Политика британского правительства

Глядя на эту ситуацию глазами историка по прошествии долгого времени после рассматриваемых событий, я вижу, что политика, отстаиваемая Бернсом как другом Афганистана, была правильной. Господин (позднее сэр Джон) Макнейл – посланник Великобритании в Тегеране – написал Бернсу 13 марта 1837 г.: «Я искренне желаю – если эмир Дост Мухаммед‑хан и вы придете к хорошему взаимопониманию, – чтобы он получил во владение и Кандагар, и Кабул. Денежная ссуда, вероятно, даст ему возможность сделать это, а нам – большое влияние на него».

К сожалению, Уэйд, через руки которого проходили и письма Бернса, и это письмо, был противником такой политики и написал личному секретарю генерал‑губернатора: «Такой эксперимент со стороны нашего правительства сыграет на руку нашим соперникам и, будучи сродни самоубийству, лишит нас имеющегося в запасе мощного средства контроля нынешних правителей Афганистана». Он продолжил, утверждая, что «пока афганцы распределены по нескольким государствам, существует большая вероятность, что они, на мой взгляд, будут больше содействовать воплощению идей и интересов британского правительства». Эти идеи от горячего сторонника шаха Шуджи, без сомнения, имели немалый вес. Их поддерживал Макнагтен – влиятельный чиновник, который, однако, не имел опыта общения с афганцами и не был в Афганистане.

Теперь мы дошли до лорда Окленда. Его политика в силу обстоятельств была подвержена сильному влиянию депеши, которую он получил в 1836 г. от комитета государственных имуществ, обер‑комиссаром которого был сэр Джон Хобхаус (позднее лорд Бротон). В этом документе, слишком длинном для цитирования, даются указания генерал‑губернатору предпринять попытку вступить в торговые или политические отношения с Афганистаном и оказывать любое вмешательство в дела Афганистана, «либо для того чтобы помешать расширению владений Персии в этом регионе, либо чтобы своевременно возвести препятствие на пути неминуемых посягательств России и ее влияния».

Взгляды генерал‑губернатора отчетливо просматриваются в письме к Хобхаусу, в котором говорится, что Дост Мухаммеду он может говорить лишь слова дружбы и, если он того желает, заступничества. Далее он пишет: «Ввиду острой необходимости он искал расположения Персии, России и нашего расположения. Но было бы безумием – хотя мы, возможно, и желаем гарантировать ему независимость – ссориться ради него с сикхами».

 

Ответ лорда Окленда Бернсу

Вскоре после приезда Витковича Бернс получил ответ Окленда на свои рекомендации. В нем содержался совет эмиру отказаться от своих притязаний на Пешавар и согласиться на то, что Ранджит Сингх вместе с султаном Мухаммедом будет решать вопрос о том, кто будет править в этом городе. 20 января 1838 г. Макнагтен написал, что Окленд не одобряет несанкционированные обещания, данные кандагарским вождям, и настаивает на том, чтобы эти вожди были об этом поставлены в известность. Наконец, 21 февраля 1838 г. Бернс получил письмо, в котором в твердых выражениях говорилось о том, что генерал‑губернатор не намерен соглашаться на предложения эмира, что Пешавар должен быть оставлен Ранджит Сингху и что следует требовать отставки Витковича. Дост Мухаммед, чье отношение на всем протяжении этих переговоров вызывает наше уважение, прервал переговоры, и Бернс покинул Кабул 25 апреля.

Редки случаи, если они вообще были, когда с британским посланником обращались так плохо, как с Бернсом. Не имея при себе подходящих даров, которым восточные владыки придают большое значение, так как они указывают на их важность в глазах дарителя, он был послан просить у Дост Мухаммеда дать ему очень много, а в обмен был всего лишь уполномочен сказать, что Пешаваром, возможно – в качестве одолжения, будет править его смертельный враг – султан Мухаммед! Эмир действительно много слышал о дружелюбии англичан, но когда он попросил чем‑то доказать его, то не дождался никаких доказательств. Неизбежно и вполне предсказуемо Дост Мухаммед, выслушав обещания Витковича, который гарантировал ему помощь русских, вдобавок заключил договор с Мухаммед‑шахом против Камран‑мирзы. Таким образом, из‑за глупости Окленда и его недальновидности положение в Афганистане стало совершенно неудовлетворительным. Его поведение в отношении и Бернса, и Дост Мухаммеда доказало, что и ему, и его советникам не хватает качеств, необходимых в сложившейся ситуации.

 

Завершение миссии Витковича

Дост Мухаммед, естественно, обратился к России после неразумного отказа генерал‑губернатора как‑то помочь ему. Виткович пообещал братьям Баракзаям поддержку России и предложил от их имени нанести визит Ранджит Сингху, но влияние Великобритании в Лахоре было слишком велико, чтобы такой план увенчался успехом. Однако он составил договор между кандагарскими братьями и шахом, который был подписан шахом. Русский посол, которому он был передан, вернул его сердарам с такими словами: «Мухаммед‑шах пообещал дать вам во владение Герат; я искренне говорю вам, что вы – по моей просьбе – получите также от шаха и Гориан». Следует отметить, что русский царь полностью отверг эту гарантию, а преемнику Симонича – генералу Дюамелю был дан недвусмысленный приказ проинфомировать шаха об этом отказе.

В заключение этой темы: по возвращении в Санкт‑Петербург Витковичу было отказано в аудиенции графом Нессельроде, который заявил, что «не знает никакого капитана Витковича, кроме авантюриста с таким именем, который, недавно участвовал в неких несанкционированных интригах в Кабуле и Кандагаре». Зная о предпринятых незадолго до этого попытках разубедить англичан и понимая, что Нессельроде подло принес его в жертву, Виткович написал ему укоризненное письмо и застрелился.