Мерседес: Хочешь помочь мне с кое-какими исследованиями для книги. ;)

ГЛАВА 5

Майлс

— Ты не замечал в комнате ожидания горячую рыженькую? — спрашиваю я своего коллегу Сэма, который сидит рядом со мной в нашем любимом месте в центре города, в пабе на Перл-Стрит.

— Нет. Ни разу ее не видел. Сегодня она там была? — спрашивает он, поглаживая свою рыжеватую бороду.

— Да, — отвечаю я, делая глоток индийского светлого эля. — И вчера тоже.

— Что она делала?

Я пожимаю плечами.

— Просто сидела за компьютером.

— Тогда в чем проблема?

— Не думаю, что у нее была машина, которой бы занимался шиномонтаж.

— Значит, она ворует бесплатный Wi-Fi? Звони в полицию, к нам в руки попалась воровка, — саркастически говорит он и жестом просит у бармена еще порцию.

Я отрицательно качаю головой.

— Я не почувствовал от нее ни малейшего намека на обман. Это больше похоже на... отчаяние?

Сэм откидывается назад и качает головой.

— Теперь все обретает смысл. У тебя фетиш с отчаявшимися девушками, братан.

— Нет.

— Да. Тебе нравится их спасать. Выступать в роли доблестного защитника, вмешиваться и оберегать их.

— Эта девушка водит здоровенный «Кадиллак». Она не нуждается в спасении.

— Значит, она совсем не похожа на Джослин? — с серьезным видом спрашивает он, прищурившись.

— Чувак, с Джос у меня все кончено. Может, мы перестанем говорить о ней?

— Майлс, твоя девушка бросила тебя ради богатого, уродливого придурка. Это дерьмо останется с тобой навсегда.

Я рычу и делаю глоток пива, изо всех сил пытаясь не сжимать пивной бокал, чтобы он не сломался в моей руке. Я уже и так потратил впустую слишком много времени на Джослин Ванбик. Большинство парней, кому за двадцать, тащили к себе в постель столько девушек, сколько могли, пока я проводил лучшие годы своей жизни, одержимый лишь одной. Почти десять лет я находился в непрестанном то вспыхивающем, то затихающем адском пламени.

Теперь мне тридцать, и я наконец-то оставил эту драму позади. Не говоря уже о том, что теперь она замужем и стала матерью.

С угрюмым видом делаю глоток пива и поворачиваюсь на барном стуле, чтобы посмотреть на кучку потенциальных кандидаток на этот вечер.

— Господи, как же я ненавижу Боулдер — кругом одни мужики. Почему мы здесь?

— Ну, потому что мой дядя — управляющий, и ни один другой босс не стал бы мириться с нашим дерьмом.

Я улыбаюсь и указываю на горячую брюнетку в углу.

— А может эта?

Сэм отрицательно качает головой.

— Наверстываешь упущенное — я понимаю. Делай, как знаешь, братан. — Он хлопает меня по спине, и я начинаю действовать.

На следующий день, словно какой-то преследователь, я не отрываю глаз от окна, выходящего в переулок за гаражом. Весь день я меняю шины, что в некотором смысле хорошо, потому что это бессмысленная работа. Правда, она занимает немного времени, поэтому мне приходится чистить колеса и корректировать центровку оси, но я не жалуюсь. Это позволяет мне легко следить за Мерседес, которая крадучись, ходит вокруг.

День уже клонится к концу, и я начинаю раздражаться от того, как часто заглядываю в это проклятое окно. Вместо того чтобы убрать свое рабочее место на завтра, я решаю уйти пораньше, привести себя в порядок и отважиться заглянуть в тихую комнату ожидания для клиентов, чтобы выпить немного кофе, прежде чем отправиться домой.

Без комбинезона, одетый в джинсы и футболку, я вхожу в пустую комнату и не могу сдержать улыбку, когда единственная душа, оказавшаяся в поле зрения – рыжая девушка, стоящая перед кофеваркой. Шиномонтаж должен закрыться через пятнадцать минут, но она все еще поглощает кофеин, словно она здесь босс.

Она стоит спиной ко мне, ожидая, пока автомат приготовит ей напиток, поэтому я пользуюсь возможностью поглазеть на то, что не прикрыто ее короткими джинсовыми шортами. Они разлохмачены на концах, настоящие голубые шорты фирмы Daisy Dukes, которые выставляют напоказ мускулистые линии ее ног. Полоска сливочной кожи выглядывает из-под ее серой футболки, когда она тянется за салфеткой, и я не могу не пустить слюни, глядя на идеальный изгиб ее талии.

Вчера вечером брюнетка в пабе оказалась с бойфрендом, так что сегодня я, возможно, очень хочу выяснить, что за история у рыженькой. Я поднимаю плечи и решительно шагаю к Мерседес. Встаю рядом с ней и небрежно протягиваю руку за печеньем, наши руки соприкасаются.

Она поворачивает голову, и я смотрю на нее с улыбкой. Сначала она смотрит на мое тело, а потом медленно переводит взгляд на мое лицо.

Я подмигиваю ей и ломаю голову над тем, что она выглядит немного бледной.

— Привет, Рыжуля.

Похоже, она собиралась что-то ответить, но вдруг ее лицо вытягивается, а глаза закатываются кверху. Она начинает покачиваться, и с проклятьями я падаю на колени и ловлю ее прямо перед тем, как ее голова чуть не касается пола.

— Мерседес! — восклицаю я, устраивая ее голову у себя на коленях и убирая рыжие пряди с лица. — Мерседес, ты в порядке?

Она немного рассеянно и быстро моргает, а затем открывает глаза. Смотрит сначала на потолок, потом на меня.

— Майлс, верно?

Усмехаюсь над тем, как нормально это звучит.

— Да, Майлс.

— Что произошло? — спрашивает она, и с каждой секундой ее взгляд становится все более сфокусированным.

— Полагаю, может, ты упала в обморок. Ты когда-нибудь раньше падала в обморок?

Она стонет и подносит руку к лицу, сжимая переносицу.

— Только когда я не ем.

— Сегодня ты не ела? — спрашиваю я, качая головой и глядя на полную стойку с печеньем рядом с кофеваркой. — Как давно ты здесь?

— Всего-то с девяти утра.

— Господи Иисусе, — почти рычу я. — Почему ты не съела хотя бы печенье?

— Мне не нравится съедать все печенье, — почти хнычет она, все еще немного не в себе после приступа. — Бетти так много работает, чтобы их испечь. Уже достаточно того, что я пью столько кофе. — Ее подбородок дрожит, и у меня отвисает челюсть, когда я вижу слезы, наполняющие ее глаза.

— Что случилось? — спрашиваю я и стараюсь не рассмеяться, смахивая слезинку с ее щеки. Она выглядит так чертовски мило, что я, должно быть, влюбился.

— Я просто... мне очень жаль Бетти. Никто никогда не говорит ей, насколько хороши ее печенья. Я пришла сюда пораньше, чтобы попробовать датскую сдобу, а она уже кончилась. Насколько безумно это звучит? Бетти приходится вставать очень рано, чтобы выпечка каждый день была свежей, а люди съедают ее в считанные секунды. Интересно, есть ли в ее жизни кто-то, кто ценит ее? Не знаешь, она замужем?

У меня вибрирует пресс, когда я прикусываю губу и пытаюсь подавить смех, клокочущий внутри. Без понятия, сколько кофе она выпила сегодня, но уверен, что слишком много.

— Я обнимаю Бетти каждый раз, когда ее вижу. Она знает, что парни в шиномонтажке обожают ее выпечку.

— Правда? — хрипит Мерседес, ее глаза наполняются надеждой.

— Правда.

— Это очень мило. — Ее подбородок снова начинает дрожать. — Извини, я становлюсь эмоциональной, когда голодна. Знаешь, как некоторые становятся злодными? Злобными и голодными? Я становлюсь эмодной. Эмоциональной и голодной. Это моя фишка. Я заставила их вписать это в словарь сленга.

Если бы она не выглядела такой жалкой, я бы уже вовсю хохотал.

— Ну что ж, тогда пойдем и купим тебе что-нибудь поесть. Настоящей еды, а не печенье.

— Я и сама могу, — заявляет она, пытаясь сесть.

Я поднимаю ее на ноги, мои руки обвиваются вокруг ее тонкой талии, чтобы поддержать, когда она слегка покачивается.

— Ни за что, Рыжуля. Ты же не сядешь за руль в таком состоянии. Мой байк припаркован сзади.

— Я только что упала в обморок, а ты хочешь, чтобы я села на заднее сиденье твоего мотоцикла? Разве это лучший вариант?

Она привела хороший довод, поэтому я быстро предлагаю.

— Тогда дай мне ключи, и я поведу твою машину. Сейчас ты опьянела от кофе и голода, и я не спущу с тебя глаз, пока ты не съешь хотя бы кусочек пиццы.

— Я люблю пиццу, — отвечает она со слезами на глазах.

— Знаю.

— Откуда ты знаешь? — Она пронзает меня серьезным взглядом, ее голубые глаза обнадеживающе светятся.

— Ну, большинство людей любят пиццу, — пожимаю я плечами. — А на днях на тебе была футболка с пиццей, а вчера ее сюда доставили.

— А, да. — Она заправляет волосы за уши и идет к своему ноутбуку, который стоит на приставном столике. Она закрывает его и убирает в сумку. — Один быстрый перекус, и я перестану тебя доставать.

— Нет, ты меня не достаешь, — отвечаю я, засовывая руки в карманы. Может, Сэм и прав — я действительно питаю слабость к девицам, попавшим в беду.

— Умоляю, — отвечает она, закатывая глаза. — Я чуть не упала в обморок у тебя на руках. Мы не смогли бы стать более достойными книжными героями, даже если бы попытались.

Она подходит ближе и робко смотрит на меня, румянец уже возвращается на ее щеки. Я нежно сжимаю ее руку и устремляю на нее серьезный взгляд.

— Мерседес, тебе не о чем беспокоиться. Ты не первая девушка, кто при виде меня падает в обморок.

Она заливается смехом и выдергивает свою руку из моей, чтобы ударить меня в живот.

— Просто накорми меня, прежде чем начнешь декламировать еще какие-нибудь банальные строки из любовного романа.

 

ГЛАВА 6

Кейт

Странно слышать, как Майлс называет меня Мерседес, но, если подумать, не совсем. Я посещаю книжные выставки по всему миру, где читатели и друзья-авторы называют меня Мерседес. Кое-кто из книжного мире действительно знает мое настоящее имя, но они никогда не используют его, потому что не хотят совершить ошибку, раскрыв его читателям. Так что в книжном мире я — Мерседес, с головы до ног.

Но мои друзья из Боулдера знают меня как Кейт.

А теперь Майлс знает меня как Мерседес.

Это может привести к осложнениям.

Но опять же, мы всего лишь едим пиццу. Это не значит, что мы подружимся на Facebook или что-то в этом роде. Я строю из мухи слона.

Майлс останавливает мою машину перед пиццерией «Гараж Одри Джейн». В Боулдере это популярное заведение, где подают вкусную Нью-Йоркскую пиццу. У меня слюнки текут еще до того, как мы выходим из машины.

Я выскальзываю из пассажирской двери, и Майлс тут же хватает меня за руку, будто я пациент, только что перенесший операцию по увеличению груди. Я выдергиваю руку из его ладони.

— Я могу идти сама, Майлс. Я уже чувствую себя лучше. Свежий воздух очень помог.

Он кивает и почтительно уступает мне место, захлопывая за мной дверь.

— Почему бы тебе не занять столик на террасе, а я пойду закажу нам пиццу. Какие-нибудь возражения против начинки?

— Никакого лука, — серьезно заявляю я. — Он отвратителен, и ему не место в пицце.

— А как насчет красного лука?

Я сужаю глаза. Он поднимает руки вверх и улыбается.

— Ладно, ладно, никакого лука.

Он поворачивается и поднимается по ступенькам ко входу в ресторан, перепрыгивая через две ступеньки, словно гигантский гладиатор в мире, созданном для простых смертных. Господи, он такой большой, что ступеньки у него под ногами кажутся почти крошечными. И, клянусь, с каждым разом, как я его вижу, он становится все горячее. Джинсы идеально обтягивают его зад, и, должна сказать, я никогда не думала, что армейские ботинки — это моя тема, но на Майлсе, в паре с этими поношенными джинсами, обтягивающей черной футболкой и загорелой кожей? Образ механика-байкера правда для меня работает.

Нахожу столик подальше от гитариста, напевающего в углу. Боулдер летом — рай для счастливых часов на террасе ресторана, повсюду, куда не кинь глаз, звучит живая музыка. Город буквально кишит начинающими музыкантами, ищущими аудиторию для своих выступлений.

Через несколько минут Майлс возвращается с парой бутылок воды, ведерком с охлаждающимся пивом, номером заказа и корзинкой дымящихся хлебных палочек.

Он ставит их передо мной и говорит:

— Мне пришлось убить за них одного парня.

— Надеюсь, ты не запачкал их кровью, — почти рычу я, как дикарка, хватая одну из длинных, закрученных золотистых палочек и мгновенно запихивая ее в рот. Я слишком тороплюсь, даже не удосуживаясь окунуть ее в соус маринара. – М-м-м, — стону я, закрывая глаза, когда откусываю еще, и чуть не испытываю оргазм. — Ты мой смертоносный герой.

Я запихиваю в рот еще один маслянистый кусочек, продолжая стонать в знак признательности. Покончив с хлебной палочкой, я наконец открываю глаза и вижу, что Майлс пристально смотрит на меня. Челюсть у него отвисла, а руки застыли на подлокотниках стула. Он еще не взял пива из ведерка со льдом и ничего не съел. Даже не открыл бутылку воды. Он просто... пялится.

— Господи, теперь-то что? — спрашиваю я, проводя языком по нижней губе, ловя на лету капельку чесночного масла.

— Ты ходячая, гребаная дразнилка, ты это знаешь? — говорит он, качая головой. Он хватает пиво, откручивает крышку и одним глотком выпивает половину бутылки.

— То есть? — спрашиваю я со смехом, мой рот все еще полон сдобного совершенства. — Я только что запихала себе в рот хлебную палочку, как какой-то подросток препубертатного возраста, сбежавший из лагеря для толстяков.

— Тогда запиши меня в лагерь толстяков, — отвечает он и делает еще один глоток.

Усмехаясь, оглядываю его накачанное тело, потому что не похоже, что у него есть хоть капля жира. С тоскливым вздохом тянусь за пивом, и он быстро отдергивает ведерко от моей руки.

Он строго смотрит на меня, и его сапфирово-голубые глаза превращаются в щелочки.

— Выпей всю бутылку воды, а потом сможешь выпить пива.

Я наклоняю голову и поражаю его своим испепеляющим взглядом.

— Мне двадцать семь, Майлс. Кажется, я знаю, когда можно выпить пива.

— Ну, мне уже тридцать, и если бы сегодня ты не упала в обморок мне на руки, я бы с тобой согласился. Но, пожалуйста, ради моего душевного спокойствия, не выпьешь ли ты сначала немного воды?

Он протягивает мне покрытую влагой бутылку и смягчает взгляд так, что я понимаю, он, вероятно, привык получать от женщин то, чего хочет. Наверное, он даже больший бабник, чем Дин.

Тяжело вздохнув, беру бутылку и выпиваю половину несколькими глотками, отвратительно булькая. Опускаю бутылку, и он удовлетворенно ухмыляется мне, что на самом деле делает его еще более красивым. Он достает из ведерка со льдом коричневую бутылку, откручивает крышку и протягивает мне.

— Спасибо, — щебечу я и делаю глоток, наслаждаясь вкусом алкоголя после долгого дня за написанием книги. Ну, написанием и падением в обморок.

— Что же, рассказывай, — говорит он, ставя пиво и опершись локтями о стол.

— Что рассказывать? — спрашиваю я, невинно хлопая ресницами.

— Чем ты так занята каждый день в комнате ожидания «Магазина шин», что моришь себя голодом до обморока?

Я хватаю еще одну хлебную палочку и запихиваю ее в рот, жуя с дерзкой, дразнящей ухмылкой.

— Все, что я могу сказать, это то, что я была в ударе.

Он ухмыляется в ответ. Черт, как бы я хотела, чтобы моя ухмылка выглядела хотя бы вполовину такой же сексуальной, как его сейчас.

— Ты должна сказать мне больше. — Он жестом указывает на пространство между нами. — Давай назовем это безопасным местом. Ты можешь говорить открыто, и ничего не будет использовано против тебя.

Я тяжело выдыхаю, потому что знаю, что не смогу преломить хлеб с этим парнем и не признаться ему. Поэтому рассказываю ему всю эпопею, вплоть до моего любимого кофе, розыгрышей и косых взглядов.

На самом деле он не столько смеется, сколько прикусывает нижнюю губу, чтобы вообще не реагировать. Продолжаю с восторгом объяснять об атмосфере, людях и кофе. Я даже добрых пять минут рассказываю о Бетти. Выкладываю все, что я вещала Линси и Дину, а также своим поклонникам в социальных сетях. Что «Магазин шин» похож на простенькую кофейню, которая привечает всех желающих. Ну, вернее, всех, у кого есть машина.

К тому времени, как я заканчиваю, то почти задыхаюсь.

Майлс медленно, недоверчиво качает головой.

— И ты занимаешься этим уже больше трех недель?

— Примерно. — Я пожимаю плечами.

— И ты пишешь книгу? А о чем она?

Я морщусь от этого вопроса.

— Не имеет значения. Я уже заканчиваю.

— Почему ты не хочешь сказать, о чем пишешь? — спрашивает он, и его голова дергается от моего резкого ответа.

— Потому что это отпугивает людей.

— То есть?

— Если я объясню тебе, то отвечу на твой вопрос, а я не хочу на него отвечать.

— Я не буду тебя осуждать! — спорит он, хватая пиво и делая глоток.

Я закатываю глаза.

— Будешь.

Это заставляет его недоверчиво усмехнуться.

— Я имею в виду, теперь это почти очевидно.

Я надуваю губы, и он, наконец, сдается.

— Ладно, ладно, нам не обязательно говорить о том, что ты пишешь. — Я вздыхаю с облегчением. — Хотя, скажу тебе, что я немного фанат исторического жанра, так что если ты скажешь, что пишешь следующую «Игру престолов», нам в принципе придется пожениться и жить долго и счастливо.

Это заставляет меня так сильно захихикать, что я чуть не выплевываю пиво. Нас прерывает прибытие пиццы, и так как я все еще не съела ничего содержащее белок, мы оставляем наш разговор, и сосредотачиваемся на еде. Размер кусков больше моего лица, и мы оба аккуратно складываем их пополам и вонзаем в них зубы, как голодные животные.

Даже после трех хлебных палочек я все еще достаточно голодна, чтобы съесть огромный кусок, который ничто по сравнению с тремя кусками Майлса. Он просто сложил два последних в сэндвич-пиццу. Сэндвич-пицца! Удивляюсь, куда, черт возьми, все это девается, потому что под этой обтягивающей хлопковой футболкой его тело выглядит таким рельефным.

Еще одно пиво спустя, я наконец задаю вопрос, который вертится в глубине сознания.

— Так ты кому-нибудь расскажешь?

Он приподнимает брови.

— Рассказать, что в комнате ожидания тусит горячая рыженькая, и от нее надо избавиться? Хм, я пас.

Я снова хихикаю. Черт возьми, из-за этого парня я превращаюсь в гребаную девчонку.

— Как считаешь, кто-нибудь еще догадывается обо мне?

Он качает головой.

— Нет, я спросил своего приятеля Сэма, который работает за стойкой регистрации, и он не понял, о чем я говорю.

— А он что-нибудь скажет?

— Нет, мы друзья.

Я расслабляюсь.

— Так ты, значит, механик? — спрашиваю я, понимая, что только и делаю, что рассказываю о себе.

— Ага, — отвечает он, вытирая рот и откидываясь на спинку стула, широко расставив длинные ноги, его большие ступни занимают все пространство между нашими стульями. — Я начал заниматься кузовными работами, покраской и кое-какими дизайнерскими штучками, но потом мне надоело носить экипировку, и я вернулся в школу механиков. Хорошая работа. Достойная оплата. Я непринужденно провожу время. Никакой работы по выходным.

— Знаю, — громко стону я. — Ненавижу, что вы, ребята, закрываетесь по выходным.

Он усмехается.

— Неужели ты никогда не отдыхаешь?

Я отрицательно качаю головой.

— Я трудоголик. Это книжный бизнес. Чем быстрее выпускаешь книги, тем дольше остаешься в памяти людей. Мне повезло, что моя первая книга стала бестселлером, и я не хочу терять этот импульс.

Он задумчиво кивает.

— Вот почему ты работаешь весь обед.

Я пожимаю плечами.

— Да, и еще иногда я забываю поесть.

Он издает вежливый смешок и добавляет:

— Ну, думаю, это невероятно, что ты пишешь. Я даже не могу придумать достаточно слов для своего еженедельного письма родителям.

— А где живут твои родители?

— В Юте. Я там родился и вырос. Я приехал в Боулдер учиться в колледже. Ну, я бы сказал, в техникуме.

— Далековато для техникума. Уверена, в Юте есть подобные учебные заведения? — любопытствую я.

В его взгляде появляется неловкость.

— Я последовал за девушкой.

— Ой, упс. Неужели я только что наткнулась на больную тему? Тебе придется говорить мне, если я захожу слишком далеко. Я писатель, поэтому меня интересуют отношения в силу своего характера. Инстинкт прямо сейчас шепчет мне о том, чтобы я закидала тебя вопросами об этой девушке и о том, что произошло между вами, но скажи хоть слово, и я не буду.

— Слово, — мгновенно говорит он, и его лицо теряет всякую веселость.

Я медленно сглатываю.

— Поняла. Никаких разговоров о бывшей девушке.

Это хорошо и для меня, потому что кто хочет услышать о том, что я все еще технически живу со своим бывшим?

— Я имею в виду, что уже забыл о ней, — говорит он, — но мне не нравится думать о ней.

Я понимающе киваю.

— Это чувство мне знакомо.

Наши взгляды на мгновение встречаются, и, кажется, будто наши тела обладают пониманием на уровне инстинкта, которое наш разум еще не уловил. Почти слышно, как потрескивает сексуальное напряжение, словно сухие щепки в огне.

Майлс прочищает горло и заявляет:

— Что же, Рыжуля, не волнуйся. Твоя тайна со мной в безопасности. — Он делает глупый знак «честь скаута» и добавляет: — Если ты закончила, нам нужно вернуться к «Магазину шин» за моим байком.

— Точно! — восклицаю я и быстро встаю со стула. — Да, я обязательно отвезу тебя обратно. — Я чуть мешкаю, прежде чем добавить: — У тебя случайно нет ключа от комнаты ожидания?

— Мерседес! — отчитывает он и, встав передо мной, хватает меня за плечи большими мужественными лапищами. — Тебе нужен чертов перерыв, девочка. Если будешь работать так напряженно, это может неблаготворно сказаться на твоей «атмосфере» или как ты там это называешь.

Смотрю на его теплые ладони у себя на плечах. На вид они грубые и сильные, но не грязные, как можно было бы ожидать от механика. И то, как изогнулись его губы, когда он сказал «атмосфера», мгновенно посылает очень знакомый толчок через все тело. Я действительно чувствую, как мои бедра устремляются к нему, будто обзавелись собственным разумом.

— А чем ты занимаешься, когда не работаешь? — хриплю я, и моя рука взлетает вверх, прикрывая рот. Неужели я всерьез сказала это вслух? Господи Иисусе, Кейт. Возьми себя в руки. Это не одна из твоих книг!

Майлс, кажется, забавляется моим смущением, но тут все его барьеры рушатся, чего я раньше не видела.

— Я люблю... ездить на мотоцикле. Гулять. Читать. Иногда езжу на озеро.

Я поджимаю губы и киваю.

— Отлично, в эти выходные поеду куплю себе «Харлей».

— Вот и правильно. — Он улыбается и дружески, по-братски обнимает меня за плечи. — Пойдем отсюда, пока я не начал надоедать тебе разговорами о том, почему ты должна купить «Индиан» вместо «Харлея».

— О, разговорчики механика, звучит развратно, — хихикаю я.

 

ГЛАВА 7

Кейт

Помните тот момент в фильме «Площадка», когда Косой видит спасателя Венди Пефферкорн, идущую по тротуару? Как он быстро протирает рубашкой очки с линзами толщиной с донышко от бутылки Кока-Кола, играет романтическая музыка, и кадр переключается на медленно движущуюся фигуристую блондинку?

Что же, всю следующую неделю в «Магазине шин» я была Косым, а Майлс — Венди, мать ее, Пефферкорн.

В первый же день, после того, как мы с Майлсом вместе ели пиццу, я возвращаюсь писать дальше, но останавливаюсь в переулке поодаль от открытой двери гаража. Мне открывается прекрасный вид на усердно работающего Майлса, и я просто стою там с сумкой для ноутбука на плече, отвисшей челюстью и бешено колотящимся сердцем.

Он складывает в кучу шины. Очень много шин. Он сильно вспотел, должно быть, их только что доставили или что-то в этом роде. В какой-то момент он останавливается, расстегивает молнию на своем угольно-черном комбинезоне и стягивает его с плеч, чтобы охладиться. На нем одна из тех горячих, обтягивающих маек. Nike. Черная. Но я вижу, что она насквозь промокла от пота. Когда он вытирает лоб об испачканное машинным маслом предплечье, свет отражается на его коже. Он хватает бутылку воды, делает несколько больших глотков, с каждым глотком мышцы на его мощной шее сжимаются, и выливает остатки на лицо.

Такое невозможно придумать!

В следующее мгновение он оборачивается, чтобы посмотреть через плечо на коллегу, и его голубые глаза так ярко светятся на фоне загорелого лица, что кажутся ненастоящими. Я всерьез чувствую дрожь в коленях, и не потому, что в тот день пропустила обед.

Внезапно миллиардер, о котором я пишу роман, кажется мне совершенно неправильным. Кубики его пресса слишком неестественны. Сексуальная привлекательность не создается в тренажерном зале гантелями и беговыми дорожками. Нет, она рождается трудом в грязных гаражах, где мужчины, настоящие, черт возьми, мужчины, работают руками. Там, где они пачкаются так, что им приходится использовать специальное мыло для мужчин, чтобы привести себя в порядок. Вы не сможете найти подобного в магазинах «Bath&Body». Чистый гребаный тестостерон.

Чувствуя вдохновение, как никогда раньше, спешу в комнату ожидания, чтобы сделать заметки на две страницы для новой серии. Господи Иисусе, ну почему раньше я никогда не думала о герое-механике? У моих читателей слюнки потекли бы от всего этого! Ничего не могу с собой поделать, когда начинаю писать первую главу, голоса персонажей так отчетливо звучат в моей голове, что мне приходится вытаскивать их оттуда. Сию же, вашу мать, минуту.

Спустя несколько часов сильное, подавляющее присутствие в комнате вырывает меня из моего вымышленного мира. Поднимаю глаза от ноутбука и вижу, что, стоя в дверях, Майлс наблюдает за мной, его губы растянуты в ленивой улыбке. В глазах горит нечто такое, чего я никогда раньше не видела.

Когда он подходит ко мне, я вынимаю наушники.

— Выглядишь слишком сосредоточенной, — тянет он, опускаясь в кожаное кресло рядом со мной.

Широко распахиваю глаза и быстро вынимаю ручку из волос и нервно тереблю волосы собранные в пучок на макушке.

— Да... у меня сегодня появилась новая идея насчет книги.

— О, правда? — спрашивает он, проводя руками по обтянутым джинсами бедрам. Запах мужского мыла проникает мне в ноздри. Он принял душ. Пот и грязь, которые были на нем несколько часов назад, давно исчезли, и он пахнет гребаной свежестью гор после дождя.

— Здесь есть душевые? — любопытствую я, чтобы сделать мысленную заметку для своей текущей работе.

Он смеется над этим странным вопросом.

— Да, а что?

Мои щеки пылают красным пламенем.

— От тебя приятно пахнет свежестью. У тебя даже волосы еще влажные, да? — Я протягиваю руку и провожу пальцами по его коротким черным прядям, мои пальцы покрывает влага. Все внутри сжимается от интимности этого касания.

Его веки трепещут, закрываясь, будто он наслаждается моей лаской так же сильно, как и я, поэтому я пользуюсь возможностью продолжить свой путь от макушки его головы вниз к основанию напряженной, сильной шеи. Господи, этот парень — настоящий мужчина с головы до ног.

Я вдруг понимаю, что мы не одни, и быстро заставляю себя перестать ласкать горячего механика.

Голубые глаза Майлса распахиваются.

— Значит ли это, что ты отказалась от первой идеи книги?

Я смеюсь над этой мыслью.

— Господи, нет. Я просто должна писать то, что приходит мне на ум, иначе эти мысли пропадут навсегда. Это всего лишь заметки и первая глава, чтобы помочь мне легче погрузиться в сюжет, когда я к нему вернусь. Я по-прежнему очень усердно работаю над своей первоначальной историей.

— Что же, я рад, что комната все еще посылает тебе хорошие флюиды. — Он смотрит на мой компьютер. — Ты уже закончила на сегодня?

Я прикусываю губу.

— Возможно.

— Хочешь сходить чего-нибудь перекусить?

— Это типа, свидание? — спрашиваю я, ничего не могу с собой поделать, потому что у меня болтливый язык и совершенно отсутствует фильтр.

Он хмурит брови.

— Неа, просто поесть. — Он пожимает плечами.

— Я люблю поесть, — отвечаю я, стараясь не воспринимать его ответ как полный отказ, и начинаю закрывать ноутбук.

Внезапно на меня обрушивается реальность.

— Черт, извини... вообще-то я не могу, обещала подружке отправиться с ней на прогулку в... — быстро смотрю на телефон. — Сейчас. Черт, мне нужно идти.

Он кивает и улыбается, выглядя слегка разочарованным.

— Понимаю.

— В другой раз? — спрашиваю я и начинаю собирать вещи.

— Безусловно. — И с этими словами он дружески машет мне рукой на прощание и удаляется из комнаты походкой потрясающего гребаного жеребца, коим и является.

 

ГЛАВА 8

Майлс

Еще никогда я не ходил каждый день на работу c таким волнением. И определенно никогда не заглядывал в комнату ожидания так часто за одну неделю. Все время говорю парням за стойкой регистрации, что забыл обед и запасаюсь выпечкой Бетти, но, честно говоря, это просто для того, чтобы увидеть Мерседес.

Она такая чертовски милая, когда пишет. Ловлю себя на том, что притворяюсь, будто разговариваю в дверях по телефону, чтобы некоторое время понаблюдать за тем, как она работает. Ее глаза часто устремляются в пространство, и иногда она делает какие-то странные телодвижения, будто пытается понять, как лучше описать действие в книге. Однажды мне пришлось прикусить кулак, чтобы не расхохотаться, когда она мечтательно закрыла глаза, соблазнительно облизала губы и поцеловала воздух. Она точно пишет непристойные книжонки.

Мне нравится, как она живет в своем маленьком мирке, полностью сама по себе и совершенно не замечает окружающего мира. И делает это в комнате ожидания шиномонтажной мастерской. Я никогда не встречал такой девушки, как она.

Каждый день меня тянет к ней. Мне нравится заглядывать к ней перед отъездом, чтобы узнать, как прошел ее день. Иногда она говорит, сколько слов написала, что для меня ничего не значит, потому что я понятия не имею, сколько слов нужно, чтобы написать книгу. Но она кажется взволнованной своими успехами, и мне нравится выражение ее лица. Потом она обычно спрашивает меня, как прошел мой день, и я вижу, как блестят ее глаза, когда я начинаю рассказывать ей о машинах и инструментах. Игра, в которую мы играем, пропитана флиртом, но дальше этого ничего не заходит.

Я больше не приглашал ее потусоваться после работы, как сделал ранее на этой неделе. Чувствую, что и первый раз был ошибкой, и чем больше я разговариваю с ней, тем больше понимаю, что она не просто какая-то цыпочка, с которой я могу переспать. Она... классная. Лучше всего сохранить наши отношения в стиле «Эксклюзив в шиномонтаже». Господь знает, мне нельзя доверять тому, кто красив, забавен и не безумен.

— Еще одна неделя работы позади, — констатирую я, опускаясь на сиденье рядом с ней и оглядывая пустую комнату отдыха. Сегодня пятница и уже конец рабочего дня, так что никто не приедет для позднего обслуживания.

— Большие планы на выходные? — спрашивает Мерседес, закрывая ноутбук, лежащий на коленях и складывая поверх него руки. Сегодня она в очаровательном маленьком красном сарафанчике, совсем не похожем на спортивную одежду, в которой я ее обычно вижу.

— Может сходим завтра с приятелем в парк «Золотые ворота». Каждое лето мы стараемся покорить одну замечательную туристическую тропу.

— Звучит весело и очень по-мужски, — заявляет она, поворачиваясь ко мне лицом. Ее голубые глаза опускаются на мои губы, затем она быстро отводит взгляд.

Я хмурюсь и тоже поворачиваюсь к ней лицом.

— А ты?

Она тяжело вздыхает.

— О, я, наверное, еще чуток попишу. Может, стоит заглянуть в настоящую кофейню.

Я драматически ахаю.

— Но тебе придется заплатить за кофе.

— Знаю, — говорит она с невозмутимым видом, — но в «Магазине шин» нет ящика для предложений, чтобы я могла попросить о возможности оставаться открытыми в выходные.

— Я бы тут же разорвал это предложение в клочья, — парирую я серьезным тоном. — Мне нравятся мои выходные. Не поощряй рушить их.

Она улыбается, и я вижу на ее щеке ямочку.

— Ладно, иди. Будь мужчиной. Налови рыбы. Испачкайся в чем-нибудь.

Ее взгляд скользит по моему телу, и она прикусывает нижнюю губу. Брови самым восхитительно напряженным образом сходятся вместе. Проклятье, она такая милая. И если бы я умел читать мысли, то мог бы поклясться, что она представляет меня голым. Чертовски уверен, что с того момента, как она столкнулась со мной в переулке, я представлял ее голой примерно восемь раз на дню. Но я же парень, мы все так делаем. У девушек обычно такое гораздо менее очевидно.

Вот почему я на девяносто процентов уверен, что она пишет эротические книги. У меня такое чувство, что у нее порочный разум, и мне это чертовски нравится. Я попытался погуглить автора по имени Мерседес, но не зная фамилии, я не нашел никого похожего на нее. И если бы на данном этапе я спросил ее фамилию, то мои намерения были бы слишком очевидны. Так что пока я буду уважать ее желания и не стану настаивать на выяснении информации о писательской части ее жизни. Особенно потому, что она просила меня этого не делать.

— Ну, желаю тебе хорошо провести выходные, — говорю я. Перегнувшись через подлокотник, целую ее в щеку. Отстраняюсь и замираю, глядя в ее широко распахнутые и явно удивленные глаза. Она пахнет чертовыми цветами, но это не важно. — Понятия не имею, почему я только что поцеловал тебя в щеку.

— И я тоже! — Она хихикает, ее щеки и шея прямо на моих глазах становятся розовыми. — Знаешь, поскольку мы практически коллеги, это может стать основанием для подачи иска о сексуальном домогательстве.

Я стону и встаю, смущенно проводя рукой по волосам.

— Тебе следовало бы его подать. Я жалкий. И ужасно непристойный.

— Ты не жалкий, и мне еще рано судить о том, насколько ты непристойный на самом деле. — Она улыбается и с намеком шевелит бровями, глядя на меня. — Если бы ты знал, какие грязные мысли каждый день мелькают у меня в голове, то понял бы точно, что я — не жертва.

— Так и знал! — смеюсь я и торжествующе щелкаю пальцами, широко расставляя руки. — В тебе есть что-то такое, что кричит... порочный разум. Думаю, это из-за рыжих волос.

Она прикусывает губу и смотрит на мой торс, ее взгляд медленно опускается к паху. Мой член делает прыжок. Больше похоже на глухой удар, учитывая, что у ублюдка сейчас появляется собственный пульс.

Пожав плечами, она отвечает:

— Я во многих своих проблемах виню цвет волос. Рыжеволосым достается еще с детства.

— У тебя чертовски красивые волосы, а маленькие дети — просто придурки. — Закрываю глаза и сжимаю переносицу, радуясь, что рядом нет никого, кто мог бы услышать, как я сейчас выставляю себя посмешищем. — На этой ноте я пойду, и клянусь, обычно я способен гораздо на большее, чем это. Надеюсь, этот разговор не отразится негативно на моем статусе книжного бойфренда в твоем воображении.

Она от души смеется.

— Не беспокойся, Майлс. Твой статус книжного бойфренда по-прежнему очень прочен.

С широкой улыбкой я поворачиваюсь и выхожу, крикнув через плечо:

— Увидимся в понедельник, Мерседес.

— Увидимся у кофемашины, Майлс.

 

ГЛАВА 9

Майлс

— Чего ты, мать твою, ждешь, братан? Она говорит тебе, что у нее грязные мысли, и ты не думаешь... «ага, я собираюсь ей вдуть»? — кричит Сэм, с грохотом опуская пиво на стойку и проводя рукой по светлым волосам.

— Неа.

Я непреклонно качаю головой и бросаю косой взгляд на парня, прижимающегося ко мне, чтобы заказать выпивку. Сегодня вечер пятницы, так что паб на Перл-Стрит переполнен, но это не значит, что я должен нюхать дезодорант этого парня. Чувак ловко понимает намек и немного от меня отодвигается. Я снова поворачиваюсь к Сэму.

— Я не могу этого сделать, она слишком классная. И к тому же, мне придется каждый день видеть ее в комнате ожидания. Это было бы чертовски неловко.

— Тебе не придется ее видеть. Просто не ходи туда больше после того, как трахнешь ее. Проблема решена.

— Мне нравится с ней видеться, — отвечаю я и хмурюсь, вспоминая, что это то немногое лучшее, что происходит со мной за день.

— Какой же ты убогий, — говорит Сэм, вытаскивая телефон из кармана и проверяя время. — Черт, нам лучше поторопиться. Мой приятель начинает в одиннадцать, и я не хочу застрять здесь.

Мы оплачиваем счет и идем два квартала по Перл-Стрит до бара «Морж». Эта забегаловка частично находится под землей и обычно кишит студентами, но поскольку сейчас лето, все должно быть не так плохо. К тому же я одинок. Что хорошо для меня, повышая в цене на местном рынке случайных встреч.

Я не склонен приударять за молоденькими цыпочками, но однажды в прошлом году был повинен в том, что привел домой студентку колледжа. Могу сказать, что она была намного моложе меня, и я выставил себя таким чертовым параноиком, что попросил ее показать удостоверение личности, прежде чем мы покинем бар. Я не горжусь этим, но мне нужен был кто-то, кто помог бы пережить окончательный из многих разрывов с Джослин.

Эта девчонка меня поимела.

Десять лет задаваться вопросом «мы вместе или нет»? Мы были еще хуже, чем Росс и Рейчел. (Прим. переводчика: Росс и Рейчел – герои американского сериала «Друзья»). И я уверен, что игры разума, в которые она играла, останутся со мной навсегда. Всякий раз, когда мы расставались, а это случалось очень много раз, она выясняла, в каком баре я нахожусь тем вечером, и появлялась лишь для того, чтобы поцеловаться со случайным чуваком прямо у меня на глазах. Она была больная на всю голову. Я бы, наверное, до сих пор жил в этом сладком аду, если бы во время нашего последнего «разрыва» она не залетела от какого-то богатенького придурка.

После мрачного времени у меня наступил период, который я называю «кончил и ушел». Одна ночь. Никаких повторных встреч. Никаких обязательств. Пришла пора добавить на столбик своей кровати несколько зарубок, чего я давно не делал.

Сегодня вечером с нетерпением жду, когда найду девушку, которая поможет мне отвлечься от рыжеволосой девицы, которую я знаю, что не должен трахать.

Когда мы спускаемся по лестнице в «Морж», музыка звучит очень громко. Здесь темно и грязно, но это единственное место в Боулдере, где есть хоть какой-то настоящий танцпол. Мы с Сэмом направляемся к двум только что освободившимся стульям в конце бара, и у меня под ботинками хрустит разбросанная повсюду кожура арахиса.

Сэм старается поймать бармена, пока я стою возле своего стула и обвожу взглядом бар. В основном здесь парни, за исключением большой группы девушек, которые уже заняли значительную часть танцпола. Все они окружают девушку в маленьком белом платьице с вуалью в волосах. На девичниках обычно хорошо проводят время, и я киваю двум девушкам, которые смотрят на меня и шепчутся друг с другом. Дам всегда влечет к крепким и высоким парням. И тот факт, что я не урод, позволяет мне довольно легко самому сделать свой выбор.

Перехожу к другой группе девушек, сообща высасывающих голубую жидкость из гигантского стакана размером с аквариум, и думаю, что вижу одну, которая могла бы меня заинтересовать, когда знакомая рыжая вспышка бросается мне в глаза.

Перевожу взгляд на Мерседес, спускающуюся по ступенькам лестницы. Она громко смеется над чем-то, сказанным кем-то позади нее, но, честно говоря, я не так уж и долго смотрю на ее лицо.

Она одета в узкую юбку в черно-белую полоску, ее стройные ножки выставлены на всеобщее обозрение и смотрятся еще сексуальнее, чем в тот раз, когда я видел их в шортах Daisy Dukes. На ней черная майка с глубоким вырезом, а между полными грудями висит длинное ожерелье. Я бы забеспокоился о том, что на ней не так много одежды, если бы не сексуальная, приталенная черная кожаная куртка, расстегнутая и накинутая поверх наряда. По крайней мере, она прикрывает часть ее тела.

Прямые и блестящие рыжие волосы падают на плечи, как цветной занавес, и раньше я ни разу не видел у нее такой укладки. Она намного менее естественна, чем обычно, но определенно по-прежнему сексуальна. Она совсем не похожа на то, какой я вижу ее в «Магазине шин».

Она чертовски сногсшибательна.

Мой член с ревом оживает, и мне приходится закрыть глаза и сконцентрироваться, чтобы он не смог обрести собственный разум и поздороваться с толпой. Член может оказаться таким... хреном.

Она поворачивает голову и улыбается парню, который следует за ней вниз по лестнице. Он обнимает ее за плечи, на нем очки и одет он так, словно направляется на гребаную свадьбу, а не в дешевую забегаловку на Перл-Стрит. С другой стороны ее обходит миниатюрная брюнетка и роется в сумочке, чтобы заплатить вышибалам за вход.

Мерседес снова смеется над чем-то, что говорит чувак в очках. Ее улыбающиеся глаза начинают внимательно изучать бар и наконец останавливаются на мне. Я возвышаюсь почти над всеми здесь, так что неудивительно, что она меня заметила. Но выражение ее лица — уже не та легкая улыбка, к которой я привык за последнюю неделю.

Она прикусывает губу и резко поворачивает голову к парню, который внезапно крепче обхватывает ее за плечи. Он наклоняется, чтобы она могла прошептать ему что-то на ухо, и я провожаю взглядом другую его руку, которая обхватывает ее талию. Его большой палец находится в опасной близости от ее груди, и от такой фамильярности их объятий у меня кровь закипает в жилах.

Какого. Хрена?

— Иисусе, мужик, что случилось? Выглядишь так, словно готов оторвать кому-то голову! — говорит Сэм, стоя рядом со мной и пихая мне в грудь пиво.

— Что? — почти рычу я, крепко сжимая пальцами холодную бутылку.

— Что происходит? Ты выглядишь как... — его голос затихает, когда он видит, куда направлен мой стальной взгляд. — Это та самая рыжая? — Я киваю, стиснув зубы. — Думал, вы с этой девушкой просто дружите.

— Да, — огрызаюсь я, ехидно глядя на него сверху вниз.

— Ну, тогда остынь нахрен, братан, потому что у тебя такой вид, будто ты жаждешь драки. — Он встает со стула и задирает подбородок, чтобы громыхнуть мне в ухо. — Ты выглядишь так же, как и раньше, когда Джос трахалась с кем попало.

Его слова подобны ведру ледяной воды, выплеснутому в лицо. Я мгновенно опускаю плечо, которое он сжимает рукой, и отворачиваюсь, чтобы сделать большой глоток пива. Тяжело выдохнув, горблюсь и, опершись локтями о стойку бара, провожу рукой по волосам.

Черт возьми, да что со мной такое? Я почти не знаю Мерседес. Мы лишь раз виделись за пределами шиномонтажки. Но это вовсе не значит, что я, словно зверь, могу наброситься на нее, увидев с другим парнем.

От легкого прикосновения к плечу резко поворачиваю голову вправо.

Это Мерседес.

Моя очаровательная рыженькая.

Но сейчас, вблизи, она вовсе не очаровательна. Она чертовски сексуальна. Глаза густо подведены черным. Коричневые тени для век делают голубой цвет радужки ярче, чем когда-либо прежде. Блестящая красная помада подчеркивает губы. Их полнота напоминает мне о том времени, когда я смотрел, как она обхватывала ими хлебную палочку и...

— Привет, Майлс, — говорит Мерседес, заправляя прядь шелковистых волос за ухо.

— Привет, Мерседес, — хриплю я, прочищаю горло и выпрямляюсь во весь рост.

На каблуках она достигает макушкой мне до подбородка, и с этой выгодной позиции я чувствую цветочный аромат ее шампуня.

— Странно видеть тебя здесь! — Она неловко смеется и дружески хлопает меня по плечу. Она оглядывается назад, туда, куда отступил Сэм, чтобы дать нам немного уединения. — Думала, ты собираешься в поход?

— А я думал, ты пишешь, — парирую я и смотрю поверх ее головы, чтобы увидеть, как Сэм проводит пальцем по шее, молча говоря мне, чтобы я остыл.

Ее щеки заливает румянец, но она высоко поднимает подбородок и отвечает:

— Ну, как ты и сказал, иногда мне нужно делать перерыв.

Киваю, сжимая челюсти, когда мой взгляд находит парня, с которым она вошла. Он смотрит на нас, будто сегодня вечером мы — живая развлекательная программа, а не диджей в будке.

— Это твой парень? — спрашиваю я, кивая на Мистера Модные Штанишки.

Мерседес оглядывается через плечо и начинает смеяться.

— Боже, нет. Это Дин. Он мой друг. А рядом с ним стоит Линси, мой второй друг. Мы все вроде как соседи.

Киваю, в раздражении сузив глаза на парня. Что бы Мерседес сейчас не говорила, язык его тела говорит совсем другое. Он определенно не смотрит на нее так, будто он всего лишь друг.

Отвернувшись, я указываю на Сэма, которому плохо удается сделать вид, что он ищет что-то в гигантской емкости с арахисом, а не подслушивает наш разговор.

— Это мой приятель, Сэм.

Сэм вскидывает голову, будто до сих пор не прислушивался к каждому нашему слову. Отличный ход, Сэм. Одним гигантским шагом он оказывается рядом с Мерседес и пожимает ей руку.

— Привет, — говорит она с искренней улыбкой. – Приятно познакомиться…

— Мерседес, — заканчиваю я, когда уже не кажется, будто она собирается сама это сделать. Смотрю на Мерседес и добавляю: — Сэм работает со мной в шиномонтаже.

Мерседес медленно кивает, явно опасаясь его теперь, когда знает, где он работает.

— Приятно познакомиться.

— Мы идем в поход завтра, — говорит Сэм, явно пытаясь компенсировать мое сегодняшнее отсутствие навыков общения. — Отправляемся в путь утром.

Она смотрит на меня ярко накрашенными глазами и улыбается.

— А я утром отправляюсь в кофейню.

Я слегка улыбаюсь ей в ответ, и наши взгляды долго не отрываются друг от друга. Кажется, что в этот момент мы оба думаем об одном и том же. Мысль, похожая на вопрос, почему бы нам снова не потусоваться вместе?

Но по какой-то причине я думаю, что мы оба знаем ответ на этот вопрос.

Мерседес прерывает молчание:

— Ну, я пой…

— Могу я угостить тебя выпивкой? — быстро спрашиваю я, пока она не совершила свой великий побег. Понимаю, это глупо, и, вероятно, неразумно, но я еще не готов видеть, как она уходит.

Улавливаю взглядом ямочку на ее щеке, когда она на долю секунды оглядывается на своих друзей.

— Выпить — звучит неплохо.

— Пожалуйста, занимай мое место, — бросается Сэм, разворачивая к ней свой стул и чуть ли не толкая ее на него. — Я пойду поздороваюсь с другом. Он сегодня диджей.

— Спасибо, — говорит Мерседес, и он убегает, как ретивый щенок, чтобы принести мамочке тапочки.

Я тяжело выдыхаю и сажусь рядом с ней на стул, на котором сидел до этого.

— Чем будешь травиться? Если хочешь, могу спросить, подают ли они кофе внутривенно. — Мое привычное поддразнивание заставляет ее смеяться, и она по-свойски хлопает меня по руке.

— Я буду пиво. Я уже выпила, и злоупотребление алкоголем мне еще никогда не шло на пользу.

Наши колени соприкасаются, когда я наклоняюсь к ней.

— И почему же?

— Ну, я либо становлюсь злой, либо распутной.

— Распутной? — Я приподнимаю бровь и хлопаю ладонью по стойке бара. — Бармен! Плесни-ка этой девушке шот!

Она смеется глубоким, заливистым смехом, и я уже чувствую, как мое хмурое настроение отступает.

— Пиво! — поправляет она, указывая на то, что я держу в руке.

Бармен кивает, откупоривает бутылку пива и толкает ее по стойке, чтобы та идеально прилетела ей в руку. Она делает глоток и благодарно мне улыбается.

— Так чем ты занималась с тех пор, как мы виделись шесть часов назад? — спрашивает она.

— О, я нашел лекарство от рака и решил пойти отпраздновать это событие со своим приятелем Сэмом. А ты?

— То же самое. — Она пожимает плечами с серьезным видом, который ей с трудом удается удерживать. — Ты живешь в центре города?

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, я живу неподалеку, в Джеймстауне. В прошлом году я приобрел там недорогое жилье, которому требуется ремонт.

Она кладет руки на стойку бара и со стоном опускает голову.

— О боже, ты ведь один из тех до боли рукастых парней, не так ли?

Я посмеиваюсь над ее вопросом.

— Не знаю насчет рукастого, но обычно я могу разобраться в большинстве вещей. Или гуглю после того, как напортачу, чтобы выяснить как все исправить.

Она подпирает ладонью свое потрясающее лицо.

— Держу пари, ты сам чистишь водостоки, да? — говорит она с задумчивым видом и делает еще один большой глоток пива.

— Да. Но обычно я заканчиваю тем, что чищу их под дождем, потому что вспоминаю о них только тогда, когда снаружи льет как из ведра, и вода никуда не уходит.

Она кивает и прикусывает губу, будто действительно глубоко задумалась.

— Значит, ты весь мокрый стоишь на лестнице и роешься в стоках, чтобы вытащить оттуда листья? — Она жестикулирует, изображая движения, а затем качает головой.

— Да, — усмехаюсь я. — Какого хрена ты делаешь? Почему у тебя такое лицо?

Она делает глубокий вдох.

— У меня в голове нарисовалась прекрасная картина.

Я закатываю глаза.

— И на этой картине я без рубашки?

Она понимающе хихикает.

— Нет, на тебе одна из тех маек, которые ты носишь под комбинезоном.

— Ты очень наблюдательна, — бормочу я, возле горлышка бутылки. – Всегда в поиске. — Я подмигиваю ей, делая глоток.

Она делает то же самое.

К тому времени, когда мы заходим на второй круг, ни один из нас не испытывает мучений, которым мы оба явно предавались до этого момента.

Мерседес облизывает губы и поворачивается лицом ко мне, так что ее ноги оказываются зажатыми между моими расставленными ногами.

— Майлс, — говорит она с огоньком в глазах.

— Мерседес.

На ее лице появляется странное выражение, но она избавляется от него и ставит пиво на стол.

— Почему ты никогда больше не приглашал меня потусоваться, как в тот вечер, когда мы вместе ели пиццу?

Она, должно быть, сильно навеселе, раз задает такие вопросы. Я пристально на нее смотрю, замечая, что ее взгляд несколько расфокусирован, но я тоже не совсем трезв, так что не мне судить.

Небрежно пожимаю плечами и честно отвечаю:

— «Магазин шин» кажется более безопасным.

— Безопасным, — повторяет она, хватая свою бутылку, но делает паузу, прежде чем сделать еще один глоток. — То есть я не смогу снова в тебя врезаться и моя шлепка не застрянет под твоим ботинком?

— Типа того, — посмеиваюсь я, ковыряя ногтем большого пальца этикетку на своей бутылке с пивом. — И это, наверное, к лучшему, потому что в этих сексуальных туфлях ты наверняка сломаешь лодыжку или еще что похуже.

Она выпрямляется, и уголки ее губ приподнимаются в довольной ухмылке.

— Ты считаешь мои туфли сексуальными?

Она приподнимает между нами ногу, обутую в черную сандалию с ремешками, отчего ее юбка задирается опасно высоко. Я вижу большую часть загорелых бедер и проблеск черных трусиков, и в тот же миг мой член вжимается в молнию джинсов.

Мерседес замечает, что она только что сделала, быстро опускает ногу и разворачивается к бару. Поджав губы, она скромно одергивает юбку на бедрах.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:

— Очень сексуальными.

Она прочищает горло и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Так каковы твои реальные планы на сегодняшний вечер? Неужели вы с приятелем правда пришли сюда потусоваться? Или ты вышел на охоту?

— На охоту? – переспрашиваю я, потому что забавно слышать такое от нее.

— На милую попку! — щебечет она, поворачиваясь на своем стуле, чтобы осмотреть бар, который теперь заполнен до отказа. — На цыпочек. Для секса на одну ночь, от которого утром становится очень неуютно, потому что она хочет испечь тебе оладьи, а ты хочешь отгрызть себе руку и улизнуть, прежде чем она проснется.

Я смеюсь над этим очень удачным описанием.

— Ну, учитывая, что после двадцати лет я провел большую часть времени со своей бывшей, да, полагаю, что ищу случайные связи.

Она сосредоточенно кивает, глядя на меня.

— Я бы так о тебе и сказала.

— Как так? – в недоумении спрашиваю я.

— Ты носишь футболки, демонстрирующие твои бицепсы. — Она протягивает руку и обхватывает ткань футболки вокруг моего бицепса. – Должно быть не особо удобно. Почему ты носишь их?

— Так на мне сидят большинство футболок. — Я опускаю взгляд на молочную кожу ее ног. — А эта маленькая юбочка, которая на тебе, наверное, для удобства?

Она невинно пожимает плечами.

— Она очень эластичная.

— Как и мои футболки.

Мы оба смеемся и делаем еще по глотку.

— Так какой у тебя типаж? Что привлекает твой взгляд? Скажи мне цвет волос, или что-то с чем можно работать. — Она снова осматривает толпу, будто всерьез собирается помочь мне найти кого-нибудь, чтобы потрахаться.

Мой взгляд задерживается на ее волосах, струящихся вниз гладкими прядями, которые мягко падают ей на грудь. Я прочищаю горло и отвечаю:

— Брюнетки. Моя бывшая была блондинкой. С блондинками покончено. С ними больше не весело.

— Брюнетки, значит. Ну-ка, посмотрим. — Она хлопает в ладоши и изучает толпу, пока ее взгляд не останавливается на ком-то. — Только не Линси, моя подруга. Она уже встречалась с нашим общим другом Дином, и в течение нескольких месяцев после этого было очень неловко.

Я смотрю на ее друзей, сидящих за столом с несколькими другими людьми, и они, кажется, нисколько не обеспокоены тем, что я монополизировал их подругу на этот вечер.

— Ладно, друзья под запретом. Справедливо.

— А как насчет той? — Она показывает на девушку в угловой кабинке, потягивающую коктейль. Ее загнала в ловушку парочка других девушек, которые выглядят так, будто дико на кого-то озлоблены.

— Она в толпе других цыпочек. Я стараюсь избегать стаи. Они лишь все усложняют.

— То есть?

— Ну, всегда найдется какая-нибудь подружка, которая попытается все обломать. Другая, попытается увести парня. И еще одна, которая заставит свою подругу чувствовать себя дерьмово, сказав, что она ведет себя, как шлюха.

— Блин, девчонки могут быть такими злюками.

— И не говори. — Я делаю глоток из бутылки. — А как насчет тебя? Почему ты не на охоте? Ты же сказала, что забыла своего бывшего?

— О, безусловно. Он мерзкий тип.

— А твой друг Дин не рассматривается в качестве кандидата? — спрашиваю я, чувствуя раздражение от того, что до сих пор ищу этому подтверждение.

— Нет. — Она качает головой. — Он напоминает мне моих братьев.

Сомневаюсь, что твои братья прикасались к тебе также, как он чуть ранее.

Она хлопает себя ладонью по колену и восклицает:

— А знаешь, что, Майлс, ты прав! Сегодня вечером мне однозначно нужно найти кого-нибудь на одну ночь.

— Ого, я вроде как ничего такого не говорил.

— Ну, ты же это делаешь, так почему я не могу?

Я прищуриваюсь.

— Ты не похожа на того, кто ищет случайные связи.

— А может, мне следовало бы. — Сузив глаза, она наклоняется и шепчет почти мне в губы. — Могу я открыть тебе один секрет, Майлс?

— Мерседес, можешь рассказать мне все, что угодно.

Она хихикает и манит меня пальцем, чтобы я наклонился еще ближе. Я так близко, что чувствую легкий запах ее вишневого блеска для губ, и это не помогает полустояку, устраивающему вечеринку у меня в штанах. Она касается губами моего уха и шепчет:

— Я возбуждаюсь от своей писанины.

Я чуть не давлюсь пивом.

— Прости, что?

— Я возбуждаюсь от своей писанины. — Она отстраняется и кивает в знак подтверждения. — Я серьезно. У меня есть секс-игрушка, которая работает очень хорошо и очень быстро, но я скучаю по мужскому теплу, понимаешь?

Я зажмуриваюсь и тру глаза, чтобы убедиться, что не сплю и расслышал все верно.

— Ну... я еще ни разу не скучал по мужскому теплу, так что не думаю, что понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну, ладно, по женскому теплу. — Она театрально закатывает глаза. — Ты знаешь, о чем я говорю. Тепло.

Я хмурюсь и качаю головой.

— Тебе придется уточнить, потому что мне много мыслей приходит в голову, когда я думаю о женщинах, но температура тела не в их числе.

— Сам напросился. — Она смеется и наклоняется так, что тихо и нежно говорит мне прямо в ухо. — Женское тепло — гораздо больше, чем просто температура. Это мягкие, чувственные изгибы женской фигуры. Как твои пальцы погружаются в полноту ее бедер, когда она обхватывает ими тебя. Ее гладкий, впалый животик, когда она лежит на спине, нежные округлости груди, когда она откидывает голову назад от удовольствия. Тугие маленькие соски на ложе сливочных полушарий. То, как ты мог бы обнимать ее, почти полностью окутывая своим телом, но все равно желая большего. Хочешь сказать, что не скучаешь по такому теплу?

Я медленно моргаю, приходя в себя после того, что только что услышал. Ее голос чувственной, словесной лаской прошелся прямо по моему члену. Я чувствовал возле уха ее теплое дыхание. Глубокую хрипотцу голоса. Ее теплая ладонь нежно касалась моего бедра.

Черт побери!

Мой полустояк тут же превратился в полноценный, и я так завелся, что мне абсолютно на это похрен.

— Ты точно пишешь эротику, — констатирую я глубоким и хриплым от возбуждения голосом. Откидываюсь назад и, глядя на нее, качаю головой.

— Проклятье! — Она щелкает пальцами перед собой, явно раздраженная тем, что позволила себе увлечься. — Я не хотела, чтобы ты знал!

— Почему нет? — почти рычу я. — Что за великий секрет?

— Потому что это изменит твой взгляд на меня.

— Каким образом?

— Ну, одно из двух — либо ты будешь думать, что я какая-нибудь чертовски опытная в спальне сексуальная маньячка.

— Совершенно верно, — смеюсь я.

— Вот видишь!

— Я шучу, продолжай.

— Либо будешь смущен моим занятием, и не захочешь никому рассказывать.

— Ты что, шутишь? — восклицаю я и наклоняюсь вперед, поворачивая ее лицо так, чтобы она посмотрела на меня. Она действительно выглядит немного грустной, и это сводит меня с ума.

— Ну, твой приятель не в счет. Он, наверное, сексуально озабоченный, — возражает она. — Я имею в виду человека, который очень важен для тебя.

— К черту, — отвечаю я и непреклонно качаю головой. — Значит, ты совсем меня не знаешь, Мерседес.

— Я знаю таких, как ты, — парирует она с самоуверенным оттенком в голосе, будто ее это вовсе не волнует. Но я ясно вижу, что это так. — Вы, парни, все одинаковы. Вам нужна леди на публике и маньячка в постели.

— Чушь собачья.

Она пожимает плечами.

— Я тебе не верю.

— Почему?

— Потому что это стало главной причиной, почему мы расстались с моим бывшим. Он попросил меня солгать его семье о том, чем я зарабатываю на жизнь.

У меня кровь стынет в жилах.

— Что?

От ее пристыженного взгляда мои челюсти сжимаются от ярости.

— Да, мне показалось странным, что мы так долго вместе, а он так и не представил меня своей семье. Потом его сестра собралась замуж, и ему пришлось взять меня с собой на свадьбу. Именно тогда он попросил говорить всем, что я пишу детективы.

— Вот ведь ублюдок, — рычу я и делаю большой глоток пива, пытаясь подавить гнев.

— Ну, таков он и есть, но я пишу в своих книгах очень извращенные вещи, и об этом не так-то просто рассказать своей бабушке.

— К черту, — рычу я и с грохотом ставлю бутылку. — Я бы рассказал о тебе своей бабушке.

— Ты бы не стал! — спорит она с недоверчивым смешком. — Бабушки меня ненавидят! Меня даже родная бабушка ненавидит.

— Твоя бабушка не может тебя ненавидеть. Ты — совершенство!

— Она меня ненавидит. Она очень религиозна, и каждый раз, когда я приезжаю домой, она пытается договориться о встрече со священником. Думает, что я нуждаюсь в интервенции или экзорцизме, или чем-то еще.

Я не могу удержаться от смеха.

— Извини, это не смешно. — Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до ее бедра, словно извиняясь.

Она пожимает плечами и ковыряет этикетку на своей бутылке.

— Немного забавно.

Я смотрю на нее с минуту и мне ненавистно то, как она сникла. Она превратилась из дерзкой, веселой, болтающей о сексе красотки в чувствующую себя неуютно, полунемую версию Мерседес, которую я узнал за последние пару недель. Ее бывший — ублюдок, и если бы он был здесь, я бы, черт возьми, постарался, чтобы он это понял.

Стиснув зубы от решимости, я протягиваю ей руку.

— Пойдем со мной.

Она хмуро смотрит на меня.

— А куда мы пойдем?

— Нам нужно выйти на минутку... просто поверь мне.

Стаскиваю ее со стула и тяжко выдыхаю от того, как высоко задралась ее юбка. Она смущенно улыбается и убирает свою руку из моей, тянет юбку вниз. Проклятье, она слишком сексуальна.

Пока я тащу ее через толпу к выходу, она поднимает палец вверх, давая своим друзьям знак, что отойдет на минутку. Вышибала ставит нам обоим на руках метки и берет ее наполовину допитую бутылку, пока я веду ее вверх по лестнице к двери.

На улице прохладно, ночной воздух, влажный и горячий, касается нашей кожи. Голубые неоновые огни вывески бара «Морж» мерцают на наших телах, когда я оглядываюсь в поисках уединенного места подальше от шумных выпивох. Заведя ее за угол, я вытаскиваю телефон из кармана и нахожу на экране нужный контакт. Поворачиваю его к Мерседес.

— Нажми кнопку вызова, — говорю я.

Она щурится, разглядывая экран, и ее глаза широко распахиваются.

— Ты что, с ума сошел? — восклицает она и отбрыкивается от телефона. — Уже за полночь, Майлс. И мы определенно не будем звонить твоей бабушке!

Я закатываю глаза и пожимаю плечами.

— Ей все равно. Она чертовски меня любит. Я ее любимый внучок. Жми вызов. Я хочу рассказать ей о твоих распутных книжонках.

— Я не буду этого делать! Я бы ни за что не позвонила милой пожилой бабушке посреди ночи, чтобы рассказать о своих непристойностях. О черт, мне нужно кое-что записать. Я только что придумала очень смешную строчку для одной из книг.

Она засовывает руку в глубокий вырез майки и достает из лифчика телефон. Я хмуро смотрю на эту картину.

— Как долго эта штука там находилась?

— В смысле? — восклицает она. — Все время. Я же, черт возьми, не наколдовала ее себе в майку, идиот ты этакий.

Я посмеиваюсь над непринужденностью, с которой она только что меня обозвала.

— Хорошо, тогда мы позвоним моей сестре. Она скажет тебе правду. — Я жму дозвон.

— Твоя сестра тоже может спать, — ворчит она, печатая заметку в своем телефоне и слегка покачиваясь.

В ответ на это замечание я отрицательно мотаю головой.

— Она посещает летние курсы в Университете штата Юта. Она наверняка на вечеринке. — Телефон звонит несколько раз, а затем трубку берут и на заднем плане раздается оглушительный, неистовый шум. — Мэган, — кричу я в трубку и прижимаю палец к другому уху, потому что не представляю, как она услышит меня в таком гвалте.

Мерседес хихикает и прижимает палец к моим губам, чтобы заставить замолчать. Я игриво кусаю ее за палец и говорю:

— Прости.

— Майлс, — кричит Мэган в трубку.

— Мэган, — повторяю я, на этот раз чуть тише. — Можешь на секунду уйти в какое-нибудь тихое место? Я хочу очень быстро задать тебе один вопрос.

Похоже, она уже движется, потому что я слышу ее уже немного лучше.

— Майлс, как это возможно, чтобы ты смог обломать мне секс с расстояния в пятьсот миль?

— Интуиция старшего брата, — констатирую я и выпрямляюсь. — И вообще, кто этот ублюдок?

— Майлс, — отчитывает она, а затем шум стихает, когда она входит, как я полагаю, в ванную, потому что в отдалении слышу звук спускаемой воды в туалете. — Заткнись и задавай свой вопрос.

Смотрю на Мерседес и тихо показываю ей, что включаю громкую связь на телефоне, чтобы она могла услышать, что скажет Мэган.

— Итак, Мэг, сегодня вечером я встретил девушку. Она чертовски горячая штучка, просто сууупер секси.

— Какая гадость, Майлс! — стонет Мэган. Мерседес закатывает глаза. — Ладно, короче, эта цыпочка пишет сексуальные книжки. Это типа ее работа. Полагаю, извращенства и всякие грязные штучки. И она сказала, что бабушки ненавидят ее, а я ответил, что нашей бабушке они однозначно понравятся... правда или нет?

— Да, бабуля — чудачка, так что это чистая правда.

Я вскидываю кулак вверх и от души смеюсь, когда Мерседес раскрывает рот в радостном удивлении.

— Как думаешь, мама бы тоже увлеклась такими книгами? — спрашиваю я и улыбаюсь еще шире, когда Мерседес прижимает ладони к щекам и с восторгом слушает.

— Майлс, чувак, конечно. Ты должен узнать ее имя, чтобы мама смогла ее найти. Черт возьми, отец, наверное, тоже бы стал читать ее книги. Ты разве не помнишь, когда мне было десять, я нашла в ванной у мамы и папы порно книги? Мне пришлось спросить тебя, что такое «дойки», а ты подскочил и весь покраснел?

Я смеюсь так сильно, что мне приходится держаться за кирпичную стену.

— О черт, я совсем забыл об этом!

— Да, братец, наши родители озабоченные. Ты же и сам знаешь, почему спрашиваешь?

— Потому что эта цыпочка мне не верит.

— Ну, скажи ей название маминого блога о книгах.

— Ах да, как он там называется? Я и забыл.

— «Книжный блог Порочной Пташки». Она раздает визитные карточки даже в церкви. Это так неловко.

Я не могу стереть с лица довольную улыбку, когда смотрю на телефон.

— Ты ведь тоже читаешь такие книги, верно?

— О, боже, да. Меня на них подсадила мама. Дико странно, когда она тычет всем в лицо все то, о чем пишет в блоге. Господи, мама, постарайся не впадать в такое отчаяние.

— Согласен, — отвечаю я и поднимаю глаза на Мерседес. Моя улыбка исчезает, когда в тусклом свете в ее широко раскрытых глазах блестят слезы. Она расстроена?

— Так кто же эта девушка? Я хочу почитать ее книги, — просит Мэг.

По щеке Мерседес скатывается слеза, и я понимаю, что мне нужно немедленно положить трубку.

— Я узнаю, но мне пора, Мэг. Не трахай того чувака сегодня, или я убью его.

— Ты даже не знаешь, кто это.

— Наверное, один из моих друзей.

Резкий вздох пробивается через телефонную линию.

— Как такое возможно, что ты…

Я вешаю трубку, мои мысли полностью поглощены слезами, бегущими по щекам Мерседес.

— Что случилось? Что я сказал? Или моя сестра что-то сказала? Я вовсе не хотел тебя обидеть. Клянусь, я тебя не осуждаю. Я просто…

Больше я не могу ничего сказать.

Не могу оправдываться.

Не могу вымолвить ни единого гребаного слова.

Потому что ее губы оказываются на моих, и на вкус они как чертовы вишни.

 

ГЛАВА 10

Кейт

Знаете тот момент в любовной истории, когда две враждующие стороны спорят и ссорятся, кричат и бранятся, и так чертовски злятся друг на друга, что не могут мыслить ясно?

А потом вдруг вспышка, и они врезаются друг в друга, как две гребаные машины, столкнувшиеся лоб в лоб на скорости сто миль в час?

Как я сейчас, когда прижимаюсь губами к идеальному рту Майлса.

Я даже почти ничего не знаю о нем, но я должна его поцеловать. Какое-то самопроизвольное, инстинктивное чувство подсказывает мне, что этот парень стоит того, чтобы его поцеловать. Мне приходится заставить замолчать и поцеловать человека, который уже пять минут безостановочно разговаривает с сестрой.

Одним простым телефонным звонком этот горячий механик разорвал все нити сомнений, об отсутствии которых я лгала сама себе. Я подшучиваю над тем, что пишу в шиномонтажной мастерской. Называю себя писателем порнушки, и давайте посмотрим правде в глаза, я вроде как им и являюсь.

Но в глубине души я знаю, что я — нечто большее. Я — создатель историй. Историй, у которых есть сюжет, повороты и развитие. Да, герои экспериментируют с БДСМ. Да, они занимаются анальным сексом. И да, вы, вероятно, возбудитесь, когда прочтете их, но они все равно что-то значат для меня. Я все равно ими горжусь, когда печатаю «Конец». И мне нравится тот факт, что у меня есть читатели, которым удается на время отвлечься от своей обычной жизни и притвориться кем-то другим.

Я дарю им книжных бойфрендов вроде Майлса.

Но он не вымышленный персонаж. Он настоящий, и он пошел на многое, чтобы доказать, насколько ему наплевать, что я зарабатываю на жизнь тем, что пишу непристойности.

И, черт возьми, этого великана так приятно касаться. Мне пришлось дернуть его за шею вниз, чтобы наши губы соединились. Боже, какой он высокий и крепкий. Такой твердый. Каждый мускул его тела под моими ладонями напряжен и пылает жаром. Не могу удержаться и оценивающе провожу руками по его трицепсам, пока наши губы пускаются в пляс в лучшем поцелуе, что у меня был за все эти годы.

Годы!

Драйстон ужасно целовался. Его имя полностью соответствовало его романтическим навыкам. (Прим. переводчика: dry в пер. с англ. — сухой). Скажем так, скорее ад замерзнет, нежели я когда-либо использую имя «Драйстон» в книге.

Он никогда не подключал язык и никогда не двигал головой. Он держал ее под одним углом и просто открывал и закрывал рот, снова и снова, как рыбка гуппи, борющаяся за свою жизнь на берегу.

Майлс, напротив, целовался, как акула.

Может, поцелуй начала и я, но, черт возьми, этот парень взял инициативу на себя. Он двигает руками по всему моему телу — сжимая, щупая и лаская, как ему хочется. Он даже поворачивает голову из стороны в сторону, как акула, щиплющая свой обед, смакуя каждый восхитительный кусочек. Это гребаное волшебство чистой воды. Он наклоняет голову влево — и подключает язык. Наклоняет вправо — и ласкает мои губы. И как только мне кажется, что я разгадала его технику, он тут же ее меняет. Прикусив мою нижнюю губу, он втягивает ее в рот. Широкие ладони сжимают мою попку и прижимают меня вплотную к твердому паху, не оставляя никаких сомнений в том, какой эффект этот поцелуй оказывает на него.

Господи Иисусе.

И тот факт, что на мне короткая эластичная юбка, делает барьер между нами практически несуществующим. Если бы я писала книгу об этом поцелуе, то сейчас наступил бы момент, когда плохой парень прокрадывается под юбку девушки, срывает с нее трусики и удивляется, как сильно она намокла для него. Он поднимает ее, прижимает к стене и вонзается твердым членом в ее тугое, влажное естество.

Или что-то в этом роде.

Я целуюсь с горячим парнем, и не могу быть сейчас великой писательницей!

— Мерседес, — хрипит он, отрываясь от моих губ, тяжело дыша. — Что мы делаем?

Я хватаю ртом воздух, не понимая, как сильно нуждалась в кислороде, и проглатываю укол вины за то, что он до сих пор не знает моего настоящего имени. Но я не хочу, чтобы он знал меня как Кейт. В данный момент я — Мерседес. Я не та девушка, которая все еще живет со своим бывшим, потому что не может заставить его собрать свои манатки и свалить нахрен. Я — Мерседес, богиня секса в книгах и в жизни!

— Не знаю, — отвечаю я, прикасаясь пальцами к его знойным губам. Боже, какие же они сексуальные. — Полагаю, я только что тебя поцеловала.

— Да, поцеловала, — отвечает он, и мускул на его челюсти тикает, будто ему больно. Он прижимается своим лбом к моему и отодвигает от меня бедра. — И как бы классно это ни было, мы должны прекратить.

Я сглатываю и киваю.

— Безусловно. Мы же на публике.

— И я не думаю, что это хорошая идея. — Он пригвождает меня суровым взглядом голубых глаз, сверкающих даже в темноте. Они пронзают его темные ресницы, словно сияющие лучи сапфиров.

— Подожди, что? — отвечаю я, вырываясь из его объятий и тут же скорбя по потере тепла. — После всего того дерьма, что ты наговорил в баре и только что по телефону со своей сестрой... ты... не хочешь этого?

Он морщится, будто я ударила его коленом по яйцам. И, возможно, мне следовало бы это сделать.

— Ты мне нравишься, Мерседес. Но сейчас я не в том положении, чтобы увлечься кем-то.

Мне приходится рассмеяться над этим. Какая строчка для книги! И что за поворот — автор, пишущая о сексе, которая сама не может переспать. Какая великолепная ирония.

— Понятно. Ну, извини, что поставила тебя в такое сложное положение.

Я поворачиваюсь на каблуках и иду по тротуару, чтобы вернуться в паб. Нахрен этого парня. Нахрен этот бар. Нахрен то, что я покинула святилище своей вымышленной истории и пытаюсь пожить в реальном мире хотя бы одну ночь.

Широкая ладонь обвивается вокруг моего локтя и разворачивает меня назад.

— Мерседес, подожди. Я не хочу... чтобы все было странно.

— Ну, тогда, может, тебе не стоило так много флиртовать со мной! — огрызаюсь я и кусаю губу, ненавидя себя за такое некрасивое поведение.

Он ведь не делал мне предложение. Он льстил мне и покупал пиццу и пиво. Майлс даже ничего не предпринял, если не считать того единственного поцелуя в щеку, и тогда ему явно было не по себе.

Иисусе. Я пишу о подобном дерьме, но сама его не понимаю. Идиотка, Кейт. Идиотка, Мерседес. Каким бы человеком ты ни была, ты — идиотка!

Майлс проводит рукой по волосам, отчего копна черных локонов торчит во все стороны.

— Мне жаль. Я... не знаю, что сказать.

Я вздыхаю и проявляю милосердие.

— Тут и правда больше нечего сказать. Я просто... увидимся, Майлс.

Я поворачиваюсь и ухожу прочь, униженная тем фактом, что меня только что отверг мой реальный книжный бойфренд.

 

ГЛАВА 11

Кейт

Каким-то чудом мой мрачный эпизод с Майлсом полностью совпадает с мрачным эпизодом в книге, которую я почти закончила писать. Еще пара страниц депрессии, великий поступок и — бум... жили они долго и счастливо. Если бы я только могла, черт возьми, писать из дома!

— Почему ты здесь? — спрашивает Линси, без стука открывая входную дверь и обнаруживая меня сидящей со скрещенными ногами в гостиной с открытым ноутбуком на претенциозном кофейном столике из реставрированного дерева. Ее лицо вытягивается.

— О боже, что это за ужасный запах? — она широко распахивает дверь и выпускает наружу вонь, а мое лицо пылает от унижения.

— Так, ничего! — Я задуваю свечу рядом с компьютером и закрываю крышку жестянки, чтобы быстро спрятать источник моего смущения под кофейный столик.

— Не ничего. Пахнет как... жженая резина. — Она широко раскрывает глаза от осознания происходящего. — Это что, гребаная ароматическая свеча?

Она оставляет дверь открытой и накидывается на меня сверху, прижимая к полу, пока мы боремся за жестянку.

— Прекрати! Из-за тебя я пролью воск на пол!

— Тогда отдай, что ты там прячешь, чтобы я посмотрела! — визжит она и цепляется ногтями за мою руку, пытаясь дотянуться до того, что я крепко сжимаю под кофейным столиком.

— Нет, ты будешь смеяться надо мной!

— Ты чертовски права, буду! — Она перемещает руки мне на бока, и начинает безжалостно щекотать.

— Перестань! — взвываю я и начинаю одновременно смеяться и кричать, когда она нападает на мои нежные бока и извивается на мне сверху. Эта безжалостная сучка наставит мне синяков!

— Какого хрееенааа? — мужской голос заставляет нас замереть. Лицо Линси находится всего в нескольких дюймах от моего, ее волосы накрывают нас, создавая завесу уединения.

Осторожно откидываю волосы Линси назад и вижу Дина, стоящего в дверном проеме и таращащегося на нас.

— О, слава богу, — выдыхаю я. — Это всего лишь Дин.

— Да, это всего лишь Дин, — повторяет он и жестами показывает нам, чтобы мы продолжали. — Пожалуйста... не останавливайтесь из-за меня.

Мы с Линси закатываем глаза, она отрывается от меня, но не раньше, чем делает еще одну попытку достать жестянку.

— А-ха, достала! — восклицает она, но ее лицо недоверчиво морщится, когда она смотрит на этикетку на банке. — Ароматизированная соевая свеча с запахом жженой резины. Не могу поверить, что такая есть.

Она протягивает ее Дину, и тот, принюхиваясь, морщится.

— И сколько же она стоит? — спрашивает Линси, скрестив руки на груди и постукивая ногой, словно собирается меня отчитать.

— Всего $8.50 на сайте Etsy, — усмехаюсь я и бормочу, — я доплатила за ускоренную доставку.

Дин раскатисто смеется.

— Господи Иисусе, Кейт, плохо же тебе приходится!

— Знаю! — кричу я и встаю, глядя на свою рукопись, все еще светящуюся на экране передо мной. — Я не могу написать ни одного проклятого слова, и все, чего мне хочется, — это вернуться в «Магазин шин».

— Тогда возвращайся! — восклицает Линси. — Ну поцеловала ты его, а он тебе отказал. Большое, мать твою, дело! Твой бывший все еще технически живет в этом доме, а ты отказываешься съезжать, прекрасно зная, что он может вернуться в любой день. Но один маленький поцелуй с сексуальным механиком, и вдруг ты снова стала затворницей? Так не пойдет!

— Она права, Кейт, — добавляет Дин, что совершенно не помогает. — Тебе будет неловко день, максимум три. Совсем не обязательно пялиться на него из комнаты ожидания. Он, вероятно, останется в гараже и тоже будет тебя избегать.

Я стону и падают на диван, проводя руками по лицу.

— Вы совершенно правы. Дома теперь тоже пахнет дерьмово, да?

Они кивают. Линси добавляет:

— Тебе придется позвать сюда кого-нибудь, чтобы все почистить.

— Или, когда закончишь книгу, закатить бурную вечеринку, и мы так все изгадим, что запах спиртного и блевотины перебьет запах жженой резины. — Мы с Линси смотрим на него с отвращением. Он пожимает плечами. – Всего лишь идея.

— Ладно, я вернусь, — наконец решаю я. — Но только потому, что жженая резина — не то же самое, что запах новой резины, и нигде в Интернете я не смогла найти свечу с ароматом резины. Я потратила впустую обескураживающе много времени, пытаясь это сделать.

С высоко поднятой головой захожу в «Магазин шин» с заднего входа. Проклятье, мне нужно закончить книгу. Линси и Дин правы. И я чертовски уверена, что не должна прекращать незаконно прокрадываться и воровать бесплатный кофе в КОК из-за Майлса и его обжигающего и холодного обращения со мной.

Это был всего лишь один поцелуй. Один поцелуй с обилием ласк. Один поцелуй с обилием ласк и стояком размером с гребаный гигантский огурец. Это не то, что я не могу пережить!

К счастью, как только я сажусь и делаю глоток бесплатного эспрессо, у меня снова появляется гудение в пальцах. Гудение, которое означает, что мне не нужно прерываться для еды, потому что мою душу будет питать вдохновение! И к счастью, в течение первых нескольких дней моего возвращения я даже не вижу Майлса. Это приятно — как в первые дни, когда я была буквально невидима для всех вокруг. Даже Бетти не замечает, как я печатаю в углу, когда приходит со свежей порцией печенья. И это хорошо, потому что мне надо работать.

Но на третий день я набираюсь храбрости и машу ему рукой через окно. Это кажется обычным делом, учитывая, что каждый день я прохожу мимо гаража и ясно вижу через окно, как он работает.

Когда Майлс замечает, что я, как идиотка, машу ему рукой, он несколько раз моргает, будто видит привидение. В конце концов, его лицо расслабляется, и он одаривает меня той кривой улыбкой, которая также сексуальна, как и всегда.

Это очень мило. Это уже по-взрослому. Мы же взрослые.

На следующий день, словно, помахав Майлсу в гараже, я протянула ему оливковую ветвь мира, которую он принял, он входит в КОК точно так же, как делал это много раз до «мрачного эпизода».

— Как продвигается книга? — спрашивает он, доставая печенье из коробки и поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, сидящую в одном из больших удобных кресел.

Застенчиво улыбаясь, смотрю на последнюю пару посетителей, сидящих за одним из высоких столов. Одна из них разговаривает по телефону, а другой листает журнал. Обоих явно не интересует наш разговор.

Майлс откидывается на столешницу и откусывает печенье, его длинные ноги скрещены в лодыжках, поза расслабленная и дружелюбная. Я улучаю момент, чтобы насладиться его величественным видом.

Только что принял душ, но не побрился. В простых джинсах и футболке все еще сексуален, как всегда.

— Продвигается, — отвечаю я, тяжело выдыхая. – Сейчас я на том моменте в истории, когда разлучаю парочку и рушу все, что они думали знают друг о друге.

— Ай, — говорит он, прижимая кулак к сердцу в притворной боли. — Неужели они не могут просто быть счастливы?

— Какое же счастье без драмы? — со смехом спрашиваю я. — Моим читателям нравится эта боль, эта пытка. Они обожают, когда я все рушу и восстанавливаю обратно. — Я наклоняюсь вперед в кресле и понижаю голос. — Это делает примирительный секс намного горячее.

Он тихо посмеивается и качает головой.

— Знаешь, мне написала сестра и попросила твое полное имя, чтобы прочитать что-нибудь из твоих книг.

Я удивленно поднимаю брови.

— Правда?

Он кивает.

— Я тебя предупреждал, мы — семья читателей.

Мгновение я задумчиво смотрю на него. На самом деле больше нет причин держать мой псевдоним от него в секрете. Не похоже, что у нас романтические отношения. Я уничтожила все шансы на них несколько дней назад.

Прочистив горло, я отвечаю:

— Ты будешь смеяться.

— Почему ты так говоришь?

Я готовлюсь ответить, но замолкаю, когда музыку над головой прорезает голос и объявляет:

— Джеремайя Парк, ваша Хонда Сивик готова. — Парочка, сидящая рядом, встает и выходит из КОК, оставляя нас с Майлсом наедине.

Майлс поднимает брови, явно настроенный и готовый к тому, что я продолжу.

С глубоким вздохом я рассказываю необычную историю о том, как Кейт Смит прошла путь от скучного старого доброго редактора до автора бестселлера эротического романа, не упоминая, конечно, настоящего имени полностью.

— Итак, моя первая книга начиналась как пародия. На самом деле я работала в большом издательстве редактором на удаленке и не собиралась писать книгу.

— Хорошо... — отвечает Майлс, скрестив руки на груди и внимательно слушая.

Изо всех сил стараюсь не обращать внимания на то, как его бицепсы натягивают рукава футболки, и продолжаю:

— Итак, мы с моим бывшим пережили ужасные впечатления в отеле типа «постель и завтрак».

— Бывший, который хотел, чтобы ты солгала его семье о том, чем занимаешься? — спрашивает сердито Майлс, мускул на его челюсти тикает. Я киваю, и он откашливается, словно сдерживает какие-то слова.

Черт, это было бы так по-книжному горячо, если бы он сейчас ревновал.

— Короче, — продолжаю я, — мы заявляемся в то место, которое считаем обычным заведением типа «постель и завтрак» в глухомани Колорадо только для того, чтобы обнаружить, что заехали прямиком в секретный БДСМ-клуб.

Глаза Майлса вспыхивают ярко-голубым светом, когда он восклицает:

— Не может быть!

— Может! Это реальная история! — парирую я и продолжаю. — И там почему-то думают, что мы — почетные гости этого вечера. Мы считаем, что люди, которых они ждали, так и не появились. Я так думаю. Не знаю, детали этого все еще неясны.

— Господи Иисусе.

— Мы вроде как смирились с этим, потому что устали и подумали: все, что нам нужно, это кровать, чтобы в нее рухнуть, так кому какое дело, что эта женщина делает с чуваком на поводке. Это ее личное дело.

— Твой бывший не рассказал своей семье, чем ты занимаешься, но был согласен на подобные сцены?

Я отрывисто смеюсь.

— Он был под кайфом и летал также высоко, как гребаный воздушный змей! Он съел три дозы в отместку за то, что я забыла забронировать номер в гостинице. Не знаю, он идиот.

— Согласен, — хмуро добавляет Майлс.

Не могу удержаться от смеха, услышав серьезный тон его голоса.

— По-моему, он даже не осознавал, что видит. Полагаю, ему казалось, что на самом деле он видит собак на поводках, а не сабмиссив.

Майлс разражается громким смехом, и наконец спрашивает:

— Что там было?

Я приподнимаю брови.

— Хочешь знать, участвовали ли мы?

— Да, — беззастенчиво признается он, пожимая плечами.

— Мы не участвовали, — отвечаю я с грустной улыбкой. — Поскольку мы были почетными гостями, то просто наблюдали за происходящим. Госпожа очень ясно дала это понять. Она провела нас в западную гостиную и усадила на чертовы троны, надела на нас орденские ленты и короны. Затем они устроили БДСМ-представление, в основном для нас. Это было чертовски безумно!

— Похоже на то.

— Понятно, что в ту ночь я ложусь спать и думаю: надо записать все, что только что произошло, иначе никто не поверит. Так я и поступила. Для меня это не составило особого труда, потому что я уже работала редактором и много читала. Но я описала все почти как в книге, а не как в дневнике. С большим количеством диалогов, описаний, в общем, все по полной программе. Я подумала, было бы довольно забавно позволить себе творческую вольность с этой историей, поэтому я продолжила писать. И следующее, что я знаю — у меня есть чертова книга! Я придумала совершенно нелепый псевдоним, когда однажды вечером напилась. Сумасшедшая история заслуживает сумасшедшего псевдонима, поэтому я остановилась на...

Я делаю паузу для драматического эффекта, и Майлс выставляет перед собой руку, призывая меня продолжать.

— Мерседес Ли Лавлеттер.

Пожимаю плечами и хихикаю, наслаждаясь его ошеломленным взглядом прямо перед тем, как он спрашивает:

— Тогда, какая твоя настоящая фамилия?

Я делаю паузу и прикусываю губу, быстро пытаясь решить, как далеко хочу зайти. Однако это недолгий внутренний спор, потому что я без сомнения знаю, что с Майлсом мне нравится быть Мерседес в десять раз больше, чем когда-либо нравилось быть Кейт, особенно с такими мужчинами, как Драйстон.

— Смит, — честно отвечаю я, потому что вряд ли он найдет меня на Фейсбук или где-то еще. Я давным-давно удалила свой личный аккаунт, потому что было уже слишком, следить за этим профилем, и за профилем моего псевдонима.

— Смит, — повторяет он, кивая, и уголки его губ подергиваются в попытке скрыть улыбку. — Так почему Лавлеттер? (Прим. переводчика: love letter с англ. – любовное письмо).

— Ну, потому что именно с него началось БДСМ-представление. Величественная госпожа вынула кляп изо рта своего раба, чтобы он мог прочитать любовное письмо, которое написал ей. На самом деле было очень мило. Он даже плакал.

Майлс качает головой.

— Так вот как начался твой путь?

— Ага, — отвечаю я, громко хлопнув. — Я сама опубликовала эту историю и даже не знала, что она попала в «Нью-Йорк Таймс», пока один агент не написал мне по электронной почте, чтобы спросить, есть ли у меня представитель.

— Срань господня! — восклицает явно впечатленный Майлс. — Невероятная история.

— Достойная книги, — поправляю я с усмешкой. Это очень весело. Прошла целая вечность с тех пор, как я вспоминала всю эту эпопею, а Майлс с жадностью ее выслушал. — И это явно вызывало у меня желание писать, потому что, начав писать, я уже не могла остановиться.

— До кризиса с этой книгой.

— Пока меня не спас «Магазин шин».

Он недоверчиво качает головой.

— И ты говорила, что эта книга — последняя в серии?

— Ага, — киваю я.

— А потом перейдешь к следующей книге.

— Это как не стихающий зуд.

Я тяжело выдыхаю и наблюдаю, как на лице Майлса расплывается теплая, ласковая улыбка, когда он смотрит на меня сверху вниз. Он завораживает, когда смотрит на меня вот так, весь такой милый и мужественный. Кроме того, совершенно очевидно, что он думает о гораздо большем, чем о просто истории, которую я ему рассказала.

Проклятье, мужчины сбивают с толку. Как, черт возьми, он может так смотреть на меня и не хотеть поцеловать? Уровень моего желания поцеловать его находится на небывало высоком уровне.

Решаю разнести чувственный момент вдребезги, воспользовавшись гигантским слоном в комнате.

— Значит ли это, что мы не должны испытывать неловкость?

Он усмехается, и морщинки вокруг его глаз обрамляют стальную синеву радужки.

— Я полагал, твой рассказ о том, как вы с бывшим заявились в «БДСМ постель и завтрак», в значительной степени подтверждал данный факт.

— Вполне справедливо, — киваю я в знак согласия. — Значит, друзья?

— Друзья, — одобряет он с улыбкой, от которой плавятся трусики.

Я убираю ноутбук в сумку и перекидываю ее через плечо.

— Хорошо, потому что, как другу, мне хотелось бы узнать, не помог бы ты мне с некоторыми исследованиями для моей следующей книги.

Его брови приподнимаются.

— Что ты имеешь в виду?

 

ГЛАВА 12

Майлс

Когда я протягиваю Мерседес черный шлем, она, широко улыбаясь, выглядит так, будто вот-вот лопнет от волнения.

— Ладно, перекидывай ногу, но не касайся лодыжками этого места. — Я указываю на выхлопные трубы сбоку мотоцикла. — Ты обожжешься и будет адски больно.

Она кивает, выглядя очень серьезной, освобождает пучок на голове и встряхивает волосами, буйство рыжих волн каскадом падает ей на плечи. Она натягивает на голову шлем и отбрасывает локоны за плечо, так что они струятся по спине.

Медленно сглатываю, осматривая ее скудный наряд. На ней свободные цветные шорты и белая майка. Она выглядит юной и очень уязвимой, и это меня беспокоит. Я подумывал о том, чтобы заставить ее отправиться домой и надеть джинсы, но решил, что, как обычно, слишком ее опекаю, и я правда пытаюсь над этим работать. Тем более что мы просто друзья и ничего больше.

После секундного колебания делаю единственное, что не выставит меня полностью помешанным на контроле, и встряхиваю свою кожаную куртку.

— Это не спасет твои ноги от ссадин, если мы разобьемся, но я буду чувствовать себя лучше, если ты ее наденешь.

Она кивает, берет у меня из рук массивную куртку и надевает ее. Та закрывает шорты и свисает так низко на руках, что даже не видно кончиков пальцев. Она подтягивает рукава, чтобы застегнуть на подбородке ремешок шлема.

— Может, давай не будем разбиваться, — щебечет она, ее голос внутри шлема звучит приглушенно.

Я усмехаюсь и протягиваю руку, хватаясь за полы куртки и стягивая их вместе, чтобы застегнуть полностью. Ее голубые глаза пристально вглядываются в мои, и я отвечаю:

— Я и не собираюсь.

Она слегка улыбается, и, когда молния достигает верха, клянусь, я вижу, как она зарывается носом в куртку и глубоко вдыхает. Она вдруг качает головой и отстраняется, чтобы лучше себя рассмотреть.

— Ты в ней утонула, но это лучше, чем ничего. — Я опускаю лицевой щиток, прикрывая ее голубые глаза и говорю, чтобы она залезала на байк.

Мерседес шире расставляет ноги еще до того, как поставить одну из них на подножку рядом с моим ботинком. Стараюсь не смеяться, потому что рад, что она действует с осторожностью. Положив руки мне на плечи, она закидывает ногу и опускается на сиденье позади меня. Ее теплая промежность уютно прижимается к моему заду, и мне приходится бороться с желанием дотронуться до ее голых ног.

Сопротивляюсь недостаточно сильно. Рукой тянусь назад и глажу ее обнаженное бедро, поворачиваю голову к ней и спрашиваю:

— Тебе куда-нибудь нужно сегодня?

Она качает головой, и, когда начинает говорить, ее голос звучит приглушенно:

— Нет, я совершенно свободна.

— Круто, — отвечаю я, вынимая очки-авиаторы из бардачка на центральной панели байка. — Есть одна очень классная гора, на которую я люблю ездить, и мы как раз успеваем добраться туда к закату.

Мерседес с энтузиазмом поднимает большой палец вверх, я надеваю очки и включаю зажигание. Стоя на одной ноге, другой ударяю по стартеру. Байк с ревом оживает, и я несколько раз газую, чтобы разогреть его.

Ее руки скользят от моих плеч к талии, пальцы впиваются в пресс, сильно сжимая, и она восторженно взвизгивает.

— Готова? — кричу я сквозь шум мотора, пока мы стоим, вибрация согревает мои бедра.

— Готова! — кричит она мне в ответ и восхищенно улюлюкает. Затем мы выруливаем со стоянки «Магазина шин» и отправляемся в погоню за закатом.

Мы едем по направлению к юго-западу от Боулдера, чтобы примерно через полчаса оказаться у пика Твин Систерс, куда мы с Сэмом часто совершаем пешие прогулки, когда у нас есть настроение для чего-то быстрого и не слишком сложного. Мы называем это походом с похмелья, потому что можем сделать это независимо от того, насколько дерьмово себя чувствуем.

Ни по одной дороге невозможно проехать весь путь на мотоцикле, но на вершине холма есть одна смотровая площадка, где останавливаются туристы, паркуя свой транспорт, и оттуда открывается потрясающий вид на закат Колорадо.

Вообще-то я люблю Колорадо. После того как мы с Джослин расстались, мама уговаривала меня вернуться в Юту, но я просто не чувствовал в этом необходимости. Боулдер стал для меня домом. Недавно я купил жилье, мне нравилась моя работа и новые друзья.

Я уже потерял женщину, которую считал любовью всей своей жизни, так что мне не хотелось добавлять еще одну большую перемену поверх кучи других. Джослин потихоньку навсегда уходила из моей жизни, и меня это вполне устраивало. Я просто с головой погрузился в ремонт дома и хорошую работу на дядю Сэма в «Магазине шин».

Когда я выезжаю на небольшую смотровую площадку, Мерседес крепче сжимает мою талию. Позади нас виднеется большое водохранилище, слева — курорт «Аспен Мидоуз», а справа — начало пика Твин Систерс. Повсюду безупречная природа, произрастают огромные сосны и полно животных.

Когда я выключаю двигатель и опускаю подножку, Мерседес опирается мне на плечи и поднимает ногу над сиденьем. Мне тут же не хватает ее тепла и я понимаю, что этого описания не было среди всех прочих вещей, о которых Мерседес рассказывала в баре «Морж», говоря о тепле женщины.

— Боже, это было просто невероятно! — ее голос звучит приглушенно, она снимает шлем и встряхивает рыжими волосами. Лучи, садящегося за далекие вершины холмов солнца, пробиваются сквозь ее пряди. Редкие облака, задержавшиеся вдали, превращают небо в потрясающую смесь розовых и пурпурных оттенков. Идеальная погода, чтобы наблюдать за закатом солнца.

— Хорошо. Не испугалась? — спрашиваю я, вспоминая, что Джос никогда не позволяла катать ее на байке, потому что она носила только платья, и говорила, что моя манера вождения заставляет ее нервничать.

— Нет, а должна была? — спрашивает Мерседес, широко раскрыв глаза.

Я смеюсь, снимаю очки и цепляю их за ворот футболки.

— Нет, вовсе нет. Хотя моя бывшая ненавидела этот байк. Она ни разу не захотела на нем прокатиться.

— Твоя бывшая — просто дура. То есть, я понимаю, что мотоциклы опасны, но именно от этой опасности ты получаешь еще большее удовольствие. Понимаешь, о чем я?

Я медленно сглатываю.

— Думаю, да.

— Ох, почему мы жаждем опасности? — спрашивает она, сунув шлем под мышку и расхаживая передо мной взад-вперед. У меня такое чувство, что она делает ту писательскую штуку, которую я замечал во время ее работы над описанием чего-то. Только на этот раз ей хочется сформулировать эмоцию, а не описать физическое действие. — То есть, что такого есть в опасности, что притягивает человеческий разум? Нечто сексуальное? Сексуальное влечение? Что такого есть в опасности, что мы снова и снова возвращаемся к ней?

Мерседес делает паузу и смотрит на меня, давая возможность высказаться. Я пожимаю плечами.

— Может, волнение от неизвестности того, что будет дальше, — отвечаю я, перекидывая ногу через сидение и поднимаясь, чтобы потянуться. — Нам становится скучно, если все остается прежним слишком долго.

Смотрю на нее и вижу, как она уставилась на полоску кожи, выглянувшую из-под приподнявшейся на животе футболки. Боже правый, как бы мне хотелось просто ее трахнуть. Лишь раз. Просто чтобы узнать, как она будет ощущаться под моими руками. Ее податливость под моим крепким телом. Уверен, это было бы невероятно.

— Думаешь, мужчины чувствуют то же по отношению к женщинам? — спрашивает она, ее веки взволнованно трепещут, когда она смотрит на меня. Она такая маленькая, в своих шлепанцах и моей куртке, заменяющей ей платье.

— Не могу сказать наверняка, — отвечаю я, неловко засовывая руки в карманы и двигаясь к большому бревну, тянущемуся вдоль края гравийной насыпи. Я сажусь на него и снова смотрю на нее. — Но я правда думаю, что женщин не заслуженно обвиняют в любви к драме, тогда как мужчины в равной степени этому подвержены. И прикрываясь понятием «мачо», нам это сходит с рук.

Громко шлепая сланцами, Мерседес подходит и садится рядом со мной, так что теперь мы оба смотрим на закат. Я бросаю на нее быстрый взгляд. Ее щеки раскраснелись, а на носу появились веснушки, вероятно, от пребывания на солнце.

Она подтягивает колени под куртку к груди и опирается на них подбородком.

— Хочешь рассказать, что подразумеваешь под этим, или снова скажешь «слово»?

Я слегка улыбаюсь, немного удивляясь тому, как легко она может читать между строк. Наверное, это интуиция писателя — видеть знаки.

Тяжело вздохнув, я отвечаю:

— Надеюсь, со временем все зашифрованные послания, что я говорю в своей жизни, не будут вращаться вокруг моей бывшей.

Мерседес улыбается, ее ямочка на щеке выглядывает из-под воротника моей куртки.

— Возможно, но жизненные уроки приходят из трудностей, так что выкладывай, Майлс.

Я ворчу и провожу руками по волосам, чувствуя, как пряди торчат во все стороны.

— Думаю, я так долго оставался со своей бывшей потому, что на каком-то болезненном уровне мне нравилась эта драма. Это было глупо.

Она задумчиво кивает, обдумывая то, что я сказал, а затем спрашивает:

— А что за драма у вас была?

Я поднимаю брови и качаю головой, устремляя взгляд к небу.

— Всего и не перечислить, но, скорее, все сводилось к ней. Но больше всего я ненавидел, когда она пыталась заставить меня ревновать.

Я опускаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мерседес сочувственно вздрагивает.

— Да, ревность — это совсем не весело. Хотя, скажу тебе, с чисто романтической точки зрения профессионального писателя... мои читатели любят мужчин собственников.

Я посмеиваюсь над этими словами.

— Ну, есть мужчины собственники, а есть мужчины, из которых делают дураков. К сожалению, чаще всего, полагаю, я выступал в роли последнего.

Она качает головой и морщит нос.

— Твоя бывшая просто ужасна.

— Так же, как и твой.

— И почему мы вообще с ними встречались?

— Я все время задаю себе этот вопрос.

Она вытаскивает ноги из-под куртки и вытягивает их перед собой, скрещивая в лодыжках. На мгновение она смотрит на небо, прежде чем сказать:

— Ну, забавный способ взглянуть на ситуацию с нашими бывшими — это то, что если бы мы не встречались с ними, то не сидели бы сейчас здесь, на этом дереве, и не наслаждались этим невероятным закатом.

Глядя на меня, Мерседес шевелит бровями и отворачивается, чтобы посмотреть, как последние несколько дюймов солнца опускаются за дальний холм.

Но я, кажется, не могу отвести от нее глаз. Ее волосы похожи на закат солнца.

Она чувствует, что я наблюдаю за ней.

— Ты упускаешь нечто действительно прекрасное, — поддразнивающе говорит она.

Мой голос серьезен, когда я отвечаю:

— Нет, не упускаю.

Ее улыбка исчезает, и она смотрит на меня широко раскрытыми, удивленными глазами. Нежно-розовое небо озаряет ее лицо, придавая ангельское сияние. Она очаровательна.

— Я не могу понять тебя, Майлс, — хрипло произносит она шепотом.

Я медленно сглатываю и протягиваю руку, обхватывая ее щеку, проводя большим пальцем от скулы к губам, лениво обводя линии ее рта.

— Я тоже не могу себя понять.

Она глубоко вздыхает, когда я наклоняюсь, чтобы попробовать губы, вкус которых я помнил всю неделю, но внезапно позади нас громко рычит мотор мотоцикла. Я застываю в нескольких дюймах от ее рта, моя рука все еще на ее лице, мой взгляд по-прежнему направлен на ее губы.

Тяжело сглотнув, я оборачиваюсь и вижу еще одну парочку, слезающую с байка, вероятно, по той же причине, что и мы.

Прочистив горло, я отстраняюсь и робко улыбаюсь Мерседес.

— Может, нам лучше вернуться назад, пока еще светло?

Она выглядит несчастной и отвечает:

— К вашим услугам.

Я помогаю ей подняться, поплотнее запахиваю куртку и сажаю на байк позади себя.

Мы уезжаем, возвращаясь в Боулдер, к той жизни, что я веду сейчас... без драмы.

 

ГЛАВА 13

Кейт

Наступает день, когда я пишу эпилог, Майлс будто знает об этом, потому что в середине дня входит в КОК, одетый в промасленный комбинезон, завязанный узлом на талии. Белая футболка влажная от пота, а руки выглядят вымытыми, но грязнее чем я когда-либо видела. Почти такими же, как и он сам, потому что знает, ему нужно будет возвращаться к работе.

Он хватает три печенья и с широкой улыбкой шагает ко мне. Словно это обычный день, и он постоянно делает перерывы, заглядывая в КОК, Майлс устраивается на стуле напротив высокого стола, за которым сижу я, и откусывает большой кусок от сэндвича из трех печенюшек, сложенных вместе.

Не могу не улыбнуться прозорливости этого момента.

— Чему улыбаешься? — спрашивает он, улыбаясь мне в ответ. Серьезно, слишком много улыбок.

— Тому, что жизнь иногда оказывается забавной штукой. — Я наклоняю голову и, прищурившись, смотрю на него, упиваясь его мужским великолепием.

— Как так? — Майлс наклоняется ко мне через стол, его черные волосы нуждаются в стрижке, а глаза, на испачканном лице, мерцают голубым светом.

Не говоря ни слова, разворачиваю к нему экран ноутбука и встаю рядом с ним. Когда я наклоняюсь, чтобы нажать пальцами на клавиши, наши руки соприкасаются, и между нами пробегает электрический разряд.

Собравшись с духом, стараясь оставаться хладнокровной, я печатаю «Конец».

— Не может быть, — громко восклицает он, явно не принимая во внимание других посетителей в комнате ожидания. Он обращает на меня широко распахнутые, восторженные глаза. — Ты только что закончила?

— Я только что закончила, — улыбаюсь я и вскрикиваю, когда он роняет печенье, подскакивает и, подняв меня в воздух, начинает кружить. Он замирает, вспоминая, что мы не одни, и быстро ставит меня обратно на пол.

Он наклоняется и громко шепчет:

— Поздравляю, Мерседес.

И я благодарю его, потому что именно сейчас я — Мерседес Ли Лавлеттер, и я закончила свою пятую и последнюю книгу из этой серии.

— Я бы не справилась без тебя, Майлс, — отвечаю я с весельем в голосе.

Его грудь вибрирует от смеха.

— Мы должны это отпраздновать. Могу я угостить тебя выпивкой? — спрашивает он, и хмурит брови, когда видит, что веселье покидает мое лицо.

Те же слова он сказал мне в ту ночь, когда я его поцеловала, и это совпадение не ускользнуло от меня.

— Может, в другой раз.

Он кивает и со смущенным выражением засовывает руки в карманы, что в значительной степени убивает мой кайф.

— Но, послушай, в пятницу вечером мы устраиваем вечеринку у меня дома. Будут мои друзья, с кем мы в тот вечер были в баре, и еще пара людей, с которыми я тусуюсь еще со времен колледжа... ты... хочешь прийти? Можешь взять с собой Сэма!

На его губах появляется искренняя кривоватая улыбка, и мы быстро обмениваемся номерами телефонов, чтобы я могла написать ему свой адрес. Меня удивляет, что за все то время, что я знакома с Майлсом, мы так и не обменялись номерами. Наверное, это был его способ держать меня на расстоянии.

Майлс засовывает телефон обратно в карман и спрашивает:

— Так чем же ты займешься сегодня вечером?

Мое лицо пылает от смущения, но я все равно решаюсь признаться.

— Ну, у нас с бывшим есть одна традиция, которой я привыкла придерживаться после каждой законченной книги.

— С бывшим? — рявкает он, явно озадаченный моим упоминанием о нем.

— Да, мы бы... надели пижамы, заказали пиццу и читали только отличные рецензии на мою последнюю книгу, а заодно выпили бы целую коробку вина. — Я неловко смеюсь и удивляюсь тому факту, что это была единственная по-настоящему оригинальная вещь, которую я когда-либо делала с Драйстоном. Вероятно, ему это нравилось только потому, что на нем была пижама в виде дракона, а этот чувак был просто одержим драконами.

Майлс кивает, по-прежнему озадаченно хмуря брови.

— Значит, будешь тусоваться с бывшим?

— О боже, нет! — восклицаю я и игриво хлопаю его по твердой груди. — Ни в коем случае, я, наверное, просто сделаю это с Линси. Или, вероятнее всего, с Дином.

Это, кажется, ни в малейшей степени не ослабляет напряжения в его позе. Хриплым голосом он говорит:

— Тебе следует придумать новую традицию.

У меня отвисает челюсть.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что все началось с того, что кто-то не поддержал твое занятие. — Мышца на челюсти Майлса сердито тикает, и, клянусь, он еще больше возвышается надо мной. — Почему ты хочешь увековечить его память таким образом?

— Это не его память, это просто то, что я начала делать, когда была с ним. Я делала так с каждой своей книгой, и мне кажется плохой приметой не продолжать этого.

Он качает головой, и на его лице появляется разочарование.

— Майлс! – восклицаю я и оглядываюсь по сторонам, замечая пару человек, уставившихся на нас. — Остынь. Да в чем проблема? Это должен быть счастливый день.

Он делает шаг назад, и та маска, которую я видела на его лице раньше, возвращается с удвоенной силой.

— Извини, я не хотел портить тебе настроение. — Майлс делает движение, чтобы уйти, но останавливается, чтобы быстро поцеловать меня в висок. — Я правда горжусь тобой, Мерседес.

Я тянусь к нему и хватаю за руку, останавливая.

— Ты в порядке?

Он кивает.

— С чего бы мне быть не в порядке?

— С того, что ведешь себя странно. Будто я... разочаровала тебя или типа того.

При этих словах выражение его лица смягчается.

— Детка, ты никогда не сможешь разочаровать меня. Думаю, ты просто невероятна.

От того, что он произнес слово «детка», у меня сердце подскакивает к горлу. Будучи идиоткой, я неловко смеюсь и отвечаю:

— Да, настолько невероятна, что изо дня в день мне приходилось тайком пробираться в шиномонтажную мастерскую, чтобы закончить книгу, которую я не могла отважиться написать, потому что была слишком повернута на своем бывшем.

Майлс опускает голову, так что мы пристально смотрим друг другу в глаза.

— Дело не в твоем бывшем. Дело в том, чтобы отыскать нечто, что бы сработало для тебя. Ты последовала за этим на всех парах, и сделала то, что должна была сделать, чтобы выполнить свою работу. Тебе все равно, что думают другие, и это действительно чертовски круто, так что не сомневайся в себе.

Его слова ошеломляют меня, заставив замолчать, что для меня редкость. Но в одном он ошибается.

Мне не все равно, что думаешь ты.

Вместо того, чтобы поделиться этой забавной ценной мыслью, я решаю ослепить Майлса обаятельной улыбкой.

— Я должна была держаться этой атмосферы, так что спасибо, что подождал со мной.

Он одаривает меня нежной улыбкой.

— В любое время.

Протягиваю руку, чтобы закрыть ноутбук и убрать его в сумку.

— Значит, увидимся в пятницу?

Он кивает.

— Увидимся в пятницу. — Он выглядит так, будто хочет сказать что-то еще, но хватает себя за шею и отступает назад. – Доброго вечера, Мерседес.

И без какого-либо галантного, финального величественного жеста я позволяю своему книжному бойфренду уйти, оставив его в безопасности там, где ему и положено быть — в мире фантазий.

 

ГЛАВА 14

Кейт

— Нам уже почти тридцать лет. Мы слишком стары для бочонков! — стону я, когда Дин катит огромное серебристое чудище по моему шикарному деревянному настилу.

Дин тяжело вздыхает и поправляет очки.

— Это тебе не гребаное местное пиво, Кейт. Это индийский светлый эль от моего любимого пивовара. Они не продают это пойло кому попало.

— Да, потому что оно никому не нравится, — бормочу я и пинаю ногой воздух, потому что, черт возьми, что плохого в Coors Light? В колледже оно было для нас достаточно приемлемым, и должно быть достаточно приемлемым и сейчас.

Но Дин не учился в колледже, как мы с Линси. Он самоучка и привык к всяким причудливым вещам. И показным. Видимо, как и индийский эль.

Он качает головой и гладит меня по руке.

— Тебе понравится, обещаю. Просто дай ему шанс.

Возвращаясь к делу, он закатывает рукава рубашки в горошек вокруг бицепса, поднимает бочонок и опускает его в принесенную ранее деревянную бочку с натянутым на нее мусорным мешком. Он возвращается к входной двери, хватает оставленные на крыльце гигантские пакеты со льдом, и начинает обсыпать им бочонок.

Через заднюю дверь широкими шагами входит Линси.

— Тики-бар готов! — восклицает она, вращая бедрами. (Прим. переводчика: тики-бар — это экзотическое сооружение из тростника и бамбука, обустроенное по принципу гавайского бара, декорированное тропическими цветами, статуэтками полинезийских идолов. Подают в таком баре сложные алкогольные коктейли, в состав которых входит ром, ликер Curaçao, кокосовое молоко и разные экзотические фрукты. Коктейли положено украшать цветами и зонтиками).

Мне приходится сдерживать смех, потому что ей пришлось катить эту штуковину через свой и мой дом, чтобы дотащить до моего заднего дворика.

Несмотря на то, что мы соседи, между нашими владениями стоит гигантский забор. Когда я только переехала сюда, мы сильно напились и попытались поставить лестницу по обе стороны забора, чтобы свободно перемещаться между двумя домами.

Но все закончилось не очень хорошо.

В конце концов, Драйстону пришлось нести меня наверх в постель, потому что, погнавшись в дом за новой порцией водки, я оступилась и подвернула ногу. Но я выжила, чтобы рассказать эту историю, так что, нет худа без добра.

— А еще я повесила там лампы Эдисона, — добавляет Линси с горящими глазами. — Это отличное освещение для создания настроения. Идеально подходит для содержательной беседы.

— Или случайного перепихона, — добавляет Дин, шевеля бровями. — Я пригласил кое-кого из своих коллег, так что для тебя, Кейт, будет парочка новых лиц, чтобы пообжиматься в переулке.

— Заткнись, придурок. — Я швыряю в него шлепанцем, и он, даже не взглянув, выбрасывает его через заднюю дверь. — И еще, — я потираю лоб рукой, — не забудьте сегодня вечером называть меня Мерседес, помните?

Линси закатывает глаза.

— Я серьезно. Это главная тема вечеринки, так как мы празднуем «Конец» напечатанный Мерседес. В сообщении всем приглашенным я написала, что любой, кто назовет меня Кейт, должен будет пить пиво вверх ногами.

— Что? — в ужасе ахает Дин. — Это тебе не гребаное дешевое студенческое пиво, Кейт!

— Мерседес! — поправляю я. — И я делаю ставку на то, что все ненавидят это пиво и никому не захочется такой ужасной пытки.

— Ты привыкнешь к этому сорту хмеля! — вопит он, словно гребаная неженка.

— Если под хмелем ты подразумеваешь эту отраву, то я пас, — отвечаю я и в последний раз проверяю закуски, разложенные на барной стойке.

Пока я помешиваю фрикадельки, томящиеся на медленном огне, ко мне бочком подходит Линси.

— Так ты собираешься последовать моему совету? — спрашивает она тихим голосом, но Дин слышит и интересуется:

— Какому совету? — значит, ее голос определенно был недостаточно тихим.

— Нет, — стону я и без толку начинаю поправлять тарелку с мясной закуской.

Линси тяжело вздыхает.

— Я сказала Ке… Мерседес, что сегодня вечером она должна попытаться заставить Майлса ревновать, потому что такое работает. Дин, скажи ей, что такое работает.

Дин перестает возиться со льдом и бросает на меня быстрый взгляд.

— Это работает.

Я хмурюсь, зная, что после того, чем он на днях поделился со мной у пика Твин, я ни за что на свете не поступлю так с ним.

— Я не собираюсь манипулировать Майлсом, чтобы ему понравиться.

— Ты уже ему нравишься, — поправляет Линси. — Просто нужно, чтобы ты понравилась ему настолько, чтобы он переспал с тобой.

— По-моему, вы говорите о нем, как о каком-то инструменте, — ворчит Дин.

— Он не инструмент, — защищаюсь я. — Он... не знаю, кто он. Возможно, тот, кто расстался с кем-то? Ох. Ему нужна только случайная связь, и он не думает, что я могу оказаться случайной девушкой.

— А ты можешь? — спрашивает Линси с любопытством в карих глазах.

— Черт возьми, да! — восклицаю я, чуть пританцовывая, что, как мне кажется, сделала бы обычная, крутая девчонка. — Я пишу о случайном сексе, будто это моя работа, потому что так оно и есть. — Я слабо улыбаюсь своей глупой шутке, и друзья выглядят очень впечатленными. — К черту все это, ребята, вы же здесь неплохо устроились, верно? Пойду наверх и приготовлюсь, потому что официально опаздываю на собственную вечеринку. Линси, включи музыку и держи оборону, пока я прихорашиваюсь!

— Есть, босс!

— Дин... охраняй это дерьмовое пиво.

 

Спустя сорок пять минут спускаюсь по ступенькам и вижу, что моя вечеринка в самом разгаре. Я одета в ажурные белые шорты и струящуюся бежевую майку с танкетками на платформе в тон. Волосы заплетены в косу, спускающуюся по плечу, и я чувствую себя свободной, как вольная пташка. И готовой к вечеринке.

Кое-кому из старых друзей удалось к нам выбраться, а также нескольким новым, которых Линси знает еще со школьной скамьи. Я сразу же втягиваюсь в разговор с парой подружек из колледжа, которые поздравляют меня с завершением книги. Одна из них называет меня Кейт, и я тащу ее на кухню, выпить штрафной шот. В основном потому, что, полагаю, Дин может разрыдаться, если кто-то приложится к его драгоценному бочонку с пивом.

Дин знакомит меня со своими друзьями-коллегами по работе, которые никак не замолкнуть, говоря о новой пекарне вниз по улице от их дома. Не успеваю опомниться, как понимаю, что с начала вечеринки прошло уже несколько часов, а Майлса все еще нет.

Я извиняюсь перед друзьями и ухожу взглянуть, кто есть на заднем дворе. Может, Майлс все это время был там, а я и не знала. Бегло осматриваюсь в надежде увидеть высокого, темноволосого, красивого парня, но разочаровываюсь, обнаружив лишь Линси и ее школьных друзей.

Она лучезарно улыбается и выходит из-за своего тики-бара, передавая мне фруктовый напиток в высоком стакане.

— Пей медленно, Мерседес. Это дерьмо очень сильное. Я уже выпила два, и сейчас мне кажется, что я в стельку пьяная.

— Господи, — восклицаю я, делая глоток и мгновенно чувствуя жжение во рту. — Неудивительно. Думаю, это может оказаться хуже, чем дерьмовый эль Дина.

Рычание Дина, раздающееся сзади, пугает меня.

— Он вовсе не дерьмовый. — Без предупреждения он подныривает под меня, и я едва успеваю передать свой стакан Линси, как он перебрасывает меня через плечо. — Народ, Мерседес пьет эль вверх ногами!

Все друзья радостно кричат, а я перекрикиваю их.

— Мерседес не пьет эль вверх ногами, потому что Мерседес нравится Coors Light и бесплатный кофе... и писать книги о сексе!

Слышу повсюду радостные возгласы, и поскольку не чувствую боли, решаю продолжить:

— И жесткий, быстрый секс у стены!

Все смеются и подбадривающе вопят. Это весело! У меня есть собственная песнь ликования, поэтому я продолжаю:

— И Мерседес нравится традиционная сцена, где парень снимает с девушки трусики и весь вечер щупает их в кармане смокинга!

Мои слова встречает стрекот кузнечиков... пока, наконец, Линси не щебечет:

— Это было очень специфично, но, да!

Все присоединяются, но, кажется, вынужденно и гораздо менее восторженно, чем раньше, поэтому я выдаю последнее, чтобы не ударить в грязь лицом.

— И мне действительно нравится писать про анальные игры!

Толпа хохочет еще громче, но за этим следует более чудесные аплодисменты. Я даже могу ощутить, как трясутся плечи Дина, когда он смеется и шлепает меня по заднице, прежде чем снова поставить на ноги.

Когда я поворачиваюсь и выпрямляюсь, то чувствую головокружение и пытаюсь сфокусировать взгляд на том, что находится передо мной. Смотрю на очень широкую грудь очень крупного мужчины в супер-горячей черной кожаной куртке. Поднимаю голову и чуть не падаю в обморок, когда вижу, что это Майлс. А еще у него под курткой рубашка на пуговицах.

— Майлс! — восклицаю я и обхватываю руками его твердое, как камень, тело, все еще чувствуя эйфорию от восторга толпы, испытанную мной минуту назад.

Рядом со мной Дин откашливается и бормочет:

— Пойду в дом, выпью.

Я отхожу, чтобы поздороваться с Сэмом, который чувствует себя немного неловко рядом с Майлсом, когда наконец не произносит:

— Последую примеру того парня.

Линси тут же подбирается ко мне, ничуть не испуганная величавой позой Майлса. Она протягивает руку и говорит:

— Привет, я Линси, лучшая подруга и соседка. Вон там мой тики-бар.

Майлс скользит по ней взглядом и слегка улыбается, пожимая ей руку.

— Я Майлс.

— Приятно познакомиться. Могу предложить тебе выпить? Мой тики-бар открыт! — Она гордо взмахивает руками.

— Пока все в порядке, спасибо, — отвечает Майлс и снова смотрит на меня. — Мы можем пойти куда-нибудь и поговорить?

Я киваю и хватаю его за руку, уводя в дом. Группа друзей Дина стоит прямо перед дверью в мою спальню, поэтому я решаю отвести его наверх, туда, где раньше собиралась на вечеринку. Когда мы проходим мимо Дина, стоящего у бочонка, я вижу, как он прищурившись смотрит на Майлса. Метнув в сторону Дина взгляд, говорящий отвалить к чертовой матери, мы сворачиваем налево.

Я не могу достаточно быстро утащит Майлса вверх по лестнице.

Свет от лампочек Эдисона льется через окно в темноту спальни, так что я даже не беспокоюсь о выключателе. Майлс входит в комнату следом за мной, словно мрачная грозовая туча. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, то понимаю, что эта комната еще никогда не казалась мне такой маленькой.

Он оглядывается по сторонам и на полу в открытом шкафу замечает мужские ботинки.

— У тебя есть сосед?

Мое лицо мгновенно вспыхивает, потому что это совсем не тот разговор, который я хочу сейчас вести. Особенно после того, как буквально две секунды назад Дин на глазах у всех крутил меня кверху задом, как какую-то девку.

— Типа того? — отвечаю я нерешительно.

— Значит, это парень, — констатирует Майлс, глядя на шкаф, а затем переводит взгляд на меня. Теперь этот факт уже не скроешь.

— Да. — Я пожимаю плечами.

Он смеется и качает головой.

— Понятно. — Он хватается рукой за лоб и меряет шагами комнату. — Это ведь не тот парень, Дин, верно? Ты говорила, что он твой сосед.

— Да, сосед. Это не Дин.

— Тогда кто?

— Никто, — выпаливаю я, заметив, что Майлс с каждой секундой становится все более взвинченным. Последнее, что ему нужно услышать, это то, что я до сих пор живу со своим придурком бывшим. — Он уехал на лето, так что это не имеет значения.

— Но это мужик, — огрызается он, и его руки в отчаянии сжимаются в кулаки. — Черт возьми, Мерседес, я так не могу!

— Как так? — спрашиваю я, и моя грудь вздымается от надежды.

— Я ревнивый парень! Ты же знаешь, — восклицает он, широко разводя руки в знак капитуляции и указывая в сторону двери. — Я плохо справляюсь с подобным дерьмом. — Он проводит руками по волосам, выглядя так, словно вот-вот убежит.

Но я не хочу, чтобы он сбежал.

Я хочу, чтобы он остался.

— Прости, но я лучше пойду.

Он направляется к двери, и я бросаюсь вперед, блокируя ему выход.

— Мой сосед... гей, — выпаливаю я, и широко распахиваю глаза от лжи, которая так легко слетела с моих губ. — И он уехал из города на лето.

Майлс, моргая, смотрит на меня сверху вниз.

— Серьезно?

Я пожимаю плечами, совершенно не в состоянии подтвердить это снова, потому что до сих пор не могу поверить, что лгу с самого начала.

— Скажи, почему сейчас ты превращаешься в такого маньяка? Думала, ты хочешь просто дружить.

Он тяжело вздыхает.

— Это гораздо сложнее, чем я думал.

— Так, как же я могу в этом помочь? — спрашиваю я, хотя и не хочу помогать. Я хочу переспать с ним.

Майлс стонет и пригвождает меня серьезным взглядом.

— Детка, ревность — это проблема, которую я должен постоянно держать в узде. Я стараюсь не быть таким, но, черт возьми, это практически невозможно. Я прожил почти десять лет с девушкой, которая, мать ее, получала удовольствие мучая меня при каждом удобном случае.

— Ну, я не та девушка, — парирую я и подхожу к нему ближе, протягивая руки, чтобы коснуться его бицепсов.

— Знаю, — чуть не кричит он. — Но прежде чем мы что-то предпримем, ты должна кое-что обо мне знать. Я слишком опекаю. Слишком властный. Слишком высокомерный. Почти все, что я делаю, — доведено до крайности.

— Хорошо, — медленно отвечаю я и сглатываю комок в горле, когда он грубыми руками обхватывает мое лицо, нависая надо мной, как какой-то пещерный человек, пытающийся предъявить на меня права.

Его голос глубокий и знойный, когда он добавляет:

— И я чертовски схожу с ума, если думаю, что парень посягает на мою собственность.

Ладно, от такого я не должна заводиться. Я современная женщина. Независимая. Полагаю, что могла бы стать феминисткой, если бы точно понимала, какого хрена это влечет за собой. Но лично я не думаю, что феминизму место в спальне. Мне кажется, феминизм не налагает прав на ваши желания, и Иисус, Мария и Иосиф, думаю, что чувствую, как между ног хлынула влага, и совершенно на это не злюсь!

Трясу головой, пытаясь вновь сосредоточиться на главном.

— Но, Майлс, я не твоя собственность!

— В моем сознании — моя, — отвечает он, стиснув зубы и сжав губы. — И мне правда нужно, чтобы ты не заставляла меня ревновать.

— Почему? — чуть не рыдаю я.

— Потому что если ты заставишь меня ревновать, то я не смогу оставаться с тобой друзьями.

— Почему? — Боже милостивый, мужик, да возьми же меня нахрен!

— Потому что от этого мне захочется так тебя оттрахать, что ты никогда больше не захочешь смотреть на другого парня.

Тяжелое дыхание.

Громовые удары сердца.

Шумная вечеринка внизу... я про реальный нижний этаж. Это не эвфемизм для моих трусиков, хотя теперь, когда я упомянула об этом, мне кажется, я слышу, как увеличивается его член. В буквальном смысле мне будто кажется, что я слышу, как растягивается ткань его джинсов.

Тянусь к нему и касаюсь его руками, и о, боже, да. Он — твердый, я — мокрая, и мне хочется, чтобы он просто...

— Докажи.

Он качает головой, сурово наморщив лоб, отчего у меня в горле образуется комок.

— Надеюсь, ты знаешь, о чем просишь.

С диким рычанием он прижимается губами к моим губам и погружается языком мне в рот. Глубоко. Очень глубоко. Будто хочет достать до миндалин. Это не совсем сексуально — это неконтролируемо. Пьяняще. Отравляюще. Я не могу оторваться от него, да и не хочу. Крепко обвиваю руками его шею, удерживая, чтобы слиться телами, будто это возможно.

Больше никаких поцелуев с дохлой рыбой. Боже, вот она — жизнь!

Майлс наклоняется, ведя руками по моей заднице. Он крепко хватает меня за ягодицы и поднимает вверх, и мои ноги мгновенно обвиваются вокруг его талии. Я не могу полностью зацепиться лодыжками за его массивное тело, поэтому просто сжимаю. Втискиваю его в себя так сильно, как только могу, потому что, боже, именно этого мне и не хватало. Сильный, мужской жар!

Хочу, чтобы его жар распространился по всему моему телу. Если бы он мог расстегнуть молнию на своей коже и спрятать меня внутри себя, я бы согласилась. Хочу, чтобы он поглотил меня всеми возможными способами.

Он проводит руками по моим волосам и откидывает мою голову назад, чтобы пробежать языком по горлу. Я сглатываю, задыхаясь и извиваясь всего лишь от касания его влажного языка. Он порабощает, наказывает и претендует своим ртом, и, черт возьми, это блаженство.

Он разворачивает нас к кровати, и его руки скользят вниз к моей заднице, пальцы жадно впиваются в развилку между ягодиц.

— Говорила, любишь анальные игры?

Я громко вскрикиваю, когда его пальцы скользят по кружеву шорт, и через ткань он сильно надавливает на мою дырочку.

— Господи, не знаю. Мне просто нравится об этом писать!

Он смеется, и от этого все его тело вибрирует. Крепче сжимаю ноги вокруг него, пытаясь ощутить это внутри себя, потому что, черт возьми, сейчас мне нужно, чтобы меня оттрахали.

— Позже у меня еще будет для этого время, — говорит он, опуская меня на идеально застеленную кровать и падая сверху, накрывая теплой, восхитительной тяжестью.

— Боже, Майлс, — стону я, когда он целует и кусает мою ключицу. Я сбрасываю танкетки, ерзая под ним, мой таз прижимается к большой твердой выпуклости, скрытой этими раздражающими джинсами. — Сними джинсы. Я хочу тебя видеть.

— Ты первая, детка, — хрипит он и встает, потянув меня за собой, чтобы стянуть мою майку через голову. Моя коса падает на обнаженную грудь, и он проводит по ней пальцами. — Можешь распустить?

Рассеянно киваю. Я почти уверена, что он мог бы заставить меня пробежать голой через всю вечеринку, если бы это означало, что сегодня вечером я с ним пересплю. Дергаю за резинку и дрожащими пальцами расплетаю косу.

— Мне чертовски нравятся твои волосы. — Он отделяет пальцами густую прядь и делает глубокий вдох. Боже, он меня понюхал!

— А теперь ложись на спину, — говорит он, цепляясь пальцами за пояс шорт и стягивая их вниз по ногам. Он швыряет их на пол и хватается за белые кружевные стринги. Я стону, когда он мучительно медленно тянет их вниз, по пути лаская ноги грубыми пальцами.

Когда он стягивает трусики, держит передо мной, чтобы я видела, а затем прижимает их к носу и глубоко вдыхает.

— Черт возьми, — кричу я, едва увидев, как он понюхал мои чертовы трусики. — Ты настоящий?

— Я совершенно чертовски настоящий, детка. И ты не получишь их обратно. — Он засовывает полоску белой ткани в джинсы, достает из заднего кармана бумажник, вытаскивает оттуда презерватив и бросает его на кровать.

Он заводит руки назад и стягивает рубашку через голову, а я пялюсь на него. Линии его тела подчеркивают все нужные места, которые должны быть у мужчины. Идеальные очертания пресса из шести кубиков, широкие ребра под массивными грудными мышцами. А еще эти косые мышцы живота, образующие перевернутый треугольник. Иисусе, этого треугольника, устремленного вниз к члену, достаточно, чтобы заставить меня забыть любого мужчину, который когда-либо был до него.

Майлс мог бы быть на обложке каждой моей книги. На самом деле, может, мне стоит переиздать их в новой обложке. Я бы, наверное, продала больше экземпляров. Хочу, чтобы идеально вылепленное тело этого мужчины красовалось по всему гребаному миру.

И если я думала, что его торс выглядит хорошо, то он ничто по сравнению с тем, что ниже. Он стягивает джинсы и боксеры, и гигантский член, выпрыгивающий оттуда, заставляет меня более чем немного испугаться. Чрезвычайно возбудиться, но и напугаться.

Это очень красивый член. Твердый и горделивый. Прямой и толстый. Но примерно в два раза больше, чем я привыкла.

Я прочищаю горло и говорю:

— Сейчас ты должен произнести избитую фразу: «Не волнуйся, детка, он тебе подойдет».

Он смеется над моей имитацией мужского голоса, и его мощный пресс очень сексуально сжимается. Надев презерватив, он располагается между моих ног и окутывает меня своим теплом. Наши обнаженные тела скользят друг по другу, как восхитительно нагретые шелковые простыни.

Майлс дразнит своим кончиком мой вход.

— Но что, если я хочу, чтобы тебе было немного больно?

Одним стремительным толчком он врезается в меня так быстро, что мгновение я не могу отдышаться. Хватаюсь за кровать и стискиваю покрывало, чтобы удержаться, пока сражаюсь с этим внезапным, желанным вторжением между ног. Он тянется к моим рукам, нежно просовывая пальцы между моими, что совершенно не соответствует безжалостной тесноте внизу.

Он переплетает наши пальцы и прижимает руки к матрасу рядом с моей головой.

— Ты в порядке? — Он мягко и нежно целует меня в губы.

Я громко стону, сильная жажда нарастает и умоляет о большем.

— Буду, как только ты начнешь двигаться. — Я сжимаю бедра, чтобы с неистовой потребностью встретить его. — Мне нужно, чтобы ты трахнул меня, Майлс. Пожалуйста, просто трахни меня.

— С удовольствием, — отвечает он, отпуская мои руки и садясь обратно на колени. Закинув мои ноги себе на плечи, он одновременно ведет по ним грубыми ладонями. — Боже, эти ноги так чертовски сексуальны.

И с этим потрясающим комплиментом он начинает толкаться в меня так сильно и быстро, что я даже не могу издать ни единого стона. Просто множество сдавленных всхлипов, которые, кажется, обходят голосовые связки и выходят прямо из легких. Он трется, врезается и наказывает мою киску, и полностью игнорирует разрывающий меня оргазм — будто это один из многих, которыми он планирует наградить меня сегодня вечером, так что он даже не обращает на него никакого внимания.

Второй оргазм накатывает сверху на первый, и, клянусь, я не могу больше терпеть, когда он наклоняется и грубыми пальцами трет набухший клитор. Мои голосовые связки наконец приходят в себя, и я вскрикиваю от удовольствия.

— Ш-ш-ш, — рычит он и подносит свою шаловливую руку к моему рту, просовывая в него пальцы, чтобы я почувствовала на них вкус своего возбуждения. — Тебе нужно помолчать, детка. Внизу идет вечеринка, и если они услышат, что ты так себя ведешь, я снова заведусь.

Он вытаскивает пальцы, и я стону:

— Господи, ты спятил. — Но про себя я говорю, что не хочу, чтобы все это когда-нибудь прекратилось.

— Ты сводишь меня с ума, — отвечает он и продолжает вбиваться в меня, пока я не кончаю в третий раз. — Думаешь, с тебя хватит? — спрашивает он, просовывая палец под мою задницу и дразня анус. — Или хочешь еще?

— Позже, — умоляю я, стону и чуть поскуливаю. — Майлс, я просто хочу посмотреть, как ты кончишь.

Смотрю вниз на его член, скользящий внутрь и наружу. Он выглядит таким яростным. Ему нужно освобождение.

— Тогда скажи мне снова что-нибудь грязное, — острит он, ободряюще кивая мне головой. — Поговори со мной так же, как в тот вечер в баре. Боже, с тех пор от этого воспоминания я дрочил по меньшей мере дюжину раз.

— М-м-м, — бормочу я, моему мозгу нужно попасть в другой водоворот, чем тот, где он сейчас находится. — Ладно, черт. Мне очень понравилось, когда секунду назад ты засунул пальцы мне в рот.

— Да? — спрашивает он, не сводя с меня горящих глаз. — Так ты грязная девочка, Мерседес?

— О боже, да! — стону я, потому что, честно говоря, может, именно этого мне и не хватало все это время. Я должна была трахаться с Драйстоном, будучи своим альтер эго, а не скучной Кейт! Мерседес — чудачкой, как в реальном мире, так и в вымышленном. — Мне нравилось пробовать себя на твоих пальцах. Кислинка меня и твой соленый привкус. Боже, вместе у нас великолепное сочетание!

— Да, черт возьми, — отвечает он, глядя в потолок и ловя свою волну, вены на его толстой шее выпирают.

— Мне нравится чувствовать твои грубые ладони на своем теле, — заявляю я, хватая одну его руку и кладя себе на грудь. Он снова опускает глаза и смотрит на свою руку, когда я добавляю: — Видишь, как мы с тобой горячо смотримся вместе. Грубость и мягкость. Смуглый и светлая. — Он сжимает мою грудь и щиплет сосок так сильно, что мне приходится сдержать еще один крик. — Боже, Майлс, черт возьми, кончи для меня. Пусть этот большой член кончит в меня.

— О боже, — восклицает он, замирая на середине толчка и взрываясь внутри меня, как чертова пушка. Его длинный стержень дергается и утолщается в моих стенках с каждым всплеском семени, извергающемся в презерватив. — Господи Иисусе, Мерседес.

Я смеюсь, а что еще я могу сделать? Я только что трахалась с парнем, который не знает моего настоящего имени, в постели, которую почти два года делила со своим бывшим. Насколько еще более хреновой может стать эта ситуация?

Я оценивающе нажимаю на его пресс.

— Это, Майлс, был секс, достойный книги.

Он смеется, мы приводим себя в порядок в примыкающей к комнате ванной и быстро одеваемся, чтобы спуститься вниз на вечеринку. Я не особенно хочу туда возвращаться, но раз она вроде как в мою честь, и мы даже не в моей спальне, я не вижу другого выхода, как мне удастся избежать ее и остаться здесь на всю ночь.

Линси тут же указывает на мои волосы, и я закрываю глаза, морщась от того, что забыла заплести их обратно в косу. К счастью, больше никто этого не замечает.

До конца вечера я потягиваю выпивку и разговариваю с друзьями, выглядя действительно спокойной, когда представляю их своему новому другу, Майлсу из «Магазина шин». Все смеются над тем, что мы, в принципе, стали коллегами, так как всю книгу я написала там. Если бы это был книжный сюжет, я бы точно окрестила его как служебный роман. Все началось с чашки бесплатного кофе.

На протяжении всего вечера чувствую осуждающие взгляды, бросаемые на меня Дином. Он, по всей видимости, снова ведет себя как сверх опекаемый брат, но я не хочу, чтобы Майлс неверно это истолковал, поэтому решаю держаться на расстоянии. Дин любит пофлиртовать, и хотя он безобиден, посторонним это трудно понять. Мои друзья по колледжу даже приписали мне роман с Дином. Подобная мысль просто смехотворна.

К концу ночи я совершенно выбиваюсь из сил, и когда Сэм собирается уходить, я хмурюсь, опасаясь, что Майлс пойдет с ним.

— Мы приехали порознь, — говорит Майлс, и я смотрю на его мотоцикл, припаркованный перед моим домом. — Но я могу уехать, если хочешь?

— Нет! — восклицаю я и тянусь к нему, чтобы схватить за руку. — Ты должен остаться... то есть, если хочешь. — Я такая отстойная, что это даже не смешно.

Он кивает, и на его лице я снова вижу обеспокоенное выражение. То самое, что появляется всякий раз, когда он отвергал меня или пытался отвергнуть. Это меня беспокоит, но он, кажется, ничего не замечает, так что я тоже буду.

Через некоторое время все уходят, включая Линси и Дина. Я выключаю свет и музыку, и веду Майлса в свою спальню, располагающуюся рядом с кухней.

— Очень рад, что ты не притащила меня сюда раньше, — говорит он с улыбкой.

— Это почему же? — спрашиваю я, стягивая майку через голову и становясь перед ним без лифчика.

— Потому что тогда все точно услышали бы твои крики. — Он быстро тянется ко мне, и я вскрикиваю, когда он приподнимает меня вверх так, что мои сиськи прижимаются к его лицу. — Раньше у меня не было достаточно времени, чтобы как следует познакомиться с этими девушками. Здравствуйте, дамы.

Он утыкается щетинистым подбородком между моих грудей, а я смеюсь и отталкиваю его, пока он не ставит меня на пол. Со счастливой, неописуемо сексуальной улыбкой он заправляет мои волосы за уши и целует так сладко, что мне кажется, я только что испытала оргазм, о существовании которого даже не подозревала.

Можете ли вы испытать оргазм от счастья? Я, вроде как, да.

 

ГЛАВА 15

Майлс

Просыпаюсь от звука жарящегося бекона и резко сажусь, на секунду совершенно забыв, где нахожусь. Быстро моргаю, и в поле зрения возникает спальня Мерседес. Оглядываюсь и вижу, что ее сторона кровати пуста, выдыхаю, когда ко мне возвращаются воспоминания.

Прошлым вечером у меня был секс с Мерседес.

Прошлым вечером у меня был чертовски классный секс с Мерседес... в разгар вечеринки.

Приподнимаюсь и тру глаза, пытаясь вспомнить, насколько плохо я вел себя прошлой ночью. Я переусердствовал, это точно. Но, увидев ее на плече Дина, понял, что он хочет от нее большего — даже если Мерседес этого пока не видит.

Мне не следовало приходить. Знал, что не должен был приходить. Сэм заставил меня почувствовать себя виноватым за то, что я не отпраздную с ней ее достижение после всего, что мы пережили вместе в «Магазине шин». Но почему-то я знал, что если приеду сюда, то останусь. И вот я здесь — с голым задом в ее белой, воздушной, чертовски удобной постели.

Это хорошим не кончится.

Встаю с постели и натягиваю джинсы, разум затуманивается моим прошлым и настоящим, создавая клубящийся туман сомнения. Прошел уже год с тех пор, как мы с Джослин расстались, и я совершенно забыл о ней. Честно говоря, эта стерва может жить долго и счастливо со своим богатым старпером, но я пока не оправился от напряженности, связанной с отношениями. Заботиться о ком-то так сильно, что сделаешь буквально все, чтобы защитить ее. Вот почему сейчас у меня только случайные связи. Я никому не могу отдать себя. Ещё нет.

И в Мерседесе есть нечто такое, что кричит о том, что она слишком хороша для обычной случайной связи.

Захожу на кухню, Мерседес стоит у плиты в обтягивающих шортах для йоги и моей черной рубашке, которую я пытался отыскать. Просто наблюдая за ней в лучах утреннего солнца, проникающих в окно над раковиной, я чертовски хорошо понимаю, что эта девушка — не случайная связь.

Я прочищаю горло.

— Воришка рубашек, — поддразниваю я и шаркающей походкой подхожу к ней сзади. Кладу ладони на милые миниатюрные бедра, и все ее тело напрягается. — Что случилось?

Она нервно хихикает.

— Настроен на оладьи? Или на то, чтобы отгрызть себе руку? Потому что я еще не начала печь, так что сейчас самое время сказать мне, сколько крови пролито в моей спальне.

Я со смехом прижимаюсь поцелуем к ее виску.

— Я не прочь поесть. — Не прочь съесть тебя, вот о чем я на самом деле думаю. Подхожу к барному стулу возле кухонного островка, чтобы лучше ее видеть. Как такое возможно, чтобы утром она выглядела так мило? Щечки пылают, рыжие волосы собраны в большой пучок на макушке. И она не выглядит так уж плохо в моей гигантской рубашке.

— Как спал? — спрашивает она, начиная взбивать тесто для оладий в большой стеклянной миске.

— Как убитый, — признаю я.

Она закусывает губу.

Я с любопытством ухмыляюсь.

— Я что-то такого сказал?

Она кивает.

— Можно подумать, что я более зрело отношусь к подобному, потому что все время об этом пишу, но это не так. Когда я проснулась, у тебя был самый большой утренний стояк, который я когда-либо видела в своей жизни.

Приподнимаю брови.

— Тогда, почему не разбудила меня, чтобы мы могли что-нибудь с этим сделать?

Мерседес застенчиво улыбается, так мило, что мой член дергается. Моя секс—писательница, чертовски застенчива? Господи, она становится только лучше.

— Ты очень крепко спал, — объясняет она. — И я решила, что трех оргазмов за двенадцать часов достаточно.

Запрокидываю голову и смеюсь.

— Не думаю, что тебе когда-либо следует устанавливать предел для оргазмов.

Ее глаза находят мои, и от одного горячего взгляда сексуальное напряжение между нами начинает шипеть, как бекон на сковороде. Она облизывает губы.

— Ты так и будешь сидеть и строить мне сексуальные глазки или поможешь приготовить завтрак?

Я встаю и потягиваюсь.

— Мне может понадобиться моя рубашка. Будет очень жаль, если я обожгу их брызгающим жиром от бекона.

Провожу пальцами по кубикам пресса, и Мерседес смотрит так пристально, что тесто для оладий начинает литься на горячую конфорку.

— Оладьи, — говорю я, глядя на беспорядок.

— Что? — хрипит она, все еще глядя на мое тело.

— Мерседес, оладьи! — кричу я, когда от лужицы на плите начинает подниматься дым. Быстро обхожу стойку и забираю у нее миску.

— Дерьмо! — восклицает она, выходя из оцепенения. Она ставит миску на стол, выключает горелку и берет тряпку, чтобы убрать беспорядок. Застенчивым взглядом из-под темных ресниц она смотрит на меня. — Может, вернуть тебе рубашку — не такая уж плохая идея.

Как только Мерседес берет себе майку из комнаты, я надеваю рубашку и заканчиваю помогать ей с завтраком. Это очень домашнее занятие для пары в субботу утром, и к тому времени, когда мы садимся за кухонный стол, я уже не могут игнорировать свои мысли.

Капая сиропом на невысокую стопку оладий, решаю просто высказать их.

— Полагаю, должен тебе сказать, что вчера вечером я пришел сюда не для того, чтобы заняться... этим. — Я показываю наверх, затем в ее комнату, потому что это те два места, которые мы уже освоили.

Она нервно хмурится.

— Лааадно.

— То есть, не пойми меня неправильно, это было хорошо. Вообще-то чертовски здорово. Но я хочу, чтобы ты знала, что это не входило в мои планы.

Она тяжело выдыхает и сосредоточенно намазывает маслом оладьи.

— Это та часть, где ты говоришь мне, что не в том состоянии, чтобы снова кем-то увлечься?

Я кладу вилку и смотрю на нее, пока она не поднимает на меня глаза.

— Может быть? — говорю я, всем своим видом сожалея.

Ее челюсть сжимается, но она смотрит вниз, снова возвращаясь к еде.

— Вот и прекрасно.

— Прекрасно? — выдыхаю я.

— Да! — восклицает она и с улыбкой смотрит на меня. — Подумаешь, большое дело. Майлс, мы занимались сексом. Ты же не просил о серьезных отношениях. Я не собираюсь все так запутывать.

— Ну... хорошо, — отвечаю я, чувствуя некоторое замешательство, съедаю еще немного оладий и позволяю тишине окутать нас. Наконец, я поднимаю взгляд и добавляю: — У меня просто... у меня сложилось впечатление, что ты не из случайных девушек, и я не хочу ставить тебя в неловкое положение.

— Никакой неловкости! — отвечает она со смехом, засовывая в рот огромный кусок оладьи. Она прижимает пальцы к губам и бормочет: — Я не против... даже более чем. Прошлым вечером у меня просто был очень хороший секс!

Скептически сужаю глаза. Она ведет себя странно. Еще более странно, чем обычно.

— Так что все это означает?

Она пожимает плечами и делает глоток апельсинового сока.

— Это может означать все, что мы захотим. Мы можем просто остаться друзьями или нет. Можем продолжать заниматься сексом или нет.

Я чуть не давлюсь кусочком бекона.

— Продолжать заниматься сексом?

Ее щеки пылают.

— Да! Ты сказал, что я не легкомысленная, это не так. Я очень даже легкомысленная. Легкомысленная с большой буквы Л. Ради бога, я пишу в шиномонтаже.

Мои брови приподнимаются.

— Хороший довод.

Она встает и несет тарелку с недоеденным завтраком к раковине.

— Я бы не отказалась от какой-нибудь случайной связи...Честное слово. Я же трудоголик, так что у меня нет времени, чтобы посвятить его своему парню.

— Да? — с любопытством спрашиваю я, раздраженный тем, что ее слова заставляют чувствовать себя слегка отвергнутым. Я такой придурок. — Но ты же закончила книгу. Сколько еще предстоит работы?

Она смеется над этим.

— Ох, Майлс, как мало ты знаешь о моем книжном мире! Часть в «Магазине шин» — самая простая. Теперь начинается тяжелая работа. Редактирование. Маркетинг. Кроме того, я уже приступаю к следующей книге.

Это заставляет меня откинуться на спинку стула.

— Хорошо, тогда что у тебя на уме?

Она загружает тарелку в посудомоечную машину, довольно долго стоит спиной ко мне, а потом вдруг поворачивается с широко раскрытыми глазами и восклицает:

— Исследования для книги?

— Исследования для книги? – повторяю я.

Она кивает головой.

— Мне, м-м-м... вероятно, снова может понадобится твоя помощь в исследовании для книги. В плане постельных дел, а не езды на мотоцикле.

Удивленно приподнимаю брови.

— Что за сумасшедшее дерьмо ты сейчас пишешь, если этого еще не было в твоих эротических романах?

Она закатывает глаза и перемещается, чтобы опереться локтями на стойку напротив меня, давая мне идеальный угол обзора на ее декольте в этом обтягивающем топе.

— Все совсем не так. Мне нужна помощь, чтобы проникнуть в сознание мужчины. Моя серия «Постель и завтрак» была полностью рассказана с женской точки зрения. Но для новой книги я хочу писать с двойственной точки зрения. Одна глава будет от лица героини, а другая — героя. Я буду чередовать их между собой.

— Я знаю, что такое двойственная точка зрения, Мерседес, — ровным тоном отвечаю я.

— Ладно, извини, — отвечает она со смущенной улыбкой, теребя полотенце на стойке перед собой. — Как считаешь, ты смог бы мне помочь? — Она нервно смотрит на меня широко раскрытыми глазами, явно озабоченная тем, что вот так разоткровенничалась.

Смотрю на нее и думаю, смогу ли принять вызов. Секс с еще одной девушкой, которая мне правда нравится, но никаких серьезных отношений? Никаких уз. Никаких обязательств. Может ли это быть так просто?

Беру пустую тарелку и обхожу вокруг стойки, направляясь к раковине. Чувствую на себе ее взгляд, когда отвечаю:

— Чтобы сделать все предельно ясным, ты предлагаешь мне секс по дружбе, верно?

Я ставлю тарелку в раковину и поворачиваюсь к ней, прислонившись спиной к стойке и скрестив руки на груди.

Она пристально смотрит на мои бицепсы, а затем с милой улыбкой отвечает:

— Идея стара как мир.

Я посмеиваюсь и чувствую, как меня охватывает чувство эйфории. Сегодняшнее утро оказалось намного лучше, чем я ожидал, когда раньше поднимался с ее постели. На самом деле, оно чертовски фантастично.

Сокращаю расстояние между нами и облокачиваюсь о столешницу по обеим сторонам от ее бедер, прижимаясь к ней пахом.

— Может, начнем прямо сейчас? Хочу сказать, мне бы очень не хотелось, чтобы твое просвещение хотя бы на минуту дольше несло потери.

Она смеется и кладет руки мне на грудь, отталкивая назад.

— Вообще-то, раз уж мы решили остаться друзьями, я хотела бы узнать, не мог бы ты сначала помочь мне с одним небольшим проектом.

Я шевелю бровями, глядя на нее.

— Типа такого проекта, где мы голые?

Она хмурится и смущенно прикусывает губу.

— Ты можешь быть голым, если хочешь, но не уверена, что это будет безопасно. — Моя улыбка исчезает. — Не поможешь мне перенести вниз барахло моего соседа? На этой неделе я собираюсь заказать контейнер для его вещей. Хочу превратить ту комнату наверху в кабинет.

Мои брови сходятся на переносице.

— Ты не собираешься продолжать писать в «Магазине шин»? — Разочарование, которое я испытываю от этой мысли, не ускользает от меня.

— Пока не знаю. — Она пожимает плечами. — Может, и продолжу. Но сначала я хочу попробовать вот так.

— Хорошо, — хмуро отвечаю я. — Но ты же знаешь, что все еще можешь там писать. Никто о тебе ничего не знает.

Она смеется и с любопытством хмурится.

— Посмотрим. — Она снова уклончиво пожимает плечами, и это раздражает. Почему она больше не хочет там писать?

Стряхнув с себя волнение, делаю шаг назад и широко раскидываю руки, чтобы потянуться.

— Ну и что же такого сделал твой сосед, что ты решила вывезти его хлам?

Она закатывает глаза.

— Лучше спроси, чего он не делал.

Я смеюсь над ее милой маленькой вспышкой и отвечаю:

— Что же, я определенно помогу тебе. Это то, для чего такие парни, как я, были рождены. — Я подмигиваю ей и самоуверенно разминаю руки. — Мы должны принять душ до или после каторжных работ?

Она улыбается.

— Почему бы не оба варианта?

 

ГЛАВА 16

Кейт

— У меня завязалась история со случайной связью в качестве друзей по сексу с механиком из «Магазина шин», который думает, что меня зовут Мерседес, — стону я по телефону Ханне, своей подруге-писательнице, драматично растянувшись на теперь уже пустом полу спальни наверху. — Скажи, что мне делать.

— Ладно, а о чем эта книга?

— Это не книга.

— Подожди, что? — спрашивает она.

— Это не книга. Это я.

— Это происходит с тобой на самом деле?

— Да.

— Типа в реальной жизни?

— Да, Ханна! И он мне нравится гораздо больше, чем просто друг, так что можешь не тормозить, пожалуйста. У меня кризисная ситуация, и я не знаю, что делать!

— Кроме того, что при каждом удобном случае будешь с ним трахаться?

— Да. То есть... на этой неделе я его вроде как избегаю, чтобы немного успокоиться, чтобы он не понял, что нравится мне.

— Что правда.

— Да, но я не хочу, чтобы он об этом знал!

— Послушай меня, — говорит она, и, клянусь, я слышу, как закрывается ее ноутбук. — Вот что ты сейчас сделаешь. Ты отправишься в поход.

— В поход? – повторяю я.

— С палаткой.

— Зачем?

— Затем, что парни из рабочего класса обожают подобное дерьмо. Скажи ему, что это для исследования, и тебе нужна его помощь.

— О! Это хорошо, потому что я уже использовала это оправдание!

— Идеально. Я уже вижу, как все будет происходить, словно чертов фильм, а ты знаешь, когда я строю сюжет, а он проигрывается в моем сознании в виде сцен из фильма — это станет бестселлером.

— Да! — взвизгиваю я, садясь, потому что сейчас я слишком взволнована, чтобы лежать.

Ее голос становится до смешного высоким, как у Мэрилин Монро.

— Ты будешь очаровательной и неуклюжей и не будешь знать, как забросить удочку, и он поймет, как это здорово — ходить в поход и трахаться в палатке. — В конце она меняет тон на мужеподобный, и я буквально хватаюсь за живот от очень сильного смеха.

— О боже, звучит неплохо.

— Но пусть он немного попотеет, прежде чем ты ему позвонишь. Когда ты в последний раз спала с ним?

— Позавчера.

— Идеально. Подожди еще пару дней. Заставь его целую неделю гадать, чем занимаешься. Это сведет его с ума. А потом, когда встретишься с ним, разыгрывай из себя супер крутую. Веди себя как свой в доску парень.

— Звучит правда хорошо.

— Вот видишь? Книжные идеи могут применяться и в реальном мире.

— Ханна, ты гений, — заявляю я, выпрямляясь и оглядывая пустую комнату. Сейчас самое время для ремонта. — Я иду в поход!

— Дай знать, куда доставить пиццу.

— Ха-ха. Сучка.

 

ГЛАВА 17

Майлс

— Мужик, ты в полной заднице, — застав меня врасплох, говорит Сэм, когда я смотрю из окна шиномонтажа в переулок.

— Господи, засранец, надо предупреждать! — восклицаю я, прижимая руку к груди и чувствуя, как колотится сердце. — Почему ты так тихо ходишь?

— Я шел совсем не тихо. — Он хмуро смотрит себе под ноги.

— Нет, тихо, — рычу я, бросая гайковерт в ящик с инструментами. — Я тебя не слышал, потому что ты, как псих, подкрался ко мне на цыпочках.

— Идиот, я не крался на цыпочках. Я шел как нормальный человек. Просто ты всю неделю проводишь в своем маленьком мирке, выглядывая из окна, как влюбленный подросток. Если кто и псих, так это ты.

Закатываю глаза и борюсь с желанием снова посмотреть в окно, надеясь хоть мельком увидеть Мерседес. Это вошло у меня в привычку, и я уже даже не осознаю, что делаю. Возможно, это даже хуже, чем курение лакрицы. Прошла уже неделя после ее вечеринки, и я все больше и больше расстраиваюсь из-за того, что она не вернулась в шиномонтажную мастерскую, чтобы писать. Или не позвонила мне.

— Думал, ты сказал, что это случайная связь, — заявляет Сэм, присаживаясь на металлический стул и вертя в руках тиски.

— Так и есть. Я вовсе ее не преследую. Я просто... удивляюсь, почему она не вернулась. Наверное, я все испортил.

— Как именно ты все испортил? Ты сказал, что не хочешь ничего большего, кроме случайной связи.

— Я хочу дружить, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы, расстегивая молнию комбинезона и выбираясь из него. — Она мне нравится, как друг. Она не похожа ни на кого, с кем я когда-либо знакомился. Она всегда говорит нечто такое, что меня удивляет, и она действительно чертовски классная в прямом, реальном смысле этого слова. Она круче тебя, это уж точно.

Сэм хватается за грудь от моего остроумного высказывания.

— Так почему же ты не хочешь большего с такой крутышкой, чем только дружить?

— Сам знаешь почему, — почти рычу я, а затем слышу, как со скамейки в мастерской мой телефон издает сигнал о входящем сообщении. Чувствую нервное покалывание, когда провожу пальцем по экрану, чтобы разблокировать его, быстро отвечая Сэму:

— Я не могу снова погрузиться в драму.

— Не все драмы так уж плохи, — бормочет Сэм, пока я смотрю на экран.