Саша черный. Дневник фокса Микки. На пляже

Клефистон

Да, я люблю, среди лавров и роз

Смуглых сатиров затеи.

Стиф

Да, я люблю и Лесбос и Парос.

Клефистон

Да, я люблю Пропилеи.

Стиф

Да, я люблю, чтоб певец Демодок

В душу вдыхал мне свой пламень.

Клефистон

Фивского мрамора белый кусок!

Стиф

Тирский увесистый камень!

Клефистон

Туники складки!

Стиф

Хламиды извив!

Клефистон

Пляску в движении мерном.

Стиф

Сук, наклоненный под бременем слив.

Клефистон

Чашу с душистым фалерном!

Стиф

Любо смотреть мне на группу борцов,

Так охвативших друг друга! (Показывает руками.)

Клефистон

Взмахи могучих люблю кулаков!

Стиф

Мышцы, надутые туго.

Клефистон

Ногу — на столько подвинуть вперед!

Оба, смотря друг на друга, выдвигают; один левую, другой правую ногу.

Стиф

Руку — вот этак закинуть!

Оба, смотря друг на друга, закидывают дугообразно; один левую, другой правую руку.

Клефистон

Телу изящный придать поворот…

Оба пластически откидываются: один влево, другой право.

Стиф

Ногу назад отодвинуть!

Оба поспешно отодвигают выдвинутую ногу.

Клефистон

Часто лежу я под сенью дерев.

Оба принимают прежнее спокойное положение, опустив опять одну руку на жертвенник.

Стиф

Внемлю кузнечиков крикам.

Клефистон

Нравится мне на стене барельеф.

Стиф

Я все брожу под портиком!

Клефистон

Думы рождает во мне кипарис.

Стиф

Плачу под звук тетрахордин.

Клефистон

Страстно люблю архитрав и карниз.

Стиф

Я же — дорический орден.

Клефистон (разгорячаясь)

Барсову кожу я гладить люблю!

Стиф (с самодовольством)

Нюхать янтарные токи!

Клефистон (со злобой)

Ем виноград!

Стиф (с гордостью)

Я ж охотно треплю

Отрока полные щеки.

Клефистон (самоуверенно)

Свесть не могу очарованных глаз

С формы изящной котурна.

Стиф (со спокойным торжеством и с сознанием своего достоинства)

После прогулок моих утомясь,

Я опираюсь на урну.

Изящно изгибаясь всем станом, опирается локтем правой руки на кулак левой, будто на урну, выказывая таким образом пластическую выпуклость одного бедра и одной лядвеи. Клефистон бросает на Стифа завистливый взгляд. Постояв так немного, они оба отворачиваются от своего жертвенника к противоположному, заднему углу сцены и, злобно взглядывая друг на друга, направляются туда столь же медленно, как выходили на сцену. С уходом их сцена остается пуста. По цистернам ползают змеи, а медяницы продолжают сосать померанцы. Акрополь все еще виден вдали.

Занавес падает.

 

 

Упражнение 222

 

Сделайте этюд на основе предложенного отрывка. Найдите собачьи характеры, выстройте для каждого линию общения.

Ах, как переменилась моя жизнь! Зина влетела в комнату, хлоп и — сделала колесом реверанс, ручки — птичками, глазки — вниз, и ляпнула:

— Микки! Мой обожаемый принц… мы едем к морю.

Я сейчас же полетел вниз, к консьержкиной болонке. Она родилась у моря и очень симпатично ко мне относится.

— Кики, муфточка… меня везут к морю. Что это такое?

— О! Это много-много воды. В десять раз больше, чем в люксембургском фонтане. И везде сквозняк. Моей хозяйке было хорошо, она могла затыкать уши ватой… Море то рычит, то шипит, то молчит. Никакого порядка! За столом очень много рыбы. Дети копаются в песке и наступают собакам на лапы. Но ты фокс: тебе будут бросать в воду палки, и ты их будешь вытаскивать…

— Чудесно!

— А когда ты устанешь, всегда возле моря на горке есть лес. Будешь разрывать кротовые норки и кататься по вереску.

— Это что за штука?

— Травка такая курчавенькая. Вроде бороды. Лиловенькие цветочки, и пахнет скипидарчиком.

— Ну, спасибо! Дай лапку. Что тебе привезти с моря?

— Утащи у какой-нибудь девчонки тепленький шарфик. Мой уже износился.

— Кики, я честный! Я не могу. Но сегодня у нас гости, я стащу для тебя шоколадного зайца.

— Мерси. Прощай, Миккочка…

Она ушла в угол и вытерла глаза о портьеру. Кажется, она в меня влюблена.

 

 

Упражнение 223

 

Инсценируйте анекдот, выстройте непрерывную линию общения.

Приходит больной к врачу.

— Доктор, помогите, уже месяц не сплю спокойно. Мне постоянно снятся крысы, которые играют в футбол.

— Вот вам микстура, выпейте, у вас все пройдет.

— А можно, я выпью послезавтра?

— Да, но почему?

— А у них завтра финал.

 

 

Упражнение 224

 

Аркадий Райкин вспоминает, как начинающим артистом он приехал на дачу в Переделкино в гости к Чуковскому. Корней Иванович встретил гостя в саду, они поднялись на крыльцо, и Райкин остановился у двери, чтобы пропустить хозяина вперед. Разберите его по циклам общения диалог, произошедший между Чуковским и Райкиным. Инсценируйте его.

— Вы гость. Идите первым, — сказал Чуковский.

— Только после вас.

— Идите первым.

— Не смею.

— Идите первым.

— Ни за что!

— Ну, это, знаете ли, просто банально. Нечто подобное уже описано в литературе. Кстати, вы не помните кем?

— А вы что же, меня проверяете?

— Помилуйте. Зачем мне вас проверять? Просто я сам не помню.

— Ну, Гоголем описано. В «Мертвых душах».

— Гоголем, стало быть? Неужто? Это вы, стало быть, эрудицию свою хотите показать? Нашли перед кем похваляться. Идите первым.

— Ни за какие коврижки!

— Пожалуйста, перестаньте спорить. Я не люблю, когда со мной спорят. Это в конце концов невежливо — спорить со старшими. Я, между прочим, вдвое старше вас.

— Вот потому-то, Корней Иванович, только после вас и войду.

— Почему это «потому»? Вы что, хотите сказать, что вы моложе меня? Какая неделикатность!

— Я младше. Корней Иванович. Младше.

— Что значит «младше»? По званию младше? И откуда в вас такое чинопочитание?! У нас все равны. Это я вам как старший говорю. А со старших надо брать пример.

— Так подайте же пример. Корней Иванович. Входите. А я уж за вами следом.

— Вот так вы, молодые, всегда поступаете. Следом да следом. А чтобы первым наследить — кишка тонка?!

После чего он с неожиданной ловкостью встал на одно колено и произнес театральным голосом:

— Сэр! Я вас уважаю.

Я встал на два колена:

— Сир! Преклоняюсь перед вами.

Он пал ниц. То же самое проделал и я. Он кричал:

— Умоляю вас, сударь!

Я кричал еще громче. Можно сказать, верещал:

— Батюшка, родимый, не мучайте себя!

Он шептал, хрипел:

— Сынок! Сынок! Не погуби отца родного!

Надо заметить, дело происходило поздней осенью, и дощатое крыльцо, на котором мы лежали и, как могло показаться со стороны, бились в конвульсиях, было холодным. Но уступать никто из нас не хотел.

Из дома выбежала домработница Корнея Ивановича, всплеснула руками. Она была ко всему привычна, но, кажется, на сей раз не на шутку испугалась. Попыталась нас поднять. Чуковский заорал на нее:

— У нас здесь свои дела!

Бедную женщину как ветром сдуло. Но через мгновение она появилась в окне:

— Может, хоть подстелете себе что-нибудь?

Чуковский лежа испепелил ее взглядом, и она уже больше не возникала. А он продолжал, вновь обращаясь ко мне:

— Вам так удобно?

— Да, благодарю вас. А вам?

— Мне удобно, если гостю удобно.

Все это продолжалось как минимум четверть часа, в течение которых мне несколько раз переставало казаться, что мы играем. То есть я, конечно, понимал, что это игра. Да и что же другое, если не игра?! Но… как бы это сказать… некоторые его интонации смущали меня, сбивали с толку.

— Все правильно, — сказал он, наконец поднявшись и как бы давая понять, что игра закончилась в мою пользу. — Все правильно. Я действительно старше вас вдвое. А потому… Я вздохнул с облегчением и тоже встал на ноги. — …а потому… потому… И вдруг как рявкнет:

— Идите первым!

— Хорошо, — махнул я рукой. И вошел в дом.

Я устал. Я чувствовал себя опустошенным. Мне как-то сразу стало все равно.

— Давно бы так, — удовлетворенно приговаривал Чуковский, следуя за мной. — Давно бы так. Стоило столько препираться-то!

На сей раз это уж был финал. Не ложный, а настоящий.

Так я думал. Но ошибся опять.

— А все-таки на вашем месте я бы уступил дорогу старику, — сказал Корней Иванович, потирая руки…

 

 

Заключение

 

Искусство театра строится на процессе общения, процессе взаимодействия актеров между собой и зрителем. Но это взаимодействие не должно превращаться в пустой обмен репликами или заранее заготовленными реакциями. Оно должно быть живым, наполненным, соответствующим человеческой природе актера. Театр — это действие, а никакое действие невозможно без общения. Вот почему любой театральный тренинг — это, прежде всего, тренинг общения. В данной книге мы постарались раскрыть основные законы, на которых строится не только сценическое, но и обычное человеческое общение.

 

Литература

 

[1]. Станиславский К. С. Работа актера над собой. Художественная литература. М., 1938.

[2]. Станиславский К. С. Моя жизнь в искусстве. Academia, 1933.

[3]. Станиславский К. С. Из записных книжек: В 2 т. М.: ВТО, 1986. Т. 2.

[4]. Шихматов Л. М. Сценические этюды. Учебное пособие для театральных и колледжей культуры. Издательство «ПРОСВЕЩЕНИЕ» М., 1966.

[5]. Кристи Г. В. Воспитание актера школы Станиславского. М., 1968.

[6]. Захава Б. Е. Мастерство актера и режиссера. М., 1969.

[7]. Пансо В. Труд и талант в творчестве актера. М. ВТО, 1972.

[8]. Кудряшов О. Л. Стиль автора и его влияние на природу и характер сценического общения. // Сценическое общение. Труд актера. Вып.22. М. Советская Россия, 1979.

[9]. Немирович-Данченко В. И. Статьи, речи, беседы, письма, М., «Искусство», 1952.

[10]. Поламишев А. М. Общение и событие. // Сценическое общение. Труд актера. Вып.22. М. Советская Россия, 1979.

[11]. Владимиров С. В. Действие в драме. Л., «Искусство», 1972.

[12]. Зверева Н. А. Сценическое общение как средство раскрытия характера. // Сценическое общение. Труд актера. Вып.22. М. Советская Россия, 1979.

[13]. Юнг, Карл Густав. Тевистокские лекции. М. АСТ, 2009.