Три измерения стратификации Макса Вебера

 

богатство => экономический статус

власть => политический статус

престиж => социальный статус

 

Понятие класса, как и стратификации, у Вебера тесно связано с его экономической социологией. Это означает, что класс — показатель экономической, а не социальной стратификации общества. В дальнейшем вся американская социология возьмет на вооружение тезис Вебера и будет относить класс к экономическому измерению социальной структуры современного общества. Основанием для этого служит доход или богатство (как накопленный доход), взятые за основу классовой дифференциации. Действительно, практически все современные типологии классов за исходную точку отсчета берут именно их.

В своем главном труде “Хозяйство и общество” (1921) Вебер делит все существующие экономические системы на два типа — нерыночные и рыночные[182]. Первобытное время, античность, средневековье, часть Нового времени — все это эпоха господства преимущественно нерыночных отношений, когда верховная власть в лице сеньора или государства вмешивалась в товарно-денежные отношения, регулировала рынок вопреки его собственным законам. К бюджетной экономике относится также социалистическое плановое хозяйство. Государственный бюджет, из которого финансировались все отрасли и сферы общества, выступает здесь демиургом рыночной ситуации. Напротив, в рыночном обществе все подчинено стихии денежных отношений — от деятельности правительства и народного хозяйства до действий простых граждан. Корысть, выгода и денежный интерес подчинили себе буквально все.

Примеров нерыночной экономики в человеческой истории гораздо больше, чем примеров рыночной. Почти всю историю человечество прожило под знаком нерыночной экономики. Правда, в чистом виде она редко где встречалась. В порах ее структуры ученые обнаруживают то сильные, то слабые примеси рынка и денежных расчетов. Вебер указывает на то, что денежные расчеты, правда, без широкого употребления денег, можно встретить уже в Египте и Вавилоне. О применении денежных расчетов в качестве средства измерения натуральной оплаты можно обнаружить в законах Хаммурапи, на периферии Древнего Рима и в средневековой Европе[183]. Но везде деньги использовались наряду с другими формами оплаты, а не в качестве единственного платежного средства. Только то общество, полагал Вебер, в котором деньгам и калькуляции, пронизавшим все сферы, нет иной альтернативы, можно считать сложившимся рыночным обществом с глубоко зашедшей рационализацией экономики.

Сравнив учение Вебера и Маркса, мы замечаем четко очерченные различия. Для Маркса классы существовали всегда и везде, где и когда существовали эксплуатация и частная собственность, т.е. в античности, средневековье, в Новое время и в современности. Для Вебера классы возникли только тогда, когда капитализм, в неразвитых формах существовавший в античности, средневековье, Новом времени, достиг своего расцвета. С тем, что в отличие от Маркса Вебер связывал понятие класса лишь с капиталистическим обществом, согласны и отечественные исследователи[184].

Расхождение между двумя учениями заключается в том, что Маркс в качестве главных критериев формирования классов рассматривал собственность на средства производства и эксплуатацию труда, а Вебер — собственность на средства производства и рынок. Собственность, а соответственно и эксплуатация существовали во все эпохи, даже в позднем палеолите, а рынок как всеобщий и главенствующий институт общества - только в современную эпоху. Схематически различие двух подходов можно выразить следующим образом.

У Маркса классы существовали всегда, когда существовало государство, а капитализм — только в современности. У Вебера, напротив, капитализм существовал “всегда”, а классы—только в современности. Таким образом, несмотря на значительное сходство, в понимании капитализма и классов у двух мыслителей наблюдаются серьезные расхождения.

Класс у Вебера неразрывно связан с обменом товаров и услуг посредством денег. Где их нет, нет и классов. Рыночный обмен выступает регулятором отношений только при капитализме, стало быть, и классы существуют только при капитализме. В отличие от него для традиционного общества рынок и денежный обмен — только частный случай, малозаметное событие. Именно поэтому традиционное общество — арена действия статусных групп (о которых поговорим несколько позже), и только современное — классов.

По Веберу, классы не могут появиться там, где нет рыночных отношений. Везде, где мы находим достаточно развитую рыночную экономику, мы можем ожидать хотя бы прообраз классовой стратификации. И только в эпоху современного капитализма, в условиях цивилизованного рынка, старые способы стратификации вытесняются классовой системой.

Во всех предшествующих обществах классов не было. Отношения между рабами и рабовладельцами, бюрократией и остальным населением никак не опосредованы рыночными отношениями и свободным контрактом о найме. Их отношения определялись чем-то иным, но не рынком. Отсюда следует, что социалистические страны, уничтожившие в XX в. частную собственность и рынок, являются, замечает Ф. Паркин, в веберовском смысле бесклассовыми обществами[185].

Продвижение к рыночному обществу предстает у Вебера как процесс рационализации. В рыночном обществе денежные расчеты, подобно математике, становятся неким универсальным языком, на котором можно выразить буквально все. На этом языке разговаривают между собой два ведущих класса — предприниматели и наемные работники. Они торгуются, уступая и наступая, одни за снижение зарплаты и повышение прибыли, а другие - за повышение зарплаты, служащей единственным средством существования. Торг вокруг цены труда фиксируется в контракте о найме, роли которого в современном обществе Вебер уделил много внимания, в отличие от Маркса, который практически его игнорировал.

Таким образом, социальный класс формируют два фактора: и частная собственность, и продажа рабочей силы. Отсутствие хотя бы одного из них делает невозможным классовое деление. В древнем обществе существовала собственность на средства производства, но не было рынка труда, стало быть, там не было классов в точном смысле слова. Вебер пишет: “Те группы или общности, на судьбу которых решающим образом не влияет пользование товарами и услугами для самих себя через механизм рынка, например рабы, не являются классами в техническом смысле этого слова. Скорее всего они выступают статусной группой”[186].

Между владеющими собственностью (капиталистами) и не имеющими ее, а потому вынужденными продавать свою рабочую силу (пролетариатом), по мнению Вебера, существует принципиальное различие. Однако наличие или отсутствие формального права на собственность не является единственным источником монополии на контроль над товарами и услугами. Человек может увеличивать богатство или авторитет без того, чтобы реально владеть чем-то. Частная собственность не является главным или единственным источником экономической, социальной или политической власти. К примеру, те же чиновники способны распоряжаться ресурсами общества и контролировать производство, не являясь собственником. Но бюрократия не является социальным классом.

Итак, класс неразрывно связан с рынком. Однако с рынком связаны и другие социальные группы, например помимо рабочих также учителя, инженеры, менеджеры, мелкая буржуазия и т.д. И хотя все они продают свою рабочую силу, у них различная рыночная ситуация. Введение понятия “рыночная ситуация” позволило Веберу отличить не только один класс от другого, но и выделять страты внутри одного класса.

 

Термины “рыночная ситуация” и “классовая ситуация”, и об этом прямо говорится у M. Вебера, выступают синонимами. В свою очередь оба понятия тесно связаны с третьим — жизненными шансами.

Жизненные шансы представляют собой вероятность получить большие или меньшие блага (высоко оплачиваемая и престижная работа, собственный дом, полноценное питание и престижная одежда, комфортная жизненная среда) благодаря приложению тех усилий, которые ценятся на рынке труда, на что имеется спрос. У одних эти шансы велики, у других они низкие. Индивиды входят в один и тот же класс, если у них примерно одинаковые жизненные шансы. Конечно, они сильно различаются у тех, кто владеет собственностью, и утех, кто ею не владеет. Однако собственность — не единственный фактор, определяющий экономическое положение человека. Не меньшее значение приобретает интеллектуальный багаж, совокупность знаний и умений, благодаря которым на рынке труда улучшаются шансы получить высокий оклад[187].

Понятие “класс” у Вебера соотносится с представлением о жизненных шансах. Им можно пользоваться только тогда, когда соблюдены три следующих условия: “I) имеется достаточное число индивидов, обладающих примерно равными жизненными шансами и тем, что обусловливает их; 2) причины, обусловливающие те или иные жизненные шансы, представляют собою экономические интересы, стремление людей обладать какими-то товарами или услугами, а также возможностью получать какой-либо доход; 3) жизненные шансы должны определяться либо возможностью продавать рабочую силу на рынке труда, либо собственностью на предметы потребления и товары. В этом заключается суть классовой ситуации”[188].

Как видим, представление о жизненных шансах прямо выводит нас на категорию классовой ситуации, которая, напомним, выступает синонимом рыночной (что вполне логично, ибо классы у Вебера появляются только в связи с развитием рыночного общества). Классовую ситуацию, пишет М. Вебер, “более сжато мы могли бы сформулировать как совокупность типичных шансов на получение прибавочного продукта, внешних условий жизни и личного жизненного опыта, поскольку эти шансы детерминированы объемом и видом власти (либо недостатком таковой), позволяющей распоряжаться товарами или квалификацией в целях получения дохода в рамках данного экономического порядка. Термин “класс” относится к любой группе людей, которая возникла в данной классовой ситуации”[189].

Понятие рыночной, или классовой, ситуации проходит красной нитью через всю социологию Вебера. На рынке люди занимают разные рыночные позиции или находятся в разной “классовой ситуации”. Здесь все продают и покупают. Одни продают товары, услуги; другие — свою рабочую силу.

Рыночная ситуация применима ко всем случаям, где созданы возможности для обмена товаров на деньги по правилам, заранее известным участникам сделки, которые при этом ориентированы на конкурентную борьбу за цены. Причем термин “рыночная ситуация” Вебер предлагал применять только по отношению к капитализму, т.е. только к случаям денежного обмена, ибо лишь через денежный обмен возможно установить единообразные числовые принципы отношений между людьми. В докапиталистическом обществе обмен регулировался не только деньгами, он опосредовался и ограничивался традициями и обычаями, магическими ритуалами, родственными отношениями, статусными привилегиями, военными потребностями, интересами элиты. Достаточно часто из сферы рыночного обмена исключались те или иные группы товаров. В зависимости от способов регулирования изъятию из товарного обмена подлежали те или иные предметы или отношения: сокральные предметы, майоратные земли, социальный статус, феодальные поместья рыцарей. Во время голода запрещалось продавать зерно. В других случаях разрешалось продавать товары только или прежде всего родственникам, равным по статусу, членам своей гильдии или горожанам; либо продажа ограничивалась установлением максимальной цены, как это бывало во время войн, или, наоборот, минимальной цены. Так, например, чародеям, юристам и врачам не дозволялось опускать планку гонораров ниже определенного минимума. Иногда определенные категории населения, например дворяне, крестьяне, а порой и ремесленники, исключались из сферы рыночной торговли, им запрещалось продавать либо все товары, либо некоторые их разновидности. “Наконец, определенные экономические привилегии или возможности резервировались за лицами, наделенными политической властью (королевские монополии), либо за теми, кто имел специальную грамоту, ограждающую их от привилегий первых. Эта ситуация типична для времени зарождения первых капиталистических монополий”[190].

Никакие ограничения рыночной свободы не свойственны современному капитализму. Они пронизывают также сферу классовых отношений. Они, как говорилось выше, определяются двумя мощнейшими факторами — собственностью на средства производства и собственностью на рабочую силу. То и другое продается на рынках, только на разных: средства производства — на рынке товаров, а рабочая сила (квалификация и способности людей) — на рынке труда.

На рынке труда возможен широкий набор рыночных ситуаций, в которых находятся различные группы населения. Они создаются процессом разделения труда. Работники интеллектуального труда, имеющие высокую квалификацию и потому рассчитывающие на более высокое, чем рабочие, вознаграждение, находятся в лучшей рыночной ситуации, чем неквалифицированные рабочие. У них больше всевозможных привилегий, и они заинтересованы, во-первых, сохранить свою монополию на квалифицированный интеллектуальный труд, во-вторых, не допустить в свою профессию широкие массы желающих. Нет ничего удивительного, если интеллектуалы, в силу специфики своего рыночного положения, станут выступать, например, против всеобщего среднего или высшего образования. Напротив, все другие группы (а поскольку они находятся в рыночной нише, их следует именовать классами) будут стремиться получить доступ к высшему образованию, высокой квалификации и высоким гонорарам.

На жизненные шансы может повлиять религия. Всем известно, что протестанты на Западе и старообрядцы в России, благодаря своему трудолюбию, особой этике и предпринимательской хватке, добились больших экономических успехов, чем представители других религий. Человек не может планировать, где именно ему родиться, но место, среда и время рождения определяют жизненные шансы. Вебер намеренно не рассматривал, например, влияние расы, национальности и семьи на социальное положение и экономические успехи. Сегодня доказано, что на жизненные шансы влияют даже политическое устройство общества и историческая фаза его развития. Одно дело добиваться предпринимательского успеха в советское время, когда предпринимательство было запрещено, и совсем другое — в постсоветский период, когда предпринимательская деятельность была узаконена.

Подведем промежуточный итог. Социальный класс возникает под действием двух факторов — собственности на средства производства и рынка труда. Подобное происходит только при современном капитализме, где выделяются два главных класса — собственники и несобственники. Те и другие распадаются на множество страт, которые отличаются друг от друга различием в жизненных шансах, определяемых рыночной ситуацией. Так возникает внутриклассовая дифференциация, которая может быть также названа профессиональной стратификаиией.

 

Если экономическая, или классовая стратификация основана на распределении доходов и собственности на средства производства, то формирующаяся внутри нее профессиональная стратификация базируется на системе разделения труда и профессиональной занятости. Термин “профессиональная занятость” Вебер применяет к способу специализации, спецификации и комбинации выполняемых в трудовом процессе функций, от

 

 

которых в конечном итоге зависят способ и размер получаемого дохода[191]. Спецификация функций характерна для средневековых ремесленников, а специализация - для современных бизнес-организаций. Распределение занятий достигается у Вебера следующими способами: 1) с помощью гетерономного назначения функций внутри организации — это несвободная дифференциация занятий, либо через автономную ориентацию на рынок труда — это свободная дифференциация занятий; 2) ориентированное на экономическое, а не внутриорганизационное использование услуг со стороны субъектов занятий, происходящее на авто- или гетерокефальной основе[192]. Примером автокефальной профессиональной специализации служат так называемые “свободные профессии” — юристы, врачи, артисты. Напротив, фабричные рабочие и государственные служащие — это скорее гетерокефальные профессиональные позиции.

Их комбинация дает свободное и несвободное распределение обязанностей в обществе, построенное на рыночной и нерыночной основе. Несвободные занятия возникают там, где существует принудительное назначение функций, например в примитивно-коммунистических организациях, при королевском дворе, в феодальном поместье. Свободный тип распределения занятий возникает там, где существует выгодная продажа своих профессиональных услуг на рынке труда[193]. Структура профессиональных занятий варьируется не только между группами, но и внутри одной социальной группы и зависит, в частности, от уровня развития стандартов потребления, техники производства, рыночной системы. В немалой степени на стабильность спроса на данную профессию влияет уровень подготовки, требующийся для выполнения специализированных функций, и возможности, существующей для оплаты труда данной профессии.

Социолог, по мнению Вебера, должен основательно изучить типы профессионального образования и подготовки, тесно связанные с теми или иными типами статусной стратификации, а также основания, по которым осуществляется выбор профессии. Так, например, существует множество функций, для выполнения которых требуется минимум подготовки, которые оплачиваются сравнительно невысоким вознаграждением, и всегда остаются объектом постоянного и стабильного интереса со стороны ищущих работу. Выбор профессии может основываться на традициях (семейные профессии), на целерациональных соображениях (например, величине заработка), а также на харизматических и аффективных критериях. Особую группу составляют профессии, выбор которых осуществляется на основе критерия престижности, когда выбирающий учитывает ее общественный статус.

Профессиональная специализация и характер занятости различны у социальных групп, владеющих собственностью и не владеющих ею. Одно дело собственник-капиталист, совмещающий предпринимательские и менеджерские функции, совсем другое — лишенный собственности рабочий. Характер занятости последнего зависит от случайных факторов — конъюнктуры на рынке труда, спроса на рабочую силу в данном регионе. Наемный рабочий никогда не может быть уверен, что завтра он найдет работу или не будет уволен с того предприятия, на котором он сейчас трудится. В отличие от него работник нерыночной экономики имеет гарантированный заработок. Но его гарантии являются компенсацией несвободного труда. Принудительное распределение функций, которые навязаны ему независимо от его воли, нередко пожизненно закрепляет его за одной профессией. Его заработная плата – это аванс в счет будущего продукта труда, который он изготовит вскоре и который перейдет

к хозяину, например лорду, в полную его собственность. Хозяин субсидирует труд несвободного рабочего наравне с субсидированием вещественных средств труда, технологии и организации дела. Точно так же потребители субсидируют доход производителя в тех случаях, когда они, например, заранее покупают билеты на концерт, еще не прослушав его и не убедившись в хорошем качестве предоставляемого развлечения. В настоящей рыночной экономике оплата должна происходить после приобретения товара и после того, как потребитель убедится в хорошем качестве товара.

Особую разновидность профессиональной занятости составляет так называемый случайный предпринимательский труд, например мелких арендаторов, нанимающих участок только на определенный сезон, допустим, для сбора винограда или лука. Мигрирующие рабочие являются собственниками (временными) предметов труда (сырья), а также продукта труда (урожая).

М. Вебер не оставил нам точного списка классов и профессиональных групп. О нем приходится только догадываться, что дает повод исследователям составлять самые разные типологии классов. В.В. Радаев и О.И. Шкаратан[194] предлагают свой вариант классовой стратификации по Веберу:

1. Рабочий класс.

2. Мелкая буржуазия — класс мелких бизнесменов и торговцев.

3. Служащие, технические специалисты и интеллигенция.

4. Администраторы и менеджеры.

5. Собственники, которые через получение образования стремятся к тем преимуществам, которыми владеют интеллектуалы.

5.1. Класс собственников, т.е. те, кто получает ренту от владения землей, шахтами и т.п.

5.2. “Коммерческий класс”, т.е. предприниматели. Другой вариант можно обнаружить в книге В.Ф. Анурина[195] (табл. 8.1). Он считает, что М. Вебер предложил следующую классификацию.

По мнению Е. Бергеля, Вебер делил население на классы в соответствии с неравными жизненными шансами. У одного класса главное капитал, у другого — квалификация. Вебер выделял четыре класса: 1) класс собственников; 2) класс интеллектуалов (администраторов и менеджеров); 3) традиционный мелкобуржуазный класс (мелкие предприниматели и торговцы) и

 

Таблица 8.1

Система классов в капиталистическом обществе по М. Веберу

 

Класс	Позиция на рынке товаров	Позиция на рынке труда
Буржуазия (класс собственников капитала)	высокая	—
Профессионалы (класс интеллектуалов, администраторов и менеджеров)	—	высокая
Мелкая буржуазия (класс мелких предпринимателей и торговцев)	низкая	—
Рабочий класс	—	низкая

 

4) рабочий класс. Классовый конфликт с наибольшей вероятностью возникал между группами с противостоящими интересами, например, скорее между рабочими и менеджерами, нежели между рабочими и капиталистами[196].

Статусная стратификация, занимающая второе по важности место в модели М. Вебера, описывает иерархически расположенные страты в терминах социально признанного ранга. Ее основу составляют статусные группы. У Вебера статус формируется на основе нескольких критериев. В традиционном обществе титулы и звания жаловались первым лицом в государстве, закреплялись законом и/или традицией. В современном обществе статус формируется на основе профессиональных занятий[197].

Вебер мыслил статусную группу как вид социальной общности. Она выступает агентом коллективного действия. Если социальный класс - гетерогенное, внутренне раздробленное статистическое образование, то статусная группа — внутренне однородная и морально сплоченная общность. Именно с ней, а не с классом, чаще всего идентифицирует себя индивид. К статусным могут относиться также расовые, этнические и религиозные группы. Они чутко реагируют на нарушение своих границ, быстрее организуются для защиты общеколлективных ценностей и целей.

По мнению Ф. Паркина, Вебер подразделял статусные группы на два вида: 1) статусные группы, возникшие внутри социального класса благодаря разделению труда и частной собственности. О них писал еще Маркс, выделяя, в частности, внутри класса капиталистов финансовую и промышленную буржуазию, различая рабочий класс и люмпен-пролетариев, занятых производительным и непроизводительным трудом; 2) статусные группы, возникающие вне социальных классов, на их пересечении[198]. К внутриклассовым статусным группам следует отнести те страты, которые называются также средними классами современного капиталистического общества.

Межклассовые статусные группы не создаются разделением труда или производственной системой. Главные среди них — так называемые коммунальные группы, или общины. Они существуют во всех обществах. К межклассовым следует относить сословия, касты, религиозные и этнические группы. Каждая статусная группа культивирует чувство солидарности и сплоченности, внутреннего достоинства и превосходства над другими. Понятие “национальная гордость”, например, описывает чувство этнического самоуважения и морального превосходства.

Ярким примером статусной группы выступает у Вебера бюрократия, которая, как любая другая коллективность, борется за сохранение внутригрупповых ценностей, целей и интересов, проявляет солидарные действия с себе подобными и т.д. В отличие от партии она не борется за политическую власть и установление своего господства революционным или легитимным, на основе выборов, путем. Бюрократия располагается по всей управленческой пирамиде и незримо контролирует распределение ресурсов. Необходимая для сохранения своей жизнедеятельности власть у нее имеется в силу должностного положения. Специальный этос бюрократии заключается в культивировании секретности и профессионального мастерства. Она не является исполнительным комитетом другого класса, но скорее организованной статусной группой. В техническом смысле бюрократия не является классом и не может на равных с ним участвовать в борьбе за власть. Бюрократия — самая мощная и влиятельная из всех статусных групп. Она контролирует служебную карьеру других, распределение ресурсов общества, не обладая при этом

 

привилегиями собственника и преимуществами рыночной монополии[199].

Если классы различались друг от друга жизненными шансами, то статусные группы — стилем жизни. Стиль жизни выступает у Вебера понятием, конкретизирующим статусные почести, т.е. дарованными, узурпированными или достигнутыми привилегиями, а также уважением, каким пользуется данная группа в общественном мнении. Стиль жизни выражается в особой субкультуре и манерах поведения людей.

 

Подобно тому как в разделе о классах Вебер употребляет понятие классовой ситуации, в главе о статусных группах он пользуется термином “статусная ситуация”. Если первое понятие у него носит исключительно экономический характер, то второе — социальный и политический. В средневековой Европе некоторые статусные группы, в частности духовенство и дворянство, официально жаловались со стороны короля и парламента особыми привилегиями, например освобождением от воинского постоя. Напротив, современное общество лишено любых привилегий, которые назначаются группе или индивиду, в связи с чем Вебер писал, что так называемая современная чистая “демократия”, означает такой порядок, при котором никто не имеет узаконенных привилегий[200]. Хотя в демократическом обществе формально все равны, неформально люди предпочитают общаться, выходить замуж, создавать бизнес или отдыхать с представителями свoегo круга. При этом под социальным кругом прежде всего понимается статусная группа, а не класс. Все, кто находится в “своем кругу”, находится в одинаковой статусной ситуации.

Если классы, согласно Веберу, присущи только капитализму, то статусные группы свойственны всем историческим эпохам. Они представляют некие стратификационные универсалии, подобно выделенным когда-то Дж. Мердоком культурным универсалиям, которые присущи всем типам культуры. Выразим вывод графически (схема 8.3).

Как видим, статусные группы охватывают доиндустриальное, индустриальное и, как показывают современные статистические данные, постиндустриальное общества. Напротив, классы присущи только индустриальному обществу и лишь отчасти постиндустриальному, поскольку, как думают некоторые зарубежные и отечественные социологи, мы движемся к постклассовому обществу. В частности, по мнению В.Л. Иноземцева, в постиндустриальном обществе произойдет деструкция рыночного хозяйства и стоимостных отношений, основанных на частной собственности, материальные факторы и утилитарные цели отойдут на задний план, уступив место знаниям,

Схема 8.3. Классы и статусные группы

в теории стратификации М. Вебера

 

творчеству и информации, сформируется новая система ценностей и приоритетов. Новый тип общества правильнее именовать посткапиталистическим или даже постэкономическим[201].

С одной стороны, классический капитализм подорвал ту социальную основу, на которой покоились старые статусные группы, а именно общественное признание, неформальный престиж, личные почести. Рынок сделал социальные отношения безличными. С другой стороны, он сохранил сам институт статусных групп и подвел под них иную, прежде всего профессиональную, основу. Статусные группы сегодня не исчезли, поскольку сохраняются территориальные, религиозные, этнические группы. Более того, межэтнические и межрелигиозные конфликты между этими статусными группам выходят сегодня на первый план. Важными остаются гендерные отношения, которые никак не относятся к классовым.

Вебер полагал, что в моменты стабилизации общества статусные группы и статусная стратификация укрепляются. В периоды же экономического кризиса возрастает роль классовой стратификации[202].

Статусные группы не остаются неизменными. Поскольку социальная структура традиционного общества покоилась преимущественно на приписываемых (аскриптивных) статусах, то и статусные группы раньше формировались именно по этому признаку. Феодальная аристократия — яркий пример статусной группы, основанной на предписанных критериях. Напротив, в структуре современного общества преобладают достигаемые статусы, соответственно этому изменилась база формирования статусных групп. Преобладающее их количество относится к профессиональным, а профессия — это позиция, которую индивид достигает и которую ему заранее никто не предписывает.

Другое характерное качество статусной группы — ее престиж. Если классы различаются в современном обществе по объективным, независящим от мнения и взглядов людей критериям, скажем, доходам, то статусные группы свой высокий или низкий престиж получают через общественное мнение. Если за мафией закрепился низкий престиж, то каким бы богатым ни был крупный мафиози, его престиж останется не только низким, но даже негативным. Престиж может состоять в привилегии носить специальный костюм, есть особые блюда, запрещенные для остальных, отдыхать в недоступных другим местах и т.д.

Престиж, или в терминологии Вебера статусная почесть, обозначает любое качество, присваиваемое группе большинством людей. Это как социальный ярлык, им наделяют или в нем отказывают. Профессия физика в 60-е годы пользовалась высоким престижем в СССР, а бухгалтера — низким. В современной России они поменялись местами. В данном случае престиж прочно связан с экономическим статусом данных видов занятий. В других случаях он может никак не связываться с материальными факторами, тем не менее серьезно изменяться. Так, престиж члена компартии в 60—80-е годы был очень высоким, поскольку открывал неограниченные служебные перспективы, а в 90-е годы признаваться в своем партийном прошлом для многих стало стыдным.

Внедрение Вебером понятий “статус” и “статусная группа” явилось, по мысли Ф. Паркина, крупной научной новацией, направленной против односторонностей чисто классового подхода, особенно против марксистского тезиса о неизбежной классовой поляризации общества[203]. Тезис Маркса о классовой поляризации общества предполагал, что по мере углубления кризиса капитализма два главных класса становятся все более гомогенными. Промежуточные прослойки исчезнут. В противоположность этому Вебер утверждал, что статусные группы, существующие внутри каждого из двух основных классов капиталистического общества, будут укрепляться и солидаризироваться внутри себя. Поскольку разделение труда со временем усложняется, классы становятся все более гетерогенными и все менее солидарными.

Благодаря теории Вебера можно анализировать общества, которые не поддаются изучению с помощью Марксовой концепции, а именно те, которые нельзя отнести к классовым. Так, индийское общество стратифицировано на основе каст, которые относятся к статусным, а не классовым группам. Хотя границы между кастами очень жесткие, они мало связаны с богатством и владением средствами производства[204]. Каста, как любая статусная группа, определяется в терминах стиля жизни: какое занятие индивид выполняет, на ком он женат, что предпочитает есть, кто его родители.

Статусная стратификация отличается от классовой стратификации рядом особенностей. Во второй богатство является главным критерием возвышения человека, а в первой оно не единственный критерий. Парвеню не может достичь высокой позиции в статусной стратификации, если его руки замараны в грязных делах — добывании денег нечестным способом. В обществе, где статусная стратификация господствует, а классовая только набирает силу, престиж первой выше. Именно поэтому купцы, банкиры или промышленники XIV— XIX вв. — обладатели высоких позиций по критерию богатства, не довольствовались своим званием, но покупали дворянские титулы и звания как признаки высокого положения в статусной стратификации[205].

В современном капитализме статусная стратификация уступает место классовой, однако продолжает сохранять свои позиции статусная власть.

 

Третьим измерением стратификации у Вебера выступает политическое измерение, связанное с партиями и борьбой за власть. То, что сфера политики связана с борьбой за власть, — это азбучная истина. Она еще раз доказывается Вебером, который считает, что два первых измерения — социальное и экономическое — в конечном итоге подчинены третьему, политическому, измерению. В работе “Основные понятия стратификации” Вебер пишет: “Сейчас мы можем сказать: “классы”, “статусные группы” и “партии” — явления, относящиеся к сфере распределения власти внутри сообщества”[206].

Классы — это номинальные группы, т.е. статистические совокупности людей, которые все вместе, как классовое целое, не способны к организованному действию. К нему готова только часть класса, сплотившаяся вокруг какой-либо партии. В отличие от класса статусная группа — это реальное сообщество, которое само может выступать субъектом социального действия, хотя и у нее тоже может быть своя партия. Таким образом, борьба между классами или группами людей, если говорить об их стремлении к власти и мыслить их как о возможных субъектах коллективного действия, проходит только через посредников, в роли которых выступают партии.

Вебер полагал, что между двумя классами может развернуться классовая борьба, успех в которой будет на стороне тех, кто лучше организован. Самой мощной организацией класса (а в предшествующих капитализму типах общества — статусной группы) является партия. Ее не следует понимать лишь как политическую организацию. Партия, отталкиваясь от этимологии, выступает организованным представителем части населения. В этом смысле профессиональные союзы рабочих, ученых, предпринимателей, лоббистские группы, протестные движения суть разновидности партии. Главное, чтобы организованная группа, неважно как она называется, в явной или латентной форме стремилась к власти, т.е. организованному навязыванию своей воли, а также к контролю над ресурсами.

Поскольку иерархия и неравенство тесно связаны с властью, то, следуя логике Вебера, социальную пирамиду можно вполне отождествить с пирамидой власти. В таком случае искать критерии стратификации означает то же самое, что искать источники достижения власти. Возможно, поэтому, считает П. Саундерс, в стратификации Вебера интересовали преимущественно механизмы власти и доминирования.

Как уже говорилось, в основу иерархии и основанной на ней стратификации Вебер положил три фактора — собственность, власть и престиж. Различия в собственности порождают экономические классы; различия в доступе к власти порождают политические партии, а различия в престиже дают статусные группы, или страты.