Густав Морцинек Удивительная история про Ясноглазку

В некотором царстве, в некотором государстве жила одна добрая девушка по прозванию Ясноглазка.

И ещё жил в том государстве пастух по имени Карлуша, благородный и отважный юноша.

А ещё — злой и бессердечный королевич.

Отец этого королевича был могущественным властелином. Земли его простирались от моря до моря, и там никогда не заходило солнце. Но не богатством, не силой славился король, а жестокостью. Не знал он, не ведал, что такое жалость и доброта. Подданных своих обижал, притеснял, наказывал безвинно, а виселиц в его государстве было что деревьев в лесу.

Юный королевич ни в чём не уступал отцу. Без вины, без повода, а потехи ради избивал он хлыстом золочёным слуг и придворных, вонзал золотые шпоры в бока верного своего коня, пока кровь не брызнет. Но больше всего любил он залезть на высокое дерево и выбрасывать из гнёзд беспомощных птенцов.

Неподалёку от королевского замка в расписной хатке жила добрая волшебница. Она жалела людей, помогала им. Кормила зимой голодных синичек. А под крышей её домика каждую весну ласточки гнездились.

Вот как-то скачет королевич на вороном коне. На душе у него невесело, оттого что не знает он, кого бы обидеть, кому зло причинить. И вдруг смотрит — расписная хатка, на окошке фуксии цветут, в саду розы, лилии, мальвы пёстрым ковром раскинулись. Обрадовался королевич, коня пришпорил, через низкую изгородь перескочил и давай топтать цветы. До тех пор коня плетью нахлёстывал да шпорами колол, пока все цветы не вытоптал. А когда розы, лилии и мальвы на земле неживые лежали, он к окошку подъехал, горшки с фуксией на землю сбросил и тоже потоптал. А сам смеётся, рад-радёшенек: злое сердце своё потешил.

Добрая волшебница цветы пощадить просит, но он в ответ только смеётся злобно да по сторонам озирается: что бы ещё натворить.

И тут попались ему на глаза ласточкины гнёзда. Встал он на стременах и давай сбивать их хлыстом золочёным. А когда на землю всё посбивал, слез с коня и стал золотым кинжалом птенцам глаза выкалывать. Матери-ласточки с жалобным писком летают вокруг, мечутся. А королевич злобно смеётся.

Не стерпела волшебница — схватила королевича за руку.

— Пошла прочь, ведьма! — вскричал он, взмахнул хлыстом и ударил старушку.

Тогда добрая волшебница рассердилась и сказала:

— Чтоб ты ослеп в наказание за своё злодейство!

И как сказала, так и сделалось.

Глаза королевича заволокло туманом, туман становился всё гуще и гуще, и вот королевич уже ничего не видит. Напрасно он грозился, кричал и плакал. Волшебница была неумолима. И вороной конь воротился в замок со слепым седоком.

Время шло. Светлый день сменялся тёмной ночью, тёмная ночь — светлым днём, но королевич не замечал этого: для него воцарился вечный мрак.

Выйдет он ощупью на балкон, послушает шум ветра, птичий гомон, далёкую пастушью песню, и из незрячих глаз польются слёзы. Придворные и слуги видят, как плачет королевич, но никто его не жалеет.

Лишь жестокое сердце отца сжималось от жалости и боли.

В тот день, когда с сыном приключилась беда, велел король привести в замок волшебницу. И поклялся повесить её на самой высокой виселице, если королевич не прозреет. Посланцы вернулись и донесли королю: ни волшебницы, ни расписной хатки на прежнем месте нет.

Волшебница бесследно исчезла, словно её и не бывало.

День шёл за днём, седых волос у жестокого короля становилось всё больше, а доброты в сердце не прибавлялось.

Кого он только не призывал в свой замок: и мудрецов, и колдунов, и знахарей! Просил, грозил, богатство сулил — всё напрасно. Никто не знал, как помочь королевичу. Вот услышал король: в соседнем королевстве есть учёный звездочёт, который по звёздам, как по книге, читает. И велел его привезти.

Учёный звездочёт приехал, на слепого глянул, головой покачал и ни слова не промолвил. Три ночи смотрел он на звёзды, три дня думал, а на четвёртый говорит:

— Ваше величество! По звёздам выходит, волшебницу надо найти. Кроме неё, королевичу никто не поможет.

— А где её искать? — спрашивает король.

— Про то звёзды не ведают, — молвил звездочёт и уехал.

Разослал король гонцов во все концы клич кликать: «Кто волшебницу найдёт, того почёт-богатство ждёт».

Разъехались рыцари по всему свету, искали, искали волшебницу, да так и не нашли.

Прошло сколько-то времени, опять прослышал король: живёт за тридевять земель звездочёт, который всех звездочётов мудростью превосходит.

— Привезти его сюда! — приказал король.

Вот приехал в золочёной карете мудрец. Седая борода — до земли, на носу очки огромные, высокий колпак расшит затейливым узором — звёздами, луной да знаками колдовскими, непонятными. Под мышкой — подзорная труба. Маленький арапчонок толстенную книгу за ним несёт.

— Скажи, учёный муж, как найти волшебницу? — спрашивает король.

— Сперва три ночи на звёзды буду глядеть и три дня по книге читать, а потом скажу! — отвечает звездочёт.

Проходят три дня и три ночи. На четвёртый день звездочёт молвит:

— Где волшебница, звёзды не сказали, и в книге об этом не написано. Зато узнал я, кто её найдёт.

— Кто? Не пожалею для смельчака золота и драгоценных камней!

— Найдёт её отважный юноша с благородным сердцем. И ни золота, ни драгоценных камней ему не надо. В младенчестве качали его в колыбели, а сделана она из липы, что на распутье, выросла, посередине твоего королевства. И по твоему приказу повесили на той липе невинного человека. И вот в память о невинно загубленном зацветала каждую весну та колыбель липовым цветом. Вели отыскать юношу, которого в той колыбели качали.

Сказал, в карету сел и за тридевять земель укатил.

Разослал король гонцов во все концы государства клич кликать, юношу искать.

Гонцы вдоль и поперёк изъездили государство, охрипли от крика и так усердно дули в свои изогнутые трубы, что они совсем разогнулись. А юношу, которого в диковинной колыбели качали, так и не нашли.

Никому невдомёк, что он королевских свиней пасёт и зовут его Карлушей.

Вот сидит как-то Карлуша на выгоне и на дудочке играет. Вдруг видит — гонец в алом плаще мимо скачет, щёки надул — вот-вот лопнут — и в золочёную трубу трубит, да так сильно, что труба совсем и разогнулась.

— Кого в колыбели качали, которая каждую весну липовым цветом зацветала, пусть к королю явится! — кричит гонец охрипшим голосом.

Услыхал Карлуша и говорит:

— Меня в той колыбели качали.

— Тебя, свинопас? — переспросил гонец и засмеялся.

— А колыбель из липы сделана, что на распутье, посередине страны выросла, и повесили на ней по королевскому приказу невинного человека, — докончил Карлуша.

Удивился гонец и повёл свинопаса во дворец. Не отошли они далеко от выгона, забеспокоился Карлуша, как бы свиньи не разбежались. И велел королевскому гонцу свиней сторожить да на золотой трубе им играть.

Воротился гонец на выгон, а свинопас во дворец отправился.

Увидел король свинопаса и обрадовался:

— Найдёшь волшебницу, золотом осыплю!

— Не нужно мне, король, твоё золото, — отвечает Карлуша.

— Тогда говори, чем тебя наградить? Хочешь половину королевства?

— И половины королевства не надо мне, — говорит Карлуша.

— Чего хочешь, требуй, ничего для тебя не пожалею.

Тут Карлуша осмелел и говорит:

— Не надо мне ни золота, ни драгоценных камней, ни половины королевства, а вели все виселицы, какие есть на твоей земле, срубить-повалить — это для меня будет лучшей наградой.

— Ах ты наглец! — громко вскричал король да так стукнул по столу скипетром, что алмазы горохом посыпались. — Да я тебя, дерзкий пастух, прикажу на виселицу вздёрнуть! Ишь чего захотел! Где это видано, без виселиц королевством править, подданных в страхе и повиновении держать!

— Воля твоя, король! — отвечает свинопас. — Казнишь меня — королевич останется слепым. Хочешь, чтобы твой сын прозрел, сруби все виселицы в королевстве. Согласен?

Долго думал король, сопел от злости, колотил по столу скипетром, так что последние алмазы из него повысыпались и по полу раскатились, за усы, за бороду себя дёргал, в затылке чесал и, наконец, согласился.

— Будь по-твоему! Прозреет сын — велю срубить все виселицы в государстве. Но одну оставлю!

— Уж не для себя ли, милостивый король? — спрашивает свинопас.

Тут король как вскочит с трона да как замахнётся на пастуха скипетром, но пастух в сторону отскочил и говорит спокойно:

— Слышишь, король, как твой сын плачет? — и показывает рукой на открытое окно, из которого доносились плач и жалобные причитания.

— Ах я несчастный! Где мои глаза соколиные? Бедный я, бедный! — причитал королевич.

Услыхал король, и его каменное сердце чуть не раскололось на мелкие осколки.

— Согласен! — сказал он, но затаил на дерзкого свинопаса обиду.

Отправился Карлуша в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли, пришёл он к тёмному лесу. В лесу — большая поляна, на поляне лев, орёл и муравей о чём-то спорят. Лев со злости хвостом по земле бьёт, орёл подпрыгивает и клекочет, а муравей всеми шестью ножками топает.

— О чём вы спорите? — спрашивает Карлуша.

А лев ему:

— Из-за мёртвого зайца. Орёл говорит, заяц принадлежит ему, муравей доказывает, что ему, а я считаю — заяц мой! Рассуди нас, пожалуйста! Да смотри по справедливости, не то я вместо зайца съем тебя на ужин.

Сел Карлуша на камень и говорит:

— Лев больше всех — ему достанется целый заяц, но без головы. У орла клюв острый — отдайте ему голову. А муравей — самый маленький, с него хватит и заячьего глаза.

Обрадовались лев, орёл и муравей и принялись делить добычу. А потом спрашивают у Карлуши, куда он путь держит.

Карлуша рассказал им, что ищет волшебницу.

Лев не знал, где она живёт. Муравей тоже не знал. А орёл сказал: надо идти в ту сторону, где солнышко садится, и там далеко-далеко, за синим морем живёт волшебница.

На прощание лев дал Карлуше волос из своей гривы.

— Когда понадоблюсь я тебе, приложи волос к груди, и я тотчас прибегу, — сказал он.

Орёл вырвал перо из крыла, протянул Карлуше и говорит:

— Окажешься в беде, приложи перо к груди, и я тотчас прилечу.

— Нет у меня ни гривы львиной, ни крыльев орлиных, — промолвил муравей, — зато есть шесть ножек. Одну я отдам тебе. Когда будешь в беде, приложи её к груди и тотчас превратишься в муравья. И до тех пор останешься муравьём, пока захочешь.

Карлуша вежливо поблагодарил льва, орла и муравья и пошёл своей дорогой.

Идёт он день, другой, а на исходе третьего дня из кустов вдруг выскакивают злые разбойники с ножами и палками.

Двенадцать разбойников! Рожи у них свирепые, перекошенные, шрамами исполосованные, носы, как свёкла, красные, вихры во все стороны торчат.

— Кошелёк или жизнь! — завопили они, окружили Карлушу — палками размахивают, зубами скрежещут, глазищами грозно вращают.

— Нет у меня ни гроша, — говорит Карлуша, а самого смех разбирает, глядя на них.

— На сук его! — рявкнул атаман и завращал одним глазом: другого не было — пустая глазница пучком соломы заткнута.

Тут Карлуша вспомнил про львиный волос, приложил его к груди, и в тот же миг на дорогу выскочил разъярённый лев и зарычал.

Увидали разбойники льва, палки побросали — раз-два! — на деревья вскарабкались. Выше всех атаман залез. Сидят разбойники на деревьях, за ветки уцепились, зубами от страха стучат и плачут.

Лев к Карлуше подбежал, галантно шаркнул правой лапой, помахал хвостом и подмигнул правым глазом. Потом поднатужился да как зарычит — половина разбойников с деревьев свалилась. И давай улепётывать, только пятки сверкают. А лев — за ними. Догонит, цап зубами за штаны, и штаны — в клочья!

С версту, а может, больше гнался за ними лев. Идёт назад, отдувается, отплёвывается. Видно, не по вкусу рваные разбойничьи штаны. Только собрался лев отдохнуть, видит — ещё шесть разбойников на деревьях сидят, мелкой дрожью дрожат. Тут он опять поднатужился и зарычал громче прежнего. И разбойники посыпались с деревьев, словно перезрелые груши. Шлёпнутся на землю, вскочат как встрёпанные — и дёру! А лев — за ними! Догонит, цап зубами за штаны, и штаны — в клочья!

Гнался за ними лев версты две, а может, больше. Назад идёт, отдувается и плюётся. Видно, не по вкусу рваные разбойничьи штаны. Хотел он дух перевести, глядь — на верхушке самого высокого дерева атаман сидит, как осиновый лист дрожит и молитву от страха бормочет. Тут лев поднатужился, надулся — ни дать ни взять слон — да так зарычал, что по всему лесу гул пошёл. Атаман с дерева упал, на лбу шишку набил, язык прикусил — и бежать! Бежит и товарищам кричит: «Помогите! Помогите!» А им слышится: «Бегите! Бегите!», вот они и побежали ещё быстрей.

Но лев не стал за ним гнаться. Сел на хвост, лапами за живот схватился и давай хохотать.

— Надолго отбил я у них охоту разбойничать, — говорит он сквозь смех.

Посмеялся вместе с ним Карлуша, а потом спрашивает:

— А почему ты их не съел?

— Да ты что! Ведь ими отравиться можно! Они водкой, как губка, пропитались. Ну, теперь иди спокойно, а попадёшь опять в беду, позови меня, я тотчас явлюсь.

Карлуша поблагодарил льва за помощь и пошёл в путь за солнцем. Вот закатилось солнце, в лесу стемнело, ветер налетел. «Будет гроза», — думает Карлуша. А где грозу переждать и переночевать, когда кругом дремучий лес? Бредёт Карлуша в кромешной тьме, об корни спотыкается, на деревья натыкается. Вдруг видит — в чаще огонёк мерцает. Тут ветер ещё сильней разгулялся, деревья гнутся, шумят, да, как на беду, дождь хлынул. Что тут станешь делать, когда даже зонтика нет? И Карлуша пошёл на огонёк. Подходит поближе, смотрит — в пещере костёр горит, у костра великан сидит, а изо рта у него волчьи клыки торчат. У Карлуши душа в пятки ушла — до того великан страшен да грозен. Но отступать уже поздно — великан его заметил.

— Здравствуйте, хозяин! — говорит Карлуша. — Пустите переночевать!

Выпрямился великан во весь свой великаний рост, расправил могучие плечи и запищал этак тоненько да ласково:

— Милости прошу, садись поближе к огоньку, обогрейся да почивать ложись.

Только Карлуша на бревно у огня присел, великан вход в пещеру огромным камнем, с дом величиной, завалил.

— Ага, попался, голубчик! — закричал великан грубым голосом. — Сейчас я тебя на вертел надену да на костре зажарю. А то у меня кишки от голода подвело. Поужинаю я сегодня на славу, — говорит великан, по животу себя поглаживает и облизывается.

Стал великан вертел искать. Карлуша видит — дело плохо. Из-за пазухи муравьиную ножку достал, приложил к груди и тотчас в муравья обратился. Пополз к заваленному камнем отверстию, прошмыгнул в щёлку — и был таков!

Великан обернулся — нет Карлуши! Только что у огня сидел и как сквозь землю провалился. Завыл от ярости великан, по пещере заметался, по тёмным углам шарит, а Карлуши и след простыл.

Пока глупый великан по пещере метался да попусту время терял, Карлуша в зарослях папоротника бежал. А утром в человека обратился и пошёл своей дорогой. С утра до вечера шёл и к синему морю пришёл.

Разлилось перед ним синее море — широкое, раздольное. Как на другой берег переплыть, где добрая волшебница живёт? Тут вспомнил Карлуша орла. Достал из-за пазухи орлиное перо, приложил к груди, и в тот же миг зашумели над ним крылья, и на морской берег опустился орёл.

— Знаю, ты на тот берег хочешь перелететь, — говорит орёл.

— Да, — отвечает Карлуша. — Помоги мне, пожалуйста.

— Изволь, помогу, — молвил орёл, клюнул легонько Карлушу в лоб, и Карлуша в орла обратился.

Не стал Карлуша даром время терять и полетел над синим морем. Летит ночь, летит день, ещё ночь, ещё день, потом ещё ночь и утро. А берега всё не видно. Вдруг кругом потемнело, море грозно зашумело — налетела буря. Гром гремит, молнии сверкают. Волны вздымаются до самого неба. Вихрь норовит швырнуть Карлушу в бездонную глубину, а молнии — ослепить. Но как ни старался вихрь сбросить его в ревущее море, молния — ослепить, гром — оглушить, Карлуша летел всё вперёд и вперёд. Ведь если он утонет, на его родной земле останутся виселицы, и жестокий король будет вешать на них невинных людей.

Летит Карлуша из последних сил и видит — ласточка с вихрем бьётся. Но где ей, маленькой птичке, против вихря устоять? Вот налетел на неё вихрь, закружил и швырнул в морскую пучину. Бесстрашно ринулся Карлуша за ласточкой, подхватил её у самой воды и взмыл вместе с ней в вышину.

Под вечер увидел он сушу. Пошел книзу и опустился на берег. Вот сидят рядышком орёл да ласточка, запыхались, отдышаться не могут.

— Спасибо, Карлуша! — заговорила наконец ласточка. — Ты мне жизнь спас.

— Не за что… — отвечает Карлуша. — А откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Добрая волшебница сказала.

— Значит, ты знаешь, где она живёт! — обрадовался Карлуша.

— Ещё бы! У неё под крышей моё гнездо, а в гнезде — пятеро птенцов.

— Что ты говоришь! Вот так удача! И ты покажешь мне дорогу?

— Конечно! Я всё для тебя сделаю.

— Садись ко мне на хвост, — говорит Карлуша, — да держись покрепче клювом за перья. Я полечу, а ты мне будешь дорогу показывать.

Как Карлуша велел, так ласточка и сделала.

Взмыл орёл вместе с ласточкой в поднебесье и полетел. Ласточка на спине у него сидит и на ухо щебечет: «Прямо, теперь налево… Вон там за седьмой горой, за седьмой рекой…»

Шесть рек, шесть гор позади остались. А за седьмой рекой расписная хатка виднеется. Солнышко приостановилось на небе и светит Карлуше золотым фонарём.

— Вон там живёт добрая волшебница! — прощебетала ласточка и стрелой полетела вперёд.

Подлетает орёл к расписной хатке, смотрит — ласточка на плече у волшебницы сидит и что-то на ухо ей щебечет. А старушка ласково улыбается и головой кивает.

Ударился орёл оземь и снова человеком стал.

— Здравствуй, бабушка, — говорит Карлуша с поклоном. — Ты — добрая волшебница?

— Здравствуй, Карлуша! Да, это я. А ты зачем пожаловал?

Карлуша рассказал ей, как слепой королевич день и ночь плачет и судьбу свою клянёт; как звездочёт велел юношу найти — его в колыбели качали из липового дерева, что посередине страны выросло, и на нём невинного человека по королевскому приказу повесили. И как король пообещал Карлуше срубить все виселицы в государстве, если сын его прозреет. Только одну-единственную виселицу хочет оставить, верно, для себя.

Услыхала это волшебница, улыбнулась и говорит:

— Не могу я, Карлуша, тебе помочь. Избавить королевича от злых чар не в моей власти. Но сделает это…

— Кто? Поскорей говори, бабушка!

— Ясноглазка!

— Ясноглазка? — переспросил удивлённый Карлуша.

— Так одну девушку прозвали с добрыми ясными глазами.

— А как её найти?

— Этого я не знаю. Одно тебе скажу: ищи её во владениях жестокого короля. Ищи и найдёшь. И все ласточки, какие есть на белом свете, будут тебе помогать за то, что ты сестричку их спас.

— Скажи, бабушка, а как зовут эту девушку? — спросил догадливый Карлуша.

— Данутой.

«Красивое имя!» — подумал Карлуша и вслед за волшебницей пошёл в хату.

Старушка угостила его пирожком из цветочной пыльцы, напоила птичьим молоком и спать уложила. Выходит он наутро во двор и видит — по небесной дороге бежит-торопится солнышко с золотым фонарём. А торопилось оно недаром: ведь вчера ему пришлось задержаться, чтобы посветить Карлуше с ласточкой, и позже спать лечь. Вот сегодня оно и заспалось.

Перед хаткой — мальвы, розы, лилии, маки, будто пёстрый ковёр раскинут, и как алмазы капли росы блестят. Радуясь теплу и солнцу, весело щебечут ласточки.

Добрая волшебница дала Карлуше на дорогу пирожок из цветочной пыльцы да кринку птичьего молока. Карлуша обратился в орла и полетел в ту сторону, откуда солнышко всходит. До шестой горы, до шестой реки провожали его ласточки и пели свои самые красивые песни, серебряными колокольчиками звенели жаворонки, а синички подпевали тоненькими голосами.

Никогда не слыхал Карлуша такого красивого пения.

За седьмой горой, за седьмой рекой разлилось море — синее, широкое, раздольное. Три дня и три ночи летел Карлуша над синим морем, а на четвёртый день берег увидел.

Сел он на землю, пирожком из цветочной пыльцы закусил, птичьим молоком запил и дальше полетел.

Вот и королевский замок! На террасе сидит королевич и горько плачет. Кругом — куда ни глянь — виселицы, а на виселицах невинные люди висят, чёрные вороны клювы острят да зловеще каркают.

Впорхнул Карлуша в открытое окно, об пол ударился и опять стал человеком. Подивился король такому чуду, а потом и спрашивает:

— Ну, пастух, нашёл, чего искал?

— Нашёл, милостивый король! От злых чар избавит королевича девушка с добрыми ясными глазами по имени Данута.

«Ага! — подумал король, и мысли его стали чёрными, как те вороны, что на виселицах сидели. — Теперь я знаю, как зовут девушку, которая избавит королевича от злых чар, и пастух мне не нужен. Пусть придворные и рыцари по всем городам, по всем деревням едут, клич кличут, девушку ищут. А глупого пастуха велю-ка я в темницу бросить. Не то прозреет королевич, и все виселицы придётся срубить. Только не дождёшься ты этого, глупый пастух!»

Хлопнул король в ладоши — прибежали придворные. И король приказал заточить Карлушу в темницу.

Заперли бедного юношу в подземелье, цепью к каменному столбу приковали.

Вдоль и поперёк исходили-изъездили королевство гонцы, а Ясноглазку не нашли. И в трубы трубили и королевский указ читали, и золото в награду сулили, но всё напрасно.

Разные попадались им девушки: и дурнушки, и красавицы, с глазами большими и маленькими, голубыми и чёрными, карими и зелёными, со взглядом смышлёным и тупым, весёлым и грустным; у кого глаза, как у тёлки, у кого — как у серны, у кого косые, у кого вытаращенные, а вот ясных, добрых ни у одной нет. Приходила девушка с глазами не добрыми, а надменными, и звали её не Данутой, а Эдельтраудой, и была она дочерью палача. Потом приходила Петронелла, Розамунда, Бальбина и много-много других, но Дануты среди них не было.

В страхе вернулись гонцы во дворец. И докладывают королю: так, мол, и так, много разных девушек повидали, но Ясноглазки не нашли. Приходили обманщицы, что на богатство польстились, глаза свои казали, но у одной — злые, у другой — косые, у третьей — зелёные, как у кошки, у четвёртой — глупые, как у тёлки, но ясных, добрых ни у кого не оказалось.

Рассердился король, пригрозил повесить гонцов.

Потом собрал мудрецов со всего королевства и спрашивает: где девушка с ясными, добрыми глазами?

Три дня и три ночи думали мудрецы, лысины чесали, головами качали, а на четвёртый день говорят королю: «Надо пастуха из темницы выпустить, только он может найти Ясноглазку».

Делать нечего, приказал король пастуха из темницы привести. Прибегают перепуганные палачи, перед королём на колени бухаются и, заикаясь, докладывают: железная цепь цела, каменный столб как стоял, так и стоит, а пастух исчез.

Пуще прежнего рассердился король.

— Найти пастуха живого или мёртвого! — закричал он. — Не то повешу всех до одного!

Разбежались придворные, рыцари и палачи по дворам и садам пастуха искать. А он как ни в чём не бывало на траве посиживает, на дудочке наигрывает, а рядом — королевский гонец, что за него свиней пас, сидит и разинув рот слушает.

Обступили придворные Карлушу и говорят:

— Беги скорей к королю!

— А свиней кто будет сторожить?

— Гонец!

Вот гонец свиней пасёт, на золотой трубе им играет, а свинопас во дворец идёт.

— Тебя кто из тюрьмы выпустил? — набросился король на Карлушу.

— Никто. Я в муравья обратился и в щёлочку пролез.

— Ах, ты колдун! — закричал король и ногами затопал. — Да я тебя живьём на костре сожгу и пепел по ветру развею!

— Воля твоя! Но тогда королевич останется слепым, — говорит пастух.

— Ну, так и быть, помилую тебя — найди только Дануту.

— А обещанная награда? Ведь ты дал королевское слово все виселицы срубить, если твой сын прозреет.

— Подумаешь, королевское слово! Лучше с половиной королевства расстанусь, чем с виселицами.

— От половины королевства я, пожалуй, не откажусь, но виселицы всё равно тебе придётся уничтожить.

— Ах ты наглец! Как ты смеешь мне указывать? Да я тебе голову отрублю, на самой высокой виселице повешу! — кричит король и скипетром изо всех сил по столу колотит.

— Воля твоя — руби голову, вешай! А королевич останется слепым.

— Ладно, будь по-твоему! — согласился хитрый король, а сам решил во что бы то ни стало обмануть пастуха.

Но Карлуша словно догадался, о чём думает король, и говорит:

— Один раз ты меня обманул, и больше я тебе не верю. Пиши грамоту!

Король чуть не лопнул от злости. Чуть не убил дерзкого пастуха. Но тут послышался плач слепого сына, и король смирился: призвал придворного писаря и повелел написать на ослиной шкуре:

— «Я, не божьей, а собственной милостью, король Каласантий XXII, владыка земель, что простираются от моря до моря, где никогда не заходит солнце, обещаю…»

Три дня писал писарь королевскую грамоту. Бочку чернил истратил, полбочки вишнёвой наливки выпил, шестьдесят три дюжины гусиных перьев извёл. А когда кончил, король грамоту подписал позолоченным гусиным пером, а Карлуша — обыкновенным.

Спрятал Карлуша грамоту под камнем у крепостной стены и отправился по свету Ясноглазку искать.

Мир широк, много в нём дорог, по какой идти — неведомо.

Вот летит ласточка и видит — под деревом Карлуша сидит, пригорюнился.

— О чём горюешь? — прощебетала ласточка.

— Как же мне не горевать! — отвечает Карлуша. — Король приказал найти Ясноглазку, а я не знаю, где её искать.

Ласточка коготком правой лапки почесала головку, направо-налево, вверх-вниз посмотрела, защебетала весело — видно, догадалась, как Карлуше помочь.

— Данута томится в неволе у великана, у которого изо рта клыки волчьи торчат. А живёт великан в неприступном замке на высокой горе. Целый год и ещё два дня надо идти в ту сторону, где солнце выше всего на небе стоит, и придёшь к замку великана.

Поблагодарил Карлуша ласточку, из-за пазухи орлиное перо достал, к груди приложил, и тотчас зашумели огромные крылья и опустился рядом орел.

— Преврати меня в орла! — просит Карлуша.

— Будет сделано!

Орёл легонько клюнул Карлушу в лоб. И Карлуша взвился ввысь и полетел в ту сторону, где солнце выше всего на небе стоит.

Летит он день, летит ночь. Ещё день, ещё ночь. На третий день увидел высоченную гору, а на горе — неприступный замок. А там в башне высокой у окна — красавица. Глаза у неё ясные, добрые, а лицо печальное.

— Данута! — закричал Карлуша.

Девушка голову подняла, заслонила ладонью глаза от солнца, улыбнулась и сразу повеселела.

Карлуша описал круг над замком и стал медленно спускаться. Только он хотел сесть на ветку цветущей яблони, вдруг кто-то сеть густую на него накинул и стал вязать. Ни крылом, ни ногой не пошевелить.

— Попался, голубчик! — раздался чей-то хриплый голос.

Повернул Карлуша голову и увидел великана с волчьими клыками. Того самого, от которого он, обратясь в муравья, убежал.

— Сейчас вертел принесу и зажарю тебя. Полакомлюсь я сегодня орлятинкой!

Пока великан за вертелом на кухню бегал, Карлуша опять в муравья обратился. А муравью самая частая сеть не страшна. Выпутался он из неё и по отвесной стене пополз к окошку, у которого Данута стояла. Ползёт и над великаном посмеивается.

Вернулся великан с вертелом, а сеть пустая. Тут стал он орать, по земле кататься и волосы рвать на себе. Видно, очень уж ему орлятины захотелось.

А Данута всё видит из своего окошка: и как орёл муравьём стал и по стене прямо к ней пополз, и как великан по земле катается и волосы на себе рвёт. И страшно ей сделалось. Знает она: нелегко с великаном сладить.

А муравей на подоконнике уже. На пол упал и в красавца юношу превратился.

— Данута! — воскликнул он и руки к ней протягивает.

— Карлуша! — воскликнула девушка и руки к нему протягивает.

Не успели они поздороваться, как внизу словно гром загремел. Это великан их в окошке увидел и закричал, да так громко, что башня зашаталась.

— Ах ты мошенник! Ну погоди ж у меня!

Великан по лестнице бежит — башня дрожит.

Растерялся Карлуша. Что делать? В орла превратиться и улететь с девушкой? А вдруг он не удержит её в когтях, она упадет и разобьётся?

Уже слышно, как великан по лестнице сапожищами стучит, пыхтит-отдувается и злобно хохочет. Вот ворвался он в горницу.

— Попался, голубчик! Ха-ха-ха! Теперь-то ты от меня не уйдёшь. Зажарю тебя на вертеле и съем!

Тут Карлуша львиный волос к груди приложил, и в тот же миг зарычал свирепый лев, на великана кинулся, щёлк зубами — и перегрыз ему горло. А потом подтащил к окну и в глубокую пропасть сбросил. Так пришёл конец злому великану. И Ясноглазка стала свободна.

Вышли из замка Карлуша, Данута и лев. Лев к девушке ластится, об ноги трётся, в глаза заглядывает.

Сели они отдохнуть на зелёной лужайке под высокой скалой. Данута возле Карлуши, у босых Данутиных нот лев разлёгся и лижет их шершавым языком. Данута обняла льва за шею, ласково потрепала по гриве и чмокнула прямо в чёрный, холодный нос.

Лев очень удивился.

«Сколько лет на свете живу, и никто меня не гладил, не ласкал, — думает он. — Ведь я хищник! Царь зверей! И люди, и звери боятся меня. А Данута не побоялась — в нос поцеловала. И не побрезговала, хотя я иной раз падаль ем».

Вдруг лев схватился лапой за сердце и тихонько сказал: «Ойх». Он почувствовал, как его хищное жестокое сердце становится мягким, добрым и сладким, как марципан.

Но Данута с Карлушей не слышали, как ойкнул лев. Они сидели рядом на траве и разговаривали.

— Откуда ты узнала, как меня зовут? — спросил Карлуша.

— К моему окошку прилетела ласточка и прощебетала, что скоро придёт Карлуша и освободит меня из неволи.

— А ещё что она тебе сказала?

— Что я верну королевичу зрение.

— Как?

— Поцелую его в глаза, и, если сердце у него стало доброе, он прозреет.

— А если не стало?

— Тогда он навсегда останется слепым.

— Скажи, а как ты попала к злому великану?

— Моя матушка полоскала в речке королевское бельё: она служила при дворе прачкой. А я спала в плетёной колыбели. Тут пришёл великан и унёс меня. Матушка с горя умерла. И с тех пор я томилась в неволе, пока ты, Карлуша, меня не освободил.

— А зачем он украл тебя?

— Я сама долго не знала. Но как-то он проговорился. А было это так. Кормила я зимой голодных синичек, великан прогнал их и говорит: «Противная девчонка, приходится тебя взаперти держать, не то вся моя работа пойдёт насмарку».

— Какая работа? — удивился Карлуша.

— Видишь ли, у великана в груди вместо сердца был большой камень. И он хотел, чтобы у всех людей сердца окаменели. Как у короля и королевича. Вот он и боялся моих глаз. Боялся, как бы от моего взгляда не ожили окаменевшие сердца, не стали горячими и добрыми.

Карлуша посмотрел Дануте в глаза, и его доброе, отважное сердце стало ещё отважней и добрей.

Посидели, поговорили — и в путь пора. Лев, у которого сердце сладкое было теперь, как марципан, говорит Дануте:

— Садись ко мне на спину и держись за гриву. А ты, Карлуша, обратись в орла и лети над нами.

Так они и сделали.

Лев с Данутой на спине мчится во весь опор по дороге. Орёл над ними летит.

Днём солнышко светит им золотым фонарём, ночью путь освещает серебряным фонарём месяц. А звёзды смотрят с неба и от удивления мигают.

В полдень, когда солнце стало припекать, Данута попросила Карлушу:

— Лети, пожалуйста, так, чтобы тень от крыльев на нас со львом падала.

Она боялась, как бы на лице у неё не высыпали веснушки и Карлуша не разлюбил её.

Умный Карлуша догадался, в чём дело, и подумал про себя: «Будь у неё хоть тыща веснушек, все равно на свете нет девушки краше».

Так странствовали они два дня и две ночи, а на третий день увидали вдали королевский замок.

Теперь и отдохнуть можно. Только присели они в тени — прилетела ласточка и прощебетала:

— Здравствуйте, странники!

— Здравствуй, ласточка! — хором ответили лев, Карлуша и Данута.

— Я от доброй волшебницы лечу. Видите вон тот высокий дуб? Ему тыща лет, три года и ровно семь месяцев. А под дубом в куче прошлогодних листьев лежит моя сестра. Жестокий король не позволил людям кормить её, и она умерла зимой.

— Позволь, ведь ласточки на зиму улетают в тёплые края, — сказал Карлуша.

— У моей сестры было сломано крылышко, и она не могла улететь. Добрые люди хотели её приютить и накормить, но король не позволил, и она умерла. И теперь лежит под тем дубом. Волшебница сказала, чтобы ты, Данута, взяла её и пошла во дворец. Приложи к груди королевича мёртвую ласточку, и, если ласточка оживёт, значит, каменное сердце королевича превратилось…

— В марципановое! — вскричал обрадованный лев.

— Не в марципановое, а в настоящее человеческое сердце — доброе и горячее. Если ласточка оживёт и вылетит в открытое окно, поцелуй королевича в незрячие глаза, и он прозреет.

— А если ласточка не оживёт?

— Тогда королевичу до конца жизни суждено быть слепым, — сказала ласточка, прощебетала на прощание «Ки-ви!.. Ки-ви!..» и улетела.

Вот откопали они под высоким дубом в прошлогодней листве мёртвую ласточку и отправились во дворец. По дороге Карлуша вынул из-под камня у крепостной стены королевскую грамоту.

Король увидел льва и за трон спрятался.

— Не бойся, король! Выходи! — говорит Карлуша. — Это мой друг. Он тебя не съест. Я привёл Ясноглазку.

Высунул король голову из-за трона, на Дануту взглянул и зажмурился.

— Ой, ой, не гляди на меня так! — кричит король и за сердце хватается. — Моё королевское сердце становится мягким…

— …и сладким, как марципан, — сказал лев и облизнулся.

— Молчи, наглец! Как ты смеешь перебивать меня! Да я тебя!.. — закричал король и затопал ногами.

Данута на минуту отвернулась от короля, и сердце его снова окаменело.

— Р-р-рр! — зарычал лев. — Растерзал бы я тебя, мерзкий королишка, будь у меня, как раньше, львиное сердце.

— Успокойся, глупый! — сказала Данута и потрепала льва по спине.

— Сейчас же перестань смотреть на меня, гадкая девчонка! — завопил разъярённый король и трах по столу скипетром. А головой так мотнул, что корона упала и, дребезжа, покатилась под ноги льву.

Лев обнюхал её и сплюнул.

— Тьфу! Как от неё пахнет несправедливостью и людскими обидами, — сказал лев, наподдал корону лапой, и она покатилась обратно к трону.

Король надел корону и снова стал жестоким, потому что Дануте было противно на него смотреть.

— Я отведу тебя, маленькая колдунья, к сыну! Но если он не прозреет, берегись! Всех вас прикажу повесить.

Лев опять оскалился и зарычал, а король опять спрятался за трон. Карлуше надоело попусту терять время, и он сам повёл Дануту и льва к слепому королевичу. Найти королевича было нетрудно: из его комнаты слышались плач и жалобные причитания.

Вот входят они в золотую горницу и видят — в золотом кресле сидит королевич и горько плачет.

— Не плачь, королевич! — говорит Данута. — Я принесла тебе избавление. Твои глаза снова будут зоркими, как у сокола…

Королевич перестал плакать и простёр к Дануте руки.

— …твои глаза снова будут зоркими, как у сокола, если твоё каменное сердце перестало быть каменным.

— Каменное сердце?.. — прошептал королевич. — Я не знаю, какое у меня сердце…

— Сейчас мы это увидим! Король, — сказала Данута, — созови всех придворных, рыцарей и мудрецов.

Король не осмелился ослушаться и тотчас исполнил её просьбу.

Но придворных, прислужников и прочих бездельников оказалось столько, что они не поместились в комнате. А посмотреть на чудо всем охота. И вот задние напирают на передних, вытягивают шеи, встают на цыпочки. Тихо-тихо, только слышно, как муха жужжит да король вздыхает.

Подходит Данута к королевичу и кладёт ему мёртвую ласточку на грудь. Никто не шелохнётся: все ждут, что будет. Лев пролез вперёд и даже яз<