Робин. Представляю. Если в семье привыкли к крику, значит, родители не дали детям необходимых им ясных ориентиров, «руководящих указаний». Чаще всего отсюда И крик.

Джон. О’кей. Хотелось бы вникнуть в это дело с ориентирами и пограничными линиями. Зна-чит, чтобы приспособиться к окружающим, ребенку нужно всего лишь узнать, где проведена черта - ясная черта? Возможно, поневоле узнать и затвердить... Вспоминается нелегкое слово "дисциплина".

Робин. От латинского слова disciplina, обозначающего "учение".

Джон. Да. От него же и английское disciple, что означает, в частности "апостол", то есть ученик, которого Иисус совсем не обязательно систематически подвергал наказаниям. Но произнося это слово сегодня, вы неминуемо вызываете в воображении собеседника картину жесткой порки с зареванными детьми.

Робин. Сильной поркой кончается как раз, если ориентиры четкие. Если же отец способен держать чадо в руках, рукоприкладство вряд ли понадобится.

Джон. Поделюсь своим родительским опытом. К сожалению, я не взялся за воспитание доче-ри вовремя. И в четыре года она стала совершенно несносным ребенком, так что я однажды вышел из себя и впервые хорошенько ее отшлепал. Удивительно—наше взаимопо-нимание сразу улучшилось. Мне и еще приходилось награждать ее шлепком, но такие "награды" до-ставались ей реже и реже. На седьмом году отцовства я уже не прибегал к этой мере. Что действительно радовало – а ведь вы всегда чувствуете себя немножко виноватым, поднимая руку на свое чадо, хотя и знаете, что правы – дочь не затаила обиды. Кажется, как н странно, мы даже сблизились.

Робин. Ваш опыт не исключение. По себе знаю. Рассказывали семьи по моему совету взявши-еся тверже проводить свою линию с детьми. Дети всегда вас простят, даже еще больше полю-бят, потому что наказывая, вы показываете им, как на самом деле о них волнуетесь.

Джон. Слышу: в нашем славном муниципалитете саркастически фыркают… Но ведь, проводя твердую линию, вы ничуть не меньше, чем окружающая заботой мама, доказываете свою родительскую любовь —просто совсем по-другому.

Робин. Совершенно верно. В действительности такая любовь глубже, потому что предпола-гает в ответ временную неприязнь, даже ненависть ребенка — родитель причиняет ребенку боль, хотя и для его же пользы. В каком-то смысле этой любовью любить труднее, ведь на-давав. нужных шлепков, родитель ничего хорошего не получает взамен. Неприятие, непри-язнь на время—да. Благодарность будет потом!

Джон. В разговорах с дочерью во время каникул я освежил свои еще школьные впечатления: дети презирают учителей, которые не способны навести порядок. И возмущаются ими. Пред-почитают строгих. Добродушные тоже годятся—если умеют призвать к порядку. А еще уче-ники не выносят непоследовательных учителей, которые строги; - а через минуту позволят на голову себе сесть.

Робин. Детям нужна последовательность. Бесенята не знают, как... и куда себя вести, пока им не укажут дозволенных "пределов".

Джон. Почему они не выносят непоследовательности? Потому что она их тревожит? Почему хотят знать твердо обозначенную "границу"?

Робин. Они чувствуют себя увереннее, если знают, как далеко могут зайти. Дети любят учиться, добиваться успехов, поднатужатся, когда надо, но им спокойнее, если знают, каков же "час", отведенный потехе. Они счастливее, если "в рамках", им тогда легче владеть собой.

Джон. Мне вот как рисуются ощущения ребенка: он сидит на стуле посреди комнаты темной и незнакомой. Ему надо набраться храбрости и слезть со стула, обследовать комнату. Но темно, он не очень-то представляет себе, где стены. А слезть надо, надо добраться до стен, чтобы знать, что они есть - надежные и крепкие. Тогда он сможет, отдавшись любопытству, без всякого страха обследовать комнату. Но если стен нет, он будет бояться. Он не будет знать, как далеко можно идти. Вдруг где-то там — если зайдет "за край" — он свалится! Или не сумеет вернуться к стартовой площадке, к стулу, когда захочет. Возводя вокруг ребенка стены, в которые можно упереться, родители вселяют в него уверенность и исследовательскую отвагу.

Робин. Все верно, но одну вещь Вы забыли. Когда он достигнет стены, надо, чтобы он мог стукнуть по ней!

Джон. Если злится...

Робин. Да, и поэтому стена должна быть прочной. Он бьется об нее, но ничего ужасного не происходит, потолок не рушится, и тогда он понимает: ну, значит, это стена. Вы не почувст-вуете к себе настоящего доверия, пока вам не дадут возможности "полезть на стенку", и тогда вы узнаете, как справиться со своим неистовством. Дойдя до «предела», вы теперь знаете, где он, "предел", знаете, что уцелели, и люди, которых любите, тоже целы. Отныне вы можете верить себе даже во гневе. Вы знаете, как справляться с ним. Разумеется, приобрести подобный опыт возможно, если кто-то присматривает за •ми (и смотрит за собой, владеет собой, хотя вы вне себя, способны убить, на все способны. Они должны держать ситуацию под контролем, принять всю силу вашего эмоционального удара, но предотвратить реальный вред. Значит, если родители приготовили надежные «стены», при этом не лишают эмоциональной поддержки, ребенок может испытать свою силу «до предела», почувствует себя с ней вне опасности и постепенно научится властвовать ею.

Джон. И вы уже не боитесь своей ярости. Чудеса! Значит, именно поэтому детям требуется ясное, последовательное руководство.

Робин. Да, и иногда ребенок выкинет что-то, добиваясь от родителей этого руководства...

Джон. Я вдруг вспомнил выражение: "Ребенок напрашивается". Ну, не обязательно на хорошую трепку — на недвусмысленную строгость...

Робин....чтобы знать, как далеко он зашел. И тогда успокаивается. Если от родителей нет "руководящих указаний", ребенку только и остается пробным "путем" подбираться к черте! Чем дольше родители медлят в нерешительности, потому что хотят приличия соблюсти, не хотят разочаровывать ребенка (вдруг с твердостью "перегнут палку"!), тем меньше вероятность, что ребенок вообще узнает хоть что-то про "палку". И тем страшнее, в конце концов, будет эмоциональный "удар", который он обрушит на своих родителей.

Джон. Если они все-таки укажут "предел"...

Робин. Да. Чем позже они решатся, тем сильнее взрыв, дольше пыль оседает. Многие родители откладывают столкновение, пока ребенку не испол-нится восемь-десять лет, даже пока он не превратился в подростка. А в та- ких случаях, советуя родителям "занять позицию", предупреждаю, что это будет вторая высадка в Нормандии*, им предстоит на неделю оказаться в сущем аду. Обычно они справляются, разумеется, лучше ясно указать "пределы", когда ребенок еще «ходунком» напрашивается на "указания", и помочь ему приспосабливаться шаг за шагом—день за днем учиться владению собой.

_________________________

 

* Имеется в виду высадка англо-американских союзных войск в июне 1944 года на "северо-западном" берегу Франции, или открытие второго фронта против Германии во второй мировой войне.

 

Джон. Я закипаю, слыша не в меру прогрессивных родителей и учителей, которые отказыва-ются от обязанности держать детей "в рамках" просто потому, что кто-то может принять их за душегубов, фашистов. По моему убеждению, это вопиющее пренебрежение своими обязан-ностями.

Робин. И больше всего, конечно, от таких достается Фрейду, хотя на самом деле он на удив-ление здраво, реалистически подходил к вопросу. Но с Фрейдом, как с Библией —люди толкуют их по своему разумению.

Джон. Подождите, а если родители слишком-таки строги? Чем это обернется?

Робин. Как показывает опыт, строгое, но уравновешенное любовью воспитание не повлечет особых проблем. Человек может вырасти более ограниченным, больше склонным к конформизму, он будет довольно консервативен во взглядах, иерархию, власть будет принимать легче, чем Вы или я. Впрочем, это поможет ему преуспеть в тех профессиях, где конформизм ценится - в армии, в полиции; из него выйдет прекрасный чиновник, правовед и так далее.

Джон. Про бухгалтера забыли... Значит, он будет неотступно придерживаться указаний и н усмотрит в жесткой линии никаких изъянов.

Робин. Любопытно, я замечал, что "дети" обычно благодарны родителям за строгость. Даже в детские годы они, кажется, чувствовали, что родителям она давалась непросто.

Джон. При условии, что родители держались строгости ради блага детей.

Робин. Да, конечно. Если суровость скрывает стремление родителей удовлетворить свои "нужды" за счет ребенка или что-то подобное — это совсем другая история… Но так же, как дети благодарят потом родителей, любивших их, но любивших со строгостью, они никогда не прощают чрезмерно баловавших.

Джон. Они каким-то шестым чувством чувствуют, что это им во вред?

Робин. Да, они, кажется, понимают, что родители балуют их или по собственной лености или от ребяческой потребности в неизменной любви, постоянном одобрении. Если дети сразу не разобрались, позже поймут.

Джон. Значит, Вы считаете, что при любви даже старомодная "викторианская" строгость не повлечет к нарушениям психики?

Робин. Нет. Но опять же повторю: строгость, уравновешенная любовью и направленная на благо ребенка.

Джон. Вы, кажется, склоняетесь к тому, что родителям если и допустимо переусердствовать, так — в строгости.

Робин. Да. К счастью, родителей выручает своего рода программный механизм". "Программа" простейшая: "Когда дети вас сводят с ума, значит, ждут нагоняя". Поэтому не раздумывая задайте нагоняй, иначе опоздаете, не сладите с детьми. Запомните: эффект суровой дисциплины со временем ослабевает, но человек, прошедший суровую закалку, будет здоровее, нормальнее. С другой стороны, тот, кому мало помогали научиться "самовластию" в раннем возрасте, позже с трудом будет двигаться в верном направлении… к обретению власти над собой.

Джон. Но Вам, без сомнения, жалуются дети... наверное, даже взрослые… на слишком строгих родателей.

Робин. Да, конечно. Однако, когда я присматриваюсь внимательнее к семье "за плечами" у тех, кто жалуется на "слишком строгих" родителей, обычно оказывается, что родители как раз слишком слабы, ими слишком легко вертеть, как захочется.

Джон. Откуда же тогда представление о "лишней" строгости?

Робин. От родительского лишнего беспокойства, что из-за "лишней строгости" они потеряют любовь детей. А дети чувствуют родительское настроение и все принимают за чистую монету: если родители казнятся, значит, не без причины, значит, "виноваты" —не в меру строги!

Джон. Но детям доступны только родительские "мерки".

Робин. Да, и обнаружив, что родители боятся быть обвиненными в излишней строгости, дети учатся играть на родительском чувстве вины в своих интересах.

Джон. Ясно. О'кей, посмотрим, как все уложилось у меня в голове. Детям необходимы четко обозначенные "границы". Необходимы для того, чтобы, во-первых, научились приспосабли-ваться к окружающим, во-вторых, чтобы не тревожились неизвестностью, "не зная, как далеко зашли", в-третьих, чтобы смогли, желательно пока еще "ходунки", испытать в "контролируемых условиях" самые разрушительные эмоции "до предела" и таким образом осознать их, научиться владеть ими.

Робин. Что ж, неплохо усвоили.

Джон. Но вот чего я не понимаю. Ребенок не должен быть "слишком хорошим" так? И если настоящая строгость, уравновешенная любовью, не сделает из ребенка тихоню, который и мухи не обидит, на чем же тогда тихони "замешены"?

Робин. Кроткими, робкими дети обычно вырастают, постоянно испытывая сильное давление со стороны родителей, приспосабливающих их к своим меркам. Но тут дело не в твердости, тут подключено чувство вины: дети растут... "замешанными в преступлении". Такие родители не говорят: "не делай этого - я рассержусь". Не грозят оставить без сладкого или немедленно отправить спать. Они говорят "не делай этого — я очень расстроюсь".

Джон. "У папы будет сердечный приступ... мама умрет с горя...свету конец"

Робин. "Потом пожалеешь..."

Джон. "Если любишь меня, не делай.

Робин. Или же такие родители внушают ребенку страх, повторяя, что 6росят его, если не будет слушаться.

Джон. … делая его ответственным за их, родительское, благополучие и даже за их жизнь! А еще — за сохранность семьи, что жизненно важно уже для ребенка.

Робин. Поэтому такой ребенок не сможет испытать свои эмоции из-за страха навредить.

Джон. Он ни за что не стукнется о стенку лбом, ведь ему говорили, что тогда дом рухнет.

Робин. А значит, он запуган и никогда не постоит за себя.

 

Отец выходит на сцену

Джон. В самом начале Вы говорили, что у отца "ходунка" появляются важные дела. Наверное, отец теперь обеспечивает поддержку ребенка;| и поощряет его выходить за пределы "материн-ского" мира.

Робин. Не только. Есть и другие... Теперь он возвращает назад жену.

Джон. Как... как возвращает?

Робин. После родов, обыкновенно, папа поддерживает маму, поглощенную младенцем, который требует почти безраздельного ее внимания. Теперь папа должен вернуть себе внима-ние мамы, чтобы их отношения снова стали нормальными для супружеской пары.

Джон. Позволив ребенку отделиться и отдалиться, она будет переживать чувство утраты теснейшей связи. И если отец ребенка «под рукой»I и заменит потерю, если восстановится их прежняя супружеская связь, ей будет легче отпустить от себя ребенка.

Робин. Если папа в этот момент не выступит вперед, не заявит, что он муж и любовник прежде всего, а уже потом отец, он не поможет матери иребенку сделать положенный им следующий шаг и отступить друг от друга.

Джон. Значит, папина роль теперь—облегчить отдаление, потребовав маму себе. Это прежде всего. Потом—раз он второй после мамы "источник" любви и поддержки—"подыграть" ребенку, идущему исследовать мир.

Робин. Да, он удивительно способен "подыграть", он может предложить ребенку кое-что новенькое. Отношения, в которых обычно меньше «плюша», зато больше задора, напора, выдум-ки. Поэтому он не только поддерживает ребенка в его первых путешествиях "вдаль" от мамы, но отчасти способен сделать это "удаление" захватывающим.

Джон. Он — все равно что мост между матерью и внешним миром, он вселяет в в "ходунка", которому предстоят путешествия, уверенность, необходимую для составления новой, нужной ребенку карты общества.

Робин. Именно. Требуя себе маму, становясь между матерью и ребенком, отец уже помог перечертить карту. Прежде ребенок был вот где:

 

А теперь вот он где:

Джон. "Ходунок" должен был "поделиться" мамой. Для маленького властелина большой шаг вперед вперед— верно? Примириться с мыслью, что где-то там есть другие со своими нуждами... Значит, в каком-то смысле папа становится соперником. А не слишком ли "неуютная" ситуация?

Робин. Так может показаться только потому, что дети в последнее время "в моде", а отцы - нет.

Джон. Разъясните, пожалуйста.

Робин. Последние примерно двадцать лет "курс" отца падал, а матери—поднимался. Вначале это была благотворная перемена, но большинство считало, что слишком "далеко зашедшая"... И уж зашедшая "дальше некуда" в шестидесятых... А теперь, думается, положение исправ- ляется, мы возвращаемся к равновесию отцовских и материнских "ценностей", которые одинаково, но по-разному важны. Что же касается Вашего упоминания о соперничестве, то поймите, пожалуйста, что, хотя для отца естественно немного ревновать жену к ребенку, он должен любить ребенка и заботиться о нем. Именно любящее присутствие отца помогает ребенку справиться с задачей на деление, выдержать испытание группой, в которой больше двоих. Чтобы ребенок усвоил эти уроки, требуется отец.

Джон. Значит, каждый новый ребенок в семье связан особой нитью с матерью, а затем, когда папа возвращает себе маму, каждый должен оборвать эту особую нить и принять отношения группы.

Робин. И если все идет правильно, образуется вот какая группа:

 

 

 

Каждый из родителей друг другу "главный", и оба в в капитанской "каюте", отдельно от детей.

Джон. А если родители не обособились, дети не смогут встать отдельно.

Робин. Им, конечно же, будет намного труднее сделать это. Родители, требуя своего отдель-ного места, помогают детям отделиться и| взрослеть. Показывают хороший пример.

Джон. Значит, папе нужно вытребовать обратно маму дня блага каждого. Хорошо. А теперь о том, что касается этого обследования мира "за пределами" мамы. Отец поощряет "ходунка" ступить "за пределы". Одновременно "указывая черту", за которую не ступать? Робин. "Указывая черту", то есть ограничивая, когда необходимо, отец помогает ребенку обозначить «пределы» на его карте мира внутреннего пользования, так сказать.

Джон. Ну, а теперь самый каверзный вопрос. Почему отец мужчина / якобы, способнее матери по части "руководящих указаний"? Понятно, что мнение освящено традицией, но как же Меир, Индира и Тэтчер?

Робин. Я не думаю, что следует вести речь о различиях психического склада мужчин и женщин. Скорее, в силу физических особенностей, предназначивших женщину к деторождению, к роли главной опоры для ребенка на раннем этапе и на следующем— " ходунковом" — дело матери не "взять в руки", но "носить на руках".Ведь ребенок пока часто бежит обратно к маме, ему все еще необходимо успокоиться, "заправившись" уверенностью, когда мир «вон там» окажется к нему слишком суров.

Джон. "Там" —джунгли.

Робин. Вот поэтому "ходунку" и нужна любящая мать — нежная, мягкая... "здесь", наоборот, его обнимут: спасут!

Джон. А зачем?..

Робин. А значит, пока ребенок еще очень мал, пока он "ходунок", я думаю, его бы сбивала с толку и пугала мать, успешно "играющая" сразу две роли: на минутку она любящая и нежная, но тут же жесткая и требовательная. Вы помните, ребенку и так совсем не просто было соединить мамины "разные разности" в целостный "персонаж".

Джон. Иными словами, пока лучше ей, по возможности, оставаться для ребенка в непротиворечивом "образе". Так ребенку понятнее.

Робин. Именно "понятность" одна из причин, почему, во всяком случае, на этой ступени, учить ребенка приспосабливаться ко всем остальным в семы должен папа. Шаг за шагом, конечно, по мере того, как ребенок способен больше и больше себя контролировать. Но как раз папа – тот, кто спрашивает с ребенка.

Джон. Мне кажется, другая причина распределения ролей вот в чем: многие женщины, я знаю, в глубине души сомневаются, что они "хорошие" матери. Потому им труднее дается твердость с ребенком, ведь внутренний голос постоянно одергивает их: "А хватает ли ребенку любви? Может, у безупречной матери было бы больше чуткости?"

Робин. Да, наверное, это типичный материнский комплекс неполноценности, и если отец возь-мет на себя твердость, матери будет спокойнее - особенно, пока ребенок—"ходунок". Разуме-ется, когда ребенок вподрастет, сделается защищенное и лучше "прорисует" для себя роди-тельские "образы", его меньше собьет родитель, временами любящий, временами жесткий. И тогда оба родителя могут поддерживать, оба спрашивать с ребенка. Фактически так и случа-ется в семьях, когда дети становятся старше.

Джон. Значит, по Вашему, отцу "ходунка" достается особо важная роль по двум причинам. А еще у отца есть обязанности?

Робин. Ну, прежде мать и ребенок были компанией, "производящей" взаимное впечатление. И хотя уверенность ребенка в себе и его доверие к миру - все это от безграничной материнской любви, самой матери, погрузившейся в море восторга, довольно трудно реально оценить до-стоинства и недостатки ребенка.

Джон. И такая... "положительная" обратная связь не дает возможности ребенку четко прори-совать свою мысленную карту мира.

Робин. Карту, которая должна содержать среди "объектов" его самого...

Джон. Его самого? Вот так! Он должен сам находиться на своей карте мира. Ну да, конечно! Ему необходимо знать свои истинные размеры в соотношении со всем, что вокруг, иначе его представление означительности собственного "я" будет нереалистическим. И сделает из него безмерного эгоиста.

Робин. Дело не только в этом. Не пометь он правильно свои границы на карте, не узнай, где его "пределы", как далеко он может зайти, не сталкиваясь с другими, у него не будет руко-водства, чтобы самым лучшим образом воспользоваться остальным миром на пути к собственной цели. Вот суть урока "ориентирования", когда указываются, затверживаются "границы".

Джон. Понятно. Значит, чтобы наши карты;для "внутреннего пользования" принесли нам пользу, мы должны обозначить самих себя на картах и не наврать в масштабе.

Робин. Отец, таким образом, теперь нужен обоим и матери, и ребенку. Более беспристрастный отец поможет и матери, и "субъекту", ходящему в "ходунках", объективнее оценить воз-можности малолетнего-картографа.

Джон. Есть еще отцу работа?

Робин. Да, по меньшей мере, еще одно дело. Мы говорили, что вначале младенец ощущает себя бесконечностью. Потом, обнаруживая свои «границы», он постепенно ужимается до комочка и утрачивает ощущение всемогущества. Но не теряет равновесия, потому что близок к маме, а она представляется ребенку на ранней ступеньке самим Господом Богом. Дальше он должен утратить и эту иллюзию. Значит, если со временем он поймет, что мама не правит миром, что она должна делить власть с отцом, он еще на шаг продвинется в своем развитии.

Джон. Позже он обнаружит, что папа тоже не Бог.

Робин. Разумеется. И если отец делает свое отцовское дело правильно, он не оставит у ребенка сомнений, что он часть чего-то большего и занимает свое место, как все другие.

Джон. Значит, ребенку повредило бы, узнай он, что папа под контролем у мамы. Ведь "ходу-нок" не сделает положенного ему "семимильного" — так? Не усвоит, что мама не Господь Бог.

Если она властвует над папой, ребенок будет по-прежнему представлять ее в ипостаси самого Господа.

Робин. Правильно рассуждаете. Я думаю, ребенок на пути к истине должен узнать, что мама не Бог, что папа тоже не Бог... никто не Бог.

Джон. Это для меня ново.

Робин. Я считаю, это важнейший урок. Возможно, из-за того, что он не усвоен, семьи с мамой-правительницей потихоньку портят детей.

Джон. Что Вы говорите? 171

Робин. Фактически, почти во всех семьях, обращавшихся ко мне с жалобой на трудного ребенка, господствовала мать. Или мать царила, или... вообще хаос.

Джон. Поразительно!

Робин. Да. Я тоже удивился, когда обнаружил такое. Я стажировался как детский психиатр и пошел к старшей по патронажу, закреплявшей врачей за семьями, после того, как увидел с десяток семей. Я пожаловался, что случаи как на подбор. Нельзя ли, попросил я, чего-нибудь другого для разнообразия? Она мне посоветовала не волноваться по мелочам и сказала, что уже десять лет видит трудных детей — все росли в одинаковых семьях! Джон. Надо же...

Робин. Если не забывать о теме нашей книги, то я должен заметить: данные по здоровым семьям показывают, что в таких семьях "власть" родители делят между собой. Оба работают и очень тщательно взвешивают, кто что берет на себя. Но если речь не о самой здоровой семье, о такой, где кто-то один "за главного", будет лучше, если главная роль достанется отцу, а не матери.

Джон. Лучше для детей? 7

Робин. Да.Для детей—подчеркиваю. А что происходит у супругов. когда дети спят, это, разумеется, дело супругов.

Джон. Ой, смотрите, феминистки жала оттачивают!

Робин. Напугали! Прекрасно знаю, что мои слова отдают женофобией. Я совсем не сразу усво-ил этот взгляд на вещи, но, в конце концов, нельзя же отвергать очевидное. Если, конечно, представлять полностью картину в таких проблемных семьях. Вначале мы ошибались, сваливая вину на "кастрированных матерей", как мы их называли. Потом, принявшись наблюдать отцов, яснее разобравшись в механике семьи, мы поняли, что в равной мере виноваты отцы, которые уворачиваются от ответственности.

Джон. Вы хотите сказать, что матерям не остается выбора, как только взваливать ответственность на себя?

Робин. Именно. У них нет выбора. Но теперь, усвоив системный подход, мы смогли, наконец, понять, что никто тут не виноват. Система есть система. Работает автоматически. Машинально.

Джон. Повторю Вам Ваши слова. Вы "договорились" до того, что в здоровых семьях власть делится между родителями по соглашению. В других семьях кто-то один из родителей оказывается сильнее. В тех, где мать сильнее, у детей, как Вы утверждаете, ссылаясь на свой опыт психотерапевта, будут проблемы. Откуда Вы заключаете, что если нужен "главный", таким лучше быть отцу. А "вещественнее" доказательств не найдется?

Робин. Ну, я должен сказать...

Джон....в отчаянной попытке оправдаться...

Робин. Да нет. Понимаете, меня сами матери убедили.

Джон. И редколлегия "Спэа Риб"* подбила...

Робин. Убедили матери и дети. Я стою на своем...

Джон. Храбрец!

Робин. Я вовсе не сторонник дискриминации женщин. Я за равноправие, за обсуждение дел, за совместное принятие решений.

Джон. Что пристало по-настоящему здоровому человеку...

Робин. Перестаньте паясничать. Слушайте, Каждый раз, приходя с жалобами, матери из семей, о которых речь, повторяли, что очень бы хотели, чтобы отец показал свою власть. И до сих пор говорят... Не только матери проблемного ребенка—братья, сестры обычно еднодушны, что отцу надо бы быть построже.

Джон. Итак, да здравствует сильный пол?

Робин. Нет, я за матерей беспокоюсь. Одна мать мне вот что сказала: «Дело в в детях. Сначала все в порядке, а пойдут дети—на вас столько всего наваливается! Вы просто пугаетесь—на вас столько ответственности! Поэтому и нужна... "верховная власть". Ну, чтобы «впрыснула» бодрости время от времени, чтобы вы могли продолжать… нести' свои обязанности, чтобы знали, что у вас есть силы продолжать".

Джон. Да, верно, иногда придавит задачка, а кто-то скажет вам: «Хватит ныть, ну-ка, ну-ка!» — и у вас прибывают силы. Конечно же, если у мужа какая-то власть, то и какая-то ответственность так ведь? Что-то на нем - на ней меньше...

Робин. Позже та же мать высказала и такую интересную мысль. «Неожиданно,—сказала она,—перед вами гора ответственности и вы… сами каменеете... И тогда "заводите" мужчину, подталкиваете к агрессивности. Он берет на себя "сильную" роль, берет ответственность… а вы получаете от него силу... Тут автоматизм".

Джон. Но при чем тут агрессивность?..

Робин. Я ее спросил: "Значит, вы не считаете агрессивность мужчины "вражеским" выпадом в подобных обстоятельствах?" "Нет, конечно же, нет",—ответила она.

 

___________________________________________

*Британский ежемесячник для женщин, название которого можно перевести как «запасное ребро».

 

Джон. Ну, она, наверное, понимает что-то, что мне... не по уму.

Робин. Я слышу похожие откровения матерей раз за разом. Судя по всему, ступень развития, о которой идет речь, требует такой расстановки "сил". Возможно, чтобы понять это, нужно побывать на месте матери, "каменеющей" перед горой ответсгвенности.

Джон. Эта женщина переменила взгляды после того, как родился ребенок?

Робин. Да. Я спросил ее, согласилась бы она с такими взглядами до появления ребенка? Она рассмеялась и сказала: она бы ни за что не приняла их... как чудовищно дискриминирующие женскую половину человечества. Вот почему "человечеству" бесполезно спорить об этом:опыт или приобретен, или нет... Пока — нет. Разумеется, крайне здоровый человек может и не узнать его.

Джон. Я вдруг вот о чем подумал: ребенок «хватается» за агрессивность, "напрашиваясь", чтобы родители указали ему "черту». В словах этой женщины есть смысл, если она нуждается в том, чтобы муж помог прояснить ей ее "границы", затуманившиеся из-за слишком близкой связи с ребенком.

Робин. Похоже, что так. Матери было необходимо утратить четкость "границ", чтобы вернуть-ся на ступеньку младенца, где бы они теснее объединились, слились, "перекрываясь". Когда же ребенок уже "ходунок" и пытается "заполучить" собственные "границы", надоедая матери, ей, возможно, трудно различить свои.

Джон.. Но, наверное, случается, что иногда и у мужчины приду в негодность "границы"? И он ждет не дождется, чтобы жена ему их «починила".

Робин. Еще как часто! Какого отца не оставляли присмотреть за детьми, какая жена, вернув-шись, не закипала гневом, видя, что с мужниой помощью дом встал вверх дном, а дети ходят на головах.

Джон. Причем сам папаша от детей не отстает... Уж она ему учинит "починку" границ!

Робин. Знакомый опыт?

Джон. Ох, знакомый. Неприятный — слов нет. Такой стыд!

Робин. Это, вероятно, потому, что чувствуем: "далеко зашли" в ребячестве, сейчас нам "укажут"...

Джон. Значит, мать в таком случае вводит отца в "границы".

Робин. Да, и, конечно, друзьям отца порой следует оказать ему подобнуюпомощь.

Джон. Это как же? Что им ему сказать? "Хватит ныть, ну, загнали в угол, но ведь Бог славны-ми друзьями не обделил!"

Робин. Именно. Одновременно поддеть и подбодрить. Заставить держать марку, подставив плечо.

Джон. Значит, по-Вашему, кто бы из родителей ни крутился ближе к ребенку, он сотрет и свои "границы", и потому, возможно, будет нуждаться в "починке" собственных "границ", за что возьмется человек, стоящий от родительских "трудов немного в сторонке. А если и этот "упустит границы", ему поможет их вернуть еще кто-то, еще дальше отстоящий от ребенка. Но поскольку всего вероятнее, что мать будет ближе к ребенку на его ранних ступеньках, отец займется прояснением материнских "границ", а не наоборот.

Робин. Вот поэтому я и думаю, что нет ничего от дискриминации женской половины челове-чества в утверждении: отец и мать должны на разных этапах играть разные роли в родительской "труппе" — на благо ребенка.

Джон. По сути они "ведут" на разных этапах. В самом деле, женофобией уже не так отдает, если принимать родителей за членов «команды». Ясно же, смысл команды в том, что группируются разные люди разных возможностей, по-разному "бьющие" в общую цель. Что бы получился за футбол из команды вратарей или команды нападающих! Папа "плюс" мама "равно" председатель правления «плюс» директор-рас-порядитель. Один больше озабочен внешними связями, другая—внутренними де-лами. И оба одинаково важные люди.

Робин. Вам станет ясно позже, что уроки, которые затверживает «ходунок», сводятся к тому, чтобы научиться "играть" в команде.

Джон. Считаться с другими, запомнить правила, принять власть...

Робин. Верно. И если вы усвоили эти уроки и понимаете, как команда должна действовать, вы поймете, что папа и мама прекрасно «плюсуются", им незачем вступать в конфликт. Но тому, кто сам отстает, кто не сделал нужного шага вперед в "ходунках", тому не «сыграться", тот в действиях команды увидит борьбу за власть. А в моих рассуждениях — программу отъявлен-ного женофоба.

Джон. Ловкий аргумент. Бьет рикошетом. Ничего, и у меня припасен аргументик. Все эти обязанности, которые Вы поручили отцу "ходунка",—вернуть себе маму, тверже, чем способна материнская рука проводить "границы", убедить ребенка, что мамочка не Господь Бог, обеспечить обратную связь менее "положительную", чем выходит у ослепленной любовью матери,— все, кроме, разумеется, первой, доступны не только мужчине. Предположим, в семье нет отца...

Робин. Если мать совсем одна, "ходунку" будет действительно трудно усвоить положенные ему уроки. Но всегда найдутся дедушка с бабушкой, другие родственники, близкие друзья, соседи, учителя, люди, к которым прибегнет мать—и ребенок, чтобы отцовское "дело" не оста-лось не сделанным. И все пойдет хорошо, пока мать признаёт, что нуждается время от время в уточнении своих "границ"...в оговоренном нами смысле.

Джон. То есть требуется всего лишь кто то, не втянутый в эмоциональный "водоворот", в кото-ром находится мать с детьми. Это может быть другая женщина.

Робин. Да, часто—бабушка. Хорошая бабушка полезнее плохого отца, но, разумеется, любя-щий отец—самое подходящее лицо, которому следует поручить названные обязанности, ведь он годится и на иные важные роли в жизни ребенка и в жизни матери.

 

Мистер Хват

 

Джон. Значит, если отец исполняет отцовскую роль, "ходунку" в семье надают "руководящих указаний" с лихвой. А ему как раз и необходимо стукаться о "твердую власть". Я забыл, поче-му.

Робин. Потому что, если вам можно стукаться лбом о стену, возведенную родителями, вы научитесь двум вещам. Во-первых, вы испытаете себя на прочность, вас больше не будет пугать разрушительная ярость, вы узнаете, что способны взять ее под контроль и сможете воспользо-ваться ею, когда захотите. Следовательно, вы научитесь постоять за себя, присмотреть за собой, обеспечив свои нужды. Во-вторых, раз стены тверды, вы узнаете о нуждах других людей, об ограничениях, поставленных вашему "я" обществом. Следовательно, научитесь точно отображагь мир на своей мысленной карте, которая содержит и вас самого - в верном масштабе.

домашним заготовкам не чувствовал себя слабым или униженным, когда сержанты муштровали нас на плацу. Наоборот, обретал самоуважение, уверенность, а с ними ---- прекрасный "тонус". Учась составлять целое, подчиняться силе порядка, чувствовал себя сильнее. Думаю, этот опыт и помог мне разобраться с опытом «ходунка», когда я потом занялся детской психотерапией!

Джон.. Вы хотите сказать, что если на вас жестко "наступают" — для вашей же пользы - вы обнаружите в себе запасы "наступательной» энергии, о которых не подозревали.

Робин. Которые, возможно, стесняли вас, пугали… А в результате вы окажетесь ближе к своему потенциалу.

Джон. Ну я обычно стараюсь не делать того, что мне тяжело. Не беру Эверест, не встаю рано утром. Но если никак не выкрутиться...верно, сделаю - и необыкновенно радуюсь достижению. Наполняюсь уверенностью. В друг