Я никогда не… был лучшим другом Ким Минсока.

 

Ким Минсок меняется после выписки, и Бекхён меняется вместе с ним. Любить разбитого, ломанного Минсока оказывается легче, чем дружить. Он не устраивает истерик, он не рыдает по углам «обезумевшей вдовой», он не лезет на крышу и не глотает горстями таблетки. Он ведет себя так, будто вовсе ничего не произошло, и это пугает Бекхёна почему-то больше, чем если бы Минсок истерил, рыдал или пытался с собой что-нибудь сделать. Чанёль радуется, что Мин-хён стойкий и сильный. Чанёль умывает руки после третьего безразличного «отвали, лопоухий». И не только он сходит с дистанции «Поддержи Ким Минсока», но почти все друзья и знакомые. Минсок методично избавляется от любых дружеских связей в университете и за его пределами. Пустота внутри него медленно заполняется ядом ментоловых сигарет и громкими битами танцевальной музыки клуба, в который он устраивается барменом через четыре месяца после выписки. И все это время Минсок умудряется сохранить ту установленную им дистанцию, где красная линия и надпись большими буквами «Держитесь подальше». Есть он, Ким Минсок, и все остальные, а между - непроходимая граница из невидимой боли и страха, которую даже безбашенный Пак Чанёль не рискует нарушать.

И лишь Бекхён бросается грудью на амбразуру, с не меньшим упорством, чем у Минсока, нарушая все его линии-границы. Минсок на это злится, посылает надоедливого Бёна куда подальше, перестает показываться в университете, забив на учебу, потому что:

- Оставь меня одного!

- Нет.

Бекхён, словно по запаху, выискивает его, где бы тот ни прятался. В клубе, где работает Минсок, сидя у барной стойки, сверлит глазами и в паузах между треками:

- У тебя завтра зачет, приходи, пожалуйста.

Или забирается на крышу корпуса, где Ким Минсок имеет последние полгода привычку прятаться, садится рядом и наблюдает за каждым движением Кима, как тот курит, чуть откинув голову назад, как просовывает пальцы в дырку на джинсах и теребит края, как хмурится на тактичное покашливание Бека, но продолжает смотреть вперед, на небоскребы, возвышающиеся за воротами университета.

- Пересдача через полчаса. Кури и пойдем.

После этого Минсок оживает, приподнимает одну бровь, улыбается неестественно-ласково и шипит, не глядя:

- Иди-ка ты в жопу, Бён.

Бекхён машет головой, «нет, не пойду», и тяжело вздыхает. С Ким Минсоком очень трудно. Настолько, что он каждый день ищет причины отказаться от него. Но не находит. Потому что тот смотрит иногда, когда думает, что Бек не видит, глазами маленького растерянного ребенка, и Бекхён хочет-не хочет, но за полгода становится тем взрослым, который так необходим Минсоку. Потому что больше некому.

***

 

Бекхён мнется у двери квартиры. Карман его брюк прожигают два билета на третьих «Мстителей», а в голове сто и один способ уговорить Ким Минсока на него пойти. Он знает, что у того сегодня выходной – график работы выучен от и до, как статьи Конституции Республики Кореи. На удивление, после звонка в дверь, его без лишних колких фраз пускают внутрь. Бек оглядывается, про себя замечая, что в квартире ровным счетом ничего не поменялось, и даже красная бейсболка…его… валяется на тумбе в прохожей, как и грязные, помятые гриндерсы стоят в углу. Бекхёна немного морозит такое скопление вещей умершего, словно тот еще жив и просто вышел в магазин за пивом, но вслух лишь мычит что-то о фильме и «пойдем, тебе же он нравится». Минсок прячет руки в карманах домашних шорт, кусает нижнюю губу, разглядывая маленькое пятнышко от кетчупа на воротнике бекхёновской куртки, а потом соглашается. У Бекхёна пальцы дрожат от волнения. Бекхён боится радоваться раньше времени. Когда они возвращаются обратно, он болтает без умолку, вспоминая какие-то бестолковые истории из собственного детства, а в груди теплеет и бутоны распускаются, потому что на губах Минсока едва заметная улыбка и живой румянец на щеках от морозного январского ветра.

***

 

Через неделю Бекхён тащит злого Минсока на каток, игнорируя его посылы во все части света и уже почти сдавшееся «я не умею кататься, придурок». После часа кульбитов и неловких падений, Бек впервые за долгое время слышит, как Ким Минсок смеется – не громко, немного натужено, но смеется. Это та награда, за которую еще пару месяцев назад Бекхён готов был продать душу.

Бекхён еще боится.

Бекхён видит, что Ким Минсок боится еще больше.

Чанёль, который тоже был на том катке с какой-то девчонкой с филологического, дожидается его в этот вечер у входа в общежитие, обнимает спонтанно и шепчет:

- Ты сможешь, Бён, я верю. Только не отступай.

***

 

Они идут на фестиваль цветущей сакуры, когда Минсок неожиданно останавливается возле парикмахерской, смотрит задумчиво на вывеску, а потом входит, бросая на ходу:

- Подожди, я скоро.

Это «скоро» затягивается на час с лишним. Бекхен ошивается в сквере напротив салона, не зная, что ожидать в итоге. И он не готов, вот честно, совсем не готов, что вместо привычного, но уже порядком отросшего и местами линялого рыжего, Минсок явится перед ним жгучим брюнетом с пробором посередине и спадающей по бокам отросшей челкой, подчеркивающей острые скулы. И худоба Минсока, которая раньше не замечалась, вдруг становится такой явной, что «надо почаще заглядывать с пиццей» где-то в подсознании. И не сказать, что ему плох этот образ, нет, все совсем наоборот - Ким напоминает какого-то героя аниме, и Бекхён стоит, открывая рот в немом восхищении, и не захлебнуться бы в очередной волне своих чувств, которые контролировать все сложнее.

Минсок трогает его осторожно за плечо.

- Почему молчишь? Ужасно?

- Нет, - тихо отвечает Бекхен, все еще пребывая в своих мыслях. А потом уже тверже: - Нет, очень хорошо, правда. Очень.
Ким Минсок весь очень. И, увы, после изменений, это не укрывается от глаз всего остального мира.

Бекхён пьет пятого «Черного принца» за вечер и ни хрена не понимает, что он в два часа ночи делает в клубе, когда у него завтра экзамен по криминалистике. И настроение все ниже, чем дольше Минсок не обращает на него никакого внимания, ловко покручивая в руках бутылки и шейкеры и шныряя туда-сюда со скоростью света. Нет, он понимает, что пятничный аншлаг и народу не продохнуть, но Ким Минсок улыбается всем, стреляет глазами и перебрасывается фразами с каждым, но только не с ним.
Минсок мелкими шажками выходил из зоны собственного комфорта, вновь начиная общаться со старыми друзьями, и уже не выглядел закрытым от мира аутсайдером. И все это благодаря Бён Бекхёну, только именно сегодня это не радует. Бек поднимает руку, чтобы ему повторили. Минсок ловит это его движение, но смешивать коктейль не спешит. И подвыпившего Бекхёна это обижает сильнее, чем должно. Он стучит стаканом о стойку, привлекая внимание другого бармена, но Ким останавливает его взмахом ладони, а потом, нехотя, подходит и, перекрикивая музыку, говорит:

- Тебе хватит. Иди домой, малыш.

И на Бекхёна вдруг такая злость накатывает. И дело, конечно, не в безразличном ласкательном «малыш». И не в том качке, с которым Минсок откровенно (на самом деле, нет) флиртовал пять минут назад, и Бек все видел, да, да. И не в том, что он заметил, как карманы Минсока забиты бумажками и салфетками с номерами телефонов. Они друзья, и никакой ревности, но вот пренебрежение Бекхен терпеть не намерен.

- Я. Хочу. Еще. Коктейль. Будьте добры, повторить.

- Бек…

- Что, Мин?

Бекхён знает, что переступает черту, но сдержаться не получается. Минсок снимает передник, резким движением отшвыривая его под стойку, просит его подменить, выходит в зал и, схватив Бекхена за шиворот, тянет его через служебный выход на улицу. Бек слишком пьян, чтобы сопротивляться, но вяло рыпается рыбкой, которую держат за хвост, пытаясь вырваться. Он еле успевает волочить ногами за Кимом, что-то бубня об обнаглевших хёнах, но удар спиной о кирпичную стену и майский свежий воздух немного отрезвляют. Они в переулке на заднем дворе здания, где находится клуб, и, несмотря на то, что Минсок немного ниже ростом, но именно он сейчас возвышается над Беком, сверкая глазищами в темноте.

- Не появляйся здесь больше, если не умеешь пить, понял?

Минсок его практически вжимает в стену, цедит в лицо сердито, а у Бекхена тело прошибают непонятные электрические волны от близости с ним, которые контролировать в таком состоянии не получается.

- Мин-хён, - голос Бекхёна звучит жалостливо, и его маска «Хороший друг» трещит, образуя щели. Минсок чувствует перемены, отступает на шаг, вглядываясь в глаза напротив, и шепчет пораженно:

- Не надо!

- Прости, - отвечает еще тише Бекхён, а потом подается вперед, обхватывает Минсока одной рукой за талию, а второй за шею, ощущая острые шейные позвонки ладонью, и притягивает к себе. Он неумело целует все еще ошарашенного открывшейся правдой Минсока, и каждым движением губ просит-умоляет ответить, хотя чувствует, как с каждой секундой поцелуя тот все больше каменеет в его руках. Так и не добившись отклика, Бекхен с болезненным стоном отпускает Минсока, отходит, взлохмачивая свои волосы, и «что я наделал» в каждом его жесте и взгляде. И убежать оттуда, наверное, правильное решение.

«Для кого?» - ноет сердце всю дорогу до общежития.

***

 

Бекхёну думается, что это конец всему, что он так долго выстраивал все эти месяцы. Бек ругает себя все последующие дни и тенью ходит в университет, пытаясь не попадаться на глаза Киму. Он в глубине души испытывает облегчение, что игра в шпионов не продлится долго – через три дня летние каникулы, а за два месяца, возможно, все забудется – не им самим, но хотя бы Ким Минсоком.

Минсок звонит поздно вечером перед самым отъездом, когда все вещи собраны, а билет уже лежит на тумбе возле кровати. Бекхён не сразу узнает хриплый, заплетающийся голос, а узнав, тут же вспыхивает огнем, дрожит и потеет. И, несмотря на то, что Минсок, видимо, немного поддавший, Бек все равно радуется его хриплому:

- Бекки, приезжай, мне что-то совсем хуёво.

И он несется к нему, не задавая лишних вопросов, хотя у самого все внутри переворачивается от радости вперемешку со страхом и тревогой. Он не видел еще ни разу после больницы Минсока пьяным, и что ожидать от него такого не знает. И он засовывает куда подальше свою нерастраченную нежность, свою любовь ненужную, потому что в минсоковском «хуёво» невидимой нитью «ты мне нужен».

Бекхён взбегает по лестнице, потому что ждать неповоротливый старый лифт нет никакого терпения. Он не успевает приблизиться к двери, как та распахивается настежь, а на пороге слегка покачивающийся, глупо улыбающийся хён, и, несмотря на все старания, Бекхён все равно ощущает и нежность, и любовь, и безграничное обожание к уютному, теплому, ломанному Ким Минсоку, что задыхается не от бега по лестнице, а от едва сдерживаемых порывов обнять, уткнуться в плечо и сдохнуть от остановки сердца от счастья.

- Ты быстро, - говорит, запинаясь, Минсок и проходит в гостиную. Бек идет за ним следом, не отводя взгляд от макушки.

- Что случилось, хён? Ты поранился? Что-то на работе.

Минсок заваливается на диван и кивает в сторону журнального столика возле, где в ряд стоят бутылки пива.

- Будешь?

Бекхён отрицательно машет головой и присаживается рядом.

- Ты скажешь, что случилось?

Один из них должен быть взрослым, напоминает себе Бек. И трезвым.

- Конечно, скажу. Только тебе и скажу, ведь ты же как пиявка – прицепился не отцепишь. Куда не посмотри, один ты. Лезешь в мою жизнь, порядки свои наводишь. Друг. Всем бы таких заботливых друзей, правда, Бекки? Ты прям друг-друг, всем друзьям друг.

Бекхён не понимает, что несет Минсок. Он пытается поймать его расфокусированный взгляд и после нескольких попыток ему это удается. Минсок замолкает на полуслове, тоже смотрит, лениво моргая, и тянет кривую улыбку на губах, которая быстро спадает под серьезным испытывающем взглядом.

- Не смотри на меня, - требовательно роняет Минсок и поджимает губы. – Не смотри, будто тебе жаль.

- Мне, правда, жаль, хён. Мне жаль, что разочаровал тебя, - Бекхен нервно сглатывает и твердо продолжает, чтобы не столько Минсока убедить, сколько себя: - Это был пьяный порыв. Больше такого не повторится.

Минсоку нужна твердая почва под ногами, и Бекхён готов ее предоставить, быть тем грунтом, на котором Минсок устоит. Только самого Мина, похоже, устраивают его шаткие шаги в темноте. Он хмыкает на слова и попытки Бекхена быть тем, кто нужен, потому что ни черта тот не понимает. И если взялся помогать, то пусть тянет эту ношу до конца.

- Ага, «не повторится», - изображает говор Бекхена Ким. – Уверен?

Минсок довольно плавно для своего состояния встает с дивана и становится в ногах сидящего Бека, который глаз не сводит с преобразившегося Минсока – от пьяного, невменяемого хёна не остается и следа, разве что взгляд все еще немного затянут влажной пеленой, но в нем появляется, как и во всей фигуре Кима, едва сдерживаемая дикая энергия, которая того и глядишь, выльется через край. Это пугает. Минсок пугает. И Бекхён готов дать деру как в прошлый раз, стоит Минсоку неторопливо снять помятую футболку и откинуть в сторону. Но Бек лишь ниже съезжает по дивану, сжимая в кулаках ткань собственных брюк на бедрах, и жадно оглядывает каждый сантиметр кожи, прятавшийся от его глаз до этого момента.

- Детские игры в гляделки закончились, Бекхённи. Хочешь меня? По глазам вижу, что хочешь. Давай, я не против.

Бекхён цепенеет, и слова застревают, впиваясь иглами в горло, царапая, как и ожидание во взгляде Ким Минсока. Бек не понимает, издевается над ним Минсок или нет. Бек не понимает, почему Минсок так ведет себя, откровенно предлагая. Бек не понимает, как можно перепутать все его плохо скрываемые «люблю» на дне зрачков с примитивным «хочу».

Или Минсок видит все так, как ему удобно?

Бекхёну хочется накричать на него, чтобы выплеснуть неизвестно откуда появившеюся злость. Но Минсок и тут не дает ему выбора, устраиваясь на коленях и вцепляясь в пуговицы на рубашке.

- А я думал, что ты мужик, Бён Бекхён, а не сопливый мальчишка, - язвительно тянет Мин в чужие губы, распахивая края рубашки на груди и проводя короткими ногтями от ключиц к соскам. Минсока неожиданно так много для Бекхёна, что он теряется в ощущениях, своих обидах, злости, любви. Мысли путаются под давлением округлой задницы на его пах, и «пусть делает, что хочет, лишь бы был рядом».

Бекхён рефлекторно выгибается и откидывает голову на спинку, чувствуя горячие, слегка дрожащие, но требовательные руки, оглаживающие его живот, плечи, грудь, и мокрые следы от губ на своей шее. Низменные инстинкты повелевают взять, то, что так настойчиво предлагают, отодвигая на задний план все его благородные намерения и понятия дружбы, потому что какая, к черту, дружба, когда ладони Ким Минсока в твоих трусах надрачивают так, как ты сам себе в жизни не дрочил.

- Нравится? - шепчет, задыхаясь Минсок. Бекхен приоткрывает глаза, пытаясь сосредоточиться на самом Киме, а не на том, что он вытворяет с его телом. Получается плохо, но все же самую суть под толстым слоем похоти разглядеть удается. Потерявшийся без опоры в этом большом мире Ким Минсок весь, как на ладони. И он возбужден не меньше Бекхёна. И он волнуется не меньше Бекхёна. У одного из них - это первый опыт любви, а у второго… А у второго первый опыт вот так, без любви.

- Делай что-нибудь, - тихо стонет Минсок, а Беку кажется, что кричит раненной белугой.

И Бекхён делает. Валит на диван, наваливаясь сверху, целует трепетно, раздевая их обоих под звуки тяжелого дыхания и «давай быстрее», лепечет несусветную хрень, следя за каждой реакцией тела Минсока на его касания. Тормозит, правда, временами, не зная, что делать дальше, но, видимо, заложено все изначально в человеке, потому что интуиция срабатывает моментально. Он действует исходя из «Ким Минсоку должно быть хорошо», и, путем проб и ошибок, делает это «хорошо». Пусть безыскусно, пусть неумело, но отсутствие опыта заменяет тем, чего предостаточно – нежностью и чуткостью к потребностям своего личного солнца.

За окном близится рассвет, и в комнате еще нависает полумрак. Бекхён резко просыпается от ощутимой пустоты рядом. Мгновение он соображает, где находится и чего не хватает, а потом приподнимается на локтях, оглядывая комнату – Минсока нет. Хотя Бек точно помнит, как они со скрипучего дивана перебрались в постель, как засыпали вместе, как Минсок обнимал его со спины, ласково поглаживая живот. А теперь он один, и становится немного не по себе, словно он совершил какое-то преступление. Бекхён выбирается из кровати и идет искать пропажу. Пропажа, укутанная в простыню, сидит в темной кухне на табурете, прижав колени к груди, и смотрит отсутствующим взглядом в одну точку перед собой.

- Мин, - зовет спокойно Бек, стараясь не напугать, но тот все равно заметно дергается и поднимает голову, непонимающе скользя взглядом по Бекхёну. – Мин, замерзнешь. Идем обратно в постель?

Минсок отрицательно машет головой еще больше съеживаясь. И как с таким Ким Минсоком быть?

Бекхён присаживается на корточки перед ним, берет в руки оледеневшие ступни, выглядывающие из-под простынки, и слегка массирует их, пытаясь привести Минсока в чувства.

- Мы не сделали ничего плохого, Мин, - убеждает зависшего Кима Бекхён. И себя заодно. У него все внутри сжимается от одной мысли, что Минсок может его возненавидеть, перевернув все так, что Бек воспользовался его пьяным состоянием.

Но Минсок опускает к нему голову и неожиданно улыбается мягко, светло, как в первый день их знакомства, и говорит немного хрипло, но ласково:

- Я знаю, малыш.

А потом Минсок опускает ноги с табуретки, не обращая никакого внимания, что простынь ползет вниз с его обнаженного тела, и тянет руки к Бекхёну. Бек сжимает его в объятьях, утыкаясь носом в грудь и ощущая, как хён прячет свою улыбку в его волосах. От его дыхания так тепло, так спокойно, что Бекхён расслабляется раньше времени, а потому совершенно не готов к:

- Ты прости меня, Бекхённи, что так получилось. Ты мой друг, самый лучший, слышишь? Спасибо тебе за все. Мне это нужно было, ты очень помог, правда.

Бекхен скребет ногтями по спине Минсока.

Самый лучший.

Друг.

Использованный, забыл добавить.

Бекхён отпускает Минсока, встает с колен и тянется к пачке, валяющейся на столе. Сигарету мнет с непривычки, когда прикуривает, но дым, попадающий в глотку, душит раздирает все внутри, заставляя закашляться и смаргивать с ресниц выступающие слезы.

Любить разбитого, ломанного Минсока оказывается легче, чем дружить, но у Бекхёна это получается отлично.