Евгений Абрамович Баратынский 1800 - 1844

Эда Поэма (1824, опубл. 1826)

Действие поэмы происходит в Финляндии примерно в 1807 — 1808 гг.

Весной, на закате солнца, перед хижиной разговаривают двое: мо­лодая финка, «добренькая Эда» со «златыми власами» и «бледно-голу­быми очами» и русский, «молодой гусар», постоялец в ее доме. Их окружают величественные картины: горы, водопады, сосновый лес: «Не мира ль давнего лежат/ <...> развалины угрюмы?»

Гусар уверяет девушку, что она похожа на его любимую сестру, оставленную на родине, и просит от Эды сестринской любви. Эда слушает его доверчиво; когда гусар прижимает ее руку к своему серд­цу, она пытается рассердиться, но не может: «Веселость ясная сияла/ В ее младенческих очах». Эда отвечает гусару, что видит его любовь и давно отвечает ему любовью: «не всегда ли/ Я угождать тебе спешу?» — напоминает, что подарила ему кольцо, что каждое утро приносит цветы, что разделяет его радость и грусть. Эде говорили, что мужчины вероломны: «Ты, может быть, меня погубишь». Тут гусар, разуверяя Эду, впервые целует ее с изученным искусством: «Как он самим собой владел!»

Этот поцелуй лишает Эду обычной беспечности. Обращаясь к своей героине, поэт говорит: «На камнях розовых твоих/ Весна игри­во засветлела,/ И ярко-зелен мох на них <...> Своею негою страш­на/ Тебе волшебная весна...»

Прежние простые и дружеские отношения с гусаром, когда она играла с ним и радовалась дешевым подаркам, более невозможны: де­вушка почти не разговаривает с ним на людях, зато и не сводит с него глаз, а наедине «страсти гибельной полна,/ Сама уста свои она/ К его лобзаньям обращает», а потом мучится раскаяньем и плачет.

Суровый отец Эды, боясь, что гусар соблазнит и бросит ее, пред­упреждает: «Потаскушка мне не дочь».

На следующий вечер Эда в своей комнатке читает Библию, с «привычною тоскою» вспоминая о потерянной «сердечной чистоте». Появляется гусар-«хитрец» с пасмурным лицом, садится, скрестивши руки на груди, и говорит, что он готов расстаться с Эдой, повинуясь долгу и не желая навлекать на дочь отцовский гнев. Разлука, конечно, убьет его. Напоследок гусар просит об одном ночном свидании в ее комнате.

Эда смутно чувствует неискренность обольстителя и, прижав к груди Библию, восклицает сначала: «Оставь меня, лукавый дух!» — однако вскоре уступает: «Владею ль я сама собой!/ И что я знаю!»

Вечером девушка колеблется и все-таки запирает дверь. Завив во­лосы и раздевшись, она думает уснуть, но не может, упрекает себя за «своенравность» и наконец отпирает дверь; за дверью уже ждет гусар.

«Увы! досталась в эту ночь/ Ему желанная победа...» Утром герои­ня, пораженная свершившимся, плачет и не слушает клятв гусара.

Вскоре, однако, она прощает соблазнителя и уже не расстается с ним: «за ним она, как лань ручная,/Повсюду ходит». Во время мир­ных свиданий героиню преследуют предчувствия: она понимает, что гусар скоро бросит ее. Эда старается не досаждать гусару своей тос­кою, но ее «тоскливая любовь» и нежность уже тяготит его. К радос­ти гусара, начинается русско-шведская война, и полк выступает в поход.

Расставаясь с Эдой, гусару совестно глядеть на нее; она же молчит, не плачет, «мертва лицом, мертва душой».

В Финляндии зима. Увядшая от горя Эда ждет смерти: «Когда, когда сметешь ты, вьюга,/ С лица земли мой легкий след?» Поэма заканчивается описанием заброшенной могилы Эды.

Г. В. Зыкова

Бал Поэма (1828)

Поэма начинается описанием московского бала. Гости съехались, по­жилые дамы в пышных уборах сидят около стен и смотрят на толпу с «тупым вниманием». Вельможи в лентах и звездах сидят за картами и иногда приходят взглянуть на танцующих. Молодые красавицы кру­жатся, «Гусар крутит свои усы,/ Писатель чопорно острится». Вдруг все смутились; посыпались вопросы. Княгиня Нина вдруг уехала с бала. «В кадрили весело вертясь,/ Вдруг помертвела! — Что причи­ной?/ Ах, Боже мой! Скажите, князь,/ Скажите, что с княгиней Ниной,/ Женою вашею?» — «Бог весть», — отвечает с супружеским равнодушием князь, занятый своим бостоном. Поэт отвечает вместо князя. Ответ и составляет поэму.

О черноглазой красавице княгине Нине много злословят, и не без причины: дом ее еще недавно был наполнен и записными волокита­ми, и миловидными юношами, соблазнительные связи сменяли одна другую; к истинной любви Нина, кажется, не способна: «В ней жар упившейся вакханки,/ Горячки жар — не жар любви». В своих лю­бовниках она видит не их самих, но «своенравный лик», созданный в ее мечтах; очарование проходит, и она оставляет их холодно и без со­жаления.

Но недавно жизнь Нины изменилась: «посланник рока ей пред­стал».

Арсений недавно вернулся из чужих краев. В нем нет изнеженной красоты обычных посетителей дома Нины; на его лице следы тяжело­го опыта, в его глазах «беспечность мрачная», на губах не улыбка, а усмешка. В разговорах Арсений обнаруживает знание людей, его шутки лукавы и остры, он разборчиво судит об искусстве; он сдержан

и внешне холоден, но видно, что он способен испытывать сильные чувства.

Достаточно опытный, Арсений не сразу поддается обаянию Нины, хотя та и употребляет все известные ей средства, чтобы привлечь его; наконец «всемогущее мгновенье» сближает их. Нина «полна блажен­ства жизни новой»; но Арсений уже через два-три дня опять таков, как прежде: суровый, унылый и рассеянный. Все попытки Нины раз­влечь его бесполезны.

Наконец она требует объяснений: «Скажи, за что твое презре­нье?» Нина боится, что Арсения отталкивает мысль о ее бурном про­шлом; воспоминания тяжелы и ей самой. Она просит Арсения бежать с нею — хотя бы в Италию, которую он так любит — и там, в безвестности и спокойствии, провести остаток жизни. Арсений молчит, и Нина не может не заметить «упорного холода» его души; отчаявшаяся Нина плачет и называет свою несчастную любовь казнью свыше за грехи. Тут уверениями в любви Арсений на время успокаи­вает Нину.

На следующий вечер любовники мирно сидят в доме Нины; Нина дремлет, Арсений в задумчивости что-то небрежно рисует на визит­ной карточке и вдруг нечаянно восклицает: «Как похож!» Нина уве­рена, что Арсений рисовал ее портрет; смотрит — и видит женщину, вовсе на нее не похожую: «жеманная девчонка/ Со сладкой глупос­тью в глазах,/ В кудрях мохнатых, как болонка,/ С улыбкой сонной на устах!» Сначала Нина гордо заявляет, что не верит, чтобы такая могла быть соперницей для нее; но ревность мучает ее: лицо мерт­венно бледно и покрылось холодным потом, она чуть дышит, губы посинели, и на «долгое мгновенье» она почти теряет дар речи. Нако­нец Нина умоляет Арсения рассказать ей все, признается, что рев­ность убивает ее, и говорит, между прочим, что у нее есть кольцо с ядом — талисман Востока.

Арсений берет Нину за руку и рассказывает, что у него была не­веста Ольга, голубоглазая и кудрявая; он рос с ней вместе. После по­молвки Арсений ввел в дом Ольги своего друга и вскоре приревновал к нему; на укоризны Арсения Ольга отвечает «детским смехом»; взбе­шенный Арсений оставляет ее, затевает ссору с соперником, они стреляются, Арсений тяжело ранен. Выздоровев, Арсений уезжает за границу. Впервые утешиться, по его словам, он смог только с Ниной.

На исповедь Арсения Нина не отвечает ничего; видно только, что она измучена.

Еще несколько недель прошли в размолвках и «несчастливых» примирениях. Однажды — Арсений не был у Нины уже несколько дней — Нине принесли письмо, в нем Арсений прощался с ней: он встретил Ольгу и понял, что его ревность была «неправой и смеш­ною».

Нина не выезжает и никого не принимает, отказывается от пищи и «недвижная, немая,/ Сидит и с места одного/ Не сводит взора своего». Вдруг к ней приходит муж: смущенный странным поведени­ем Нины, он упрекает ее за «причуды» и зовет на бал, где, между прочим, должны быть молодые — Арсений с Ольгой. «Странно ожи-вясь», Нина соглашается, принимается за давно забытые наряды и, видя, как она подурнела, решается впервые нарумяниться, чтобы не дать молодой сопернице торжествовать над нею. Однако выдержать бал у нее не было силы: ей стало дурно, и она уезжает домой.

Глубокая ночь. В спальне Нины слабо горит лампада перед ико­ной. «Кругом глубокий, мертвый сон!» Княгиня сидит «недвижима», в бальном наряде. Появляется старая няня Нины, поправляет лампа­ду, «и свет нежданный и живой/ Вдруг озаряет весь покой». Помо­лившись, няня собирается уходить, вдруг замечает Нину и начинает жалеть и упрекать ее: «И что в судьбе твоей худого? <...> Ты поза­была Бога...» Целуя на прощанье руку Нины, няня чувствует, что та «ледяно-холодна», взглянувши в лицо, видит: «На ней поспешный смерти ход:/ Глаза стоят, и в пене рот...» Нина исполнила данное Арсению обещание и отравилась.

Поэма кончается сатирическим описанием пышных похорон: к дому князя съезжается одна карета за другою; важное молчание толпы сменяется шумным говором, и сам вдовец вскоре уже занят «жарким богословским преньем» с каким-то ханжой. Нину хоронят мирно, как христианку: о ее самоубийстве свет не узнал. Поэт, кото­рый обедал у нее по четвергам, лишенный обедов, почтил ее память стишками; их напечатали в «Дамском журнале».

Г. В. Зыкова

Цыганка Поэма (1831, перераб. 1842)

Действие «повести» (так называет «Цыганку» автор) происходит в Москве.

Ранним летним утром расходятся пьяные гости. Хозяин, Елецкой, «брюзгливым оком» оглядывает следы «буйного разгулья» в своем не­когда великолепном, но запущенном барском доме. Открыв окно, Елецкой «с душевною враждой» смотрит на встающую ото сна «пышную столицу»; все в его жизни связано с Москвой, но он чужд ей больше, чем кто-либо.

Елецкой осиротел в юности. Светская жизнь скоро показалась ему скучной и глупой, и он «зажил на просторе» «между буянов и повес». В разгуле Елецкого было больше «буйства мысли», чем сердеч­ной развращенности; тем скорее он восстановил против себя общее мнение.

Промотавшись за границей, Елецкой обосновался в Москве и взял в дом к себе цыганку; это окончательно разрушило его связи со све­том.

Однажды на святой неделе, на гуляньях под Новинским (следует подробное описание ярмарки) Елецкой встречает прекрасную и це­ломудренную девицу, и она напомнила ему о «виденье» «его разбор­чивой весны». Елецкой узнает, что она — девушка из общества, предубежденного против него.

Не представляясь Вере, Елецкой, «полюбив свое страданье», посто­янно старается увидеть ее — на прогулках и в театре. На Тверском бульваре он поднимает оброненную ею перчатку, встревожив вообра­жение девушки. Но «сомнительное счастье/ Мгновенных, бедных этих встреч» прервано осенним ненастьем и зимою.

Вера должна быть в одном известном маскараде, куда с надеждою едет Елецкой. Гостей «мучит бес мистификаций», но ни у кого, кроме Елецкого, недостает воображения для мистификаций: Елецкой интригует Веру, успев разведать о ней те мелочи, «в которых тайны роковые/ Девицы видят молодые». В разговоре с Верой Елецкой на­зывает себя «духом», вечно сопровождающим Веру, и напоминает о том летнем вечере на Тверском, когда сумрак позволил ему принять образ смертного. Уже уходя из зала, Елецкой, подчинившись настой-

чивой просьбе Веры, снимает маску. В этот миг на балу показывается «лицо другое», гневно сверкающее очами и грозящее Вере.

На следующее утро Елецкой необычно беспокоен и радостен. Вдруг он замечает тоску и злобу своей подруги, цыганки Сары, и спрашивает о причине. Сара заявляет, что знает о любви Елецкого к «знатной барышне», упрекает Елецкого. Елецкой напоминает ей о том, что они, когда сходились, обещали не стеснять свободы друг друга, Сара жалуется на судьбу цыган: «Мы на обиды рождены!/ За­бавить прихоти чужие/ Для пропитанья мы должны». Елецкой пыта­ется утешить ее: он, отверженный светом, сам в этом похож на цыгана, и тем прочнее его связь с Сарою.

Между тем отношения с Сарой давно перестали удовлетворять Елецкого: она скучает в разговорах с ним, зевает, прерывает Елецкого «сторонней шуткой» и т. п. Правда, не понимая «невразумительных речей» Елецкого, языка «образованного чувства», цыганка все же по­нимает их «голос», «смутно трогается» им и привязывается к Елецко­му все больше — в то время как он все больше охладевает к ней.

Елецкой часто встречается с Верою на балах и вскоре, ободренный ее вниманием, уже открыто говорит ей о своей любви. Вера, видев­шая Сару на маскараде, спрашивает Елецкого о ней. Елецкой объяс­няет Вере свое сближенье с цыганкой как ошибку: «я не был с нею дружен!/ Я для души ее не нужен, — / Нужна другая для моей».

Вера ничего не отвечает Елецкому, но его слова для нее очень важны. Способная к сильным страстям и впервые влюбленная, она счастлива любовью Елецкого, «благополучна душою» и не подозревает о близкой «погибельной грозе».

Приближается великий пост, когда Елецкой уже не сможет ви­деть Веру в театрах и на балах; мысль о предстоящей разлуке тяжела для обоих, хотя Вера пытается, но безуспешно, скрыть свои чувства. Елецкой решается немедленно жениться на Вере.

Для объяснения Елецкой выбирает время, когда Вера остается дома одна. Неожиданный приход героя пугает девушку; она гонит его прочь; он упрекает ее в кокетстве. Этот упрек обезоруживает Веру; она советует Елецкому просить ее руки у дяди, заменившего ей отца. Елецкой уверяет ее, что строгий старик не согласится выдать ее за человека с такой дурной репутацией; единственный выход — бе­жать и венчаться без согласия родных. Вера не может решиться на

это сразу; Елецкой уверяет, что разлука убьет его, грозит, что прервет знакомство с Верой; наконец она соглашается.

Елецкой возвращается домой веселый, но у порога настроение его изменяется: он вспомнил о Саре.

Он все заранее обдумал: чтобы не оскорбить Веру новой встречей с Сарой, он в ту же ночь уедет из Москвы и обвенчается в дальней деревне. Сары и ее любви — «расчетливой», продажной — Елецкому не жаль. И вдруг «упрек в дуще его возник»...

В один из вечеров Саре особенно плохо. Старая цыганка принесла ей приворотное зелье. Приходит Елецкой и сообщает ей, что женит­ся, что они должны расстаться сегодня же и что он обеспечит ее бу­дущность. Сара отвечает ему с видимым спокойствием, отказывается от «постылых милостей» и просит в последний раз выпить за ее здо­ровье. Спокойствие Сары приятно удивляет Елецкого, он опять любе­зен и весел и пьет до дна. Сара становится откровеннее: она сомневается в счастливой семейной жизни Елецкого — «Стошнишь порядочным житьем» — и наконец признается, что надеется вернуть себе его любовь. Елецкой удивлен; цыганка спрашивает, чем невеста лучше ее, жалуется, что Елецкой замучил ее: «Такая ль я тебе доста­лась?/ Глаза потухнули от слез;/ Лицо завяло, грудь иссохла;/ Я толь­ко-только что не сдохла!» Тут Елецкой говорит, что ему дурно — Сара решает, что это действует приворотное зелье, торжествует и проклинает Веру, обнимает Елецкого — и наконец замечает, что он мертв.

Вера напрасно прождала Елецкого ночью на улице. После этого она уехала из Москвы и вернулась лишь два года спустя, холодная ко всему; она или верна памяти прошлого, равнодушная к настоящему, или раскаивается в своем легкомыслии. Сара сошла с ума и живет в таборе; сознание к ней, кажется, возвращается только тогда, когда она поет с цыганским хором.

Г. В. Зыкова