Ханна: я не понимаю, о чем ты говоришь.

 

 

 

На написание книги меня вдохновили реальные события.

За исключением всех горячих и романтических моментов.

Моя жизнь и близко не такая захватывающая.

 

ГЛАВА 1

Кейт

Кейт Смит. Так меня и зовут — Кейт Смит. Мои родители даже представить себе не могли, что меня можно назвать Кэтрин или Кейтлин. Или, Боже, если бы только они дали мне какое-нибудь экзотическое имя, вроде Катарины, моя жизнь могла бы сложиться совсем по-другому.

Черт возьми, я бы даже согласилась на Кэти. Звучит веселее. Возможно.

Но нет... я — просто Кейт.

Я самая старшая среди детей шумного семейства из пяти человек из Лонгмонта, штат Колорадо. Мои родители женаты уже более сорока лет и до сих пор волшебным образом любят друг друга. Два младших брата уехали и женились на двух сестрах. Две идеальные пары и их драгоценное потомство живут в радиусе двух кварталов от нашего дома детства. Каждый вечер пятницы родители сидят с детьми, чтобы братья могли выпить вина и поужинать со своими горячими женушками, как добрые мужья-христиане, коими они и являются.

А что же делает скучная, почти притянутая к порогу тридцатилетия Кейт?

Она пишет порнушку.

В шиномонтажной мастерской.

В Боулдере, штат Колорадо.

— Простите, но вы мне кажетесь знакомой, — говорит мне женщина лет шестидесяти пяти с сияющими глазами. У нее такой приятный упитанный вид, что она напоминает мне классическую фею-крестную. Ту, что похожа на бабушку, а не на персонажа из «Гарри Поттера».

Отрываю руки от клавиатуры ноутбука, по которой я яростно печатала, и вынимаю наушники.

— Прошу прощения... что?

Женщина быстро моргает.

— Вы работаете в больнице?

Я одариваю ее любезной улыбкой.

— Нет, боюсь, что нет.

— Вы работаете в стоматологической клинике?

— Нет.

— В ветеринарной клинике? Должно быть, там. Вы выглядите очень знакомо. Меня зовут Бетти, а моего пуделя — Мисти, черненький, породы ти-кап?

Сжалившись над женщиной, я снова улыбаюсь.

— Нет. Мне очень жаль, Бетти. Я не работаю в ветеринарной клинике. Я писательница. Может, вы читали мои книги?

У нее загораются глаза.

— Ой, а как вас зовут?

— Я пишу под псевдонимом Мерседес Ли Лавлеттер, — уверенно отвечаю я. Не судите меня! Я наверстывала упущенное за целую жизнь, потраченную на ненависть к своему унылому имени.

— Это христианские романы? — спрашивает Бетти, прижимая руку к сердцу с надеждой и волнением.

— Нет, — отвечаю я с досадой на лице.

— Ой... амишские? Как я люблю эти амишские романы! (Прим. переводчика: амишские романы — это литературный жанр христианской художественной литературы с участием персонажей амишей, но написанный и читаемый в основном женщинами—христианками).

Делаю глубокий вдох.

— Определенно не амишские.

Бетти однозначно не мой круг читателей. Мне следовало бы догадаться, но вы будете удивлены количеством бабулек, которые любят пошлые непристойности.

Она хмурится и смотрит на мой компьютер.

— А вы сейчас пишете?

— Да.

Прижимаю ноутбук к себе, когда она пытается заглянуть мне через плечо.

— Можно посмотреть? — спрашивает она, прикасаясь к моему плечу, и меня окутывает аромат ванили.

Я закрываюсь.

— Боюсь, я никому не позволяю увидеть свою работу в процессе... ее нужно отредактировать. — А у вас, скорее всего, случится инсульт.

— Вы ведь были здесь и вчера, верно? — с любопытством спрашивает она. Я выпрямляюсь.

— Да, а почему вы спрашиваете?

— А за день до этого?

Я нервно оглядываюсь по сторонам.

— Ладно, в чем проблема? Вас сюда прислала администрация?

Ее глаза широко раскрываются.

— О, нет-нет. Я всего лишь пекарь!

И тут меня осеняет. Точно, я же видела, как она вчера принесла несколько поддонов.

— Пекарь Бетти! — воплю я так, словно она — давно потерянная бабушка, о которой я всегда мечтала. — Вы делаете печенье!

Она гордо улыбается, и мне хочется ее обнять, но, черт возьми, наверное, слишком рано.

— Да, я делаю печенье. Обычно я прихожу только раз в неделю, но в последнее время частенько заглядываю, чтобы посмотреть, как воспринимается новинка.

— И булочки! — восклицаю я и трясу головой, пытаясь успокоиться. — Обалдеть, булочки просто восхитительны.

— Вы правда так думаете? — Она буквально светится от гордости. Господи Иисусе, она выглядит так, словно вот-вот лопнет.

— О да, — отвечаю я. — Я макаю их в утренний эспрессо, и это сочетание меняет мою жизнь. Это почти так же хорошо, как печенье с белым шоколадом, обмакнутое в карамельно-миндальный латте, который я пью после обеда.

Она радостно хихикает.

— А вы не пробовали датскую сдобу?

— Я еще не видела датскую сдобу! — чуть не взвизгиваю от возбуждения, а потом пытаюсь сбавить обороты. Проклятье, здесь есть датская сдоба? Кто, черт возьми, ест все это? — Обычно я прихожу сюда около десяти. Должно быть, к тому времени она уже заканчивается.

— Что ж, это хороший знак! — хихикает женщина, а потом хмурит брови. — И сколько же дней вы сюда приходите? У вашей машины какие-то ужасные неполадки? Держу пари, они могли бы дать вам машину напрокат.

Я тут же ощетиниваюсь. Вот почему ты не разговариваешь с завсегдатаями, Кейт! Ты должна держаться в тени, а не болтать с бабулей, делающей волшебную выпечку! Глубоко вдыхаю и нагло вру.

— Вообще-то, Бетти, я не писательница. Вы можете хранить секреты?

Ее глаза широко раскрываются от моего серьезного вида, и она оглядывается, чтобы убедиться, что нас никто не слышит, прежде чем нетерпеливо кивнуть.

Вот он — момент, к которому ты готовилась неделями, Кейт. Теперь не сдерживайся.

— Я работаю в корпорации. Мы были обеспокоены качеством обслуживания в этом филиале, поэтому меня послали сюда, чтобы за несколько недель я все выяснила.

— О, но я никогда раньше не слышала никаких жалоб! И я так люблю джентльменов за стойкой регистрации. Они всегда такие дружелюбные, и им очень нравится мое шоколадное печенье.

— Думаю, всем нравится ваше шоколадное печенье, — отвечаю я, понимающе подмигивая. — Но я должна попросить вас держать мое присутствие здесь в тайне. Нам действительно необходимо понаблюдать за ежедневным обслуживанием клиентов в этом филиале, чтобы иметь возможность внести необходимые улучшения.

Она медленно кивает, явно взволнованная тем, что участвует в моей секретной миссии.

— Я понимаю.

Возможный доносчик обезврежен.

— Благодарю вас за молчание. — Тянусь, чтобы пожать ее руку в очень корпоративной манере, но выходит слишком вяло. — Приятно было познакомиться, Бетти. Так держать. Мы совершенно не беспокоимся на ваш счет.

Я ей подмигиваю, и она удаляется с суровым видом, поворачиваюсь, тяжко выдыхая. Пронесло. Чуть не спалилась. Мне нужно закончить эту книгу до того, как кто-нибудь еще заметит, что я частенько здесь околачиваюсь.

Я снова открываю ноутбук и начинаю с того места, где остановился сюжет моей пятой книги эротической серии «Постель и завтрак». Эта книга завершит международный бестселлер, который недавно был выбран каналом Passionflix для экранизации фильма. Поклонники до смерти хотят эту книгу, и я не могу не погрузиться в вспоминания о том долгом пути, что мне пришлось преодолеть, чтобы добраться до нее.

Конечно, кто-то может сказать, что это необычно — писать непристойный роман в комнате ожидания шиномонтажной мастерской. Но когда вы являетесь автором бестселлера по версии «Нью-Йорк Таймс» и внезапно все слова и персонажи исчезают из вашего сознания — вы прибегаете к крайним мерам.

Вот почему в тот день, когда я вошла сюда, готовая тупо пялиться на экран ноутбука, пока мне ставят новый комплект шин, я была ошеломлена тем, что слова снова начали литься. Серьезно течь. И не каким-то там ручейком, а внезапным потоком эпических масштабов.

Блин, после сильнейшей засухи я не осмеливалась искушать судьбу, уходя от подобного! Я была похожа на высокооплачиваемого спортсмена с чередой побед, отправившегося на игру чемпионата. Я не собиралась стирать носки или брить ноги. Я собиралась есть одну и ту же вредную пищу, ступать по тем же следам, повторяя все изо дня в день, словно в гребаном «Дне сурка», пока не закончу эту книгу!

Вот почему я уже третью неделю работаю в старом добром «Магазине шин». И я многое узнала за время своего пребывания здесь. Например, тот факт, что «Магазине шин» — гораздо больше, чем шиномонтажная мастерская. Во-первых, они не просто продают шины. Они меняют масло и проводят техническое обслуживание и ремонт. На днях я подслушала, как менеджер сказал, что они делают все, кроме покраски и замены стекол. Ну не круто ли?

Но если быть честной, должна признать, что прихожу сюда только ради одного – комнаты ожидания для клиентов (КОК).

КОК в «Магазине шин», также известном как мой новый материнский корабль.

Когда три недели назад я впервые приехала сюда на машине и парень за стойкой указал на комнату ожидания за углом, я подумала, что найду там паршивую кофеварку «Mr. Coffee» на двенадцать чашек, с обычным несвежим кофе. Если мне повезет, то у них будут сухие сливки с не вышедшим сроком годности.

Когда я повернула за угол и вошла в комнату ожидания площадью в тысячу квадратных футов с кирпичным камином, кожаными креслами для отдыха и кофеваркой, которая выдавала невероятное разнообразие изысканного кофе, я чуть не упала на колени и не разрыдалась.

Через несколько минут у меня уже был карамельно-миндальный латте, теплое овсяное печенье с изюмом и сладкое местечко за одним из высоких столов рядом с удобно расположенной розеткой. Это была судьба.

Чувствуя себя более уверенно, чем в последние месяцы, я открыла ноутбук, и, после пары глотков кофе, слова, которые я изо всех сил пыталась найти для своей последней непристойной истории, внезапно потекли из моих пальцев. Я нашла выход из этого ужасного писательского тупика! Рождественское, мать его, чудо!

Казалось, не успела я моргнуть, а три часа уже пролетело. Агент сервисной службы сказал, что моя машина готова, но когда мне сказали, что не возражают, если я останусь здесь на некоторое время, все, что я услышала — джекпот! Не успела я опомниться, как за пять часов выжала из себя пять тысяч слов.

За всю свою писательскую карьеру я никогда не писала так быстро! И слова были хороши! Это стало решающим доводом.

Поэтому, как собака, отыскавшая лучший мусорный контейнер с остатками еды, я решила заскочить сюда снова.

Сначала я привезла несколько машин для замены масла... своего соседа, своего друга... оба моих брата даже разрешили мне взять их машины, но они все время косо смотрели на меня, потому что мне пришлось ехать тридцать минут только для того, чтобы забрать их тачки – критиканы несчастные.

Но потом я почувствовала, что парень за стойкой регистрации начинает узнавать меня. В «Магазине шин» большой поток клиентов, и, к сожалению, я не совсем вписывалась в общую картину. Я – фигуристая, рыжеволосая девица, с кожей, не страдающей от солнца, как многие мои рыжие собратья. Но, думаю, этот парень насторожился, когда я пригнала седьмую машину на обслуживание. В тот момент это была машина коллеги моего друга, так что я явно чертовски отчаялась и, возможно, немного обезумела. Но я знала, что должна сделать все возможное, чтобы заполучить свои слова!

Потом я поняла, что у комнаты ожидания есть свой собственный вход. Вход, который миновал парней за стойкой. В конце концов, привратниками были они. Единственными, с кем я разговаривала. Так почему бы мне ежедневно не проскальзывать в боковую дверь, спокойно делать свою работу, пить бесплатный кофе, а потом улизнуть, чтобы никто ни о чем не заподозрил?

То есть... конечно, моя нечистая совесть терзала меня пару раз, но чем больше я приходила, тем легче мне становилось. Величайшие серийные убийцы Америки, вероятно, жили под тем же лозунгом. Но пусть будет так.

Дайте мне бесплатный кофе или убейте.

КОК стал моей закусочной «У Люка». Я была Лорелай Гилмор, вплывающей туда каждый день, и эта маленькая, неговорящая, автоматическая кофеварка была ворчливым владельцем закусочной, в которую я постепенно влюблялась. (Прим. переводчика: Люк и Лорелай Гилмор — персонажи американского сериала «Девочки Гилмор»). А теперь я познакомилась с Бетти — отличным пекарем и непосредственной причиной моего нездорового питания в последние несколько недель.

Но любовь — дикое создание. Вы не можете ни сдерживать его, ни контролировать. Вы не можете сломить его и сказать ему «нет». Это разъяренный зверь, которого вы должны принять как свою судьбу.

Вот как я отношусь к КОК «Магазина шин»: настоящая, неподдельная любовь.

Так что пока я смешиваюсь с толпой. «Магазина шин» — оживленное место, и четыре зоны с местами для сидения позволяют довольно легко скрывать мою личность. Прошли те дни, когда я умоляла братьев спросить своих друзей, не нужно ли им поменять масло в машинах. Покончено с тем временем, когда я пыталась спланировать поездку только для того, чтобы моя машина приблизилась к тому состоянию, что ей бы потребовалось техобслуживание.

Сейчас я инкогнито, и Мерседес Ли Лавлеттер пишет книгу, которая взорвет мозг ее похотливых читателей. Подождите... пошла мысль. О боже, это хорошо. Надо, записывать.

ГЛАВА 2

Майлс

Прислонившись к стене здания в переулке за гаражом, я подношу к губам красную лакричную палочку и втягиваю воздух через отверстие, которое только что проделал зубами. Откусываю приличный кусок и выдыхаю, представляя себе пьянящий кайф, который бы я испытал, будь это настоящая сигарета.

Если бы я по-прежнему курил.

Задняя дверь комнаты ожидания открывается, я резко поворачиваю голову налево, и оттуда вырывается пламя кудрявых рыжих волос. Та рыженькая вернулась. Та самая, которая уже несколько дней ходит по этому переулку. Со своей позиции я постоянно вижу ее рыжую гриву в мутной витрине шиномонтажки. Не перестаю задаваться вопросом, откуда она идет и куда направляется.

Сегодня у меня гораздо лучшая точка обзора. Она одета в простые черные леггинсы и свободную футболку с надписью PIZZA. Судя по тому, что кроется за тканью, природа ее не обделила, и хоть на ней шлепанцы, я ясно вижу очертания ее ног. Соблазнительные и маленькие во всех нужных местах. Она не слишком возится со своей внешностью, не из тех, кто прихорашивается перед походом в продуктовый магазин.

Рыженькая движется прямо на меня, но смотрит назад, будто кто-то собирается броситься за ней в погоню. Пытаюсь вытащить лакрицу изо рта достаточно быстро, чтобы сказать ей остановиться, но уже слишком поздно. Она врезается в меня, как кролик в кирпичную стену. В этой стычке ее шлепанец застревает под моим ботинком, и, неуклюже подвернув лодыжку, она падает на землю, а ее серая сумка отлетает на пять футов в переулок.

— Черт, ты в порядке? — спрашиваю я, и тянусь к ней, предлагая руку.

Ее голубые глаза широко распахиваются.

— О боже! Мой ноутбук!

Она даже не смотрит на меня, пробирается по горячему асфальту к сумке с ноутбуком, приземлившейся в нескольких футах от нее. Присев на корточки, она достает из сумки Макбук и быстро его открывает. Резко втянув воздух, рыженькая наконец произносит:

— Трещин нет, но загрузится ли?

После нажатия клавиши пробела, на экране загорается окно входа в систему. Она шлепается на бедро и с облегчением выдыхает.

— Могло быть хуже, — бормочет она себе под нос. — Уф, вот почему после завершения работы я каждый раз отправляю файл себе на электронку. Ошибка новичка!

— Все в порядке? — спрашиваю я, осторожно приближаясь к ней, когда она убирает ноутбук обратно в сумку. Чувствую себя чертовски странно, прерывая разговор, который она ведет сама с собой, но молчание кажется еще более странным.

Она переводит взгляд в мою сторону, и ее глаза расширяются, когда она видит меня. Будто только сейчас заметила другого человека, все это время стоящего рядом с ней.

Ее глаза скользят вверх по моему телу, осматривая грубые рабочие ботинки со стальными носками и забрызганный маслом угольно-черный комбинезон, защищающий в данный момент мои обтянутые джинсами ноги. Я спустил верхнюю часть комбинезона, обнажив черную спортивную майку, которую всегда ношу под ним. Мои руки прилично блестят от пота, учитывая, что сейчас лето, а в мастерской нет кондиционера. И давайте посмотрим правде в глаза: часть этого пота — результат никотиновой ломки.

Ее глаза наконец достигают моего лица, и я решаю повторить свой предыдущий вопрос.

— Все в порядке?

Ее брови сходятся вместе, губы без следа помады все еще приоткрыты, и с ошеломленным выражением кивает.

— Не ушиблась? — спрашиваю я, пытаясь убедиться, что она не получила травму головы во время нашего столкновения, потому что ведет она себя чертовски странно.

Она качает головой, и я протягиваю ей руку, чтобы помочь подняться. Когда я поднимаю ее на ноги, моя горячая, грубая ладонь сжимает ее холодные, нежные пальцы. Она на добрых восемь дюймов ниже меня, но при росте в шесть футов четыре дюйма все девушки рядом со мной кажутся маленькими.

Она прочищает горло.

— Ты... ты... работаешь здесь? — она закрывает глаза, будто мысленно себя ругает.

Скрещиваю руки на груди и не могу не заметить, как ее глаза с интересом наблюдают за игрой мышц на моих бицепсах.

— Да. Я механик. Ты что, обращалась за какой-то услугой?

Она хихикает. Хихикает так сильно, что это переходит в смех, а потом хлопает себя ладонью по губам, чтобы заглушить его. Бормоча в ладонь, она отвечает:

— Да.

Я хмурюсь и спрашиваю:

— Тогда как ты оказалась здесь, в переулке? Готовые автомобили припаркованы у входа. Эти двери — служебный вход.

Ее глаза снова устремляются на дверь, и она начинает терзать губу.

— Точно. Я, эм... просто... — она смотрит на лишнюю лакричную палочку, которую я заправил за ухо. — Вышла покурить!

Приподнимаю брови. Курильщики бывают всех форм и размеров, но что-то мне подсказывает, что эта яркая рыжая бомба не курит.

— Отлично, можно стрельнуть сигаретку? — спрашиваю я, считая, что она блефует.

— А разве ты не притворялся, что куришь лакрицу? — спрашивает она, указывая на недоеденный кусок, упавший на землю во время нашего столкновения.

Мое лицо вспыхивает.

— Ты видела?

Она тихо смеется.

— Да, перед моим триумфальным падением я видела нечто, похожее на облачко воображаемого вишневого дыма, плывущее вокруг тебя.

Закатываю глаза и провожу рукой по своим коротким черным волосам.

— Этим я стал заниматься три месяца назад, когда бросил курить.

— И как, помогает?

Я пожимаю плечами.

— Это не наносит вреда.

— Разве только твоему эго. — На ее правой щеке вспыхивает ямочка, когда она не может скрыть ухмылку. — Насколько это по-мужски – притворяться, что куришь конфету?

Она что, флиртует со мной? Или дразнит? Не могу сказать, но определенно могу принять ответные меры, и, должен признать, ее ямочка очаровательна. Поднимаю руку, чтобы выхватить лакрицу из-за уха, сгибаю и расслабляю руку, так что мой бицепс впечатляюще напрягается.

— Моему эго ничего не грозит, детка. — Достаю конфету и откусываю кусочек, одновременно подмигивая ей.

Это заставляет ее искренне рассмеяться. Это глубокий, насыщенный звук, пронизывающий все ее тело до кончиков пальцев ног.

— С такими руками книжного бойфренда это неудивительно.

— Книжного бойфренда? — с любопытством спрашиваю я.

— Книжный бойфренд, — повторяет она. — Главный герой любовного романа, на которого претендуют читательницы, потому что в реальном мире он вряд ли существует. Короче, идеальный мужчина.

— Никогда раньше не слышал такого понятия, — признаюсь я, прислоняясь спиной к стене и с любопытством глядя на нее. — Я так понимаю, ты увлекаешься книгами или типа того?

— Или типа того.

Она улыбается и проводит рукой по своим необузданным рыжим кудрям. Должны быть это их естественное состояние, потому что ни одна девушка не прикоснулась бы к таким прекрасным волосам, если бы они были уложены.

— И меня не удивляет, что ты никогда его не слышал. — Она наклоняется и громко шепчет: — Ты — не моя демо-версия.

Я с любопытством хмурюсь, а она, слегка шевельнув бровями, поворачивается и снова идет по переулку туда, куда направлялась. Полюбовавшись ее округлой покой гораздо дольше, чем это уместно, до меня доходит, что я даже не знаю ее имени.

Прижав ладонь ко рту, я кричу ей вслед:

— А что, если ты — моя демо-версия?

Она разворачивается на пятках, чтобы посмотреть на меня, выглядя при этом чертовски более грациозно, чем раньше.

— Мы не узнаем этого, пока не прочитаем «Конец»!

 

ГЛАВА 3

Кейт

— Признавайся. Где пропадала? — резко звучит голос Линси, моей соседки и лучшей подруги еще со времен колледжа, и я чуть не падаю у входной двери и от неожиданности роняю ключи.

— Господи! — восклицаю я, поворачиваясь к крошечной брюнетке компадре, самой пугающей коротышке из всех, кого я знаю. — Ты похожа на одну из тех надоедливых карликовых собачонок, которые подпрыгивают вверх только для того, чтобы оказаться на одном уровне с человеком.

— Ха-ха, шутка про коротышек, какой шок услышать это от тебя. Я серьезно, говори, где была.

— В библиотеке! Я же оставила тебе сообщение, — отвечаю я, поворачиваясь к ней спиной, чтобы вернуться к своей цели.

Распахнув дверь таунхауса, бросаю почту, сумку с ноутбуком и ключи на столик у лестницы возле входа.

— Чушь собачья, — рявкает Линси, следуя за мной, как маленький щенок. Она протягивает руку, сжимая в кулак край моей футболки. Подносит его к лицу и глубоко вдыхает. — От тебя пахнет кофе и резиной.

— Запах также известный как свобода, — тоскливо вздыхаю я и мечтаю вернуться туда. Я бы осталась еще, если бы весь день могла прожить на кофе и печенье. Но, проклятье, мне нужен белок, иначе я могу умереть.

— Ты правда вернулась в «Магазин шин»? — Линси кипит от злости. — Кейт! Они вызовут полицию и тебя заберут.

— За что? — протестую я через плечо по пути через гостиную на кухню, чтобы взять из холодильника бутылку воды. — За кражу бесплатного кофе и печенья? Брось. Это ерунда.

— Но не бродяжничество.

Бутылка с водой застывает возле рта.

— Думаешь, они действительно это сделают?

Линси выглядит несколько неуверенной.

— Не знаю, но разве ты хочешь попасть в неловкое положение, чтобы узнать это?

— Мне все равно, Линси! — восклицаю я с раздражением. – В «МШ» я обрела свои слова и не отпущу их, пока не закончу.

— «МШ»? — с сомнением повторяет она.

— «Магазин шин» — слишком труднопроизносимо.

— А знаешь, что еще труднопроизносимо? Тюрьма. — Я закатываю глаза, но она продолжает свою лекцию. — Это зависимость, Кейт. Ты должна это понимать.

— Это вовсе не зависимость.

— Ты думаешь, что тебе это нужно, но это не так.

— Мне правда это нужно! — рявкаю я, возвращаясь к столику у двери и хватая почту. — Я ничего не могла написать до того, как попала туда. И только благодаря писательству я остаюсь в этом роскошном таунхаусе на окраине прекрасного Боулдера. Если я хочу продолжать быть потрясающим созданием, живущим в высшем свете предгорья, то должна следовать за атмосферой. И эта атмосфера очень сильна в «Магазине шин».

Перехожу в гостиную и опускаюсь в мягкое кожаное кресло, начиная перебирать конверты, которые держу в руке. Линси присаживается передо мной на край кофейного столика.

— Можем мы перестать ходить вокруг, да около того, что происходит на самом деле?

— Побереги свой зад, Линс, эту роскошь мне подарила Мерседес Ли Лавлеттер.

— Перестань менять тему разговора. Это касается твоего бывшего, который все еще живет с тобой. — Она показывает на лестницу, ведущую в главную спальню, которую я делила с Драйстоном Робертсом большую часть последних двух лет, пока все не пошло прахом.

Я смеюсь над этой мыслью.

— Мы сейчас играем в игру «Кто первый струсит?», я ни за что не позволю этому мелкому ублюдку захватить этот дом.

— Даже несмотря на то, что не можешь даже писать в нем? Ты хочешь бороться за дом без всякой «атмосферы»? — острит она.

— Это к делу не относится, — восклицаю я и крепко сжимаю руки в кулаки. Каждый раз, когда я говорю о Драйстоне, мои руки приходят в такое состояние.

Мы познакомились два года назад на вечеринке у бассейна, и я влюбилась в его обходительные манеры. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что у него на лице был написан синдром Питера Пэна (Прим. переводчика: люди, которым диагностируется синдром Питера Пэна не хотят вести взрослый образ жизни, не способны устанавливать ответственные отношения и выполнять обещания).

К сожалению, единственный взрослый поступок, который мы сделали вместе, — это взяли таунхаус в аренду на три года, а теперь это превратилось в катастрофу. Жить три месяца в одном доме со своим бывшим бойфрендом, вечным членом братства, который никогда не повзрослеет, — это почти так же плохо, как вы можете себе представить.

Единственный положительный момент в этой ситуации заключается в том, что он уехал на лето. Слава Богу.

— Ни за что на свете я не съеду отсюда, — цежу я сквозь стиснутые зубы и с укором смотрю на Линси. — Я живу вместе с лучшей подругой! Ты же не хочешь, чтобы я переезжала, правда?

Она закатывает глаза.

— Нет.

— Именно. Точка. Он — избалованный мальчишка, который всегда получал то, что хотел, но не в этот раз. Ради всего святого, он проводит лето в Хэмптоне, так что может позволить себе собственное жилье. Я остаюсь здесь.

— С вами двумя это просто тупиковая ситуация... я больше не могу! — рычит Линси и проводит рукой по волосам. — Тебе нравится мысль весь следующий год прожить со своим бывшим. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Я совершенно счастлива, живя внизу. Эта спальня на самом деле больше. — Не важно, что из комнаты наверху открывается самый лучший вид на горы. Все равно та комната с душком. В ней разит одеколоном «стильный мальчик» и идиотизмом.

Отвлекаюсь от своих мыслей, когда взор останавливается на знакомом логотипе, который я знаю лучше, чем собственный для Мерседес Ли Лавлеттер. Серьезным взглядом смотрю на Линси.

— Письмо из «Магазина шин».

— Они обо всем догадались, — охает она и прикрывает рот рукой, будто мы только что узнали, что один из наших друзей — убийца.

— Перестань так драматизировать! — взвизгиваю я, защищаясь, крепко сжимая пальцами конверт. — Ты не знаешь, догадались ли они. Это может быть просто... реклама по почте или типа того. Возможно, это специальное предложение следующей недели по замене масла?

— Раньше они тебе ничего подобного не присылали?

— Нет! — рявкаю я, погружаясь в осознание этого, и меня захлестывает ужас. Смотрю на Линси широко раскрытыми испуганными глазами. — А что, если это он и есть?

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она.

— А что, если это именно тот момент, которого я и боялась все это время? Они могут забрать мою силу!

— Ты этого не знаешь, — защищается Линси.

Ясно, мы обе воспринимаем чувства по-разному, потому что теперь мы сделали оборот в сто восемьдесят градусов, и сейчас она придумывает оправдания, в то время как я кружусь в водовороте отчаяния.

— У них нет другой причины посылать мне письмо! — вскрикиваю я и прерывисто вдыхаю. — Проклятье, — рычу я и разрываю конверт, чтобы ускорить свою смерть.

Я разворачиваю письмо, напечатанное на бланке «Магазина шин», и читаю вслух.

— Дорогая мисс... Смит, мы обратили внимание на то, что вам нравится наша комната ожидания для клиентов. Мы очень рады, что вам приятно проводить с нами дни. Однако вы превысили лимит на бесплатные напитки. В соответствии с политикой компании, в приложении к письму вы найдете счет за напитки, которые вы потребили сверх установленной нормы.

— Что? — взвизгивает Линси. Господи Иисусе, мы обе слетели с катушек.

— Наверное, это розыгрыш, — выдавливаю я фальшивый смешок и смотрю на вторую страницу, где перечислены все продукты, что я употребила. Как подстреленная, вскакиваю на ноги, почта с колен падает на пол. — Срань господня! Но как они узнали?

— Узнали, что?

— Я имею в виду... этот счет, должен быть бредом, но этот детализированный список пугающе точен.

— Что ты имеешь в виду?

Я протягиваю ей листок и указываю на каждую строчку.

— Я выпила, наверное, пятнадцать больших эспрессо и тридцать карамельно-миндальных латте. Это... точно мое. Я начинаю день с большого эспрессо, а во второй половине дня выпиваю два латте.

— О, Кейт! — ахает Линси. — Калории.

— Но я же не обедаю! — спорю я.

Она кивает, явно успокоенная таким ответом.

— Значит, это законно?

— Должно быть, — возражаю я, но растущая пустота в животе указывает на то, что я убеждена не полностью.

Вот в чем дело. Я не сержусь на счет в сто восемьдесят долларов. Брать четыре доллара за напиток дешевле, чем в «Старбакс». Но я в ярости из-за наглости «Магазина шин»! Какая уважающая себя компания будет взимать с человека плату за сверхнормативное потребление бесплатного кофе?

— Серьезно, это не может быть правдой.

— О, Кейт! Ты пропустила одну страницу, — говорит Линси, поднимая с пола листок. — Это счет за печенье. Честно говоря, ты просто отвратительна. Не понимаю, как ты до сих пор не набрала двести фунтов.

— Да заткнись ты! — вырываю листок из ее рук и с ужасом смотрю на список. Господи, я действительно выгляжу свиньей, читая все здесь перечисленное. — Погоди-ка, черт возьми... тут написано «Датская сдоба». Я ни разу ее и в глаза не видела! Меня же просто разводят!

Бросаю обвиняющий взгляд на Линси, но она выглядит слишком увлеченной этой сценой, чтобы быть виновницей. Ломаю голову над тем, кто еще мог бы прислать мне фальшивый счет. Им может оказаться любой из тех, кого я умоляла позволить мне взять их машины... что случалось очень неловкое количество раз. Или это могут быть мои братья, но, честно говоря, логотип на фирменном бланке слишком идеален для любого друга или члена семьи.

Мои голубые глаза встречаются с карими глазами Линси, и мы в унисон произносим:

— Дин.

Через несколько минут мы с Линси уже сидим в моей машине и направляемся к дому нашего друга Дина, который находится примерно в миле отсюда. Этот небольшой комплекс таунхаусов представляет собой нечто вроде скрытого сокровища, расположенного на границе Боулдера. В нем полно двадцати-тридцатилетних жителей, безбедно живущих на чистый доход, остающийся после оплаты налогов, но больше не прикованных к ночной жизни Боулдера и не нуждающихся в ней. И поскольку недвижимость во всем этом районе стоит дорого, это местечко кажется немного более стоящим. Здесь больше пространства, дикой природы, прекрасные виды и, в добавок, приятное чувство общности.

После колледжа я жила в центре города, но когда я стала старше и начала работать писателем на полную ставку, жить там стало слишком тесно. Я ненавидела постоянно объезжать сотни бегунов на дорожках, когда отправлялась на велосипедную прогулку. Господи, в Боулдере хренова туча бегунов.

Но мысль о возвращении в Лонгмонт, в тот же район, где жили мои родители, два брата и их растущие семьи, была очень удручающей. Я прекрасно все видела, когда родители приглашали меня в пятницу вечером, когда они заделывались няньками, и кормили хот-догами и макаронами с сыром вместе с моими племянницами и племянниками. Не поймите меня неправильно, я люблю этих маленьких спиногрызов, но это правда раздражает, когда старшая сестра все еще считается ребенком в семье только потому, что ее работа позволяет ей каждый день носить спортивные штаны.

Не говоря уже о том, что ни одна семья не хочет, чтобы писательница пошлых романов была их соседкой. С какими извращениями будут приходить посылки к ее порогу?

Линси переехала сюда около трех лет назад, а год спустя — мы с Драйстоном. Когда мы устроились, слова полились, как манна небесная. Тихие дороги были полны блаженства, а открывающиеся виды питали мою душу так же, как и мои маленькие пальчики. Моя лучшая подруга жила по соседству, а слов было предостаточно.

Затем произошел разрыв, и источник творчества высох, как домашняя гранола, которую управляющий нашего комплекса дарит нам каждый год на Рождество.

Поскольку на самом деле только один придурок на планете знает о моей битве со словами и о недавно найденном решении этой проблемы, это означает, что в этот прекрасный вечер пятницы он получит по бубенчикам.

— Ладно, — шепчу я Линси, когда мы стоим перед входной дверью Дина. Из его окон на нас льется свет от заходящего за холмы солнца. — Вот план. Я встану на колени... ты постучишь в дверь, и когда он откроет ее, то будет смотреть на тебя, и тут я вдарю правым хуком ему по яйцам.

— Кейт! — отчитывает Линси, нахмурив широкие брови. — Это уже крайность. А что, если он этого не делал?

— Конечно, это он, и он заслуживает, чтобы его двинули между ног. Он же местный бабник. Они всегда этого ожидают.

Я смотрю на свою подругу, и она выглядит такой юной с этими большими, карими, невинными глазами. Неудивительно, что Дина потянуло к ней, когда они впервые встретились.

Вскоре после того, как я переехала сюда, мы с Линси столкнулись с Дином на прогулке во время его ежедневной пробежки. Я сразу же поняла, что между ними пробежала искра. Они сходили на пару свиданий, но, в конце концов, решили остаться друзьями. Однако я думаю, что Линси все еще питает слабость к этому мелкому хрену.

Закатив глаза, я уступаю ее желанию и поворачиваюсь, чтобы постучать в дверь.

— Почему ты ведешь себя так по-взрослому?

Минутой позже Дин распахивает дверь и опирается рукой о косяк в свой впечатляющей мужской манере. Дин — это собирательный образ бизнесмена из Боулдера: высокий, смуглый, красивый и бородатый. Кроме того, он носит очки в темной оправе, которые делают его чертовски умным, каким он и является.

Но в целом он наполовину ботаник, наполовину горец, а наполовину хипстер-богач. Он носит клетчатые брюки и зауженные рубашки на пуговицах с пиджаками персикового цвета и при этом умудряется выглядеть мужественно и стильно. Он — единственный парень из всех, кого я знаю, кто мог бы так выглядеть и не убедить других, что он играет за другую команду. Иногда он не носит носки с мокасинами, и я не знаю, почему это выглядит хорошо, но это так. Драйстон попытался подражать этому стилю, но получилось ужасно. Хотя он старался супер сильно.

Но, Дин, в нем есть явная развязность.

А еще у него самое крутое прошлое. Когда Дину исполнилось восемнадцать, он унаследовал от бабушки и дедушки целую кучу денег. Вместо того чтобы поступить в колледж и получить высокооплачиваемое образование, как умоляли его родители, он решил обучаться на фондовом рынке.

Судя по всему, он обладал даром Мидаса. Линси сказала мне, что он удвоил свое наследство в первый же год. А теперь он вроде как биржевой маклер. Я не очень много знаю о том, чем он занимается, но у него есть офис в центре города, куда он ходит каждый день в модных хипстерских костюмах.

Без всякого предупреждения я тычу кулаком в его мясистый живот. Ну ладно, в твердый, рельефный пресс, да пофиг. Я не думаю о Дине в этом смысле. Он сгибается и резко выдыхает, хватаясь за живот.

— Ты — придурок, и я знаю, что этот фальшивый счет был от тебя.

Он рычит от боли, но я знаю, он драматизирует, так что я больше не буду его бить.

— Я тоже рад тебя видеть, Кейт, — хрипит он.

— Скажи спасибо, что она не вдарила тебе по яйцам, — щебечет Линси у меня за спиной. — Я спасла тебя.

— Спасибо, Линс, — стонет он и делает шаг назад, молча приглашая нас войти.

Таунхаус Дина идентичен по дизайну нашему с Линси, но в нем минимум обстановки, как в холостяцкой берлоге. И это странно, потому что он богат. Может, он тратит все деньги на одежду, потому что единственная мебель здесь — это кресла-мешки и неудобные барные стулья. В столовой нет стола, хотя над тем местом, где он должен быть, висит лампа.

Я прохожу мимо него, направляясь прямиком к холодильнику, чтобы достать для каждого из нас по бутылке пива, и говорю:

— Ты такой предсказуемый.

— И как же ты узнала, что это я? — спрашивает Дин, потирая живот и все еще морщась от боли, я протягиваю ему пиво, и он передает его Линси.

Я протягиваю ему еще, и этот идиот расстегивает рубашку, чтобы приложить холодное стекло к своему точеному прессу. Он смотрит на меня и с намеком шевелит бровями.

Я игнорирую его попытки казаться увечным и отвечаю:

— Фирменный бланк был слишком совершенен, а я знаю, что ты в курсе, как пользоваться фотошопом. Надо было лучше стараться.

Он слегка улыбается и поправляет очки в черной оправе.

— Впервые об этом слышу.

Я закатываю глаза и забираюсь на барную стойку.

— Ну ты и свинья!

— А ты — чудачка, — парирует он и откручивает крышку с бутылки.  — Я видел сегодня в Инстаграме твой сторис. Как думаешь ты сможешь и дальше возвращаться в «Магазин шин», если ежедневно публикуешь об этом в социальных сетях?

— Потому что мои посты в социальных сетях — это мое спасение. Они помогают мне чувствовать себя менее виноватой из-за того, что я отправляюсь туда, не являясь настоящим клиентом.

Он прислоняется к ближайшей стене, ведущей в гостевую спальню, и делает глоток пива, а затем отвечает:

— Значит, ты считаешь, что если тебя арестуют и они увидят все твои посты в Фейсбуке, то раскатают для тебя красную дорожку?

— Боже, я могу лишь мечтать! — драматически восклицаю я и делаю большой глоток.

Линси хихикает, сидя рядом со мной на барном стуле.

— Ты бы ее видел, Дин. Когда она увидела тот счет, мне показалось, что она расплачется.

Я киваю с серьезным видом.

— Не то слово! Эта фигня почти повергла меня в состояние депрессии. Я подумывала о переезде в другой город, где есть «Магазин шин», потому что я знаю, это франшиза.

— Ты такая принципиальная. — Он качает головой и делает еще один глоток. — Я пытался уговорить тебя прийти и приглядеться к моему офису. У нас там тоже есть отличный кофе, и тебе не придется бояться быть пойманной с поличным за кражей латте.

— То место для несостоявшихся бизнес-магнатов. Это не мой круг.

Он скрещивает руки на груди, все еще сжимая в руке бутылку с пивом.

— А завсегдатаи в комнате ожидания шиномонтажной мастерской твой? Они действительно настолько классные?

— Не узнаешь, пока не увидишь сам, приятель, — заявляю я и смотрю на Линси. — Но на вас, ребята, это может подействовать не так, как на меня. Все дело в атмосфере и в том, успокаивает ли она вашу внутреннюю энергию Ци. Линси, расскажи Дину о том, что произошло в больничной столовой на днях.

Ее лицо вспыхивает, она качает головой и ее каштановые волосы закрывают лицо.

— Это единичный случай.

— Единичный случай, который ты должна повторить, если хочешь закончить свою чертову диссертацию, — серьезно заявляю я, поднимая брови. — Я же говорю вам, ребята. У нас троих самая лучшая жизнь. Мы можем работать в любом месте, где захотим. Все, что нам нужно, — это ноутбук, Wi-Fi и розетка, и мы в полном порядке. Но наша результативность тесно связана с нашим душевным состоянием. Если ты где-то находишь нужную атмосферу, то должен за нее бороться. Классная атмосфера похожа на современную музу. «Магазин шин» для меня то же самое, что Фанни Брон для Джона Китса! Это поэзия в движении, от которой вы не можете уйти! Это, вероятно, войдет в историю после того, как я дам дуба.

— Говоришь, как умалишенная! — вопит Дин, проводя рукой по своим темным волосам, которые всегда падают ему на глаза. — Я купил этот дом, чтобы дни, когда я здесь работаю, были мирными и тихими. Если хочешь предаваться шуму, исходящему от кучи народа, действуй. Флаг тебе в руки.

— Это не шум, а атмосфера, — возражаю я и швыряю шлепанцем ему в грудь. Он наклоняется, поднимает его, и вместо того, чтобы вернуть мне, выбрасывает через заднюю дверь кухни. Мудак. — А что, если бы ты мог работать еще лучше в другом месте? Что, если бы ты нашел место, где заканчивал работу в два раза быстрее? У тебя было бы больше времени на то, чтобы путешествовать, трахать цыпочек, веселиться с друзьями, покупать больше клетчатых брюк.

От этих слов по его лицу расползается ленивая ухмылка.

— Ты заметила мои брюки, Кейт?

— Нет, — оборонительно усмехаюсь я. — И не меняй тему разговора. Стоит сказать пару слов о комнатах ожидания. Места, где люди бесцельно ждут, — это духовные золотые рудники. Я чувствую себя гребаным чемпионом, когда слова так и рвутся из меня, а я тем временем сижу рядом с девушкой, которая тратит свою жизнь на Фейсбук. Это отличное поднятие духа для Мерседес Ли Лавлеттер!

— Все еще не могу поверить, что ты попала в список бестселлеров с таким псевдонимом, — усмехается Линси.

Я понимающе хихикаю.

— Мне помогли читатели.

— Они вынуждены, — бормочет Дин, но бросает на меня гордую улыбку.

— Я просто хочу, чтобы все было по-настоящему. — Я небрежно откидываюсь назад, расслабляясь на барной стойке. — Но скажу, что если в месте, где ты находишь свою атмосферу, есть бесплатный кофе, то ты действительно чувствуешь себя так, словно одурачил общественность. Мы живем в мире, где берут деньги почти за все. Парковку. Стаканы со льдом. Аренду офиса. Поэтому, когда в жизни получаешь удовольствие от таких мелочей, как бесплатный кофе, это восстанавливает твою веру в человечество. Да и гребаная халява на вкус лучше, это просто факт.

— Значит, завтра ты туда вернешься, — констатирует Дин, и его поведение явно не столь эйфорично, как мое.

— Да, черт возьми! Эта порнушка сама себя не напишет. — Салютую им бутылкой и решаю произнести импровизированный тост. — Подождите со мной, друзья мои. Это революция современных миллениалов. Вот увидите.

 

ГЛАВА 4

Кейт

Вот о чем я узнала после трех недель работы в «Магазине шин»: уверенность — это всё. Если входишь туда, будто ты здесь хозяин, никто и глазом не моргнет. Комната ожидания в основном и так полна клиентов, и они появляются каждый день, черт, да, каждый час. Эти парни быстро управляются со смазкой.

Однако есть сотрудники, часто посещающие КОК. Обычно они забегают, чтобы стянуть печенье или наполнить себе из автомата стаканчик газировки. Да, знаю! Автомат с газировкой! Единственный способ, которым КОК могла бы быть более совершенной, — это если бы у них по телевизору на повторе крутились «Девочки Гилмор», а не дурацкие мыльные оперы. Но, честно говоря, отвлечения такого уровня я бы не смогла выдержать, так что дурацкое «мыло» определенно к лучшему.

Но поскольку я регулярно замечаю знакомых сотрудников, то ношу с собой костюмчик, чтобы меня не рассекретили — свою верную бейсболку. Знаю, у меня заметные рыжие волосы, но большинство людей не будут предъявлять вам нечто столь нелепое, как посещение их комнаты ожидания без машины. По крайней мере, я на это надеюсь.

Сегодня я глубоко погрузилась в словарный поток, бейсболка низко надвинута на лицо, шумоподавляющие наушники заодно с заводным синтезаторным ритмом, который отлично подходят для сцен с анальным сексом, бьют по ушам, когда волосы на затылке начинают вставать дыбом.

Мои пальцы застывают на клавиатуре, и я поднимаю взгляд со своего места на одном из креслов, что окружают телевизор. Все смотрят вокруг с любопытством, даже обвиняюще. Нахмурившись, я оглядываю комнату, и у меня кровь стынет в жилах, когда посреди огромной комнаты ожидания я вижу разносчика пиццы, который что-то кричит тридцати пяти с лишним человекам, собравшимся здесь сегодня.

Дрожащими руками вытаскиваю наушники и отчетливо слышу:

— Мерседес Ли Лавлеттер, у меня две большие пиццы, хлебные палочки с пармезаном и полкило куриных крылышек без костей. С... — он делает паузу, чтобы взглянуть на чек. — Тремя соусами.

Почему он так громко орет на чек с доставкой? Это фишка такая? Не думаю.

Он добавляет:

— Забирайте заказ сейчас, или он отправится в мусорку.

Экономная девушка внутри меня пробуждается к жизни, мое лицо становится чертовски пунцовым, когда я хриплю:

— Я Мерседес.

Восемнадцатилетний парень с сальными волосами и шрамами от прыщей на лице смотрит на меня безжизненными глазами.

— Я уже минут пять зову вас по имени.

Он что, серьезно отчитывает меня перед всеми этими людьми? И О БОЖЕ... пять минут?

— Ну, я не заказывала пиццу, — защищаюсь я, неловко переминаясь и закрывая ноутбук, все глаза прикованы ко мне, будто я собираюсь начать гребаный флешмоб или что-то в этом роде. — А вы не знаете, откуда поступил заказ?

— Нет, — заявляет парень и идет ко мне, вытаскивая достаточно еды, чтобы накормить человек десять.

— Это какой-то розыгрыш. — Я нервно смеюсь и пододвигаю к себе ноутбук. Его безжизненный взгляд снова встречается с моим. — Я ни за что в жизни не смогу съесть все это.

— Мне... все… равно, — подтверждает он, плюхает коробки с горячей едой мне на колени, разворачивается на пятках и выходит из комнаты с сумкой для пиццы в руке.

Я сижу в прямом смысле с горой горячей еды на коленях, и все, блядь, пялятся на меня. Никто не улыбается. Никто не выглядит так, будто понял шутку. Они все таращатся на меня и думают: «Что за жирная неудачница могла заказать себе пиццу, пока ждала замены масла?»

Я неловко встаю с коробками еды и подхожу к высокому столу, который находится вне центра сцены, но чувствую, что все до сих пор наблюдают за мной. Мой желудок бунтует от такого унижения, что я даже больше не хочу есть.

Я вижу чек, приклеенный сверху коробки с куриными крылышками, и отрываю его, чтобы рассмотреть поближе. В самом низу, где указаны данные кредитной карты, нахожу имя, которое знаю слишком хорошо:

Ханна Мартин.

Ханна — королева романтической комедии, она стала моим самым первым другом-автором, с которым я познакомилась в независимом издательском сообществе. У нас обеих книги быстро начали набирать популярность примерно в одно и то же время, и мы были настолько новичками в этой отрасли, что как бы цеплялись друг за друга, чтобы выжить. Она живет во Флориде с мужем и тремя детьми, но я вижусь с ней несколько раз в год на книжных фестивалях. Мы почти каждый день болтаем о книжной ерунде и обо всем, что нас забавляет. Ханна была той, кто подталкивал меня продолжать возвращаться в «Магазин шин», так что от нее я никак не ожидала подобного.

Дрожащей рукой достаю телефон из заднего кармана и печатаю ей сообщение.

Я: Ты гребаная сучка.

Ханна: Что?

Я: Сама знаешь, что. Пицца!