Дуглас Фрешфильд (1845-1934 гг.)

Первое свое восхождение Дуглас Фрешфильд совершил в возрасте 5 лет, в горах Уэльса. Это была сразу высшая точка района – гора Сноудон. Несложная, конечно, по тропе. Его отец был знатного происхождения и к тому же банкиром, занимал один из важнейших постов в Государственном Банке Британии. Мать, урожденная Джейн Кроуфорд, также представляла одну из самых преуспевающих семей королевства. Имея полный достаток, она увлекалась литературой, историей, географией и … альпинизмом. Родители брали с собой единственного сына и в Лейк Дистрикт, и в горы Шотландии, и затем в Альпы, куда они выезжали каждое лето в течение 13 лет. Особенно насыщенными были их путешествия 1859 и 1860 годов, когда они объездили и обошли почти все Альпы, при этом совершили несколько альпинистских восхождения. Джейн даже написала отдельную книжку по этому поводу: «Леди на альпийских тропах». Первая английская альпинистская книга, написанная женщиной, между прочим. Всего она написала три книжки о путешествиях по Альпам.

Фрешфильду было девять лет, когда начался "Золотой век" альпинизма, так называют историки этого вида спорта период с 1854 по 1865 годы. Это был период интенсивного изучения высокогорной зоны и покорения основных вершин Альп. Инициаторами и главными действующими лицами были англичане, хотя при восхождениях им принадлежала в основном роль ведомых. Основная же нагрузка падала на плечи нанимаемых проводников из числа местных крестьян и охотников, сильных, мужественных и выносливых "детей природы". В Великобритании, самом мощном и богатом государстве того времени, установилась своеобразная мода на романтический мир высокогорья. К альпийским долинам и ледникам на отдых и лечение приезжали целыми семьями, гостиницы почти полностью заполнялись британцами. Наивысшей формой любви к горам считался альпинизм - восхождения в доступный не всем мир горных пиков, путешествия через опасные высокогорные перевалы.

Будучи студентом, Фрешфильд уже самостоятельно каждое лето выезжает в различные районы Альп для исследований и восхождений. В семнадцатилетнем возрасте впервые поднимается на Монблан. Наибольшую цену в то время имели первовосхождения. Понятно, как бы ни был велик горный массив в центре Европы, количество «непокорённых» вершин всё же ограничено и из года в год стремительно уменьшалось. "Золотой век", как век первовосхождений, закончился в 1865 году, восхождением на знаменитый и труднодоступный Маттерхорн. Тогда на спуске погибло сразу четыре альпиниста, в том числе юный лорд Дуглас, из высших кругов аристократии. Говорят, что королеве Виктории после этого приносили на подпись указ о запрещении занятий альпинизмом и роспуске Альпийского Клуба. Но она его отвергла. И неудивительно, империи альпинисты были нужны: предстояло осваивать высочайшие горы мира Гималаи и Каракорум. Да и линия противостояния с Россией вытянулась вдоль горных хребтов: Балканы, Кавказ, Памир.

Дуглас Фрешфильд, несмотря на молодость, успел внести свой вклад в освоение альпийских массивов в период «золотого века». В истории отмечены его первовосхождения в Ломбардии, Доломитах, Энгадине (Ченгало, Презанелла, Чима ди Брента и др.), а также Тур Ронд в массиве Монблана. К концу «золотого века» требовались уже новые идеи. После некоторого застоя в Альпах эволюция пошла по направлению усложнения маршрутов, поиска новых путей к вершинам, стали совершаться беспроводниковые и зимние восхождения. Но принципиально новое слово было сказано именно Фрешфильдом, который своим смелым путешествием на Кавказ в 1868 году, открыл новую главу в истории покорения гор: "альпинизм за пределами Альп".

Сам Фрешфильд начал планировать альпинистскую исследовательскую экспедицию в какие-нибудь далекие горы еще в школьные годы, но окончательный выбор страны был сделан благодаря одному из активнейших лидеров Альпийского Клуба тех лет Херфорду Бруку Джорджу (1838 – 1910).

 

Джордж не был среди учредителей Альпийского Клуба в 1857 году. Он присоединился к активистам только через пару лет. Какое-то время собрания Клуба проводились на территории New College, учебного заведения, в котором Джордж был одним из ведущих преподавателей. В общем-то, тогда стало ясно, лучшего редактора для вновь создаваемого издания под названием Alpine Journal, лучше не придумать. Адвокат по образованию, он был преподавателем ряда дисциплин, и ученым историком, высоко эрудированным человеком. Годы спустя, он написал несколько книг по истории, в том числе классический для Англии труд о России, то есть, о вторжении к нам Наполеона.

Известно, что среди членов Альпийского клуба были споры о том, можно ли заниматься альпинизмом за пределами Альп. Джордж не принадлежал к числу любителей словесных дискуссий, но сказал самое весомое слово в этом споре.

2 мая 1865 года он выступил на собрании Альпийского Клуба с достаточно большим сообщением под названием «Mount Elbrouz and attempted Ascent of a Russian expedition». Позже текст этой небольшой лекции был помещен в первом томе Альпийского журнала.

Ознакомившись с материалом, Фрешфильд попытался познакомиться с районом поподробнее, но кроме романтических и поэтических описаний, ничего не нашел. Это только подогрело его интерес. И вот по окончании университета, где он изучал историю и право, молодой Дуглас стал готовить экспедицию на Кавказ. Для этого ему пришлось убеждать сначала Альпийский клуб и Географическое общество, а затем через русское посольство и царское правительство, без разрешения которого подобного мероприятия быть просто не могло. В то время отношения двух сверхдержав несколько смягчились и им дали добро.

Обеспечив некоторую финансовую поддержку и получив официальное разрешение, можно было подумать и об окончательном составе экспедиции. Конечно, спутником стал друг по учебе и совместным восхождениям Каминс Таккер (1843-1922 гг.), достаточно опытный восходитель, будущий профессор Оксфорда. Не сомневался Фрешфильд и в другом спутнике: Франсуа Девуассу, гид из Шамони, постоянный его спутник во всех путешествиях, к тому времени ставший просто его искренним и близким другом. Девуассу стал первым альпийским проводником, выехавшим за пределы родных гор, сопровождая "господ альпинистов". Вплоть до 20-х годов нашего века любая экспедиция в отдалённые горные массивы непременно включала в себя альпийских гидов в качестве "ударной силы". Компанию им составил Адольфус Мур (1841-1887 гг.), к тому времени один из наиболее квалифицированных альпинистов, имевших на своём счету несколько отличных первовосхождений (наиболее знаменитое – маршрут Бренва на Монблан), юрист и дипломат, выполнявший иногда функции разведчика…

Лондон покинули в январе 1868 г. Сначала до Франции добрались вдвоем: Фрешфильд и Таккер, здесь они подобрали гида Франсуа Девуассу. Занятый по работе Мур обещал присоединиться только в июне. По дороге на Кавказ друзья посетили Египет и Палестину, затем морем через Стамбул добрались до Батума. Впоследствии их не раз называли "аргонавтами». Как и древнегреческие герои, английские альпинисты довольно смутно представляли, что их ожидает в стране "золотого руна". Лучшей картой, которую удалось раздобыть во время подготовки, была немецкая карта Коха. Чтобы оценить насколько ценная информация о высокогорье давалась на ней достаточно сказать, что на Большом Кавказе были отмечены всего две вершины: Казбек и Эльбрус.

Представления о горах Кавказа в литературе тех лет были крайне искаженными. Считалось, что оледенение здесь незначительно и что, кроме как на Эльбрусе и Казбеке, вообще нет долинных ледников. Видный гляциолог Хайм, оценивая площадь оледенения Кавказа, преуменьшал её примерно в 15 раз. Так что в действительности площадь оледенения только Эльбруса в два раза превышала его данные по всему горному массиву. Надо ли говорить с каким интересом путешественники рассматривали новую "пятивёрстную" карту, которую показал им в Кутаисе губернатор князь Левашов. В Тифлисе же они смогли обсудить все вопросы с самим автором этой карты, руководителем топографического ведомства генералом Ходзько, который предоставил в распоряжение гостей свои материалы. За период с 1847 по 1863 годы русские военные топографы проделали колоссальную работу. Какой огромный район был по существу впервые картирован, да ещё во многих регионах практически в условиях войны! Населённые пункты, реки, леса, дороги, доминирующие высоты - всё, что необходимо для военных действий в первую очередь, и для административного управления во вторую. Для альпинистов же... На карте Центрального Кавказа появились всего три новые вершины: Адай-хох, Дыхтау и Коштантау. Да и то, четко было не понятно, что где. Из высокогорных районов подробно исследован лишь район Военно-Грузинской дороги, в остальных же случаях вершины расставлены по засечкам, сделанным с равнин Предкавказья.

Словом, перед путешественниками лежала абсолютная альпинистская целина. Начали с Арарата, хорошо исследованного (восхождения Паррота и Ходзько) массива, на вершину которого поднялся один Такккер с проводником. Фрешфильду сил не хватило на заключительный рывок. Было много глубокого снега, всё-таки начало лета…

Вернулись в Тифлис, где их ждал уже Адольфус Мур.

По-видимому, там была сделана эта фотография. Фрешфильд (слева) и Таккер уже загоревшие на Арарате, а Мур (в центре) еще бледный.

 

Первый успех ждал альпинистов на Казбеке: первовосхождение было совершенно "в лоб" с ледника Орцвери со спуском на плато и возвращением через Девдоракский ледник.

Дальнейшие их планы были связаны с "узлом Адай-хох", получившим уже тогда прозвище «таинственный». Однако по дороге в Кассарском ущелье у группы произошел неприятный инцидент с местными носильщиками. И по соображениям безопасности от похода в Цей англичане решили отказаться. Так что группа прошла через Мамисонский перевал, далее через Гурдзиевцек, спустилась к языку Караугомского ледника. Затем прошла вверх его "величественный" ледопад (кстати, очень быстро, за 6 часов, вероятно, была благоприятная снежная обстановка) и, поднявшись на плато, вновь ушла на юг, через седловину вблизи Бурджулы. Затем англичане прошли через всю Сванетию, оставившую на них тяжелое впечатление постоянными стычками с местными жителями, мелкими кражами, надоедливыми полудикими детьми, да еще и плохой погодой.

И только под конец пути по этому району они были щедро вознаграждены. Альпинисты нашли, то, что больше всего хотели. «Нет никакой ошибки, Кавказский Маттерхорн, наконец, найден, только здесь мы имеем один Маттерхорн на другом, да еще и удвоенный». Это они увидели Ушбу. Затем, через перевал Донгузорун (Накра) Фрешфильд с компанией прибыл в Приэльбрусье, к подножью основной цели похода.

Подъем на Восточный Эльбрус проходил через ледник Терскол до скального острова (нынешних Скал Пастухова) и затем прямо вверх. На вершине были 31 июля 1868 года, вместе с местными носильщиками Ахией Соттаевым и Дячи Джаппуевым. Англичане искренне считали это первовосхождением. До конца своей жизни упрямый Фрешфильд отказывался признавать не только восхождения Киллара Хаширова 1829г, но и то, что Западная вершина выше Восточной.

Путешествие это принесло Фрешфильду (ему было только 23 года) большую известность. Постепенно он становится одной из ведущих фигур в Альпийском клубе, много пишет, особенно для "Alpine Journal", одно время редактирует его. Имеет вес он и в науке, становиться инициатором и организатором преподавания географии в Кэмбридже и Оксфорде. Позже становится ответственным секретарем Королевского Географического Общества, т.е. фактически его возглавляет. Фрешфильда интересуют все горные районы мира, но Кавказ, конечно же, остаётся на особом положении. Он мечтает вернуться.

В 1874 году вторая альпинистская группа посетила Кавказ. Это были опытные английские альпинисты Кроуфорд Гроув, Хорас Уолкер, Фердинанд Гардинер и Адольфус Мур, спутник Фрешфильда по 1868 году. Главным их достижением стало восхождение на Западный Эльбрус,. После этого наступает десятилетний перерыв в освоении кавказских вершин. Перерыв по политическим причинам: в эти годы соперничество России и Великобритании на Балканах и в Центральной Азии достигло своей кульминационной точки, страны долгое время были на гране войны. После соглашений о границах Афганистана 1885 года, снявшего опасную напряжённость, уже в следующем году на кавказской земле вновь появились британские альпинисты. Правда, перерыв в его альпинистском изучении Кавказа закончился за два года до этого путешествием венгерского географа-горовосходителя, которого у нас называли Морицем Деши (Мур Дечи – если по-венгерски).

 

Эпизод 2. Та самая статья

Когда Русское Горное Общество было создано - пришла очередь для конкретной работы. Фон Мекк с удовольствием взялся за выполнение работ по подготовке к изданию ежегодника, это было ему ближе, чем борьба с бюрократами и собирание с учредителей членских взносов.

 

 

Вся эта история с Цеем началась с фотографий, присланных с Владикавказа неким г-ном Орловским, точнее не с самих фотографий, а с короткого как бы сопроводительного письма. В нём сообщалось, что Орловский вместе с Керцелли (члены РГО) предприняли поездку в Цейское ущелье специально с целью определить местные названия вершин. Главной, почти сенсационной новостью было то, что местные жители называют главную вершину района Уилпатой, а не Адай-хохом, как это делают иностранные исследователи. А Адай-хохом, сообщалось, здесь называют вершину в верховьях Сказского ущелья, ранее называемую Кальтбером. Мекк не был знаком с этим районом и поэтому обратился к литературе: немецкий георграфический Petermann's Mitteilungen, английские альпинистские томики Alpine Journal, книга Фрешфильда "Exploration of Сentral Caucause", всё это было в его уникальной шеститысячитомной библиотеке.

Достал свежую одновёрстную карту Генерального штаба. Сразу бросилось в глаза, что не один из районов Центрального Кавказа не имел столько неясностей в орографии как Адай-хохский. Здесь изначально все было запутано и не хватало только Орловского с его открытием, вносившим ещё большую путаницу. В то же время появилась прекрасная возможность самому отличиться и скромным вкладом в изучение Кавказа утвердить честь юного РГО. Впрочем, вскоре выяснилось, что его больше занимает не название вершины. Вчитываясь в текст описания восхождения Деши в 1884 года, и сопоставляя его с картой Генштаба и картой Фрешфильда, он, похоже, сделал небольшое, но всё же своё собственное открытие. А именно, определил, на какую именно вершину поднимался венгерский альпинист. Такова история появления статьи "Уилпата или Адай-хох", сроднившей фон Мекка с этим районом.

 

 

Тогда хотелось, бросив всё, сразу же ехать в Цей, подняться в верховья ледника, чтобы воочию убедиться самому и убедить всех в своей правоте. Так, впрочем, и он планировал сделать в 1905-м. Но в этот год было не до поездок на Кавказ. В 1907-м с сыном Георгием, спустившись с Девдоракского ледника, твёрдо был намерен ехать в Цей. Но поиски лошадей и спутников не дали результатов, время было неспокойное, были волнения и среди осетин. Отсоветовали. В 1908-м собирался на Памир, но сердце подвело. Врачи категорически запретили. Пришлось ехать на лечение в Италию. И вот 1909-й, наконец, он здесь…

 

Год

Воспоминания Дечи

Меньше всего он полагал, что первый день путешествия будет занят борьбой со сном. Как бы ни убаюкивала его однообразная степь, как бы медленно не шла их повозка, приехал он сюда, за почти две тысячи километров для работы, а не для отдыха. Однако, сил бороться со сном не было и 33-летний венгерский путешественник Мор Дечи время от времени просто отключался. Само по себе транспортное средство под названием «телега» не очень располагала ко сну, и через пару минут, он с тяжелой головой возвращался к реалиям бытия.

Да, наверное, он не очень хорошо распределил время во Владикавказе. Ведь можно было собраться заранее, не обязательно все было откладывать на последний день, даже на последнюю ночь, как, в конце концов, получилось. Объем работы по упаковке груза в сумки, рюкзаки и ящики оказался таким большим, что работа затянулась за полночь. Легли спать почти в три часа ночи, а вставать пришлось в семь!

Первые дни во Владикавказе действительно были спокойными. Можно было найти время, чтобы побродить вдоль берега Терека, и, уловив прояснение, полюбоваться выстроившимися в ряд на юге снежными гигантами. Можно было привести в порядок дневники, рассортировать фотопластины, вновь и вновь провести по карте линию дальнейшего похода. А главное – смыть с себя дорожную пыль, отдохнуть и отоспаться. Удивительно тепло принял Дечи губернатор Владикавказа генерал Юрковский. Главная бумага, так называемый «открытый лист» за подписью кавказского наместника князя Дондукова – Корсакова была уже готова. Помог Юрковский и найти переводчика. Преподаватель гимназии Долбышев оказался большой находкой для экспедиции. Кроме своих непосредственных обязанностей, к которым он относился весьма серьезно, «герр профессор» оказался полезен как неплохой знаток истории и археологии Кавказа.

 

 

Итак, экспедиция началась. Дорога от родного Будапешта до Владикавказа заняла почти неделю. Сутки в поезде до Одессы были довольно утомительными. Хотелось скорее попасть в новую страну, ощутить настоящий аромат путешествия. Одесса очень понравилась, удивительно красивый и приветливый городок. Хотелось даже задержаться у знакомых, партнеров по железнодорожному бизнесу, радушных и милых людей. Но надо было спешить и первым же пароходом «Русского Черноморского Общества» его небольшая команда отправилась по маршруту Севастополь – Ялта – Керчь – Таганрог. Когда под плавное покачивание судна исчезали в синеве одесские кварталы и знаменитая каменная лестница, вспомнилось другое путешествие, пятилетней уже давности.

А вспоминать о нем Мор Дечи без содрогания не мог. Все начиналось также с порта и парохода. И впереди далекая, загадочная страна. План был дерзким. Никто из альпинистов до него не посещал самые высокие горы мира Гималаи. Там еще не было совершено ни одного восхождения. Он должен был быть первым. Его целью была далекая сказочная Канченджанга, описанная и зарисованная английским путешественником Хукером. Тогда Дечи было двадцать восемь лет. В его послужном списке было с десяток альпийских вершин, в том числе Монблан и Маттерхорн. Последний он прошел траверсом со спуском в Италию. При этом он как бы прикоснулся к драматической истории восхождения 1865 года, наняв двух самых знаменитых гидов, участников эпопеи того первого покорения этой вершины. С ним в связке шли бывшие противники швейцарец Таугвальдер и итальянец Каррель. 14 июля 1865 года они с разных сторон поднимались к этой прекрасной горе. Тогда Таугвальдер шел в компании английских альпинистов с Эдвардом Уимпером во главе, и им удалось достичь верхней точки первыми. Каррель вел за собой с юга итальянцев, и можно было представить себе его отчаяние, когда, не доходя 200 метров до вершины, он увидел на ней фигуру в белых штанах, старого знакомого и бывшего партнера по поиску пути к вершине, Эдварда Уимпера. В 1873-м в компании Дечи всё еще ощущалась неприязнь между двумя знаменитыми гидами. Их суровость и немногословность не понравились венгру и он в дальнейшем предпочел использовать другого гида. Это был уроженец Гринденвальда, сердечный и веселый Андреас Маурер С ним Дечи много ходил в Альпах и его взял с собой в Гималаи.

Тогда в Калькутту приплыли уже изможденные месячным болтанием по океанским волнам, бесчисленными, бестолковыми портами, тупостью команды и немилосердной жарой. Но дальше, в душном и смрадном индийском аду было еще хуже. С английскими властями пришлось выдержать настоящий бой, прежде чем ему удалось добраться до подножья Гималаев, до Дарджилинга. А там шли бесконечные дожди, это и осталось главным воспоминанием о самих Гималаях. За дождями наступил провал, обрыв и пустота. Жар. Это была малярия! Страх, полная беспомощность и наступающая уже готовность к смерти. Слабая надежда на помощь. Своим спасением Дечи был обязан, прежде всего Мауреру, который не отходил от него ни на шаг. И англичанам, которые изменили свое отношение к нему и поместили его в свой лучший госпиталь. Обратный путь был еще более тяжелым, рецидивы болезни, немилостивая качка и досада, стыд за неудачу.

Не тогда ли он первый раз серьезно подумал об экспедиции на Кавказ? Да, так и было. Хотя о Кавказе он много читал, много разного… Сын разбогатевшего на подрядах железнодорожного инженера, Мор распоряжался крупной собственностью и мог себе позволить многое. Но с детства он решил быть географом и путешественником, учился и трудился на этом поприще.

После станицы Ардонской, где они хорошо пообедали в духане, путников ждали первые неприятности. За околицей началась ровная, довольно хорошая дорога и кучер пустил лошадей посвободнее. Через некоторое время оказалось, что вторая телега, на которой с громадным грузом управлялись молодой гид Петер Руппен и приданный им в помощь казак, отстала и потерялась из виду. Ждать было мучительным делом. Все самое ценное и хрупкое: деньги, документы, фотокамеру и инструменты Дечи держал при себе. Но мысль, что неопытный швейцарец, взятый его односельчанином Бургенером в качестве ученика и помощника, может не справиться с охраной груза, не давала покоя. Что будет, если пропадут, скажем, специально заказанные в Лондоне палатки системы Уимпера или спиртовая кухня. Казак на лошади был послан на поиск отставших. Ужасные полтора часа Дечи провел, нервно шагая взад-вперед возле стоящей неподвижно телеги. Только временами удавалось о чем-то поговорить с пытавшимся отвлечь его от беспокойства Долбышевым. Из телеги, тем временем раздавался богатырский храп Бургенера.

Всё разрешилось благополучно, оказалось, что была небольшая поломка, и к вечеру путешественники подъехали к достаточно большому населенному пункту. Это был Алагир.

 

 

Предполагалось, что их будет ждать и встречать главный человек города – русский пристав. Однако дома его не оказалось, и никто не знал, где он. Пришлось самим заняться поиском жилья, что заняло достаточно много времени. Наконец, нашли две комнаты в доме русского колониста. Время было подумать об ужине, и гиды с Долбышевым отправились на поиск провианта. Нелегкая задача в вечернее время. Но что делать, Дечи категорически запретил брать что-либо из экспедиционных запасов. В результате, купили где-то курицу. Бургенер взялся ее готовить. Без улыбки на это нельзя было смотреть. В бивачном остроконечном колпаке, коренастый, с широкой окладистой бородой, швейцарец смотрелся как сказочный персонаж. «Я старый охотник, знаю, как обращаться с дичью!» Толстенными пальцами огромных рук он разламывал курицу и бросал куски на сковородку.

 

 

Уже почти две недели они вместе. Дечи уже успел полюбить этого сильного человека, который по своей простоте постоянно попадал частенько в смешные ситуации. Часто сравнивал его с Маурером. Они были очень разные. Бедный Андреас, был слишком покладист. Он, конечно же, был бы здесь, если бы не это сумасшедший англичанин Пэнхэлл. Почему Маурер соглашался с ним ходить, ведь всем было ясно, что это не кончится хорошо. Склонный к авантюрам Пэнхэлл выбирал очень опасные маршруты. 3 августа 1882 года их тела нашли среди обломков ледовых сераков под стеной Вайсхорна.

Александру Бургенеру было уже под сорок. Можно сказать, что к тому времени он был в зените своей славы. Самые смелые и сложные восхождения в Альпах совершались при его участии. Довольно продолжительное время швейцарец ходил с англичанином Клинтоном Дентом, нынешним президентом Альпийского Клуба и известным хирургом. Вместе они занимались осадой вершины Дрю во Французских Альпах. Скальный бастион был пройден только с 17-й попытки. Лидировал Бургенер и при совершении самых сложных восхождений другого англичанина Альберта Маммери. Гребни Цмутт и Фурген на Маттерхорн, кулуар Y на Эгюий Вер, Тейфельсграт на Тэшхорн – всё это вехи в истории альпинизма. Но особенное место занимает скальное восхождение на Грепон, скальную иглу в районе Шамони, считавшийся неприступным.

Планировавшиеся восхождения на Адай-хох и особенно на Коштан-Тау не обещали быть легкой прогулкой, именно поэтому Дечи нанял сильнейшего из проводников. Как-то сложатся их отношения? Пока всё идет нормально, но главное испытание будет в горах. Известно, что обычно добродушный Бургенер, отличается необыкновенным упрямством, очень не любит советов и указаний от опекаемых им альпинистов. Но здесь они не в Альпах, здесь они исследователи, и командовать должен только он, Дечи.

Только сели ужинать, к дому подъехал пристав. Ознакомившись с «открытым листом», он с торжественным видом заявил, что, к сожалению, невозможно к утру предоставить две телеги, как этого просит гость. Их всего-то две в Алагире, и обе поломаны. В лучшем случае завтра к обеду можно починить одну из них, а груз придется перевозить на лошадях и ишаках. Легко же он хотел отделаться от неожиданно свалившихся на голову хлопот! Дечи не намерен был больше терять ни минуты.

 

«Если у вас некому ремонтировать телеги, мы сейчас сами займемся этим!»

Пристав был ошарашен напором иностранца и дал обещание, что к 5 утра всё будет готово. Только после этого Дечи с Долбышевым вернулись к столу и закончили ужин. На ночь расположились просто, по-походному. Долбышеву предложили единственное «люксовое место» на деревянном лежаке, остальные умостились прямо на полу в спальных мешках. Лай собак постепенно стих и на Алагир опустилась тишина…

 

Год

"Чаю, Александр Карлович!" - Алексей Дубровин протянул фон Мекку дымящуюся кружку. Пришлось раскрыться из-под бурки, отложить записную книжку и присесть к костру. Впрочем, хроника дня уже была аккуратно запротоколирована. Ранний подъем в сырой придорожной казарме Святого Николая. Новый деревянный мост через Ардон и сразу же через Цейдон. Плавно поднимающаяся широкая тропа вдоль правого берега реки. Затем несколько крутых серпантинов к селению Цей. Святилище Реком….

Обед был почти готов, и сопровождавшие их осетинские носильщики собрались уходить вниз. Завтра по договорённости они должны принести молоко и мясо. Фон Мекк и Дубровин оставались вдвоем в палатке на песчаной площадке рядом с языком ледника.

Что не говори, а Кавказ оживает, перемены есть. Кто бы ожидал, что по дороге встретят настоящую гостиницу, хотя и без роскошных апартаментов, но и такой никак не рассчитывали встретить в пути. За год предприимчивый осетин Бабу Зангиев выстроил довольно аккуратный деревянный барак, для Кавказа - просто первоклассный отель!

 

 

Этот российский Зайлер знал, что делал: сколько туристов встретили в пути! Дальше под скальным навесом, недалеко от опушки леса выросло целое селение, осетинский народный курорт. Приходят сюда с равнины целыми семьями, вместе скотом и живут, в надежде улучшить здоровье. Иностранцы удивляются методам лечения: кефир с холодной ледниковой водой и купание в Цей-доне. Как им только не становиться хуже! Но не могут же сразу столько людей ошибаться!

Профессор Чеччет по этому поводу предложил, что главным образом лечит целебный воздух соснового леса. Но ведь живут и выше леса, живут возле Караугомского ледника, возле ледников Тана и Сонгути, где нет таких шикарных лесов. Интересно, что подобные ледниковые курорты практикуются только среди осетин, у соседних народов ничего подобного не замечается.

В последнее время медикам удалось убедить графа Воронцова-Дашкова (кавказского генерал-губернатора) выделить 3 тысячи рублей на улучшение тропы, а также было дано разрешение на использование казённого леса. Говорят, что тропа сейчас гораздо лучше, чем даже два года назад. Но всё это ещё не то, размаха не хватает. Нужна настоящая дорога. Может и правда стоит сдать Цей в концессию англичанам, они, кажется, добивались этого? Эх, Россия, когда ты проснёшься, развернёшься во всей своей силе? А то, нефть - бельгийцам, уголь - англичанам, теперь и красоту им тоже в распоряжение. Нет, лучше уж на своих лошадях или пешком, чем на английском автомобиле, и лучше в палатке, чем потом выпрашивать разрешения у британских милордов, чтобы побывать в своих же горах.

 

Год. Дечи: Алагир – Цей

Встали в 4 утра. Поставили чан, казак отправился к приставу. Затем, не дождавшись его возвращения, туда поспешил и Дечи, в сопровождении Долбышева, конечно. Местного начальника не так просто бы­ло ещё разбудить, а две обещанные телеги так и стояли не тронутые и разобранные. «Только постоянный напор может обеспечить ус­пех в этих азиатских условиях, когда люди абсолютно не отдают отчет в ценности времени». Такой вывод записал себе в блокнот Дечи, когда ему уда­лось разрешить этот вопрос. Оказалось, что и ремонт телегам требовался пустяковый. На час работы.

Было 7 часов, когда выехали, не так уж и плохо. Погода была идеальной, виды открывались изумительные, и настроение быстро улучши­лось. Донимала только немилосердная тряска, за которую телегу, непривычный для европейца вид транспорта без рессор, гиды окрестили «орудием для пыток». Boт и Ныхасская теснина, первые горные склоны, начало работы для Дечи. В полевой блокнот заносятся первые заметки: названия, высоты, горные породы, наклон пластов, растительность и т.д.. У селения Нузал колесная дорога заканчивается, дальше она смыта на значительном по протяженности участке. Вместо нее осталась лишь тропа для вьючных животных. Опять хлопоты, нужно организовывать ка­раван.

Это оказалось сделать несложно, похоже, что схема была уже отработана. Подошедшие вскоре осетины удивительно резво бросилась разбирать гру­зы. Вскоре стала ясна причина их энтузиазма – каждый стремился вы­брать груз поудобнее и полегче. Трогательная забота о своих лоша­дях, однако она расходилась с интересами экспедиции – тяжелые и громоздкие ящики никто так не взял. Просто ни у кого из них не было ремней для закрепления таких грузов. У Дечи в багаже они были, и он лично показал, как легко можно закрепить его ящики.

 

 

Путь темным и влажным ущельем был недолог, вскоре скалы чуть расступились и впереди открылась уютная котловина с зелеными лугами на двухступенчатой террасе. Урочище Святой Николай (сейчас Бурон) - это всего лишь один двор, в котором большой дом типа барака и две небольшие пристройки. Это оставшееся со времени строительства Военно-Осетинской дороги казенное помещение было по существу первым отелем в горном Кавказе. Раньше в нем жили инженеры и топографы, а сейчас сторож пускает всех, у кого имеется соответствующая бумага. В комнатах довольно тепло и уютно, есть нехитрая мебель – вполне комфортные условия. Так что логично было остановиться на ночь именно здесь.

 

 

Спали как убитые, а утром чуть свет были на ногах. Быстро собрались и в 7 часов уже отправились в дальнейший путь. Это было 2 июля 1884 года. Значительную часть вещей оставили сторожу на хранение. Для того, что взяли, хватило двух лошадей и четырех носильщиков, которые несли инструменты и фототехнику. По мосту перешли Ардон, затем почти сразу и Цейдон, начали подъем вверх по ущелью. Через некоторое время, по еще одному мосту перешли на левый берег и начали крутой подъем по узкой тропинке. По мере набора высоты открывалась панорама верховий ущелья. «Абат-хох!»- так примерно сказал один из носильщиков, указывая на открывшуюся вдали вершину. Вот он, загадочный Адай-хох, главная цель путешествия! Дечи остановился на несколько минут. Понять орографию отсюда было невозможно, и он просто любовался снежным, обрамленным скалами куполом вершины.

 

Вскоре достигли лежащего на большой террасе селения Цей. Все жители вышли посмотреть на непонятный караван. Только позже, побывав в других районах Кавказа, Дечи понял, что поведение их было не совсем типичным. Мужчины держали себя с достоинством и даже дети проявляли своё любопытство на расстоянии. Никто не клянчил подарков, не дергал за рукав, с другой стороны не было ни злобы, ни агрессивности. Переговоры с местным старшиной касались закупки продуктов. Стало ясно, насколько бедно здесь живут люди. Сразу купить было нечего. Послали за барашками на верхние пастбища. В селе решили надолго не задерживаться, а прошли выше по ущелью. Через некоторое время вошли благоухающий хвойный лес, в котором удивительным образом разместилось множество цветущих кустарников: рододендрон, азалия, шиповник. Здесь, между огромными скальными блоками, группа остановилась на первый горный обед. Пока разжигали костер и готовили суп, Дечи позволил себе полностью расслабиться, он просто сидел, прислонившись спиной к камню, вдыхал аромат леса. Он радовался осуществлению своей давней мечты.

Едва вышли из леса, в лицо ударил прохладный ледниковый воздух. Впереди показался Цейский ледник, немного похожий на ощетинившегося дракона. Неподалеку от его языка, нашли песчаную площадку, в окружении кривых березок и больших камней. Дечи проруководил разбивкой палаток, носильщики-осетины принесли дров и воду. Вскоре, раньше, чем ожидалось, появился казак, с двумя барашками на плечах. Кавказцы с явным наслаждением показали гостям, как быстро и умело можно его разделать. И вот уже в котле кипит наваристый суп, а на тонких веточках жарится шашлык.

После ужина и чая, когда уже стемнело, Дечи, вздохнув, отправился в палатку исполнять ежедневные обязанности. Их он не мог перепоручить никому. В низкой, неудобной палатке, скрючившись под спальным мешком, матрацами и одеялами, ему предстояло перезарядить фотопластины, вытащить и упаковать отснятый материал, приготовить кассеты на завтрашний день. Подобные операции производились им каждый вечер. В последнее время он устраивался под столами в гостинице. Вот такое это трудоемкое занятие – фотография.

Но вот дело сделано, скорее наружу. Как всё же прекрасен вечерний воздух. Ясное небо, море звезд. Всё предвещает хорошую погоду. Какое-то время Дечи просто смотрит из темноты на группу людей, сидящих у костра. Какие они все разные: Долбышев, швейцарцы, казак, осетины. Закутались в бурки, смотрят на огонь и ждут распоряжений. Еще пару минут Дечи размышляет, он сомневается в уже принятом решении. Может всё-таки, не спешить, произвести тщательную разведку, подняться на панорамный пункт, сделать засечки на вершину и найти самый логичный путь. Всё верно, ведь нет карты и кто знает, насколько удастся сориентироваться в хитросплетении хребтов. Вот только от графика он отстал уже на 2 дня, это – раз. И где этот панорамный пункт, кто подскажет? Но самое главное, это погода. Пока она позволяет, нужно спешить. Впрочем, ничего категоричного - выйдем наверх и решим там.

Дечи присаживается рядом с Бургенером. «Завтра нужно будет пройти как можно дальше по леднику, чтобы установить высотный лагерь и оттуда на следующий день взойти на Адай-хох». Он смотрит при этом на швейцарца и видит, что в глазах гида блеснул одобрительный огонек азарта.

Собирались утром. Грузы были по возможности ограничены. Палатка была оставлена. Не только из-за веса, требовавшего для переноски лишнего человека, но и из-за того, что предположительно не найдется ровной площадки для ее установки. Взяли