Я хочу, чтобы вы знали, что я жду случая встать, как только услышу ваш призыв, — зная, что, вероятнее всего, ноги мои будут дрожать, тело покроется потом, а сердце будет бешено биться.

 

Дэва Прэм, сперва необходимо, чтобы я повторил эту историю.

На Шри Ланке умирал один мистик. У него были тысячи последователей, все они собрались. Как раз, перед тем как закрыть глаза, он сказал: «Если кто-нибудь хочет пойти со мной, я могу взять его с собой — и это самый короткий путь. Вам ничего не надо будет делать. У меня мало времени. Любой, кто хочет пойти самым коротким путем... в противном случае, для достижения просветления требуется так много жизней. Я же могу взять вас с собой через черный ход. Кто хочет, встаньте!»

Воцарилась абсолютная тишина, слышно было, как муха пролетит. Люди смотрели друг на друга, думая: «Этот человек слушал его сорок лет; возможно, он готов». А тот смотрел на кого-то другого, ведь ему самому надо было решить еще столько проблем: «Дела идут не очень хорошо».

У каждого были проблемы: кому-то надо было выдать замуж дочь, у кого-то был беспутный сын, у кого-то в суде рассматривалось дело, и не время было становиться просветленным, сперва надо было выиграть дело в суде и так далее и тому подобное.

Но один человек поднял руку. Он сказал: «Я не могу встать, так как я еще не готов, но я не могу устоять перед искушением, узнать, где находится черный ход — ведь, если когда-нибудь я буду готов, я смогу пойти кратчайшим путем. Прямо сейчас я не готов — пусть вам будет совершенно ясно, что я не пойду с вами, — но просто скажите нам, где находится черный ход».

Старец сказал: «Этот черный ход таков, что вы можете войти только с вашим учителем, не в одиночку. Это очень узкий проход; только один может войти за один раз. Если вы готовы раствориться в существе учителя, тогда нет никаких проблем — один или тысяча, все пройдут через этот ход как одно существо. В одиночку вы не сможете отыскать этот ход».

Итак, Дэва Прэм хочет, чтобы я в один прекрасный день пригласил ее пройти через черный ход. И она думает, что она готова и что она встанет — хотя даже при мысли об этом она покрывается потом, у нее дрожат ноги, а сердце бьется быстрее.

У меня такое чувство, Дэва Прэм, что ты — тот человек, который поднял руку!

И в один прекрасный день я приглашу, и я знаю, что в этот раз тоже ты лишь поднимешь руку... или, возможно, ты даже и руку-то не поднимешь. Ибо я — человек иного типа. Тот старец был очень сострадательным.

Я бы взял даже того человека — по крайней мере, он поднял руку. Этого достаточно — зачем заставлять его вставать? Одного поднятия руки достаточно.

Поэтому, когда я приглашу вас... запомните: я попрошу вас просто поднять руку.

На этот раз будьте бдительны и готовьтесь — ибо с дрожащими ногами и потным телом будет трудно войти в этот черный ход.

Для этого черного хода нужны люди, которые могут исчезнуть в ничто, танцуя, распевая и празднуя.

Поэтому учитесь петь, учитесь танцевать, учитесь праздновать.

В любой день я могу пригласить вас.

И я терпеть не могу запах пота. Я подвержен сильной аллергии — потение вам придется прекратить.

И если вы будете дрожать, этот ход вас не пропустит; он сразу же увидит, что людей — двое. Вы должны быть абсолютно спокойны, и быть одним целым со мной... никакого дрожания.

И на этот раз я не попрошу вас встать. В прошлый раз это было моей ошибкой.

 

Беседа 4

В КОНЦЕ НЕТ НИКАКОГО СЛОВА

6 октября 1986 г., Бомбей

 

Возлюбленный Бхагаван,

сидя перед Вами, чувствуя, как Ваши слова текут ко мне из Вашего великого сердца, я обнаружила, что мое сердце раскрывается и воспринимает солнце и луну Вашего существа. Вскоре великий покой снизошел на меня, затем наступила небывалая безмятежность, так что я чувствую, что покоюсь на руках у самого Существования. Я склоняюсь перед Вами в благодарности, чтобы поцеловать землю, которая дала Вам жизнь. Я возношу руки к звездам и пою: аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя! Возлюбленный Учитель, благодаря Вам я живу, чтобы осознавать красоту, радость, чистоту любви, которая есть сама безбрежность Существования. Эти слова, кажется, неспособны выразить те самые подлинные чувства, которые возникают из глубины моего существа. Но я склоняюсь перед Вами сейчас, чтобы снова, снова и снова танцевать, петь, кричать: спасибо Вам, возлюбленный Учитель, спасибо Вам, спасибо Вам, спасибо Вам. Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

Дживен Мария, предстоит случиться гораздо большему. То, что случилось с тобой, — огромно.

То, что случится с тобой, будет еще больше, но помни одно: случившегося никогда не бывает достаточно.

Существование — это такое изобилие... мы не можем истощить его. Оно неистощимо в своей красоте, в своем блаженстве, в своем благословении.

Ты испытываешь трудности с выражением того, что происходит с тобой. А это только начало — только подумай о трудностях тех, кто ушел далеко вперед. Наступает момент, когда невозможно даже сказать, что это не может быть высказано, ибо сказать, что это не может быть высказано - значит, все же высказать нечто об этом. Это все же определение очень отрицательным способом.

Наступает момент, когда только безмолвие, полное безмолвие, остается вашим выражением. Это ваша благодарность, это ваша признательность, это ваше аллилуйя... танец, который невидим, песня, которая неслышна, красота, которая не может быть изображена, описана.

И только тогда, когда мы приходим к той точке, где слова должны быть оставлены позади, начинается то, что я называю «религиозность».

Я не говорю, что надо отречься от мира, но я определенно говорю, что надо двигаться к тому моменту, когда вы вынуждены будете отречься от слова.

Библия говорит: «В начале было слово». Никто не знает о начале. Никто не может знать о начале, так как никто не может быть свидетелем начала. Если бы кто-то был свидетелем начала, тогда это не было бы началом, поскольку там уже кто-то был.

В отношении начала Библия, может быть, права, а может — нет, но я говорю вам: «В конце нет никакого слова», — и это было засвидетельствовано тысячами мистиков за прошедшие тысячелетия.

И как только вы приходите к осознанию, что слова ускользают от вас, что вы пересекли границу языка... потрясающая невинность, новое детство.

Впервые вы можете понять то, что не может быть высказано. Вы можете понять послание ветра, шумящего в верхушках сосен; вы можете понять поэзию журчания ручья.

Освободиться от языка — значит освободиться от всех человеческих ограничений.

Язык — это величайшее заточение.

Я счастлив, что вы испытываете большие трудности в выражении того, что вы переживаете. Мало-помалу будет становиться все более и более ясно, что нет слов, нет языка, нет понятий, чтобы объяснить это, выразить это.

Только безмолвие, тишина — вот единственный ответ на все ваши вопросы, единственная встреча с Существованием без всяких барьеров, без всяких стен.

Когда исчезает язык, ум становится бесполезным. Впервые вы вступаете в контакт с Существованием прямо, без посредничества ума — и это переживание есть просветление.

И никто не находится далеко от него, оно в пределах досягаемости каждого.

Но люди ищут свое счастье там, где его нет. Они ищут живую воду в пустынях. И когда приходит неудача, разочарование, отчаяние, они сердятся на жизнь, они не сердятся на самих себя.

Что может сделать жизнь? Она доступна, но каким-то образом вы ухитряетесь искать не в том направлении. Возможно, глубоко внутри вы боитесь, что жизни может оказаться слишком много, что любви может оказаться слишком много, что вы можете утонуть в Существовании.

В определенном смысле, ваш страх оправдан: чем ближе вы подходите к реальности, тем меньше вас останется.

В тот момент, когда вы встретитесь с реальностью лицом к лицу, вас не будет совсем.

Я много раз говорил, что никто не видел Бога — ни Моисей, ни Иисус, ни Кришна. И, естественно, люди понимали меня неправильно. Каждый раз, когда я говорил, что никто не видел Бога, я не говорил, что Бога нет; я просто говорил, что как только вы подходите к Богу достаточно близко, чтобы видеть, — вас больше нет. Кто же будет видеть Бога? Пока вы есть — чтобы видеть, чувствовать, говорить, спрашивать, исследовать — Бога нет.

И Бог — это другое название реальности. Это не личность, это только качество, аромат, сладость, музыка.

Дживен Мария, придет день, когда ты окажешься в состоянии «аллилуйя», но ты не сможешь сказать это слово, ибо слово отступает перед Существованием.

 

Возлюбленный Бхагаван,

за пять лет связи с Вами я никогда не чувствовал, чтобы дела шли так быстро, как сейчас! Когда я заканчиваю писать письмо или вопрос Вам, я сразу же решаю не посылать его, так как чувствую, что он нелеп.

Иногда я принимаю вызов и посылаю его, тогда я чувствую, как будто у меня идиотское лицо: беспокойство, раскаяние, стеснительность... Я чувствую, что не стоит представать перед Вами «наряженным» в разумность, скромность, медитативность или во что-либо другое, во что мне удается облечься, чтобы покрасоваться перед Вами. Несмотря на все мои усилия, у меня по-прежнему есть чувство, что я наряжаюсь, использую своего рода маску.