгами, дает каждому по 3—4 теньги. Понятно, что это еще более умножает число попрошаек. Говорят, в Бухаре есть нищие, располагающие состоянием в несколько тысяч, а на улицах выпрашивающие полушку.

В городе, как сказано выше, существует приют для бедных слепых — Фатхабад, где их содержат за счет хана. Хотя этот приют, по слухам, густо заселен, однако нищие-слепцы бродят по улицам бесчисленными толпами.

Другой вид нищенства, несколько более высокого порядка, состоит в том, что какой-нибудь грамотей выписывает молитвы в стихах или изречения из книг, заучивает их наизусть или составляет их сам, пользуясь различными сочинениями. Затем он является по вечерам в какой-либо караван-сарай или на улицу и громко возглашает, не найдутся ли любители, которые за несколько пулов купят у него экземпляр этого превосходного стиха. Те нищие, которые уже не могут двигаться, садятся на улице и выклянчивают милостыню. Они используют всякие уловки для получения денег: часто изображают судороги или припадки или притворяются, что они при последнем издыхании, и очень часто действительно умирают от голода и нужды.

Вино и водка в большом употреблении в Бухаре, хотя это и мусульманский город. Напитки эти изготовляют евреи и один армянин, которому принадлежит главная роль в торговле ими. Всем этим лицам дозволено заготовлять лично для себя сколько угодно спиртного и пьянствовать дома, но покидать свои жилища в нетрезвом виде они не имеют права, так же как и продавать вино: в противном случае хан может поступить с нарушителем как ему вздумается Так, например, пять лет назад жертвой этого закона пал первый здешний врач, немного подвыпивший на свадьбе сына: хан приказал его повесить. Но, несмотря на этот закон, хан действует [160] так, как ему заблагорассудится: недавно он распорядился произвести обыск во всех еврейских домах, и там, где были обнаружены запасы вина, владельцы были жестоко избиты в своих собственных домах, а самый богатый из них посажен в тюрьму на хлеб и воду, где его ежедневно избивали; его предупредили, что он получит свободу только в том случае, если подарит хану свой каменный дом, стоимость которого достигала 800 тилля. Но так как этот богач скуп и считает деньга величайшим благом, то он и до настоящего времени не выразил согласия на требование хана. Невзирая на все это, сам хан является первейшим пьяницей, и ему подражают знатные узбеки, в дома которых полицейские не осмеливаются врываться для обысков и к которым по этому поводу хан не решается применить свою власть. Эти люди приобретают вино у упомянутого выше армянина, которому они, разумеется, покровительствуют. Тем не менее он находится в критическом положении. Когда хан велел произвести обыски в еврейских домах, то посоветовал ему уехать и в течение трех дней покинуть страну. Хотя этот приказ и был затем отменен, армянин, опасаясь, что, как только наше посольство уедет, его жизнь окажется в опасности, решился выехать из Бухары вместе с русскими, пока сам куш-бега не заверил его, что ему нечего опасаться, и не упросил его остаться.

Попутно мне хочется отметить, что армяне, хотя и являются христианами, ставятся мусульманами выше прочих наций или, лучше сказать, менее презираются, чем последние. По этой причине армянина хотят удержать здесь, так как для хана унизительно покупать вино у евреев.

Остальные мелкие сошки, которые бывают уличены в склонности к вину, часто должны расплачиваться дороже - почти ежедневно шныряющие повсюду агенты полиции задерживают на улицах лиц, выходящих от армянина или от евреев со спрятанными под платьем бутылочками, потому что полицейские имеют право обыскивать любого обывателя. Пойманных тащат в полицию, основательно избивают или даже подвергают смертной казни, если они ранее уже попадались несколько раз.

Изготавливаемые здесь вина гораздо крепче, чем европейские: их приготовляют из самых спелых гроздьев, которые завяли почти до состояния изюма. Вообще виноград здесь достигает такой сладости, какой мне не приходилось наблюдать нигде в других местах.

Водку приготовляют также из винограда (и только из самого спелого) или изюма и затем крепят перегонкой, что, как известно, очень нелегко производится с нашими европейскими винами. Водку перегоняют до крепости рома. Она прозрачна и отличается, по крайней мере на мой взгляд, отвратительным вкусом и запахом мочи; употребление ее вызывало у меня сильную головную боль и приливы крови к голове.

***

Отрывки из воспоминаний участника посольства Негри (В книге ошибочно «посольства гр. Берга».— Прим. пер.) священника Будрина, опубликованных в «Справочной книжке Оренбургского края на 1871 год» (Оренбург, 1871, отд. II, стр. 1—45), под заглавием «Русские в Бухаре в 1820 году (Записки очевидца)».

II

Марта 23-го в 23-й день марта по отслужении молебна на путешествие и освящении святою водою войска мы выступили из лагеря нашего в 2 часа пополудни в поход. Марш направили другою дорогою на полдень, которая была гораздо удобнее прежней. При сем шествии нашем гораздо менее было видно бухарцев, нежели при первом. Причина малочисленности их, мне кажется, была та, что они боялись или нападения со стороны нашей, или похищения некоторых из них.

Марта 24 и 25-го. Шли беспрерывно селениями и, наконец, проходили граничный городок Урдензей. Сей город обнесен глиняною высокою стеною о востока, полдня и запада, а с севера ограждается высоким бугром, к которому приведены помянутые стены. При выступлении из сего места вступили в пески, которыми шли верст 6 с чрезвычайным неудобством, которое тем более для нас было чувствительно, что в сих песках беспокоил нас сильный ветер и преграждал дорогу. Во время шествия нашего из Бухарии весь лес оделся, а хлеб был вышиною в четверть, а иногда и выше, на степи же везде хороший корм.

Го. Пришли на Агатму.

Го. Была дневка.

Го. Пришли на Юз-кудук.

Гo. Дошли до Кувандарьи.

Го. Дневка.

Го. Дневка.

Го. Дневка.

Го. Дневка.

ФЛОРИО БЕНЕВЕНИ

ПИСЬМА, РЕЛЯЦИИ, ЖУРНАЛЫ.

Краткой журнал посланника секретаря Ориентальной экспедиции Флория Беневени, в Бухарах бывшего *

В 1718 году в июле месяце по указу блаженной и вечно достойной памяти его императорского величества определен он был посланником к хану бухарскому и при оном его отправлении дана была ему, посланнику, из государственной иностранных дел Коллегии на то инструкция, которая содержалась в семи пунктах, и, по возможности своей, он, посланник, таковым образом поступал, а именно

По 1-у пункту

Поехал он, посланник, из Санкт-Петербурка того ж 1718-го году августа 8-го числа и того ж ноября 4-го числа прибыл в Астрахань, где застал бывшего бухарского посла Хан Кулия.

По 2-у пункту

И понеже вместе с оным послом степью зимним також прямым и ближайшим путем за учинившимся нещастием князя Черкасского ехать чрез Хиву невозможно было, при том и сам бухарской посол не похотел восприять того пути чрез Хиву (предлагая помянутому посланнику убитому или арестованному быти от хивинского хана Ширгазыя, но и самому б ему, послу, не без беды было), чего ради посланник от бывшего совету оного посла бухарского положил тогда ехать чрез Персию, а именно чрез Ширван, Гилян, Мезандаран и Хоросан. И чтоб им свободной путь учинен был чрез помянутые области бывшего шахова величества, то чрез нарочного куриера отправили из Астрахани в государственную иностранных дел Коллегию доношение, прося оную, дабы пожалована была от лица блаженной и вечно достойной памяти его императорского величества им грамота. И по получении той грамоты в 1719-м году июня 24-го числа поехали они морем в Низовую пристань, куда приехали 4-го июля месяца, когда в Персии началось быть возмущение, бунт и война, а наипаче в округлости Ширванской. Чего ради во оном проезде чрез Персию вышенареченной посланник вместе с бухарским послом великое препятие и трудности имел, что насилу в полтора года полтретья (т. е. два с половиной. — В.В.) месяца вырвался и доехал до границ бухарских. Как в реляциях оного посланника (отправленных прежде сего из Шемахи, столицы Ширванской, где он на целой год удержан был и едва не смертельные претерпел случаи, так и из Тихрана города, из Мезандарану, где с шаховым величеством свидание имел) показано о поведениях и проезде персицком, [так] и паки при особливом журнале, которой он же, посланник, со временем сообщит в государственную иностранных дел Коллегию. Ему, посланнику, вместе с [119] бухарским послом Хан Кулием инкогнито и под другим лицом ехать никоим образом невозможно было для того, что и до приезду его и посланникова в Астрахань наперед все ведали, а в Персии и по готову, понеже тогда персицкой посол Хафисбег, бывший при Аюке хане калмыцком, в Астрахани обретался, и ежели б оной посланник и похотел ехать инкогнито чрез Персию, то б он в немалом был подозрении и затем вышепомянутой путь чрез Персию публично [решил совершить, что было] и против характера своего, и против присланной ему и бухарскому послу грамоты с рекомендациею до шаха путь свой восприять. Оного посланника иной езды (морем окроме, что из Астрахани до вышепомянутой Низовой пристани) не было, и ехал он все сухим путем вокруг Каспийского моря чрез Казаки или каракалпацкие степи и во всех оных державах и странах какие городы, поселения, положения мест, какие большие и малые реки впадают (так в Каспийское, как и в Аральское море) и какие суды по реке Аму имеются, также сколько и какие городы и фортеции в Мезандаране, в Хоросане, в Бухарах и в Хиве — и то все он, посланник (по возможности своей иное сам видел и присмотрел, а иное от других и чрез нарочные посылки верно разведывал), в мемории записал, дабы о том генерально в журнале обстоятельно и порядочно расположить и описать. Также в мемории оного посланника записано, сколько разстояния от места до места, от города до города, от владения до владения, от уезду до уезду (кроме величины моря Аральского, о котором море в ни которых гисториях до сего времени не изображено), дабы со временем (ежели возможно будет) на особой карте со описанием все то, как сам видел и слышал, присовокупить и изобразить. Мемория, или записка, оного посланника имеется короткая на италианском языке, ибо в тех варварских странах имеются многие русские пленники, которые могли б прочесть русское письмо, и для того на русской язык все описывать не посмел, а и так неоднократно в Бухарах при некоторых случаях со страху принужден был многие записки и реляции, касающиеся до тамошнего состояния, которые были на русском языке, жечь, дабы не сыскались. К тому же тамошние озбеки за причину князя Черкасского имели его, посланника, в великом подозрении. И хотя сперва они с посланником некоторою ласкою обходилися, якобы нехудомнительные, надеясь от оного получить подарки, стали явно оные озбеки посланника клеветать и шпионом называть и самому хану не единократно внушали, чтоб приказал его, посланника, ограбить и убить али де в полон взять, следуя образцу, как хивинской хан учинил над князем Черкасским. И хан бухарской, яко молод, человек без разсуждения и без постоянства, по чаемому будто приставать хотел [по] таким ж немысленным озбецким внушениям, ежели б да не придворные (непрестанно чрез подарки от оного посланника одолженные друзья его), хана не отвадили. А наипаче всех первой придворной министр Ходжа Улфет, начальнейший [120] эвнух хана бухарского, дружбу показал одномy посланнику, которого дважды от смертных бед избавил. А именно в 1722-м году, когда по указу блаженной и вечно достойной памяти его императорского величества отправлен был из Астрахани чрез казачьи орды к нему в Бухары куриером юртовской татарин, которой, не доезжая Бухар, убит был на дороге от казаков чрез предательство одного бухарского купца, и бывши тогда при дворе хана бухарского туркистанской посол знатной и святой фамилии между турков, именем Накиб Ходжа, подал чрез помянутого Ходжу Улфета доношение хану бухарскому, якобы оной куриер послан был к нему, посланнику, для шпионства и осмотрения тракту, чрез которой могли б русские войска маршировать к завладению Туркистана и Бухар и протчая, и для лутчего уверения к тому доношению и руку свою приложил; и тот друг Ходжа Улфет, оберегая его от ханского гневу, не показал хану такого противного доношения, но во знак лучшей своей дружбы того ж часу прислал он к нему, посланнику, сообщить и показал оригинал оного доношения, с которого при нем, посланнике, имеется список. В 1725-м году в марте месяце, когда хан бухарской паки по озбечьему внушению умыслил было оного посланника предать их варварству, тогда оной Ходжа Улфет с важными резонами и советами его, хана, отвел, хотя и на время, от такого худого умысла, [а] пока ему, посланнику, из Бухар вырваться пощастилось и поздорову проехать всякие опасности, как о том в реляциях его и в прежде поданном журнале о выезде его, посланника, из Бухар и о проезде чрез Хиву показано.

По 3-у пункту

В 1721-м году сентября 25-го числа прибыл посланник в пограничный город Чарджов, или паланку (т. е. крепость. — В.В.), где тутошней комендант в трех верстах со своим гарнизоном служивых калмыков его, посланника, встретил, по их обыкновению, и препроводил до места и до квартеры. А на завтра, после принятия от него ж, посланника, подарков (которые нельзя было