Итальянское королевство, монастырь

Севернее Перуджи

Мая 2012 года

 

У Фьяно-Романо мы выскочили на первую дорогу – 1-я национальная автострада. Погнали с максимально допустимой здесь скоростью – сто тридцать в час. Нас то и дело обходили машины класса «Феррари», «Ламборгини» и «Биццарини» – но владельцы этих машин могли позволить себе нарваться на штраф, а мы – нет.

У Орте съехали на 45-ю… Дорога шла в горы, Итальянские Альпы. Довольно высокие, покрытые лесом. На горизонте громоздились еще более внушительные горные вершины, горы были покрыты белыми снежными шапками. Дорога была забита – в этой стороне есть популярные курорты.

– Как ты меня нашел, Тихон? – спросил я, приводя себя в порядок с помощью автомобильной аптечки. Окровавленный кусок ткани, которым я замотал руку, я выбросил в окно на ходу. Штраф тысяча лир, но… пусть ищут.

– Я вас не искал, Ваше Высокопревосходительство. Я искал другого человека. Вас я увидел у Палаццо ди Мадама. И понял, что вы в беде.

Кровоостанавливающий карандаш остановил кровь. Но рана саднила, ранения ладони обычно очень болезненны.

– Как ты это понял?

– За вами следили.

Вот это новость…

– Я никого не заметил.

– Их невозможно заметить, если ты точно не знаешь, кого ищешь. Я здесь уже пятый год и узнаю любого из них. А вы здесь – новичок.

Пятый год в Риме. Интересно. Видимо, еще один попался в сети разведки. Был казаком – стал разведчиком. Удачи тебе, урядник…

– Кто за мной следил? Мафия?

– Кое-кто похуже, Ваше Высокопревосходительство. Намного хуже.

– Язык не сломай. Можно и без титулов.

– Я привык… но если вы не против, буду называть вас синьор, господин вице-адмирал.

– Не против. Я теперь вообще не против… после того, что ты сделал. Если я кому и обязан жизнью – так это тебе. И уже второй раз.

– Пустое, синьор. Все в руках Господа Нашего. Возблагодарите Пресвятую Богородицу, она распростерла над нами защиту и благословение свое.

Я подозрительно взглянул на бывшего урядника, но ничего не сказал. После того что мы прошли в Персии – неудивительно, что человек уверовал.

– Господь с нами, – сказал я, – я думал, ты на Дону, хлеб пашешь. Или в наемники пошел, в боевые эскадроны… с твоей биографией тебе-то можно…

– Есть куда более важный фронт, синьор.

– Куда мы едем?

– В монастырь. Сами все увидите. Я там живу.

Поняв, что бывший урядник и бывший мой телохранитель, который спас мне жизнь в Персии во время покушения, ничего не скажет, я переключился на другую тему.

– Так все-таки, Тихон, если не мафия, так кто? Кстати, тебя как тут зовут?

– Люди зовут меня Витторио, синьор вице-адмирал. Эти люди… я думаю, что они связаны с Католической церковью.

– С церковью?

– Да, синьор, с церковью. Вероятно, это послушники какого-то монастыря, которые не первый раз занимаются подобными делами. Что вы сделали с теми двоими, которые пришли за вами?

– Один убит. Второй, возможно, остался жив, у меня не было ни времени, ни желания проверять.

Тихон кивнул, не отрывая глаз от дороги.

– Это хорошо. Те, кто убивает, богохульствуя, заслуживают смерти. Третий в багажнике, как приедем – расспросим…

– Зачем они пошли на это? Они следили за мной?

– Нет… следили другие, они поняли, что вы что-то знаете, поняли, что вы не отступите и будете копать дальше, и решили пригласить убийц, чтобы убить вас. Узнаем… с Божьей помощью все узнаем…

 

Последние несколько километров нам пришлось пробираться по натоптанной на горном склоне дороге. Асфальт тут когда-то был положен, но сейчас он был разбит вдребезги и его никто не чинил. Тихон управлял «Ланчией» уверенно, на скорости проходил слепые повороты, оставляя за собой тучи пыли, было видно, что он не раз и не два ездил по этой дороге и точно знает, где и на какой угол надо повернуть руль. Я даже на полураллийной машине с самоблокирующимся дифференциалом не рискнул бы ехать так по незнакомой дороге.

Монастырь вырос перед нами внезапно, его ворота были сразу за одним из поворотов. Высокие, несколько метров ворота, старое, потемневшее от времени дерево, замшелый камень стен, заржавленные петли, высотой с половину человеческого роста – старинные, кованые, очень редкие. Наверху, на стенах, – явно дорожка для стражников, через равные промежутки в стенах – бойницы, чтобы можно было держать оборону. Это не выглядело монастырем в современном понимании, такие монастыри я видел на Восточных территориях, это были не только монастыри – но и военные аванпосты, не раз и не два в их крепких стенах скрывались верующие, пережидая набег исламских экстремистов.

Тихон нажал на клаксон – и резкий его звук распорол благословенную тишину этого горного места. Монастырь стоял на вершине горы, и к нему просто так было не подступиться ни с одной стороны.

Дверь открылась, навстречу вышел монах. В черной сутане, подпоясанный простой веревкой, как делают только самые нищенствующие католические ордена. [79] Но я заметил кое-что, что простой человек вряд ли бы заметил. Прорез – на сутане сбоку. Как раз там, где обычно бывает подмышечная кобура для пистолета.

Интересные тут монахи.

Привратник подошел к машине, пристально вгляделся.

– Да хранит тебя Господь, брат Витторио, – наконец сказал монах по-русски, – кто это с тобой?

– Друг.

– Русский?

– Да, – ответил я за новоиспеченного брата Витторио и тоже по-русски.

Удивительно, но этого простого слова, сказанного по-русски, оказалось достаточно – брат-привратник отступил и махнул кому-то. Я даже уже и не удивился – не исключено, что все это время мы находились под прицелом пулемета, смотрящего на нас из одной из бойниц.

Мы въехали внутрь, в темный, поросший аккуратно скошенной травой двор. Тихон, он же брат Витторио, ехал уверенно, мы проезжали мимо небольших групп братьев, послушников, кто-то трудился, кто-то отдыхал – и у одного монаха, выглянувшего из какого-то невысокого, двухэтажного, с большим крыльцом здания, я увидел автомат «Beretta ARX-160», которым не была еще перевооружена вся итальянская армия, ее получали только десантники и части первой готовности.

– Нельзя открыто носить оружие, – сказал Тихон, – только ночью, и то осторожно. Мы знаем, что они могут следить с неба.

– Кто они?! Что, ко всем чертям, здесь происходит?!

– Немного терпения, синьор вице-адмирал, сами все поймете.

 

Машины здесь содержались как лошади – под огромным навесом на дворе, их было намного больше, чем нужно для такого монастыря, – штук двадцать. И машины эти были не такие, какие ожидаешь встретить в монастыре. Уж в чем, в чем, а в машинах я разбираюсь. Все они, начиная от маленькой «Альфа-Ромео» и заканчивая вон той «Ламборгини 4*4», подобраны по одному принципу. Максимум незаметности и максимум мощи. Я не удивлюсь, если вон на той, с виду маленькой «Альфа-Ромео» стоит самый мощный из возможных мотор, трехлитровый, с двойным турбонаддувом, мощностью двести шестьдесят сил. Да и «Ланчия Дельта-Интеграле», на которой мы приехали, не относится к категории простых и доступных машин, это уличный боец, стритфайтер. Работая в сфере безопасности, я привык к лимузинам и огромным североамериканским внедорожникам, а вот для Италии с ее горными дорогами и узкими улочками городов – это, наверное, самый оптимальный выбор из возможных.

К нам подошли трое братьев, ни у одного из них не было видно оружия, но я знал, что оно у них было, чувствовал. Просто прячут. Да и… не бывает в нормальном монастыре столько монахов примерно одного возраста… я не видел тут ни стариков, ни молящихся, ни туристов. Да, неладно что-то с этим монастырем, неладно.

– Слава Богу! – сказал один из подошедших монахов.

– Да, слава Богу, брат. Там, в багажнике, один из этих, забери. В трапезной осталось от завтрака?

– Осталось, брат, тебе оставили…

Эти не обратили на меня ни малейшего внимания. Видимо, тот, кто был впущен внутрь, априори признавался своим.

– Идемте, синьор. Сюда, трапезная здесь. Потрапезуем, чем бог послал.

Когда мы шли к трапезной – тому самому двухэтажному зданию внутри двора, – я не удержался и обернулся. Трое братьев, не особо церемонясь, вытаскивали из багажника «Ланчии» связанного человека…

 

По трапезной – это если пользоваться местной терминологией, а так это столовая для личного состава части – можно много чего узнать, если знать, что смотреть. Количество посадочных мест, чистота, вольнонаемный или нет обслуживающий персонал, наличие отдельных мест для офицеров, меню. Здесь чем больше я смотрел, тем больше убеждался, что это никакой не монастырь.

Старинные, темные скамьи и низкие столы – за ними неудобно сидеть, они такие, потому что в Средние века люди были намного ниже нас. Большое темное распятие на чисто выбеленной стене – распятие деревянное, и видно, что вышло оно из-под резца мастера. Раздаточное окошко не как в военной части – ты заходишь на кухню и черпаешь черпаком из котлов, ни в одной военной столовой такого нет. Чистота и порядок, типичные как для военной части, так и для монастыря, повара тоже в сутане, в углу – как дрова – стоят два прислоненных к стене автомата, прикрытых тряпкой, никакого меню нигде не вывешено, посуда чистая, вода – только холодная, горячей нет. В те времена, когда строилось это сооружение, горячая вода из-под крана не относилась к числу обязательных удобств.

Подносов не было, мы подошли к одному из котлов и зачерпнули черпаками суп. Суп был типично местный, острый и фасолевый, с какими-то овощами, очень наваристый – не суп, а почти что пюре. Хлеба к супу не было – в Италии едят не так много хлеба, потому что здесь, на этих неудобных для возделывания почвах растет немного зерна. Зерно экспортируют из Африки, [80] а здесь выращивают виноград, фрукты и маслины.

Суп мы съели в полном молчании, ложки были старые, не алюминиевые, а из нержавеющей стали, с каким-то вензелем. Пошли за вторым – это было мясо с приправами, хорошо, кстати, живут, на завтрак – мясное блюдо. Было и третье – морепродукты, в Италии весьма популярная вещь, профессия рыбака здесь одна из самых почитаемых. Вина никакого не было, вместо вина мы запили завтрак монастырским пивом – очень густым и сытным. Не тем, что в бутылках продают, а настоящим, живым пивом.

– М-да… – сказал я, когда мы покончили с пивом, – если вы тут так завтракаете, то как же вы ужинаете?

– Мы обычно не ужинаем, – сказал Тихон, – у нас трапеза бывает два раза в день, и мы держим пост. К тому же – я не ел два дня.

– Почему? – удивился я.

– Не хотел лишних глаз. Лучше всего, если в Риме тебя никто не видит и не слышит, если ты – невидим, как тень. Пойдемте.

 

Выйдя из трапезной, мы перешли в другое здание, пошли по узким, темным коридорам с высокими потолками. Через равные промежутки в выбеленной стене были грубые деревянные двери, все это походило то ли на тюрьму, то ли еще на что. На тюрьму – потому что я уже был твердо уверен, что это не монастырь.

Перед одной из дверей, на которой не было никакой метки, никакой таблички, Тихон остановился, постучал – и открыл ее, не дожидаясь разрешения. Сам шагнул вперед – весьма любезно с его стороны, хоть меня тут и накормили, но это не повод терять бдительность.

Кабинет. Или келья – но это неважно, разница в деталях. Икона Пресвятой Богородицы в углу, перед ней горит масляная лампадка, сама икона – не меньше чем столетнего возраста, отделана медью. На столе – ноутбук последнего поколения, но провода подключения сети не видно. Керосиновая лампа – на столе.

Человек, который встал навстречу нам, сильно поседел и осунулся, его было почти не узнать. Но я его узнал.

– Слава Богу.

– Слава Богу, – сказал и я, потрясенный тем, кого я здесь увидел, – это вы, господин генерал-лейтенант?

– Уже нет, сударь. Перед вами – аббат Марк. Настоятель сей священной обители и скромный слуга Господа нашего. Да святится имя его.

– Да святится имя Его, – повторил Тихон.

 

С генералом Габриеляном Дро Аташесовичем меня познакомил Кордава, он не сидел в Тегеране, но приезжал, и не раз. Опытный контрразведчик по профессии, он служил в Главном разведывательном управлении Генерального штаба, имел самое непосредственное отношение к замирению Висленского края, его командировали туда точно так же, как и Кордаву – ко мне, в Персию. После того как я уехал из страны – больше я ничего не слышал о генерале.

Оказалось, что генерал долгое время работал в Висленском крае. И там он раскопал нечто такое, что выходило за все возможные рамки. Он не сказал, что именно он раскопал. Но это заставило его уйти из армии и стать священником. Настоящим священником.

Вот только не Римской католической, а священником православной церкви.

Православная церковь – совершенно особая церковь, в САСШ ее многие путают с Римской католической и удивленно спрашивают, почему эти две церкви разъединены – но тому есть глубокие причины. Причины эти – в ересях.

Ереси сопровождали Римскую католическую церковь почти все время ее существования. С ними боролись, боролись очень долго, существовала Святая Инквизиция – и она внесла в жизнь Европы не смерть и мракобесие, а просвещение. Мало существует на земле столь оболганных институтов, как Святая Инквизиция. В Испании, вопреки общепринятому мнению, на кострах за все время существования Инквизиции сожгли намного меньше людей, чем только за один год в Германии. Германия буквально обезлюдела во время чисток, предпринимаемых безумными приверженцами Реформации, можно было ехать целый день и не встретить ни одной женщины – всех сожгли. То же самое – Богемия, Швейцария. Возьмите карту распространения религий, наложите на нее карту, на которой отмечены места процессов над ведьмами, – и узнаете правду. Именно Реформация, люди, поправшие Веру Христову, ответственны за массовое безумие. И даже в САСШ ведьм сжигали еще в XVIII веке, причем судили ведьм ученые Гарвардского университета.

В России происходили не менее страшные вещи. Раскол. Безумное внедрение Библии никонианского образца. Массовые казни, сожжения, ссылки – только в XX веке удалось прекратить это безумие и вернуться к Слову Христову. Наградой нам стали Царьград и Иерусалим.

В XX веке стали рушиться нравственные заповеди Римской католической церкви. Папы начали выступать с покаяниями. К причастию стали допускать содомитов, а кое-где содомитов стали допускать и к служению. Стараясь угнаться за странами, давно отрекшимися от Бога, такими, как САСШ, Римская католическая церковь все увереннее шагала в пропасть всепрощенчества, оправдания греха, толерантности.

Русская православная церковь, 300 лет хранившая Истину Христову в преследованиях Раскола, осталась последней из мировых христианских конфессий, что решительно отвергла идею толерантности и всепрощенчества. В 83-м году в числе прочих документов очередной Поместный Собор принял заявление, согласно которому вся территория САСШ признавалась находящейся под властью дьявола, а тогдашний президент САСШ Фолсом – еретиком, действующим волей Сатаны. С тех пор Русская православная церковь начала и не прекращала вести войну за спасение людских душ североамериканцев от сатанинской власти и ухищрений. Эта борьба велась на территории самих Североамериканских Соединенных Штатов – десятки священников каждый год ехали туда, чтобы нести заблудившимся в дьявольской тьме людям Слово Божие, учить их жить не во грехе. Их арестовывали, высылали, обвиняли в шпионаже, иногда даже убивали – но они ехали, потому что таков был их долг.

Относительно Европы – никаких специальных документов по поводу Римской католической церкви не принималось. Но и экуменического общения не было, в Москве и Риме (даже не Ватикане) были небольшие представительства, только для решения каких-то текущих вопросов. Никакого обмена священниками, никаких курсов и стажировок, ничего. Однако территория, окормляемая священниками из Рима, сатанинской не признавалась.

По слухам, которым я никогда не придавал значения, в составе Русской православной церкви существовал глубоко засекреченный «Орден Безмолвия», призванный бороться с проникновением сектантов, сатанистов и прочей нечисти на Русь, а также нелегально действовать за границей, искореняя зло и ересь любыми возможными способами. Любыми – это значит вообще любыми. Тем более что было кому – в монастыри, в скиты уходили те, кто сжег свою душу в Бейруте в 92-м, до этого – в польских рокошах, на территориях. Вот сейчас – в Персии. По сути это были здоровые еще мужики, часто и пенсию выслужившие год за два и год за три, с огромным опытом участия в локальных войнах, с привычкой к оружию. К монастырям на Дальнем Востоке не подходили не только хунхузы, беглые каторжане и прочие разбойники – по слухам, и ниндзя, японские лазутчики, предпочитали не лезть на рожон. Но я никогда не думал, что встречу в центре Европы, в Италии – полностью православный монастырь, в котором собрано до ста человек вооруженной братии как раз из таких – готовых к немедленным действиям и, судя по тому, что произошло со мной, – активно действующих, по крайней мере в Риме. Никак не ожидал, что встречу такое.

Но это – было. Я сидел в келье католического монастыря, оказавшегося православным, а рядом со мной сидел человек, который дважды спас мне жизнь: тогда, в Персии, и сейчас, в Риме. А напротив меня сидел человек, который весьма ценился в контрразведочном отделении и участвовал в подавлении польского рокоша. И этот человек – тихим голосом и с глазами, полными внутренней веры и убеждения, – говорил об Апокалипсисе…

 

– В Средние века жил некий Мишель Нострадамус, многим позже ставший известным как пророк. Интерес к его пророчествам не угасает и до сих пор, они зашифрованы, и толковать их можно довольно широко. В одном из катренов – неправильных четверостиший с пророчествами – Мишель Нострадамус написал следующее:

 

После смерти очень старого Папы

Будет избран римлянин цветущего возраста,

Его обвинят в том, что он ослабляет святой престол,

Он долго продержится, его дело будет опасным.

 

Существует и еще одно пророчество, приписываемое некоему Малахии Ирландскому, но, по мнению некоторых исследователей, относящееся к временам Средневековья. Это пророчество касается лишь пап – преемства пап на троне. Автор этого пророчества дал характеристику каждому из пап, причем очень своеобразно – кличками. По его мнению, пап будет всего лишь сто двенадцать, и позволю вам напомнить, что сейчас на троне – сто одиннадцатый папа. По мнению Малахии, или того, кто прикрылся его именем, сто десятого папу будут звать «тяжело работающее Солнце». Сто десятым папой стал кардинал из Висленского края Кароль Войтыла, которого сразу после интронизации пытались убить. Кому-то очень не нравилось, что на трон Римской католической церкви воссядет папа, который происходит из области, находящейся под управлением Русского престола. Тяжело раненный папа останется жив – но с тех пор перейдет на крайне антирусские позиции и сделает немало для дестабилизации обстановки как в самой Польше, так и в Российской империи. Не забывайте – покушение на Папу станет спусковым крючком для самого страшного рокоша в Польше за последние сто лет, унесшего десятки тысяч жизней. Сто одиннадцатый папа – ныне правящий архиепископ из Германии – назван Малахией «торжество оливковой ветви». Его избрание стало компромиссом между группировками, сложившимися в кардинальском конклаве за долгое, очень долгое время правления предыдущего папы. Кардинал Ратцингер очень стар, он старше всех, кто когда-либо избирался папой, и его избрали в том числе и по тем соображениям, что жить ему осталось недолго, и за то время, пока он правит, можно будет договориться об избрании настоящего папы, уже на долгие годы. Последним, по мнению Малахии, на престол Святой католической церкви воссядет Петр Римлянин. Он единственный из пап, которому не просто дана кличка, но и приписано крайне зловещее предупреждение, звучит оно так:

Во время последних гонений на Святом Римском престоле будет сидеть Пётр Римлянин, который будет пасти овец среди множества терзаний; по свершении чего город семи холмов будет разрушен, и Судия страшный будет судить народ свой. Конец.

 

Страшный суд – вот что нас ждет при следующем папе, князь Воронцов. Врата ада отверзнутся – и адское воинство хлынет на землю…

– Вы в своем уме? – скептически спросил я.

– Вы напрасно так к этому относитесь, сударь, – сказал бывший генерал контрразведки Габриелян Дро Аташесович, а теперь неизвестно кто, – существует немало свидетельств тому, что мы стоим на самом краю.

– Вы сошли с ума, друзья мои, – сказал я, – это безумие. Та война, какую вы ведете здесь, – это безумие. У нас хватает вполне даже материальных врагов, а вы ведете войну с тенями.

– А кто тогда пытался вас убить? – спросил Габриелян.

– Кто пытался… Я так полагаю, что мафия. Наемники. И я даже знаю, кто их мог нанять.

– Мафия… Увы, это была не мафия. Я думаю, что это были монахи одного из монастырей близ Рима. Мы не раз и не два сталкивались с тем, что все, кто пытается идти против Римской церкви, против ее первосвященников, пытаются искать ответы на вопросы, которые опасно задавать вслух – умирают, и смерть их нелегка. Вы наводили в Риме справки о ком-то из князей Римской католической церкви, верно?

– Нет.

Аббат Марк внимательно смотрел мне в глаза, но он, генерал контрразведки, не мог уловить и тени лжи ни в моих глазах, ни в моем голосе. Хотя бы потому, что я сказал правду.

– Я ищу информацию о трех родах, – я решил играть в открытую хотя бы потому, что людям, которые сидели рядом со мной и какого-то черта разыгрывали из себя служителей Господа, я был обязан жизнью, – трех дворянских родах Италии, средней знатности, но мне они интересны.

– Назовите их, возможно, мы попытаемся вам помочь в ваших поисках.

– Баронские роды Полети, Салези и графский – ди Марентини.

Теперь уже я внимательно смотрел в глаза генерала, или аббата, или кого там, – чтобы попытаться понять, солжет он или нет при ответе. Но он и не пытался лгать.

– Зачем это вам, сударь?

– Это не моя тайна, я не могу раскрыть ее.

Денег я предлагать не стал – это было бы оскорблением.

Мы молчали – все трое, и я почти физически ощущал, как в старинной келье зловеще сгущается тишина.

– Вот оно что… – наконец сказал аббат Марк.

– О чем вы?

– О ком, сударь. Его Преосвященство Пьетро Антонио Салези, барон Салези, граф ди Марентини, викарный кардинал Римской католической епархии. Один из самых опасных людей в Ватикане, в курии он отвечает за банк Ватикана. Мы считаем, что это – следующий понтифик. Он и приказал убить вас, сударь.

Одно из правил разведчика – никогда не клади все яйца в одну корзину. Не зацикливайся на одной версии, какой бы логичной она ни казалась. Проверяй все возможные версии, отыскивай все возможные факты, прежде чем делать выводы. Увы – в тот день я нарушил это правило, может – потому что меня только что едва не убили, может, еще почему.

Но нарушил.

– Не может быть. Зачем ему это?

– Вам известно о фатимских пророчествах, князь?

– Известно, – сказал я.

– Позволю напомнить. Как известно, трем детям бедняков в местечке Фатима, Португалия, являлась сама Богородица, покровительница Святой Руси. В третий раз это явление видели сотни людей, и нет оснований сомневаться в их свидетельствах. В своих пророчествах Богородица предупреждала о войнах и ужасах, ждущих человечество, если оно отречется от Бога и свернет с Его Пути.

Как известно, второе пророчество Фатимы гласит:

 

Вы видели ад, куда отправляются души бедных грешников. Чтобы спасти их, Бог хочет установить в мире почитание Моего Пренепорочного Сердца. Если то, что я вам скажу, будет исполнено, много душ будет спасено и настанет мирное время. Война скоро закончится. Но если люди не перестанут оскорблять Бога, начнется более худшая война при Папе Пии XI. Когда вы увидите ночь, озаренную необычным светом, знайте, что это великий знак Божий того, что Бог готов наказать мир за злодеяния посредством войны, голода и гонений на Церковь и Святейшего Отца. Чтобы предотвратить это, я пришла просить о посвящении России моему Пренепорочному Сердцу и о причащении в возмещение грехов в первую субботу месяца. Если мои просьбы будут услышаны, Россия обратится и настанет мирное время. Если нет, то она распространит свои ошибки по всему миру, вызывая войны и гонения на церковь. Добрые будут му́чимы, Святейший Отец будет много страдать, некоторые народы будут уничтожены. В конце моё Пренепорочное Сердце восторжествует. Святейший Отец посвятит Россию мне, и она обратится, и некое мирное время будет даровано миру.

 

Известно, что страшная война состоялась, и сразу после этого в России произошла попытка мятежа против власти, против престола, против самого порядка вещей, установленного Господом, – и возглавили эту попытку безбожники, дети Сатаны во главе с психопатом Ульяновым и жидовствующим Бронштейном. Россия удержалась на краю, удержалась от крови и братоубийства – и поэтому не свершилось пророчество о войне во времена Папы Пия XI. Одному господу известно, сколь страшной могла быть эта война. Но существовало и третье Фатимское пророчество, столь страшное, что оно скрывалось Римской католической церковью от своей паствы до двухтысячного года. Говорили, что это пророчество повествует о покушении, которое свершилось в Ватикане, о смерти пап одного за другим. Но когда под давлением Ватикан все-таки открыл третье пророчество в день Нового тысячелетия, оказалось, что оно еще страшнее, чем кто-либо мог возмыслить. Это пророчество о Страшном суде.

 

Я пишу из послушания Тебе, мой Бог, приказавший мне сделать это через Его Высокопреосвященство епископа Лейрии и Божию Матерь.

После двух частей, которые я уже объяснила, слева от Божией Матери и немного выше мы увидели Ангела с огненным мечом в левой руке. Пылая, меч извергал языки пламени, которые могли бы сжечь всю Землю, но они затухали, касаясь великолепного сияния, которое Божия Матерь излучала навстречу им из своей правой руки. Указывая на землю своей правой рукой, Ангел закричал громким голосом: «Покайтесь, покайтесь, покайтесь!» Мы увидели в бесконечно ярком свете, что есть Бог, нечто подобное тому, как изображения людей появляются в зеркале, когда они проходят перед ним: епископа, одетого в белое, – нам показалось, что это был Святейший Отец. Там были и другие епископы, священники, верующие мужчины и женщины. Они поднимались вверх по крутой горе, на вершине которой был большой Крест из неотёсанных стволов пробкового дерева. Прежде чем попасть туда, Святейший Отец прошел через большой город, наполовину в руинах, наполовину содрогающийся. Он шел, останавливаясь, страдая от боли и горя, и молясь за души тех, трупы которых он встречал на своем пути. Достигнув вершины горы, на коленях у подножия Креста он был убит группой солдат, которые стреляли в него пулями и стрелами. И таким же образом там умерли один за другим другие епископы, священники и верующие мужчины и женщины, и различные миряне разных чинов и сословий. С обеих сторон Креста стояли два Ангела, каждый с хрустальной кропильницей в руке, в которую они собирали кровь мучеников и ею окропляли души, прокладывающие свой путь к Богу.

 

Это пророчество, которое либеральничающий, погрязший в смертных грехах, разодранный ересями и склоками Ватикан не желает замечать и активно замалчивает, относится не к прошлому. Оно относится к будущему, князь. К нашему с вами будущему. Это – описание Страшного суда, падения Рима и всей цивилизации. Страшный суд близок.

– И вы намереваетесь его не допустить?! – скептически сказал я.

Если честно, я до сих пор не мог поверить, что те люди, которые служили со мной, которые окунулись в кровавую купель Тегерана, в ужасы и жестокости Персии, теперь служили Православию и более того – занимались тем, что предотвращали Страшный суд. Я был хоть и верующим человеком – на поле боя нет атеистов, – но все же не воспринимал веру так.

– Да, князь, мы намереваемся его не допустить. Россия, если верить Второму Пророчеству, которому нет оснований не верить, – часовой у врат Ада. Русская православная церковь – последняя из церквей мира, которая не подменяет Истинное слово Христа словами о Христе, ересями и греховным словоблудием. Святая вера ведет нас, а война научила, что нет судьбы, кроме той, которую мы творим… Пали твердыни веры. В святых храмах венчают содомитов и занимаются содомией с невинными отроками, в Ватикане ведут себя так, как вели себя менялы, изгнанные из храма Спасителем, везде ересь, блуд и грех без раскаяния и покаяния. Мы, русские люди, прошедшие войну, – последние часовые у Врат. Пока нас не лишат дыхания, мы не отступим от них.

– И по-вашему, этот… Салези ди Марентини, кардинал, – вы его идентифицировали как Петра Римлянина?

– А как еще можно его идентифицировать, князь? Пьетро, викарный кардинал в Риме и Петр Римлянин – велика ли разница?

Меня, конечно, можно понять. Когда человек, умеренно верующий – т. е., грубо говоря, крещеный атеист сталкивается с подобным, его естественная реакция покрутить пальцем у виска.

Об этих пророчествах я вспомнил несколько лет спустя, в 14-м году. Когда было почти поздно.

– Господа, вам нужна помощь в вашей борьбе? – решил я завершить недобрый и малопонятный разговор.

– Если только молитвенная, сударь. Если только молитвенная. Мы вывезем вас из страны, потому что вас ищут. И будут искать дальше, так что будьте осторожны. Будьте очень осторожны. Они никогда не отступают, никогда не останавливаются на полпути, никогда не оставляют своих врагов в живых. И если вы почувствуете, что загнаны в угол – врата этого дома Божьего открыты для вас, как и для любых гонимых и преследуемых за правду.

– Я благодарен, генерал, ваши люди спасли мне жизнь. Я ваш должник.

Аббат Марк покачал головой:

– Я больше не генерал. Да простится мне…

 

 

17

 

САСШ, штат Виргиния