Политическая обстановка на флоте и командные кадры

Картина состояния флота была сложная и противоречивая. Ограниченная ранее военными уставами, политическая жизнь на кораблях, в базе и городе после мятежа активизировалась с особой силой.

Активизировали свою деятельность социалисты, коммунисты, анархисты и республиканцы. Социалисты, придя к власти в сентябре 1936 г. и передав портфель морского министра И. Прието, сделали все, чтобы распространить свое влияние на флот. Анархисты еще до мятежа имели значительное влияние среди рабочих и мелкой буржуазии Каталонии, Валенсии, а также Мурсии. Среди моряков было много выходцев из этих областей. На отдельных кораблях анархисты были даже в большинстве. Коммунистов на кораблях вначале было мало, только в ходе войны их число и влияние выросло.

Офицеры, оставшиеся верными Республике, в своем большинстве поддерживали социалистов. Офицеров — анархистов и коммунистов — было очень мало.

Мне хочется здесь сказать несколько слов о моряках торгового флота. По своему классовому составу они решительно отличались от офицеров королевскою флота. Это сказалось в первые же дни войны. Большинство судов торгового флота Испании осталось на стороне Республики. Капитаны этих судов действовали героически, считая доставку грузов столь же важной, как и борьбу на фронте. Заслуживают особого упоминания капитаны таких транспортов, как «Санто Томе», «Магальянес», «Map Кантабрико», по нескольку раз ходивших в Черное море и с опасностью для жизни приходивших в Картахену. Или капитаны небольших пассажирских судов «Сиудад де Кадис [55] «, «Сиудад де Барселона» и др., которые перевозили детей и грузы из Картахены в СССР.

Офицеры, пришедшие на боевые корабли из торгового флота, отличались стойкостью и преданностью Республике. Им на первых порах не хватало военных знаний для командирских должностей, но они всегда были прекрасными штурманами и помощниками командиров. Так, эсминцем «Диес» командовал Хосе Антонио Кастро, бывший капитан торгового судна. На эсминце «Сискар», а затем на крейсере «Сервантес» помощником командира был Рафаэль Манчека, который тоже пришел из торгового флота; штурманом на «Эсканье» был торговый моряк Эухенио Эскудеро, а на «Альмиранте Миранда» — Альварес Рубьера. Этих людей можно было без опаски выдвигать на командные должности.

В первые два месяца, пока у власти находилось правительство Хираля, политическая жизнь на флоте слабо контролировалась центральным правительством, и анархисты на местах играли чрезвычайно важную роль. Это был период очень острой международной борьбы. Флот управлялся комитетами, выбранными из представителей различных партий. Все время шли бесконечные споры и дискуссии. В Картахене издавались две газеты — «Картахинеро» и «Эль Либераль». Первая отражала взгляды анархистов, а вторая — республиканцев и социалистов. Острая полемика на страницах этих газет иногда переходила в открытые вооруженные стычки на улицах. Во время боевых операций — это я лично наблюдал при походе флота на Север — на мостике флагманского крейсера «Либертад» шли горячие споры о том, как лучше отразить нападение кораблей мятежников, если таковое произойдет.

Анархисты доставляли много неприятностей командованию и создавали дополнительные трудности. На кораблях они были малодисциплинированными матросами. Звонкая фраза: «Победить или умереть», которой они любили щеголять, не подкреплялась делами. Однажды мне довелось провести целый день накануне выхода в море на линкоре «Хайме I», где анархисты имели особое влияние. По меньшей мере в трех местах на судне проходили собрания-митинги, на которых призывали «показать, что такое анархисты», но нигде не было заметно приготовления корабля к походу и возможному бою. Позднее «Хайме I» [56] затонул в гавани Картахены после взрыва, происшедшего в его погребе. Курение в погребах на «Хайме I» было нормальным явлением, да и враг мог делать, что угодно, на корабле, где отвергались порядок и дисциплина.

Желая сохранить за собой руководящее влияние на флоте, Прието назначил своего сторонника Бруно Алонсо политическим руководителем при командующем. Бруно же в свою очередь стремился укрепить свое положение на отдельных кораблях, назначая на посты комиссаров и командиров социалистов.

Как и во всей стране, в Картахене, на кораблях и в базе, наблюдался рост влияния компартии. Ясная и последовательная политика партии в борьбе с фашизмом привлекла многих на ее сторону. Если морское министерство контролировало подбор руководящих кадров и не допускало на такие посты коммунистов, то среди рядового состава сторонников компартии становилось все больше.

Командующий республиканским флотом М. Буиса до мятежа был капитаном вспомогательного судна и не принадлежал к касте родовитых дворян; Буиса пользовался доверием личного состава. Высокий, худой, он не любил много говорить, а когда решал высказаться, то излагал свои мысли коротко и отрывисто, после чего снова надолго замолкал.

После мятежа Буиса стал командовать крейсером «Либертад». Затем Центральный комитет флота предложил ему исполнять обязанности и командующего флотом. 2 сентября М. Буиса приказом военного министра был назначен командующим флотом. Преданный республиканскому правительству офицер, он, к сожалению, не обладал достаточными опытом и знаниями для столь ответственного поста. Будучи храбрым человеком, он мог направить свой корабль на более сильного противника, но грамотно управлять боем всей эскадры ему было трудно. Дальнейшие события подтвердили это.

Второй фигурой на флоте был Бруно Алонсо. Его роль как политического руководителя в условиях сложных политических взаимоотношений была исключительной. Называясь Генеральным политическим комиссаром, он считал себя старше командующего флотом и его подпись стояла впереди М. Буисы. Его влияние на личный состав [57] и на внефлотские дела не следует преуменьшать. После ликвидации комитетов и введения института политических комиссаров в ноябре 1936 г. Б. Алонсо под флагом ограничения влияния анархистов проводил узкосектантскую политику борьбы с коммунистами, ослабляя влияние во флоте Народного фронта и усиливая позиции капитулянтов из старого офицерства.

Начальником штаба республиканского флота был капитан де-навио Луис Хункера. Очень милый, но безвольный человек, он не оказывал нужной помощи командующему. Он мог лишь робко просить своих подчиненных что-либо сделать. Командовать он был не в состоянии.

Командиром крейсера «М. Сервантес» был капитан де-фрегата М. Урбиэта. Он был достаточно опытным офицером и неплохо управлял кораблем. Урбиэта старался лавировать между сторонниками различных партий, но в драку с мятежниками не рвался. В ноябре 1936 г. его корабль, стоя без прикрытия на открытом рейде Картахены, был торпедирован неизвестной подводной лодкой и на долгое время вышел из строя. Прието покровительствовал Урбиэта и выдвигал его на самые ответственные посты: одно время он был даже командующим флотом. В конце войны, при захвате мятежниками острова Менорка, он сыграл просто предательскую роль.

Командиром флотилии эсминцев был капитан де-фрегата Висенте Рамирес, андалузец, необыкновенно словоохотливый, временами даже слишком шумный. У него на мостике можно было услышать только его речь, пересыпанную крепкими флотскими выражениями. Участие в подавлении мятежа выдвинуло Рамиреса, совсем молодого офицера, на ответственную работу. Подвижной и энергичный, он появлялся то на одном, то на другом эсминце, а на совещаниях у командующего его голос обычно заглушал все другие разговоры. У Рамиреса было достаточно знаний, чтобы управлять флотилией, но его неорганизованность мешала навести нужный порядок. Звали его на флотилии дон Висенте, реже по фамилии. Обращение по званию было не в ходу.

Флотилией подводных лодок командовал Р. Вердиа, который был примером храбрости и преданности Республике. Командуя подводной лодкой «С-5», Вердиа оказался единственным офицером, не втянутым в мятеж; он пользовался доверием команды и был в состоянии вести за собой [58] личный состав. Благодаря Вердиа все подводные лодки остались на стороне республиканского правительства, и он несомненно многое бы сделал в борьбе с мятежниками, если бы не погиб в первые месяцы войны в Малаге.

Командиром базы в Картахене был, как уже говорилось, Антонио Руис. Подводник по специальности, он считал себя республиканцем и сторонником И. Прието. Высокий, красивый брюнет, он не любил заниматься черновой работой и скорее наблюдал за событиями во вверенной ему базе, чем руководил ими. Его кабинет и столовая служили местом отдыха командиров кораблей с долгими, по-испански, обедами и веселыми разговорами. Когда на долю Руиса выпадала задача разгружать транспорты с бомбами и самолетами, он старался поручить кому-нибудь другому эту «неприятную» миссию. А если на причалах вблизи здания командира базы сосредоточивались огромные штабеля взрывчатки, Руис проявлял нервозность и делал все, чтобы скорее вывезти этот опасный груз из Картахены. В таких случаях я думал: «Нет худа без добра». С Руисом мне пришлось много месяцев бок о бок работать. Когда я уже уехал из Испании, он был назначен помощником морского министра.

Военный губернатор базы Кардеро производил впечатление генерала, который случайно застрял в республиканском лагере и ждет не дождется возможности перейти к Франко. В Картахене он особенно не мешал, а вскоре вообще был отозван для работы у Ларго Кабальеро. Кардеро мне хорошо запомнился в связи со следующим эпизодом. Как-то на совещании у Прието он, не заметив моего присутствия, высказался против советских добровольцев; заметив меня, густо покраснел и смутился. Всего лишь за несколько дней до этого Кардеро в Картахене, у себя в кабинете, рассыпался передо мной в комплиментах по адресу волонтеров из СССР!.. Впоследствии Кардеро был разоблачен как предатель.

Сейчас, когда пишутся эти строки, многое стало ясно. Иное дело тогда, в первые месяцы гражданской войны. Некоторые, оставшиеся верными республиканскому правительству, офицеры флота руководствовались в то время не столько искренним желанием бороться с Франко, сколько боязнью быть уничтоженными в качестве его сторонников. И лишь немногие являлись сознательными и искренними [59] противниками фашизма и готовы были идти против него до конца. Пока чаша весов колебалась, офицеры раздумывали, как бы не прогадать, и не знали, какую им занять позицию. Внешне все старались подчеркнуть свою лояльность по отношению к правительству Народного фронта. По мере того как дела Республики ухудшались, а народные массы требовали решительных преобразований внутри страны, офицеры все больше склонялись на сторону Франко. Классовые интересы и кастовость брали верх. В 1937 г. колеблющиеся офицеры под влиянием общего настроения проводили операции по обеспечению коммуникаций, обстрелу побережья, занятого мятежниками, и не раз выходили на поиск эскадры противника. В 1938 г. положение изменилось. Среди офицеров все чаще стали наблюдаться профашистские настроения и нежелание воевать. Это выразилось в прямом срыве некоторых операций и, в частности, в срыве высадки крайне важного десанта в районе Мотриля. По мере ухудшения положения на сухопутных фронтах и увеличивающегося разброда в правительственных кругах, а также под влиянием международной пропаганды (Англии и Франции) в пользу Франко кое-кто стал подумывать о капитуляции. Такие, как М. Урбиэта, сбросили маску и начали заигрывать с Франко. Даже не вызывавший в начале событий никакого сомнения командующий флотом М. Буиса (который, после временного ухода с поста, в 1939 г. снова стал командовать флотом) на совещании у Негрина высказался за капитуляцию, считая положение безнадежным.

Есть все основания полагать, что некоторые из флотских руководителей были связаны с полковником Касадо — возглавившим заговор против республиканского правительства. В таких условиях стал возможен фашистский мятеж в Картахене 4 марта.

Флот, имевший все возможности быстро подавить этот мятеж, предпочел выйти в море, болтаться там несколько дней и затем интернироваться в Бизерте, у французов. Если вспомнить, что Буиса высказывался на совещании военных и морских руководителей в феврале 1939 г. за капитуляцию, напрашивается вывод, что он и привел в исполнение это свое решение, пользуясь тем, что моральный дух личного состава был уже надломлен.

Можно представить себе, какой трагедией для матросов, унтер-офицеров и небольшой части офицеров, [60] оставшихся верными своему народу, являлся уход флота и иностранный порт, когда борьба еще продолжалась. Как теперь известно, часть флотских офицеров-изменников обратилась к Франко с письмом, в котором они просили о пощаде, уверяли в своей верности даже в дни гражданской войны, ставя себе в заслугу недостаточную активность республиканского флота. Враг показал свое лицо, когда уже не было нужды маскироваться. Однако пусть это не оскорбляет чувства преданности Республике основной массы личного состава, включая и некоторых офицеров.

Конечно, в дни мятежа выдвинулся целый ряд унтер-офицеров и матросов, отличавшихся своей активностью и политической зрелостью. Из них в дальнейшем, несмотря на все препятствия, создаваемые морским министром и старыми офицерами, вышли способные артиллеристы, минеры, штурманы, даже командиры кораблей. Этим людям, к сожалению, часто не хватало знаний и опыта, что, разумеется, неблагоприятно отражалось на эффективности республиканского флота. Здесь надо искать одну из важных причин некоторых его ошибок и неудач.

Однако, прежде чем перейти к описанию боевой деятельности республиканского флота, полезно в двух словах рассказать о его составе перед мятежом.