Лекция № 3. Государство, типы государственного устройства и формы правления.

Государство-левиафан

Образ государства как «левиафана» (чудовища, что занято лишь собственным пропитанием да ростом вширь и вверх) был закреплен в современной политической мысли теоретиками «новых правых». Вообще же такой взгляд восходит к раннему, или классическому, либерализму с его приверженностью к радикальной форме индивидуализма. «Новым правым» или, по крайней мере, их неолиберальному крылу, свойственна сильнейшая антипатия в отношении вмешательства государства в экономическую и социальную жизнь, идущая из более глубокого представления о государстве как о паразитическом наросте на обществе, угрожающем как свободе личности, так и экономической безопасности страны. Здесь государство рисуется уже не третейским судьей, как у теоретиков плюрализма, а бесцеремонной «нянькой», то и дело сующей нос или прямо вмешивающейся во все и вся. Главная идея здесь — это то, что государство преследует интересы, отнюдь не совпадающие с интересами общества в целом, и эти интересы таковы, что требуют постоянного усиления роли и ответственности самого государства. Теоретики «новых правых» тем самым показывают, что движение XX в. в сторону государственного вмешательства в действительности было не ответом на требования общества обеспечить экономическую и социальную безопасность и не стремлением стабилизировать капитализм смягчением классовых противоречий, а внутренней динамикой самого государства.

Патриархальное государство

Современная идея патриархального государства пришла из феминистской теории. Это, однако, не означает того, что у феминистов есть своя теория государства. Однако явно или неявно феминизм обогатил дискуссию о государстве какими-то подчас совершенно новыми подходами и интересными концепциями.

Представители либерального феминизма, считающие возможным добиться равенства полов на путях постепенной перестройки общественных отношений, по сути, склоняются к плюралистскому пониманию государства. Они исходят из того, что когда женщине отказывают в юридическом и политическом равенстве, особенно в праве голосовать, государство благоприятствует мужчине, но коль скоро государство само по себе все же нейтрально, эту ситуацию рано или поздно можно исправить. Либеральные феминисты поэтому убеждены в том, что все общественные группы (включая женщин) потенциально имеют равный доступ к государственной власти, почему и открывается возможность добиться справедливости и по-настоящему общего блага. Государство при этом воспринимается в положительном ключе.

Инструменталистская ветвь представляет государство чем-то вроде «агента» или «инструмента», с помощью которого мужчина преследует собственные интересы и закрепляет патриархат. За этой логикой стоит та принципиальная для феминизма позиция, что патриархат сохраняется из-за деления общества на «публичную» и «частную» сферы; подчиненное же положение женщины идет от того, что ее всегда ограничивали рамками «частных» семейных и домашних обязанностей, превращая в домохозяйку и мать, тогда как из «публичной» сферы, где делаются, собственно, и политика и экономика, она заведомо была исключена. Проще говоря, государством заправляют мужчины, и они делают это для самих себя.

2. Функции государства:

Государства представляют собой конкретные политические образования в отличие от цивилизации, мирового сообщества, международно-политической системы, которые не имеют собственных границ, пределов юрисдикции, официальных институтов и руководителей, полномочных принимать решения и реализовать их, не может контролировать ресурсы и т.д.

Всеми этими атрибутами располагает национальное государство, которое обладает узаконенными полномочиями и средствами мобилизовывать своих граждан, собирать с них налоги, наказывать врагов и награждать друзей, объявлять и вести войны и многое, многое другое, что не под силу, во всяком случае в обозримой перспективе, цивилизации или тому или иному культурному кругу.

Государство призвано обеспечить предсказуемость поведения как людей, так и общественных и политических институтов, освободить население от страха за свою жизнь, создать благоприятные условия для его безопасности и взаимодействия как граждан единого государства.

Современное государство выполняет несколько важнейших функций:

• обеспечения безопасности и правопорядка;

• регулирования социальных отношений и разрешения социальных конфликтов на макроуровне;

• распределения ценностей в обществе;

• защиты национальных интересов и обеспечения национальной безопасности.

Эти функции исполняются исключительно государством, так как они, во-первых, способствуют достижению коллективных целей и, во-вторых, их реализация отдельными социальными институтами невозможна. Другие же функции, такие как экономическая, социальная, культурная, «делятся» между государством и гражданским обществом. Так, экономическую функцию государство осуществляет, распоряжаясь государственной собственностью и разрабатывая экономическую политику.

3. Образы государства. Существующие концепции государственной власти так или иначе связаны и с вопросом о том, какую роль должно играть государство, какими должны быть его обязанности. Чем должны заниматься государства? Какие из функций оно должно брать на себя и какие из них могут и должны быть оставлены в руках частных лиц? Вокруг этих же вопросов по большей части вращается как избирательная политика, так и соперничество партий. За исключением анархистов, с порога отвергающих государство как некое изначальное зло, все политические мыслители так или иначе трактовали его как нечто положительное. Даже социалисты революционной направленности, выкрикивая ленинский лозунг «разбить государство», все же видели в нем какую-то необходимость — хотя бы в варианте временного пролетарского государства «диктатуры пролетариата», которое направляло бы переход от капитализма к коммунизму. Однако по вопросу о том, какую именно роль должно играть государство и каким именно должен быть баланс отношений между ним и гражданским обществом, мнения расходятся самым широким образом. Здесь мы выделим следующие образы государства, получившие развитие в истории:

• малое (минимальное) государство

• государство развития

• социал-демократическое государство

• коллективизированное государство

• тоталитарное государство.

«Как можно меньше государства» всегда было лозунгом классического либерализма с его озабоченностью тем, чтобы индивид располагал самой широкой мерой свободы. Традиция своими корнями уходит в теорию общественного договора, хотя при этом и отражает, по существу, «негативный» взгляд на государство. Значение же государства эта традиция усматривает в том, что только оно может поставить поведение человека в какие-то границы и тем самым уберечь людей от того, чтобы они посягали на права и свободы друг друга. Государство здесь выступает со стороны своей протекционистской функции, состоящей в обеспечении общих условий мира и социального порядка, — условий, в которых граждане уже сами решают, как им жить наилучшим образом. Как сказал когда-то Локк, государство должно действовать как ночной сторож, к чьим услугам прибегают лишь тогда, когда что-то угрожает порядку. Но даже и такой взгляд все же оставляет за «ночным сторожем» или малым государством три важные функции. Первая и главная функция состоит в том, чтобы государство поддерживало внутренний порядок. Вторая — оно должно осуществлять контроль за выполнением договоров или соглашений между частными гражданами. Третья — за государством остается защита страны от внешней угрозы. Институциональный аппарат такого государства сводится к полиции, судебной системе и армии, — экономические же, социальные, культурные, нравственные и другие дела остаются за индивидом, являясь неотъемлемой частью гражданского общества.

В современный период проблема малого государства была поднята «новыми правыми». Отталкиваясь от идей раннего либерализма, в особенности от классических экономических теорий свободного рынка, они заявили о необходимости «вернуть государство в его прежние границы». Их теоретик Роберт Нозик призвал вернуться к локковскому либерализму с его защитой прав человека, особенно права на собственность. Выделяют две функции: стабилизации национальной валюты, (провозглашая лозунг «здоровых денег», означающий низкую или нулевую инфляцию) и содействие конкуренции через контроль над монополиями и борьбу с фиксированными ценами. Сегодня примеры малого государства часто видят в таких азиатских странах, как Тайвань, Сингапур и Малайзия, хотя при этом не учитывают того, сколь большую роль государство здесь играет в управлении экономикой, распределяя инвестиции, поддерживая образование и профессиональную подготовку.

Государство развития

Наиболее яркими примерами минимальных (малых) государств были Великобритания и США периода ранней индустриализации в XIX в. Есть, однако, одно общее правило: чем позже страна становится на путь индустриализации, тем более важная экономическая роль в ней принадлежит государству. Скажем, в Японии и Германии государство изначально приняло самую четкую установку на «развитие». Сегодня под государством развития понимается государство, осуществляющее то или иное вмешательство в экономическую жизнь с вполне определенной целью содействовать промышленному росту и экономическому развитию. При этом отнюдь не предполагается, что на место рынка приходит «социалистическая» система планирования и контроля, — речь идет скорее о выстраивании партнерства между государством и деловыми кругами, подчас сопровождаемом консервативными и националистическими лозунгами.

Классическим примером государства развития является Япония. В эпоху Мэй-дзи¹ в 1868—1912 годах японское государство выстроило теснейшие отношения с дзайбацу — могущественными деловыми семейными империями, которые затем господствовали в японской экономике вплоть до Второй мировой войны. С 1945 г. установка на развитие была принята Министерством внешней торговли и промышленности, которое в сотрудничестве с Банком Японии активнейшим образом направляла инвестиционные процессы в стране и общее движение национальной экономики к более высокой международной конкурентоспособности. Похожая модель «вмешательства в целях развития» существовала и во Франции, где правительства, как левые, так и правые, всегда признавали необходимость экономического планирования, а высшее чиновничество главную свою задачу видело в том, чтобы «стоять на страже национальных интересов». В Австрии и до известной степени в Германии экономическое развитие также шло через строительство «партнерского государства», связывающего государство с главными группами интересов, прежде всего с большим бизнесом и профсоюзами. Наконец, с усилением экономической глобализации возникают «государства, нацеленные на конкуренцию», какими прежде всего считаются экономические тигры Восточной Азии (модель быстро развивающейся и ориентированной на экспорт экономики, характерная для Японии, а также Южной Кореи, Сингапура и Тайваня): здесь государству отведена функция разрабатывать дальнесрочную стратегию развития с учетом систематически усиливающейся международной конкуренции.

Тоталитарные государства

Наиболее грубые и всеохватывающие формы государственного вмешательства в жизнь общества присущи тоталитарным государствам. Сущность тоталитаризма состоит в стремлении создать такое государство, которое охватывало бы вообще все стороны человеческого бытия. Такое государство ставит не только экономику, но также образование, культуру, религию, семейную жизнь и так далее под свой прямой контроль. Наиболее характерные примеры тоталитарных государств — гитлеровская Германия и сталинский СССР, хотя в том или ином отношении к ним близки и некоторые современные режимы. Зиждутся такие государства на всеобъемлющем полицейском надзоре, устрашении, контроле и идеологическом оболванивании общества. Разумеется, гражданское общество здесь полностью подавлено и «частная» сфера жизни упразднена. Правда, в открытую это обстоятельство признавали лишь итальянские фашисты, как раз и стремившиеся к тому, чтобы совершенно растворить личность в обществе.

«Пустотелое» государство?

При том что государство всегда считалось главным компонентом политической жизни, ему сегодня явственно угрожают тенденции, обозначившиеся в конце XX в. В наиболее драматичной форме они проявились в некоторых посткоммунистических странах и развивающемся мире, где ослабленному или вообще разрушенному государственному аппарату приходится иметь дело с этническими проблемами или ростом организованной преступности. Как результат, возникли безгосударственные нации, этносы и кланы, убедительными примерами чего являются чеченцы в Российской Федерации, этнические албанцы в Косово, курды (Иран, Турция, Ирак) и тамилы Индия, Шри-Ланка).

Федеративные системы

Федеративные системы правления куда более типичны для современного мира, нежели конфедеративные. Сегодня свыше трети населения земного шара живет в федеративных государствах, в том числе такие страны, как США, Бразилия, Пакистан, Австралия, Мексика, Швейцария, Нигерия, Малайзия и Канада. Хотя в мире не найдешь двух совершенно одинаковых федераций, все они имеют одну общую черту — суверенитет в них разделен между центральными и периферийными институтами. Это означает, по крайней мере теоретически, что ни один уровень системы правления не может посягать на власть другого. В этом смысле федерация выступает промежуточной формой политической организации общества — чем-то средним между конфедерацией (в которой суверенитет исходит от периферийных институтов) и унитарным государством (в котором полнота власти принадлежит центральным учреждениям). Федеративные системы, следовательно, воплощают в себе своего рода компромисс между принципами единства и регионального разнообразия страны, между потребностью в эффективной центральной власти и необходимостью ограничения этой власти.

Если бросить общий взгляд на современные федерации, между ними можно увидеть много общего.

1. Какие-то черты сходства и подобия мы всегда найдем в их истории. Чаще всего они создавались несколькими уже устоявшимися политическими сообществами, которые при этом, однако, хотели сохранить свое своеобразие, а порой и автономию. Это наглядно демонстрирует история США. Хотя 13 бывших британских колоний в Америке весьма быстро разочаровались в конфедеративной системе взаимных отношений, каждая из них уже обладала какими-то своими политическими традициями, которые и стремилась удержать за собой в новой, более централизованной, системе отношений.

Александр Гамильтон, Джеймс Мэдисон и Джон Джей настаивали на учреждении сильного централизованного правительства, которое, однако, обеспечивало бы свободу штатов и людей. Конституция была ратифицирована в 1789 г., но только после того, как были приняты Билль о правах и Десятая поправка к конституции, то есть когда сложились гарантии того, что полномочия, официально не делегированные федеральному правительству, будут «оставлены соответственно за штатами, или за народом». Это и стало конституционной основой американского федерализма.

Такую же картину мы видим при объединении в 1871 г. Германии. Основную

роль здесь играла Пруссия, но именно федеральная идея помогла развеять те опасения, которые остальные 38 государств, что с незапамятных времен привыкли к независимости, испытывали перед централизацией. Эта традиция региональной автономии, на короткое время прерванная лишь нацистами, получила закрепление в конституции Федеративной Республики Германии 1949 г. — документе, предоставившем право иметь собственную конституцию каждой из 11 германских земель.(После объединения Германии в 1990 г. их число увеличилось до 16).

2. На формирование федераций повлиял такой фактор, как наличие внешней угрозы и стремление новых государств играть более заметную роль в международных делах: у небольших, стратегически уязвимых государств есть, следовательно, серьезный мотив для вхождения в состав более крупных политических объединений. Готовность германских государств в XIX столетии заключить федеративный союз и примириться с «пруссификацией» страны в значительной мере объясняется усилением соперничества великих держав, в частности угрозой, исходившей от Австрии и Франции. Точно так же движение в сторону федеративной Европы, начавшееся с учреждения в 1952 г. Европейского объединения угля и стали (ЕОУС) и в 1957 г. Европейского экономического сообщества, во многом объяснялось страхом перед советской агрессией и стремлением усилить вес Европы в складывавшемся биполярном мировом порядке.

3. Географические размеры государств. Не случайно к федеративному устройству приходили именно территориально крупные государства. Это справедливо в отношении США, а также Канады (ставшей федерацией в 1867 г.), Бразилии (1891), Австралии (1901), Мексики (1917) и Индии (1947). Дело в том, что в государствах с большой территорией унитарной системе чрезвычайно сложно сдерживать центробежные тенденции, идущие от культурного многообразия общества и глубоко укоренившихся в нем местных традиций. Наконец, последний фактор, способствующий федерализации, — это культурная и этническая неоднородность общества: федерализм в этом случае становится своего рода институциональным ответом на всю совокупность социальных различий, существующих в обществе. Десяти канадским провинциям, например, присущи не только традиционный регионализм, но также языковые и культурные различия между англоязычным и франкоязычным населением страны.

Наличие в Индии 25 обладающих самоуправлением штатов определяется в первую очередь языком, но в отношении Пенджаба и Кашмира 1 свою роль играет религиозный фактор. Подобным же образом федеративная конституция Нигерии, состоящей из 19 штатов, учитывает племенные и религиозные различия, в особенности между Севером и Юго-Востоком страны

Плюсы и минусы федерализма

В отличие от унитарных систем одно из главных достоинств федерализма в том, что он конституционно гарантирует право политического голоса представителям региональных и местных интересов. Штаты или провинции обладают целым рядом самостоятельных прав и так или иначе всегда представлены в центральном правительстве, как правило, через вторую палату федерального парламента. Федерализм, однако, оказался неспособным воспрепятствовать общей тенденции XX в. к централизации. Хотя в федеральных системах штатам и провинциям гарантированы соответствующие права, власть центрального правительства повсеместно расширилась — во многом из-за роста экономики и расширения вмешательства государства в социальную сферу общества, равно как и потому, что центр попросту обладает

несопоставимо большим финансовым потенциалом.

Американская система, скажем, поначалу действовала в соответствии с принципом «двойного федерализма», при котором сферы политической власти федерации и штатов были разграничены самым строжайшим образом. В конце XIX в. эта система уступила место так называемому «кооперативному федерализму» — системе, при которой центр поддерживал штаты и более мелкие административные единицы всякого рода «дотациями и помощью». Правительства штатов стали все больше и больше зависеть от денег центра, особенно с 1930-х годов, когда как грибы после дождя в рамках «Нового курса» стали появляться всевозможные экономические и социальные программы. С середины 1960-х годов, однако, кооперативный федерализм, основанный на идее партнерства между федеральным правительством и штатами, сменился так называемым «принудительным федерализмом» —системой, позволявшей федеральному правительству все более авторитарно диктовать свою волю штатам, проводя законы в интересах центра и даже отвоевывая у штатов их законные прерогативы.

Второе достоинство федерализма состоит в том, что, рассредоточивая власть,

он создает систему сдержек и противовесов, а это всегда работает на дело защиты прав и свобод личности. Как в свое время выразился Джеймс Мэдисон, «надо сделать так, чтобы амбиции одних людей уравновешивались амбициями других». При повсеместной тенденции к централизации федеративные системы, например американская, австралийская и канадская, все же выработали более надежные способы контролировать политиков, чем унитарные системы. Нужно только понимать, что системы, замышлявшиеся для создания атмосферы здоровой конкуренции в органах государства, могут с таким же успехом оборачиваться параличом власти. Одна из слабостей федеральных систем как раз и состоит в том, что при возможностях контролировать центральную власть они подчас затрудняют осуществление сколько-нибудь смелых экономических и социальных программ. Так, «Новый курс» Ф. Д. Рузвельта в США существенно пострадал из-за позиции Верховного суда, стеной вставшего на защиту штатов от «покушений» со стороны федерального правительства. В 1980-е годы Рональд Рейган целенаправленно использовал федерализм как оружие против «большого» правительства и особенно против расходов на социальную поддержку экономически отсталых слоев населения. Под лозунгом «нового федерализма» Рейган попытался остановить рост социальных расходов, переложив ответственность в этой области с федерального правительства на более слабые правительства штатов. Однако германская модель кооперативного федерализма не помешала, а напротив, помогла создать всеобъемлющую и финансово надежно обеспеченную систему социальной поддержки в стране.

Наконец, федерализм обеспечил институциональный механизм, позволяющий обществу сохранять единство при всех и всяких внутренних различиях. Нужно, правда, сказать, что в этом отношении он подходит лишь для небольшого числа этнически разнородных и разделенных на регионы обществ, но в этих случаях он, кажется, абсолютно незаменим. Глубинное значение американского федерализма, возможно, и заключалось не столько в том, что он поначалу объединил 13 штатов, сколько в том, что он дал стране институциональный механизм для решения тех проблем, что возникли с ростом иммиграции в середине XIX в. Но с федерализмом же связаны и известные опасности: в ситуации разделения властей легко могут возникать центробежные силы, в конце концов чреватые распадом государства. Некоторые теоретики даже утверждают, что федеративные системы неустойчивы уже по внутренней своей природе, склоняясь либо к такой централизации, которую дает только лишь унитаризм, либо к децентрализации с дальнейшим распадом государства.

Например, федерализм в Канаде. Если целью федеральной системы здесь было создание политического союза, который обеспечивал бы спокойное сосуществование франкоязычного и англоязычного населения, то эту попытку приходится признать неудачной. В ответ на рост сепаратизма во франко-язычном Квебеке Канада с конца 1980-х годов встала на какой-то бесконечный

путь поиска той магической формулы, которая в конце концов решила бы вопрос о членстве Квебека в канадской федерации. В 1987 г. было достигнуто так называемое соглашение в Мич Лейке, по которому Квебек получал «особый статус» в федерации, но через три года, когда провинции Манитоба и Ньюфаундленд выступили против принципа «асимметричного федерализма», его значение совершенно сошло на нет. Соглашение 1992 г. в Шарлоттауне предложило другую формулу, но она была отвергнута на общенациональном референдуме: квебекцы решили, что она не дает им достаточной автономии, англоязычные же канадцы усмотрели в ней угрозу целостности государства. Но и на референдуме 1995 г. в самом Квебеке население этой провинции незначительным, правда, большинством отвергло вариант полного отделения от Канады, на котором стояла и стоит сепаратистская партия «Партия Квебекуа»

Достоинства (Тургаев А.Е.)

1. Наличие многочисленных барьеров на пути злоупотреблениям власти. Во-первых, разграничение предметов ведения между федерацией в целом и ее субъектами существенно ограничивает власть. Во-вторых, наличие специфических интересов субъектов федераций требует их согласования и препятствует монополизации власти.

2. Эффективность инноваций. Федеративная система государственного устройства позволяет минимизировать ошибочные решения на общегосударственном уровне. В федерации существует возможность апробировать любые нововведения, проекты реформ в одном или нескольких субъектах федерации, определив тем самым эффективность планируемых социальных и политических инноваций. Полученный положительный опыт может быть в дальнейшем реализован в масштабах всей федерации.

3. Расширение возможностей преодоления конфликтов. В федеративных государствах сужается социальное пространство конфликтов. Чаще всего они возникают и развиваются на региональном уровне, имеют автономный характер и не подрывают стабильность государства.

4. Активизация политического участия. Федерализм позволяет разнообразитьформы политического участия. Индивиды имеют право участвовать не только в выборах общефедеральных органов власти, но и на уровне субъектов федерации, а также в выборах в органы местного самоуправления.­

Унитарные системы

Подавляющее большинство современных государств имеет унитарную систему правления, где верховным носителем суверенитета является какой-то один институт общенационального масштаба и значения. В Великобритании это парламент, воплощающий в себе, по крайней мере теоретически, высшую законодательную власть страны — общепризнанную и неоспоримую. Парламент здесь может принять и отменить любой закон по собственной инициативе; его власть не ограничена какой-либо кодифицированной или писаной конституцией; в стране нет никаких иных равных ему органов законодательства, принятые им законы обладают приоритетом в отношении всех и всяких иных законов в Англии и Шотландии.

Поскольку конституционным верховенством в унитарной системе обладает центр, любая иная система периферийного или местного управления существует, так сказать, с соизволения центра. На первый взгляд, все это чревато опасностью ничем не ограниченной централизации, коль скоро местные учреждения могут быть произвольно реформированы, реорганизованы и даже упразднены, а их полномочия и ответственность могут быть как ограничены, так и расширены. На практике, однако, отношения между центром и периферией в унитарных системах не менее сложны, чем в федеративных. При этом политические, культурные и исторические факторы играют столь же важную роль, как и формально-конституционные. Однако в унитарных государствах существуют две разные формы периферийной власти — местные правительства и учреждения, которым центр передал те или иные из своих полномочий. И те и другие придают отношениям центра с периферией в каждом отдельном случае свой специфический характер.

Местным правительством в обычном смысле слова называют правительство конкретной местности — деревни, района, поселка, города или округа (графства). Точнее, это такое правительство, которое не наделено суверенитетом и потому полностью подчиняется центральной власти, а в федеративной системе — властям штата или области. Правительство этого типа мы видим везде — в федеративных, конфедеративных и унитарных системах. В США, например, насчитывается свыше 86 тысяч органов местного правительства, в которых занято 11 миллионов человек, что, понятно, немало, если сравнить с теми восемью миллионами людей, что заняты в органах федерального центра и штатов. Особую важность в унитарных системах местному правительству придает то, что для большинства местностей оно выступает вообще единственным органом власти, существующим за пределами центрального правительства. И все же было бы неправильно думать, что статус местных правительств, конституционно низкий, лишает их какого-либо серьезного политического значения. Уже сама их распространенность доказывает, что они необходимы как органы администрации; стоит ли при этом говорить о том, что по самой своей природе они весьма и весьма «близки» и понятны сообществу, которое обслуживают. Именно по этой причине политики, избранные на местах, обладают совершенно особой легитимностью, что подчас позволяет им решать проблемы, далеко выходящие за пределы их обязанностей. Весьма часто это означает, что отношения между центром и периферией могут выстраиваться не по диктату свыше, а на основе переговоров или того, что принято называть политическим торгом. При этом на отношениях между центром и периферией сказываются и такие факторы, как политическая культура (особенно укоренившиеся традиции местной автономии и вообще местная специфика) и характер установившейся партийной системы. Общественная жизнь на местах все больше «политизируется» в том смысле, что здесь все активнее действуют партии общенационального масштаба, а это дополнительно усиливает процессы централизации в стране. Вообще, коль скоро в унитарных государствах нет тех конституционных сдержек и противовесов, что характерны для федерализма, вопрос о том, каким именно объемом автономии будут обладать места, едва ли не полностью зависит от доброй воли центра. Вот почему в разные времена и в разных странах мы видим каждый раз свою степень децентрализации в унитарной системе.

Показательны примеры Великобритании и Франции. Великобритания традиционно имела относительно децентрализованную систему местного управления, где власти на местах пользовались довольно большой свободой. Вообще уважать местную демократию здесь всегда считалось одним из главных принципов неписаной конституции страны. Вслед за Дж. С. Миллем теоретики и практики британской политики обычно даже превозносили идею местного правительства как противовеса центру. В период после 1945 г. и по мере усиления экономической и социальной роли государства на места стали передавать все больше и больше полномочий по социальному обеспечению — сложилось своего рода партнерство между центром и периферией. Ситуацию

круто изменили консервативные правительства 1980—1990-х годов, усмотревшие в местном правительстве, как, собственно, во всех вообще промежуточных институтах, помеху для осуществления своей радикальной прорыночной политики.

Фискальные реформы середины 1980-х годов лишили местные правительства их самого важного права — устанавливать уровни местного налогообложения и тем самым определять свою расходную политику. Ряд категорий местных органов власти, прежде не проявлявших особого послушания центру, вроде Совета Большого Лондона и советов графств, были упразднены, а их полномочия переданы на более низкие уровни муниципальных и окружных советов и всякого рода квазиавтономных неправительственных организаций. Полномочия местных правительств были урезаны, например, также введением общенациональных школьных программ и законов, отныне позволявшим школам самим решать, подчиняться им или нет местным властям. Конечной целью этой политики была фундаментальная перестройка системы местных правительств с созданием так называемых «уполномоченных» советов, чья роль заключается не в том, чтобы самим предоставлять услуги, а в том, чтобы по проведении специальных процедур осуществлять наблюдение за тем, как эти услуги предоставляются частными структурами. Многими такая политика была расценена как наступление на местную демократию.

Форма правления – способ организации высших органов государства. Формы правления подразделяются на монархии и республики.

Монархия – это форма правления, при которой главой государства является лицо, занимающее этот пост в порядке престолонаследия. Монархия характеризуется следующими особенностями:

- во-первых, власть монарха юридически непроизводна от какой-либо другой власти;

- во-вторых, власть монарха наследственна. Порядок престолонаследия определяется либо конституциями, либо конституционными и органическими законами.

В странах с республиканской формой правления главой государства является президент, избираемый в определенном порядке.

В парламентарных республиках роль главы государства чисто номинальна. Как правило, он действует в них с санкции правительства.

При президентской форме правления глава государства (президент) обладает весьма обширными полномочиями. В качестве главы исполнительной власти (как например в США) он формирует и осуществляет руководство правительством, которое ответственно перед ним, а не парламентом. В качестве участника законодательного процесса он санкционирует законопроект, который только после этого вступает в юридическую силу. При отказе дать санкцию законопроект вновь возвращается на повторное рассмотрение в парламент. Иные полномочия главы государства при президентской форме правления включают в себя следующее: создание и упразднение различных агентств и ведомств, входящих в структуру исполнительной власти, руководство вооруженными силами государства, назначение и отзыв послов, заключение международных договоров, назначение судей Верховного Суда и т. д.

Абсолютная монархия - это форма правления, при которой власть монарха не ограничена ни какими законами и учреждениями.

Ограниченная монархия - это форма правления, при которой власть монарха «сдерживается» парламентом. В свою очередь, ограниченную монархию можно подразделить на дуалистическую и парламентарную.

Дуалистическая монархия характеризуется «двоевластием». Она возникает на стыке двух исторических эпох - феодальной и буржуазной. Этот «переходный» период характеризуется тем, что феодалы уже не в состоянии безраздельно управлять государством, а буржуазия, вследствие своей слабости, еще не в состоянии взять всю полноту власти в свои руки.

Признак дуалистической монархии - наличие двухпалатной структуры. Нижняя палата выражает интересы буржуазии и формируется выборным путем. Верхняя палата формируется путем назначения монархом представителей феодалов. Правительство подчиняется монарху. Он по своему усмотрению назначает, перемещает и отрешает от должности членов правительства. Монарх обладает правом вето на принимаемые парламентом законы.

Парламентарная монархия характеризуется тем, что она существует в буржуазном обществе и обязана своим сохранением общественным предрассудкам.

При парламентарной монархии монарх «царствует, но не правит». Его функции и полномочия чисто номинальны. Он лишь формально утверждает состав правительства, сформированного лидером партии, победившей на парламентских выборах. Ни парламент, ни правительство перед монархом не ответственны.

Республика подразделяется на парламентарную и президентскую.