Что такое хорошо и что такое плохо?

 

Главными темами советской поэзии 1920-х годов были Гражданская война, построение социалистического общества и формирование нового советского человека. Во второй половине 1920-х годов изданные в Москве сборники поэзии назывались «Будьте готовы», «Октябрь и дети» и «Песенник юных ленинцев». В этой поэзии все дети – активные октябрята и пионеры, они с нетерпением ждут уже не Рождества и Пасхи, а готовятся к Первомаю и годовщине Октябрьской революции. Упор делается на интернационализм, что означало солидарность с коммунистами и рабочими других стран. XIII съезд партии потребовал, чтобы в детских произведениях содержалось больше описаний рабочей жизни, и в результате появились такие стихотворения, как «Откуда посуда?» и «Что сделал трактор?».

В авангарде политической литературы для детей был поэт и член Коммунистической партии Демьян Бедный (1883 – 1945). Его пропагандистские стихи и сатирические портреты представителей «старого мира» составили сборник «Читай, Фома – набирайся ума» (1919). Эту тенденцию подхватили и другие поэты – Владимир Маяковский, Агния Барто, Николай Асеев, Александр Безыменский и Семен Кирсанов. В их поэзии бытовой реализм сочетался с социалистической идеологией.

Самым известным из московских поэтов был футурист Владимир Маяковский (1893 – 1930). Уже в 1918 году Горький предложил ему начать писать для детей. Большая часть запланированной, но не так и не законченой его детской книги должна была состоять из политической сатиры, но черновик сборника содержал также «Тучкины штучки» – стихотворение, совершенно лишенное идеологического содержания. Небо оживает через призму детского воображения, и облака превращаются в парад слонов и верблюдов, за которыми следует солнце – желтый жираф. Позже Маяковский написал еще одно стихотворение в том же духе – «Что ни страница – то слон, то львица» (1928), где с юмором описываются экзотические звери в зоопарке. Советские исследователи непременно указывали, что Маяковский все-таки проводит различие между рабочим скотом и «тунеядцами». Более того, лев теперь не царь зверей, а просто председатель.

Большинство детских стихов Маяковского написаны во второй половине 1920-х годов. Он иногда выступал с чтением стихов перед школьниками, но, по всей видимости, имел мало контактов с детьми. Для него образование было «третьим фронтом», и во многих поэмах скрывалось то, что автор называл «социальным заказом». Автор-взрослый обращается к детям в назидательной манере. Полагают, что для Маяковского детство не имело ценности само по себе, а было просто подготовкой к взрослой жизни. «Расти» и «вырасти» – слова, которые часто появляются в его стихотворениях. Важно также отметить, что в поэмах Маяковского всегда действуют только мальчики, так что девочки имели основание жаловаться.

Не вполне понятно, почему стихотворение Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо?» (1925) стало самым известным его детским произведением. На вопрос мальчика «Что такое хорошо и что такое плохо?» отец отвечает с помощью примеров, простых и четких. Храбрость, опрятность и любовь к труду и учебе почетны, а трусость, неряшливость и лень одобрения не вызывают. Суховатые и прямолинейные, без малейшей улыбки уроки отца приводят к твердому, но не слишком правдоподобному решению мальчика: «Буду / делать хорошо, / И не буду – / плохо».

Этические вопросы обсуждаются и в другом произведении Маяковского – «Эта книжечка моя про моря и про маяк» (1927). Оно написано в аллегорической форме и полно драматизма. Маяк помогает кораблям, попавшим ночью в шторм, добраться до гавани. Он служит примером детям: «Кличет книжечка моя: / – Дети, будьте как маяк! / Всем, кто ночью плыть не могут, / Освещай огнем дорогу». В последней строфе неожиданно появляется сам автор. Из-за своей фамилии он отождествляет себя с маяком, что дает ему право «указывать направление» самому молодому советскому поколению.

«Конь-огонь» (1927) и «Кем быть?» (1929) приводили наглядные примеры любви к труду. «Конь-огонь» описывает процесс изготовления игрушечного коня-каталки. «Кем быть?» рассказывает о различных, в равной степени важных профессиях. Главное – как человек относится к работе. Это стихотворение в первый раз было прочитано на празднике детской книги, устроенном в Москве в 1928 году «Госиздатом» и журналом «Еж». Маяковский и Барто пришли на встречу с читателями, а дети с плакатами, изображающими увеличенные обложки детских книг, маршировали по улицам Москвы.

Маяковский написал немало идеологически ориентированных стихов. В начале 1920-х годов он создавал многочисленные плакаты и стихи для Российского телеграфного агентства (РОСТА). Этот опыт он использовал в ряде детских стихов, столь же упрощенных и эмоционально-пропагандистских. Первое стихотворение этой серии – «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» (1925). Сказочная битва добра и зла преображается в классовую борьбу. Сын буржуев Петя противопоставлен пролетарскому мальчику Симе по образу клише политических карикатур. Даже животные и птицы понимают, что Сима – лучше. Гротескный портрет обжоры Пети выявляет мелкобуржуазные замашки, которые во время нэпа процветали в советском обществе. Как и положено в сказке, все кончается праздником: неуемный аппетит Пети приводит к тому, что он «лопнул пополам», а все сласти и продукты разлетелись вокруг и были съедены детьми рабочих. Выраженная в стихотворной сказке мораль не так уж прямо связана с историей, которая в ней описана: надо любить труд, защищать слабых от буржуев и быть «силачами-коммунистами».

В стихотворении «Конь-огонь» мальчик усаживается на картонного коня, чтобы по совету автора присоединиться к легендарной кавалерии Буденного. Милитаристский дух силен и в другом стихотворении – «Возьмем винтовки новые» (1927), в котором поющие дети учатся стрелять. Это стихотворение, написанное в ритме марша, было предназначено для исполнения во время «Недели обороны». «Прочти и катай в Париж и Китай» (1928) – путешествие вокруг света. Оно начинается в Москве, центре политической борьбы:

 

Начинается земля,

как известно, от Кремля.

За морем,

за сушею –

коммунистов слушают.

Те, кто работают,

слушают с охотою.

А буржуям этот голос

подымает дыбом волос.

 

«Интернационализм» стихотворения состоит в том, что Маяковский рассказывает детям о классовых конфликтах в Париже и Нью-Йорке и о британском империализме в Китае. Но в этот раз и юмор не забыт:

 

Легко представить можете

жителя Японии:

если мы – как лошади,

то они –

как пони.

 

В «Майской песенке», опубликованной вместе с нотами в «Еже» в 1928 году, выражен восторг перед майским парадом. Радость весны и веселая бодрость детей создают коллективную эйфорию. «Песня-молния» (1929) написана для Первого всесоюзного пионерского слета, который проходил в Москве в том же году. На многотысячном собрании пионеров на стадионе «Динамо» Маяковский читал детям примитивные строки: «Моя большая мама – / республика моя», «У нас большой папаша – / стальной рабочий класс», «Вперед, / отряды сжатые, / по ленинской тропе! / У нас один вожатый – / товарищ ВКП».

В Советском Союзе Маяковский как детский поэт считался равным Чуковскому и Маршаку. Главное его достоинство – включение социальных и политических тем в поэзию. С художественной точки зрения в его стихах для детей меньше новаторства, чем во взрослой поэзии. В них нет той же словесной игры, их образы более традиционны, и лишь редко можно видеть попытки адаптировать структуру стиха к детскому восприятию и использовать «детские» выражения и гиперболы. Однако некоторые книги Маяковского отражают тонкое взаимодействие между текстом и иллюстрациями. В первом издании поэмы «Что такое хорошо и что такое плохо?» там, где автор говорит о плохом мальчишке, – пустая страница: «Я такого не хочу / даже вставить в книжку».

Среди московских авторов самые большие надежды подавала Агния Барто (1906 – 1981). Она начала писать стихи очень рано, поначалу подражая Анне Ахматовой, но вскоре попала под влияние Маяковского, чья поэзия демонстрировала, что и детские стихи могут быть использованы для обсуждения актуальных социальных проблем и что в них можно использовать и сатирические приемы. В первой же книжке Барто описывала современную советскую жизнь. Самое первое ее детское стихотворение – «Мишка-воришка» (1925). Маленький бродяга Мишка попадает в детский дом и перевоспитывается благодаря положительному влиянию пионеров. Барто продолжала воспевать недавно созданную пионерскую организацию в стихах «Пионеры» (1926) и «Первое мая» (1926). Пионеры весело проводят время в лагере и маршируют в ногу во время советских праздников.

Главная тема Барто в эти годы – интернационализм. В ранних стихах это означало солидарность советских детей с угнетенными детьми из капиталистического мира. Китайский мальчик Ван Ли сгибается под нестерпимым бременем работы и тайно мечтает убежать от хозяина в Советский Союз, «где все хорошо, как во сне». Сон превращается в действительность, и в конце поэмы Ван Ли марширует по улицам Москвы вместе с советскими пионерами («Китайчонок Ван Ли», 1925).

Известность Барто принесли ее «Братишки» (1928), еще одна вариация на тему интернационализма. Книга посвящена «Детям разных народов, маленьким братишкам, отцы которых отстаивали свою свободу, боролись за счастье детей». Стихотворение состоит из колыбельных, которые матери в разных странах поют своим детям. Классовая борьба объединяет расы и нации. Африканская, индийская и китайская матери поют о беспощадной эксплуатации и тяжкой работе своих мужей, но советская мать поет об участии отца в революции, о свободном труде и будущей задаче детей – освобождении их братьев в чужих странах. Постоянный повтор фразы «Ты не одинок» подчеркивает главную идею стихотворения. В нацистской Германии книга «Братишки» стала одной из тех, что сжигались на кострах.

Две личные встречи убедили Барто, что она на правильном пути. На Празднике детской книги в 1928 году она лично познакомилась с Маяковским, который говорил о необходимости совершенно новой детской литературы, написанной для тех, кто будет нести революционную идею в будущее. В 1933 году Горький в разговоре с Барто высказал подобную же мысль: политическое воспитание – главная задача детской литературы.

 

Корней Чуковский

 

Рождение совершенно новой поэзии для детей произошло все-таки не в Москве, а в Ленинграде. Два ведущих поэта 1920-х годов, Корней Чуковский и Самуил Маршак, писали не по «социальному заказу» или партийным резолюциям, а ради особой природы и нужд ребенка. Юмор и игровые элементы были для них важнее дидактики, и оба поэта черпали свое вдохновение в русском фольклоре и английских детских потешках. Чуковский писал аллегорические рифмованные сказки и коротенькие, полные абсурда стихи, а талант Маршака в полной мере проявился в книжках-картинках, рифмованных шутках и стихах о труде.

Корней Чуковский – его настоящее имя Николай Корнейчуков – родился в Санкт-Петербурге, но вырос в стесненных обстоятельствах в Одессе. Мать воспитывала его одна, но все же смогла дать сыну хорошее образование. Закончив школу, Чуковский работал журналистом, проведя несколько лет в Британии в качестве корреспондента газеты. После революции 1905 года, во время которой он издавал радикальный сатирический журнал, Чуковский стал литературным критиком в Петербурге. В то время он не планировал писать для детей. Наоборот, если бы тогда кто-то предрек ему, что он станет детским писателем, он бы серьезно обиделся. Он считал, что уровень русской детской литературы невероятно низок, и первым его вкладом в эту область оказалась резкая критика наиболее популярных авторов и журналов того времени.

Публикация «Крокодила» в 1917 году сразу принесла Чуковскому известность как новатору в детской поэзии, но смесь положительной и отрицательной критики поэмы все же отвратила его от этого жанра еще на несколько лет. Следующая детская книга появилась случайно. На полях научного труда он стал записывать сказку в стихах «Тараканище» (1923), а на следующий день сочинил «Мойдодыр» (1923) – веселые комментарии к нежеланию дочери мыть руки. Для литературного критика это означало потерю двух рабочих дней, а для русской детской литературы – гигантский шаг вперед.

Есть и другая версия появления обоих шедевров. Чуковский проводил летние месяцы 1921 года в Лахте – деревне на берегу Финского залива. Неподалеку располагался детский приют имени Надежды Крупской, и чтобы повеселить сирот, писатель решил сочинить для них стихотворные сказки[374]. Эту версию Чуковский рассказал в 1937 году, когда она лучше соответствовала текущему моменту, чем история о внезапном порыве вдохновения.

Прошло еще два года, прежде чем Чуковский нашел издателя для «Тараканища» и «Мойдодыра». Им оказался Лев Клячко, глава издательства «Радуга». Для Чуковского эти публикации стали прелюдией короткого, но интенсивного периода работы в детской литературе. За несколько лет «Радуга» выпустила не только две первые книжки Чуковского, но и «Мухину свадьбу» (1924), впоследствии переименованную в «Муху-Цокотуху», «Муркину книгу» (1924), «Бармалея» (1925), «Федорино горе» (1926) и «Телефон» (1926). В 1929 году «Еж» напечатал свободный пересказ «Доктора Дулиттла» Хью Лофтинга, названный «Приключения Айболита». Последней поэмой для детей, напечатанной до Великой Отечественной войны, стало «Краденое солнце» (1933).

Главной особенностью стихотворных сказок Чуковского является их лингвистическая виртуозность: богатство ритмов и рифм, ассонансов, игра слов. Стихотворная форма и размер постоянно меняются, это новинка в тогдашней детской литературе. Чуковский всегда помнил, для кого он пишет: требовались строки короткие и простые, язык легкий, свободный от архаизмов и поэтических клише. Стихотворных переносов надо было избегать. Чуковский, если нужно, придумывал свои собственные, уместные неологизмы вроде Айболита и Мойдодыра, как он назвал командира армии мочалок.

«Телефон» Чуковского – его самая радикальная поэма абсурда. В доме автора постоянно трезвонит телефон, ему звонят разные звери с совершенно неожиданными проблемами. Слон заказывает шоколад для маленького слоненка, крокодил требует галоши на ужин, мартышкам понадобились книжки. Газелям непременно надо узнать, не сгорели ли карусели, а бегемот провалился в болото, и его необходимо оттуда вытащить. Капризный сюжет и абсурдный юмор зависят более от рифм и ритма, чем от какого-то четко продуманного плана. Главный герой поэмы – утомленный писатель, изнемогающий под грузом творческих идей, одна безумнее другой. На более простом уровне поэма учит детей искусству общения и телефонному этикету.

«Чудо-дерево» написано в том же духе. Эта поэма о дереве, на котором растут чулки и башмаки, была напечатана в «Муркиной книге» вместе с другими абсурдными стихами – о баране в аэроплане, двух свинках, печатающих на машинках, о бутерброде и булке, задумавших бежать и убежавших бы, если бы их не выдали чайные чашки. Источником вдохновения для подобных стихов были русские народные потешки и детские загадки. В 1924 году Чуковский опубликовал сборник переложений русских народных песен, колыбельных и поговорок. Другим важным источником для поэта стали английские детские стихи и песенки, с которыми Чуковский познакомилсяв Англии в начале 1900-х годов. В них он нашел юмор, фантазию и языковую игру, созвучные его собственным писательским предпочтениям. В 1920-х годах Чуковский, еще подростком выучивший английский язык по самоучителю, занимался пересказом английских детских стихотворений.

Сквозная тема сказок Чуковского – борьба с тиранией. Во многих произведениях, написанных после «Крокодила», повторяется одна и та же история: захват власти тираном, трусость подданных, легкая победа до того никем не замеченного героя над тираном и в завершение веселый праздник. Как в народных сказках, в битве добра и зла негодяй в конечном счете оказывается просто «бумажным тигром».

Всего лишь грозно пошевелив усами, таракан становится хозяином целого звериного царства, и все остальные звери приносят деспоту «своих детушек» на съедение. Спасение приходит от маленького воробышка, который легко склевывает противную букашку («Тараканище»). Паук появляется на празднике насекомых и угрожает съесть хозяйку, муху. Гости в испуге разбегаются кто куда, и только маленький комарик храбро вынимает саблю и отрубает злодею голову («Муха-цокотуха»). В «Краденом солнце» крокодил проглатывает солнце и заставляет всех зверей жить во тьме, но его побеждает медведь, и солнце возвращается на небо. Злодейская фигура в «Бармалее» – бородатый африканский разбойник, которого заставляют начать новую страницу жизни и стать добрым булочником в Ленинграде.

Иногда тема бунта соседствует с дидактикой. В «Мойдодыре» и «Федорином горе» предметы бунтуют против хозяев, плохо обращавшихся с ними. Под руководством Мойдодыра, «умывальников начальника и мочалок командира», разнообразные предметы – книжка, подушка, самовар, сапоги – отказываются служить владельцу и преследуют его, мальчика-грязнулю, по всему городу. Примирение наступает, только когда «неумытый поросенок» исправляется и моется дочиста. От старухи Федоры убегает кухонная утварь, которую она не мыла и не чистила. Дети видят, к чему приводит себялюбивое и безответственное поведение, но нравоучительный смысл подается в весьма оригинальной и забавной форме.

Соблазнительно отыскивать в сказках Чуковского взрослый подтекст, несмотря на то, что сам автор постоянно протестовал против всех попыток найти тайное значение сказок. Описание умывания в «Мойдодыре» может быть адресовано русским футуристам, старым противникам Чуковского, которых он призывает освободиться от примитивной антикультурной поэтики[375]. Предполагалось также, что сказка является предупреждением против идеологических «чисток», которые угрожали истребить всякую живую литературу в России. Основателя Красной армии Льва Троцкого, жесточайшего критика Чуковского, называли прототипом Мойдодыра – тщеславного генералиссимуса, который жестоко использует свою власть, заставляя жертву стать своим послушным орудием[376]. Проблема с «Тараканищем» заключается в том, что сказка была опубликована в 1923 году, слишком рано для того, чтобы прямо указывать на другого злодея с большими усами – Сталина. Критик Игорь Кондаков разрешил эту дилемму, считая, что сказка является аллегорией захвата в России власти большевиками. Народ легко впадает в панику и тут же подчиняется узурпатору, но всегда готов приветствовать всякого нового лидера как своего освободителя. Если «Муха-цокотуха» написана эзоповым языком, то сказка может изображать пиры нэпманов, надеющихся на то, что вернутся старые добрые времена. Победа комарика над пауком означает всего лишь смену одного кровопийцы другим. И наконец, «Федорино горе» можно интерпретировать как паническое бегство русских писателей, напуганных культурной политикой большевистского режима, а их последующее возвращение отражает попытку найти другой способ существования при новом режиме. В самоваре разглядели Алексея Толстого, известного приспособленца.

Чуковский не только сочинял сказки в стихах, но и переводил и перекладывал иностранные детские произведения, например сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц» (1918), «Просто сказки» и «Рикки-Тикки-Тави» (1923) Редьярда Киплинга. «Доктор Айболит» (1925) написан по мотивам книги Хью Лофтинга. Чуковский также перевел книги «Маленький оборвыш» (1926) Джеймса Гринвуда, «Приключения Тома Сойера» (1935) и «Принц и нищий» (1936) Марка Твена, «Робинзон Крузо» (1935) Даниэля Дефо. «Барон Мюнхгаузен» (1928) Распе переведен Чуковским с английской версии.

К 1930-м годам Чуковский почти перестал писать для детей. Среди советских авторов он оказался первым, кого атаковала воинственная критика, осуждавшая сказки, антропоморфизм и юмор. Сам Чуковский объяснял уход из детской литературы тем, что вдохновение иссякло и «внутренняя музыка» замолчала. Все его стихотворные сказки возникали по прихоти вдохновения, и еще в середине 1920-х годов он заметил, что его способность внезапно испытывать «напор какой-то мажорной, неожиданной музыки, каких-то радостных ритмов и праздничных слов» пошла на спад[377]. К этому моменту его дети, для которых он поначалу писал свои сказки, уже выросли. Двое из его детей, Николай и Лидия, сами внесли немалый вклад в советскую детскую литературу. Николай Чуковский (1904 – 1965) стал известным автором морских и исторических повестей, а Лидия Чуковская (1907 – 1996) работала в редакции Маршака в 1930-х годах, а позже активно участвовала в советском диссидентском движении.

В 1930-х годах Чуковский опубликовал две автобиографические повести – о своих школьных годах и о жизни в советском детском санатории. Он продолжал работу над книгой эссе «От двух до пяти» (1928), ставшей настоящей классикой и выдержавшей двадцать одно издание только при жизни писателя. Поначалу книга носила название «Маленькие дети» и задумывалась как полемика в защиту сказок. Согласно утилитарным взглядам, преобладавшим в Советском Союзе в 1920-х годах, волшебные сказки оказывают вредное влияние на представления детей о реальности. Чуковский, наоборот, защищал право на фантазию и элементы абсурда в литературе, указывая, что они помогают формированию чувства реальности у детей. Более того, сказки лучше любых других литературных форм воспитывают сочувствие к тем, кто не так удачлив.

Через десять лет после Октябрьской революции Чуковскому снова пришлось вернуться к той же позиции, на которой он стоял, критикуя дореволюционную детскую литературу. Чего опять не хватало в произведениях для детей – так это уважения к читателю. Его девиз – «уйти в детвору». Писатели должны понимать детское мышление и мир воображения: «Вообще побольше благоговения к детям, поменьше заносчивости, и вы откроете тут же, подле себя, такие сокровища мудрости, красоты и духовной грации, о которых вам не грезилось и во сне»[378].

Многие из вопросов, обсуждаемых Чуковским в книге «От двух до пяти», занимали писателя долгое время. Сборник «Матерям о детских журналах» (1911) включал в себя важную главу «О детском языке». Чуковский полагал, что детский язык является ключом к пониманию детского мышления, и считал всех детей от двух до пяти лет лингвистическими гениями, обладающими огромным спонтанным творческим потенциалом. Дети относятся к словам не механически, художественное творчество для них – веселое занятие. Стихи рождаются в детских головах практически сами по себе. Именно к этому и должны стремиться писатели, когда используют игру слов и прием «остранения», то есть превращения знакомого и обыденного в новое и увлекательное.

Когда эта глава была впервые опубликована, многим читателям и учителям не понравилось утверждение, что детский язык имеет самостоятельную ценность и его стоит изучать серьезно. Но Чуковского это не испугало, и он продолжал исследование детского лингвистического мира. Посещая детские сады, школы и больницы, он набирал новый материал. Читатели посылали ему многочисленные примеры собственных наблюдений.

Книга «От двух до пяти» также служит введением в поэтику Чуковского. Его поэзия начинается с изучения детского мышления и языка и в идеале должна достигнуть уровня детской спонтанности, воображения и творческой свободы. Он предлагает коллегам и практический совет: писать «графические стихи», в которых каждая строка может быть превращена в рисунок. Очень важно движение, картинки и ситуации должны быстро сменять друг друга. Неудивительно, что стихотворные сказки Чуковского сравнивали с искусством кино. Необходимо, чтобы стихи легко заучивались наизусть; у самого Чуковского это достигается повторами и тем, что основное смысловое ударение падает на зарифмованные слова.

Во время Великой Отечественной войны Чуковский снова стал писать для детей, но резко отрицательное восприятие новых работ – «Одолеем Бармалея» (1942) и «Приключения Бибигона» (1945 – 1946) – показало, что в тогдашней советской литературе не было места фантазии. Последние десятилетия своей долгой жизни Чуковский предпочитал быть не автором, а критиком детской литературы. В 1957 году ему было присвоена ученая степень доктора филологических наук, а пять лет спустя – почетная степень Оксфордского университета. Как детский писатель он уже был живым классиком.

 

Самуил Маршак

 

Самуил Маршак (1887 – 1964) родился в провинциальном городе Воронеже. В семье было много детей, трое из которых стали известными детскими авторами: сам Самуил, Илья (писавший под псевдонимом М. Ильин) и Лия (Елена Ильина). С раннего детства Самуил увлекался литературой. «В сущности, “писать стихи” я начал задолго до того, как научился писать», – замечал он позже[379]. Еще учась в старших классах гимназии в Петербурге, юный вундеркинд вошел в литературные круги и был представлен Горькому. Как и Чуковский, Маршак стал детским писателем почти случайно – и это не единственное сходство между ними. Маршак до Первой мировой войны тоже провел несколько лет в Англии, где познакомился с английской народной поэзией и детскими стихами, которые в значительной мере повлияли на его раннее творчество.

Во время Первой мировой и Гражданской войны Маршак работал с детьми-беженцами. В 1920 году он помогал организовать колонию для бездомных детей в Екатеринодаре (современном Краснодаре). В «Детском городке» были созданы детский сад, школа, мастерские и библиотека. Нашлись даже средства на газету и театр. Поскольку для детского театра не было подходящих пьес, Маршак решил попробовать себя в этом жанре и вместе с поэтессой Елизаветой Васильевой (1887 – 1928) принялся за дело. В основном это были вольные переделки русских народных сказок и стихотворений. Пьесы были собраны в книгу «Театр для детей» (1922). В 1940-е годы Маршак вернулся к своим ранним работам, издавая их в новой, переработанной форме.

В 1922 году Маршак снова оказался в Петрограде, где скоро стал центральной фигурой во многих детских культурных проектах. Маршак был и главой студии детской литературы, и заведующим репертуарной частью Ленинградского театра юного зрителя, и редактором издательства «Радуга», и редактором журналов «Новый Робинзон», «Еж» и «Чиж». В 1924 году он стал главой детской литературной секции ленинградского отделения «Госиздата».

Влияние Маршака на советскую детскую литературу в межвоенные годы нельзя переоценить. Он прекрасно умел замечать чужие таланты и собрал вокруг издательства и журналов группу молодых одаренных авторов. Приглашал он писать для детей и уже признанных писателей постарше. Его ранние стихи, наравне со стихами Чуковского, задавали тон в тогдашней поэзии для детей.

В статье 1922 года Маршак так объясняет свои представления о детской литературе:

Ребенку нужен не суррогат искусства, а настоящее искусство, – конечно, доступное его пониманию. Помимо того, ребенку более, чем взрослому, нужны в искусстве значительные, многообъемлющие образы, приближающиеся к символам. Взрослый, более или менее знакомый с жизнью в целом, может довольствоваться случайными образами, отдельными деталями, отдельными штрихами. Ребенок в каждой сказке, в каждом художественном произведении хочет увидеть всю жизнь, он не развлекается, а учится[380].

До того как начать писать для детей, Маршак публиковал стихи для взрослых и работал над переводами поэзии почти пятнадцать лет. Он пришел в детскую литературу уже зрелым мастером. Можно сказать, что около двадцати небольших стихотворений, написанных в период с 1923 по 1928 год, стали пиком его писательской карьеры. У Маршака особенный талант к использованию коротких, лаконичных строк и простых слов для создания ясных и убедительных образов и сюжетов. Полностью отсутствуют прилагательные и сложные метафоры, которые могли бы затемнить сюжет или ритм. Основная цель – развеселить ребенка, и в юмористичности и лингвистической виртуозности Маршак уступает разве только Чуковскому.

Маршак черпал вдохновение в русской и английской народной поэзии, в сказках Пушкина и толстовских рассказах для простого народа. Любил он и детские загадки, и поэтические импровизации, что явствует из его сборников песенок, считалок, загадок и каламбуров. В 1920-х годах Маршак без устали переводил и пересказывал английскую детскую поэзию, которая вдохновляла его на собственное творчество. Именно он познакомил русских читателей со многими знаменитыми английскими стихами: «Дом, который построил Джек», «Шалтай-Болтай», «У нашей Мэри есть баран». Маршак также писал детские поэмы в народном стиле. В «Сказке о глупом мышонке» (1923) привередливому мышонку не нравятся колыбельные, которые поют ему разные звери: лягушка, утка и собака. Только кошкина песня ему по вкусу, но это счастье длится недолго.

Три замечательные книжки-картинки Маршака – это «Детки в клетке» (1923), «Цирк» (1925) и «Мороженое» (1925). «Детки в клетке» – прогулка по зоопарку. Каждому зверю посвящено отдельное юмористическое четверостишие, указывающее на какие-то его особенные черты. Для уехавшей в эмиграцию Марины Цветаевой маршаковские «Детки в клетке» были доказательством того, что новая русская литература для самых маленьких детей не имеет себе равных. Ей особенно понравилось решение Маршака обращать особое внимание на детенышей разных зверей, в результате чего получается, что ребенок-читатель и звери глядят друг на друга, как в зеркало[381].

Текст «Цирка» такой же короткий и выразительный. Иллюстрации делал ведущий книжный художник Владимир Лебедев, пользуясь яркими, стилизованными образами пропагандистской афиши. Один за другим сменяются цирковые номера. Внутренняя энергия выступлений часто выплескивается в восклицательных знаках, отражая и силу современной рекламы, и восхищение публики. На Владимира Маяковского сильное впечатление произвело двустишие с необычным, свежим сравнением: «По проволоке дама / Идет как телеграмма»[382].

В «Мороженом» детский коллектив, «мы», знающие, как получать удовольствие от порции мороженого, противопоставлен «ему» – безгранично жадному обжоре-толстяку. Судьба одинокого фанатика от мороженого – превратиться в снежную гору, с которой дети съезжают на санках даже посреди лета. Как и в поэме Маяковского «Сказка о Пете, толстом ребенке, и Симе, который тонкий», толщина символизирует капитализм, власть денег и буржуазные черты, от которых в советском обществе необходимо было избавиться.

Веселыми преувеличениями полны поэмы-шутки «Багаж» (1926) и «Вот какой рассеянный» (1928). Дама садится в поезд и проверяет багаж по списку. Этот список превращается в рефрен стихотворения, который легко заучивается наизусть маленькими слушателями и читателями. Прибыв по назначению, путешественница в последний раз проверяет список. Все на месте, да только маленькая собачонка почему-то превратилась в огромного пса. Даму утешают словами, которые помнит в России каждый: «Однако / За время пути / Собака / Могла подрасти!»

Критикам мерещились в «Багаже» сатирические тенденции. Предполагается, что Маршак высмеивает мелкобуржуазную привязанность к материальному. Но в советских книжках 1920-х годов часто встречаются фантазии самих детей: в них все возможно, и удивительные превращения никого не удивляют. Стихотворение можно также воспринять как критику нового советского менталитета: к личным заботам индивидуума относятся высокомерно и насмешливо. Носильщики, хозяева нового советского мира, скрывают свое нерадивое отношение к работе за хамской шуткой.

Другой незадачливый путешественник – странноватый герой поэмы «Вот какой рассеянный». Этот невнимательный человек все делает наоборот: натягивает перчатки на ноги, надевает штаны вместо рубашки, вместо шапки водружает на голову сковороду. На железнодорожном вокзале он пытается купить бутылку кваса в билетной кассе, а потом садится в отцепленный вагон. Он также делает языковые ошибки, путая слова. Такое нелепое поведение позволяет детям почувствовать себя умнее героя и помогает развивать способность подмечать мелкие детали. В советском контексте странный герой оказывается «лишним человеком», потерянным во времени и пространстве в ту историческую эпоху, когда продуктивность и коллективное сознание важнее всего.

«Пожар» (1923), «Почта» (1927) и «Мастер-ломастер» (1927) составляют отдельную группу произведений. Они более реалистичны и дидактичны, чувствуется приближение социалистического реализма 1930-х годов. Во всех трех главной темой становится отношение к работе. Предупреждения об опасности игры с огнем нередки в детской литературе, но в своем «Пожаре» Маршак вдохнул новую жизнь в эту заезженную, но всегда актуальную тему. На манер народных сказок он персонифицирует огонь, превращая его в хитрую и могучую силу, соблазнительный голос, против которого не может устоять Лена. Положение спасает опытный пожарный Кузьма – редкий образ взрослого героя в ранней советской детской литературе. Как богатырь из русской былины, храбрый Кузьма борется со злом. В результате в поэме в первую очередь подчеркивается тяжелая и героическая работа пожарной бригады.

В «Почте» речь идет о важности почтальонов и их почетной миссии по всему свету. Читатель объезжает мир вслед за письмом. Маршак показывает, как почта становится связующим звеном между людьми. Изменяющийся ритм повествования подчеркивает национальные особенности разных почтальонов. Во время Великой Отечественной войны Маршак написал продолжение, названное «Почта военная» (1944), где почтальон помогает сообщению между фронтом и тылом. При этом из первой поэмы автор убрал немецкого почтальона.

Мальчик в сатирическом стихотворении «Мастер-ломастер» совсем не похож на умелого работника. Он считает, что умеет все на свете, что ему не надо учиться и что он обойдется безо всякой помощи. Он задумывает одну плотницкую работу за другой, но у него ничего не получается, только лучинки. В названии стихотворения есть придуманное Маршаком слово «ломастер», сходное с теми словами, которые придумывают сами дети. К тому же этим «званием» награждает плохого работника сам детский коллектив, выступая в роли «товарищеского суда».

 

Обэриуты

 

Слово ОБЭРИУ означает «Объединение реального искусства». «У» в конце, по легенде, было добавлено только шутки ради, как элемент игры[383]. Термин «реальное искусство» не имеет ничего общего с реализмом, напротив, группа близка к сюрреализму. Обэриутов можно также считать представителями раннего абсурдизма. Программное заявление 1928 года гласит: «Мы – поэты нового мироощущения и нового искусства. Мы – творцы не только нового поэтического языка, но и созидатели нового ощущения жизни и ее предметов»[384].

Литературное творчество обэриутов оказалось слишком радикальным, им не давали публиковаться; оставались только нерегулярные эксцентрические театральные постановки и представления, вечера поэтических чтений. Их странные пьесы, прозаические отрывки и стихи воспринимались в штыки, когда требовалось писать реалистично и социально значимо. В этой ситуации приглашение Маршака принять участие в издательской работе детского литературного отдела «Госиздата» и писать для нового журнала «Еж» оказалось для обэриутов спасительным.

Детская литература стала источником существования для обэриутов и их друзей. Эта область открыла поэтам возможность применить их эстетическую программу. Стиль творчества, присущий группе в целом и ее отдельным представителям, уже обладал характеристиками, несомненно подходящими для детской литературы. Их произведения полны юмора, живого воображения, мир вокруг представляется необычным и захватывающим. Важно помнить, что средний возраст членов группы едва превышал двадцать лет.