Александр Ельков. Рассказы из истории альпинизма в Цейском районе. 1868 – 1917

АВГУСТ 1909 ГОДА

Эпизод 1. Александр Карлович фон Мекк

Свежий, прохладный ледниковый ветер, как неожиданно принёс он облегчение. Сердце дрогнуло и нахлынула волна смешанного чувства радости, удовлетворения и одновременно волнения от предстоящей давно ожидаемой встречи. Удивился сам себе: сорокалетний мальчишка! Ну что, скажите, необычайного в этом открывшемся перед ним, плоском и вытянутом языке ледника. Что удивительного в этом нагромождении башен и зубцов, виднеющегося вдали ледопада, в теряющихся в облаках острых пиках на дальнем плане?

 

Фото Н. Поггенполя, 1904 год

Вполне обычные горы. За свою жизнь, он успел повидать их немало, а сколько о них прочитал, сколько изучил по картам, по картинкам и фотографиям. Мало кто в мире знал горы так, как он.

Горный мир околдовал его много лет назад, худощавого и болезненного мальчишку, всматривающегося с набережной в Женеве в возвышающиеся над близлежащими скальными массивами белоснежные макушки альпийских вершин. "Мама, это Монблан?" Потом было сказочное Шамони, солнечное утро на террасе Монтанвера: в прозрачной витрине чистейшего горного воздуха как бы подвешенный и парящий ледяной поток Мер-де-Гляс, отвесно уходящие в небо гранитные иглы Дрю и Эгюий-Вер, сбоку выглядывает мрачный и грозный Гран-Жорасс, торчит причудливое остриё Дан-дю-Жеана, а с другой стороны - величественный Монблан. Поначалу он даже мысли не допускал о возможности подняться на него.

Позже стоя на вершине этого "монарха" Альп он обозревал, казалось, полмира, вглядываясь в бесконечные, уходящие за горизонт цепи гор. А на Кавказе? Разве можно забыть те сказочные вершины Белалакаю и Домбай-Ульген, которые он в течение нескольких дней пытался перенести на свой мольберт? А ставший совсем родным Казбек, с исхоженным вдоль и поперёк Барт-кортом! Да и по миру, путешествий было немало: Южная Америка, Пиренеи, Адриатика, Шотландия, благо ему это позволяла принадлежность к одному из богатейших семейств России.

 

 

Красота гор никогда не оставляла его равнодушным, природа всегда были предметом благоговейного поклонения, но сейчас...

Это было какое-то другое и особое чувство…

Тропинка, извиваясь между камнями, повела вниз к леднику. Меньше часа назад утомлённый казавшимся бесконечным подъёмом Александр Карлович фон Мекк был полон самых мрачных мыслей. Дала о себе знать усталость от подъёма на Девдоракский ледник, напоминало о себе больное сердце. Может быть, напрасно не послушал он врачей, категорически возражавших против поездки? В его годы люди его положения ограничивают свой двигательный режим подъёмами по мраморным лестницам, а самый тяжёлый переносимый ими груз-это ложка за обеденным столом. Опять возвращались терзавшие его сомнения. Сколько сил вложено в создание Русского Горного Общества, а результатов не видно. Смешно вспомнить, но утверждение устава заняло два года! Все спрашивали, о чем собственно речь, где вы в России возьмете альпинистов. Или, может быть, ждали взяток. Хотя всем известно, что это не по части фон Мекков.

Нет, результаты, конечно же, есть. Но смущает то, что всё держится на председателе, то есть на нём, инициаторе и создателе общества. Правы те, кто говорит: "Россия ещё не созрела для альпинизма, нет предпосылок в уровне общественного развития". И ему ничего не изменить, тем более, что сил и здоровья осталось уже немного и надо подумать о том, как спокойно досуществовать, живя только для себя, ну и для семьи, конечно. Необходимо хорошо питаться, не утомляться и не волноваться. Да, и нужно обязательно съездить в Италию, поработать в архивах Флоренции, эпоха Возрождения – как же мало о ней известно, как мало написано!

Как же этот глоток свежего ледникового воздуха был ему необходим! Ну как же он мог в своей жизни не побывать в Цее? И неслучайно это волнение, он прекрасно знает его причину, знает, почему именно это кавказское ущелье так дорого ему. В книжках ежегодников РГО добрая половина всех материалов принадлежала ему, редактору этого издания, но больше всего фон Мекк гордился своим исследованием "Уилпата или Адай-хох" в 3-ем томе.

 

 

Статья казалась ему совершенной, доводы убедительными и логика непоколебимой. На основании литературных данных и карт, ни разу не побывав на месте в Цее, попытался он разгадать все загадки запутанного "узла Адай-хоха". При этом осмелился противопоставить свою точку зрения даже самому Дугласу Фрешфильду, непререкаемому, казалось бы, авторитету в вопросах исследования Кавказа.

 

Эпизод 2. Та самая статья

Когда Русское Горное Общество было создано - пришла очередь для конкретной работы. Фон Мекк с удовольствием взялся за выполнение работ по подготовке к изданию ежегодника, это было ему ближе, чем борьба с бюрократами и собирание с учредителей членских взносов.

 

 

Вся эта история с Цеем началась с фотографий, присланных с Владикавказа неким г-ном Орловским, точнее не с самих фотографий, а с короткого как бы сопроводительного письма. В нём сообщалось, что Орловский вместе с Керцелли (члены РГО) предприняли поездку в Цейское ущелье специально с целью определить местные названия вершин. Главной, почти сенсационной новостью было то, что местные жители называют главную вершину района Уилпатой, а не Адай-хохом, как это делают иностранные исследователи. А Адай-хохом, сообщалось, здесь называют вершину в верховьях Сказского ущелья, ранее называемую Кальтбером. Мекк не был знаком с этим районом и поэтому обратился к литературе: немецкий георграфический Petermann's Mitteilungen, английские альпинистские томики Alpine Journal, книга Фрешфильда "Exploration of Сentral Caucause", всё это было в его уникальной шеститысячитомной библиотеке.

Достал свежую одновёрстную карту Генерального штаба. Сразу бросилось в глаза, что не один из районов Центрального Кавказа не имел столько неясностей в орографии как Адай-хохский. Здесь изначально все было запутано и не хватало только Орловского с его открытием, вносившим ещё большую путаницу. В то же время появилась прекрасная возможность самому отличиться и скромным вкладом в изучение Кавказа утвердить честь юного РГО. Впрочем, вскоре выяснилось, что его больше занимает не название вершины. Вчитываясь в текст описания восхождения Деши в 1884 года, и сопоставляя его с картой Генштаба и картой Фрешфильда, он, похоже, сделал небольшое, но всё же своё собственное открытие. А именно, определил, на какую именно вершину поднимался венгерский альпинист. Такова история появления статьи "Уилпата или Адай-хох", сроднившей фон Мекка с этим районом.

 

 

Тогда хотелось, бросив всё, сразу же ехать в Цей, подняться в верховья ледника, чтобы воочию убедиться самому и убедить всех в своей правоте. Так, впрочем, и он планировал сделать в 1905-м. Но в этот год было не до поездок на Кавказ. В 1907-м с сыном Георгием, спустившись с Девдоракского ледника, твёрдо был намерен ехать в Цей. Но поиски лошадей и спутников не дали результатов, время было неспокойное, были волнения и среди осетин. Отсоветовали. В 1908-м собирался на Памир, но сердце подвело. Врачи категорически запретили. Пришлось ехать на лечение в Италию. И вот 1909-й, наконец, он здесь…

 

Год

Воспоминания Дечи

Меньше всего он полагал, что первый день путешествия будет занят борьбой со сном. Как бы ни убаюкивала его однообразная степь, как бы медленно не шла их повозка, приехал он сюда, за почти две тысячи километров для работы, а не для отдыха. Однако, сил бороться со сном не было и 33-летний венгерский путешественник Мор Дечи время от времени просто отключался. Само по себе транспортное средство под названием «телега» не очень располагала ко сну, и через пару минут, он с тяжелой головой возвращался к реалиям бытия.

Да, наверное, он не очень хорошо распределил время во Владикавказе. Ведь можно было собраться заранее, не обязательно все было откладывать на последний день, даже на последнюю ночь, как, в конце концов, получилось. Объем работы по упаковке груза в сумки, рюкзаки и ящики оказался таким большим, что работа затянулась за полночь. Легли спать почти в три часа ночи, а вставать пришлось в семь!

Первые дни во Владикавказе действительно были спокойными. Можно было найти время, чтобы побродить вдоль берега Терека, и, уловив прояснение, полюбоваться выстроившимися в ряд на юге снежными гигантами. Можно было привести в порядок дневники, рассортировать фотопластины, вновь и вновь провести по карте линию дальнейшего похода. А главное – смыть с себя дорожную пыль, отдохнуть и отоспаться. Удивительно тепло принял Дечи губернатор Владикавказа генерал Юрковский. Главная бумага, так называемый «открытый лист» за подписью кавказского наместника князя Дондукова – Корсакова была уже готова. Помог Юрковский и найти переводчика. Преподаватель гимназии Долбышев оказался большой находкой для экспедиции. Кроме своих непосредственных обязанностей, к которым он относился весьма серьезно, «герр профессор» оказался полезен как неплохой знаток истории и археологии Кавказа.

 

 

Итак, экспедиция началась. Дорога от родного Будапешта до Владикавказа заняла почти неделю. Сутки в поезде до Одессы были довольно утомительными. Хотелось скорее попасть в новую страну, ощутить настоящий аромат путешествия. Одесса очень понравилась, удивительно красивый и приветливый городок. Хотелось даже задержаться у знакомых, партнеров по железнодорожному бизнесу, радушных и милых людей. Но надо было спешить и первым же пароходом «Русского Черноморского Общества» его небольшая команда отправилась по маршруту Севастополь – Ялта – Керчь – Таганрог. Когда под плавное покачивание судна исчезали в синеве одесские кварталы и знаменитая каменная лестница, вспомнилось другое путешествие, пятилетней уже давности.

А вспоминать о нем Мор Дечи без содрогания не мог. Все начиналось также с порта и парохода. И впереди далекая, загадочная страна. План был дерзким. Никто из альпинистов до него не посещал самые высокие горы мира Гималаи. Там еще не было совершено ни одного восхождения. Он должен был быть первым. Его целью была далекая сказочная Канченджанга, описанная и зарисованная английским путешественником Хукером. Тогда Дечи было двадцать восемь лет. В его послужном списке было с десяток альпийских вершин, в том числе Монблан и Маттерхорн. Последний он прошел траверсом со спуском в Италию. При этом он как бы прикоснулся к драматической истории восхождения 1865 года, наняв двух самых знаменитых гидов, участников эпопеи того первого покорения этой вершины. С ним в связке шли бывшие противники швейцарец Таугвальдер и итальянец Каррель. 14 июля 1865 года они с разных сторон поднимались к этой прекрасной горе. Тогда Таугвальдер шел в компании английских альпинистов с Эдвардом Уимпером во главе, и им удалось достичь верхней точки первыми. Каррель вел за собой с юга итальянцев, и можно было представить себе его отчаяние, когда, не доходя 200 метров до вершины, он увидел на ней фигуру в белых штанах, старого знакомого и бывшего партнера по поиску пути к вершине, Эдварда Уимпера. В 1873-м в компании Дечи всё еще ощущалась неприязнь между двумя знаменитыми гидами. Их суровость и немногословность не понравились венгру и он в дальнейшем предпочел использовать другого гида. Это был уроженец Гринденвальда, сердечный и веселый Андреас Маурер С ним Дечи много ходил в Альпах и его взял с собой в Гималаи.

Тогда в Калькутту приплыли уже изможденные месячным болтанием по океанским волнам, бесчисленными, бестолковыми портами, тупостью команды и немилосердной жарой. Но дальше, в душном и смрадном индийском аду было еще хуже. С английскими властями пришлось выдержать настоящий бой, прежде чем ему удалось добраться до подножья Гималаев, до Дарджилинга. А там шли бесконечные дожди, это и осталось главным воспоминанием о самих Гималаях. За дождями наступил провал, обрыв и пустота. Жар. Это была малярия! Страх, полная беспомощность и наступающая уже готовность к смерти. Слабая надежда на помощь. Своим спасением Дечи был обязан, прежде всего Мауреру, который не отходил от него ни на шаг. И англичанам, которые изменили свое отношение к нему и поместили его в свой лучший госпиталь. Обратный путь был еще более тяжелым, рецидивы болезни, немилостивая качка и досада, стыд за неудачу.

Не тогда ли он первый раз серьезно подумал об экспедиции на Кавказ? Да, так и было. Хотя о Кавказе он много читал, много разного… Сын разбогатевшего на подрядах железнодорожного инженера, Мор распоряжался крупной собственностью и мог себе позволить многое. Но с детства он решил быть географом и путешественником, учился и трудился на этом поприще.

После станицы Ардонской, где они хорошо пообедали в духане, путников ждали первые неприятности. За околицей началась ровная, довольно хорошая дорога и кучер пустил лошадей посвободнее. Через некоторое время оказалось, что вторая телега, на которой с громадным грузом управлялись молодой гид Петер Руппен и приданный им в помощь казак, отстала и потерялась из виду. Ждать было мучительным делом. Все самое ценное и хрупкое: деньги, документы, фотокамеру и инструменты Дечи держал при себе. Но мысль, что неопытный швейцарец, взятый его односельчанином Бургенером в качестве ученика и помощника, может не справиться с охраной груза, не давала покоя. Что будет, если пропадут, скажем, специально заказанные в Лондоне палатки системы Уимпера или спиртовая кухня. Казак на лошади был послан на поиск отставших. Ужасные полтора часа Дечи провел, нервно шагая взад-вперед возле стоящей неподвижно телеги. Только временами удавалось о чем-то поговорить с пытавшимся отвлечь его от беспокойства Долбышевым. Из телеги, тем временем раздавался богатырский храп Бургенера.

Всё разрешилось благополучно, оказалось, что была небольшая поломка, и к вечеру путешественники подъехали к достаточно большому населенному пункту. Это был Алагир.

 

 

Предполагалось, что их будет ждать и встречать главный человек города – русский пристав. Однако дома его не оказалось, и никто не знал, где он. Пришлось самим заняться поиском жилья, что заняло достаточно много времени. Наконец, нашли две комнаты в доме русского колониста. Время было подумать об ужине, и гиды с Долбышевым отправились на поиск провианта. Нелегкая задача в вечернее время. Но что делать, Дечи категорически запретил брать что-либо из экспедиционных запасов. В результате, купили где-то курицу. Бургенер взялся ее готовить. Без улыбки на это нельзя было смотреть. В бивачном остроконечном колпаке, коренастый, с широкой окладистой бородой, швейцарец смотрелся как сказочный персонаж. «Я старый охотник, знаю, как обращаться с дичью!» Толстенными пальцами огромных рук он разламывал курицу и бросал куски на сковородку.

 

 

Уже почти две недели они вместе. Дечи уже успел полюбить этого сильного человека, который по своей простоте постоянно попадал частенько в смешные ситуации. Часто сравнивал его с Маурером. Они были очень разные. Бедный Андреас, был слишком покладист. Он, конечно же, был бы здесь, если бы не это сумасшедший англичанин Пэнхэлл. Почему Маурер соглашался с ним ходить, ведь всем было ясно, что это не кончится хорошо. Склонный к авантюрам Пэнхэлл выбирал очень опасные маршруты. 3 августа 1882 года их тела нашли среди обломков ледовых сераков под стеной Вайсхорна.

Александру Бургенеру было уже под сорок. Можно сказать, что к тому времени он был в зените своей славы. Самые смелые и сложные восхождения в Альпах совершались при его участии. Довольно продолжительное время швейцарец ходил с англичанином Клинтоном Дентом, нынешним президентом Альпийского Клуба и известным хирургом. Вместе они занимались осадой вершины Дрю во Французских Альпах. Скальный бастион был пройден только с 17-й попытки. Лидировал Бургенер и при совершении самых сложных восхождений другого англичанина Альберта Маммери. Гребни Цмутт и Фурген на Маттерхорн, кулуар Y на Эгюий Вер, Тейфельсграт на Тэшхорн – всё это вехи в истории альпинизма. Но особенное место занимает скальное восхождение на Грепон, скальную иглу в районе Шамони, считавшийся неприступным.

Планировавшиеся восхождения на Адай-хох и особенно на Коштан-Тау не обещали быть легкой прогулкой, именно поэтому Дечи нанял сильнейшего из проводников. Как-то сложатся их отношения? Пока всё идет нормально, но главное испытание будет в горах. Известно, что обычно добродушный Бургенер, отличается необыкновенным упрямством, очень не любит советов и указаний от опекаемых им альпинистов. Но здесь они не в Альпах, здесь они исследователи, и командовать должен только он, Дечи.

Только сели ужинать, к дому подъехал пристав. Ознакомившись с «открытым листом», он с торжественным видом заявил, что, к сожалению, невозможно к утру предоставить две телеги, как этого просит гость. Их всего-то две в Алагире, и обе поломаны. В лучшем случае завтра к обеду можно починить одну из них, а груз придется перевозить на лошадях и ишаках. Легко же он хотел отделаться от неожиданно свалившихся на голову хлопот! Дечи не намерен был больше терять ни минуты.

 

«Если у вас некому ремонтировать телеги, мы сейчас сами займемся этим!»

Пристав был ошарашен напором иностранца и дал обещание, что к 5 утра всё будет готово. Только после этого Дечи с Долбышевым вернулись к столу и закончили ужин. На ночь расположились просто, по-походному. Долбышеву предложили единственное «люксовое место» на деревянном лежаке, остальные умостились прямо на полу в спальных мешках. Лай собак постепенно стих и на Алагир опустилась тишина…

 

Год

"Чаю, Александр Карлович!" - Алексей Дубровин протянул фон Мекку дымящуюся кружку. Пришлось раскрыться из-под бурки, отложить записную книжку и присесть к костру. Впрочем, хроника дня уже была аккуратно запротоколирована. Ранний подъем в сырой придорожной казарме Святого Николая. Новый деревянный мост через Ардон и сразу же через Цейдон. Плавно поднимающаяся широкая тропа вдоль правого берега реки. Затем несколько крутых серпантинов к селению Цей. Святилище Реком….

Обед был почти готов, и сопровождавшие их осетинские носильщики собрались уходить вниз. Завтра по договорённости они должны принести молоко и мясо. Фон Мекк и Дубровин оставались вдвоем в палатке на песчаной площадке рядом с языком ледника.

Что не говори, а Кавказ оживает, перемены есть. Кто бы ожидал, что по дороге встретят настоящую гостиницу, хотя и без роскошных апартаментов, но и такой никак не рассчитывали встретить в пути. За год предприимчивый осетин Бабу Зангиев выстроил довольно аккуратный деревянный барак, для Кавказа - просто первоклассный отель!

 

 

Этот российский Зайлер знал, что делал: сколько туристов встретили в пути! Дальше под скальным навесом, недалеко от опушки леса выросло целое селение, осетинский народный курорт. Приходят сюда с равнины целыми семьями, вместе скотом и живут, в надежде улучшить здоровье. Иностранцы удивляются методам лечения: кефир с холодной ледниковой водой и купание в Цей-доне. Как им только не становиться хуже! Но не могут же сразу столько людей ошибаться!

Профессор Чеччет по этому поводу предложил, что главным образом лечит целебный воздух соснового леса. Но ведь живут и выше леса, живут возле Караугомского ледника, возле ледников Тана и Сонгути, где нет таких шикарных лесов. Интересно, что подобные ледниковые курорты практикуются только среди осетин, у соседних народов ничего подобного не замечается.

В последнее время медикам удалось убедить графа Воронцова-Дашкова (кавказского генерал-губернатора) выделить 3 тысячи рублей на улучшение тропы, а также было дано разрешение на использование казённого леса. Говорят, что тропа сейчас гораздо лучше, чем даже два года назад. Но всё это ещё не то, размаха не хватает. Нужна настоящая дорога. Может и правда стоит сдать Цей в концессию англичанам, они, кажется, добивались этого? Эх, Россия, когда ты проснёшься, развернёшься во всей своей силе? А то, нефть - бельгийцам, уголь - англичанам, теперь и красоту им тоже в распоряжение. Нет, лучше уж на своих лошадях или пешком, чем на английском автомобиле, и лучше в палатке, чем потом выпрашивать разрешения у британских милордов, чтобы побывать в своих же горах.

 

Год. Дечи: Алагир – Цей

Встали в 4 утра. Поставили чан, казак отправился к приставу. Затем, не дождавшись его возвращения, туда поспешил и Дечи, в сопровождении Долбышева, конечно. Местного начальника не так просто бы­ло ещё разбудить, а две обещанные телеги так и стояли не тронутые и разобранные. «Только постоянный напор может обеспечить ус­пех в этих азиатских условиях, когда люди абсолютно не отдают отчет в ценности времени». Такой вывод записал себе в блокнот Дечи, когда ему уда­лось разрешить этот вопрос. Оказалось, что и ремонт телегам требовался пустяковый. На час работы.

Было 7 часов, когда выехали, не так уж и плохо. Погода была идеальной, виды открывались изумительные, и настроение быстро улучши­лось. Донимала только немилосердная тряска, за которую телегу, непривычный для европейца вид транспорта без рессор, гиды окрестили «орудием для пыток». Boт и Ныхасская теснина, первые горные склоны, начало работы для Дечи. В полевой блокнот заносятся первые заметки: названия, высоты, горные породы, наклон пластов, растительность и т.д.. У селения Нузал колесная дорога заканчивается, дальше она смыта на значительном по протяженности участке. Вместо нее осталась лишь тропа для вьючных животных. Опять хлопоты, нужно организовывать ка­раван.

Это оказалось сделать несложно, похоже, что схема была уже отработана. Подошедшие вскоре осетины удивительно резво бросилась разбирать гру­зы. Вскоре стала ясна причина их энтузиазма – каждый стремился вы­брать груз поудобнее и полегче. Трогательная забота о своих лоша­дях, однако она расходилась с интересами экспедиции – тяжелые и громоздкие ящики никто так не взял. Просто ни у кого из них не было ремней для закрепления таких грузов. У Дечи в багаже они были, и он лично показал, как легко можно закрепить его ящики.

 

 

Путь темным и влажным ущельем был недолог, вскоре скалы чуть расступились и впереди открылась уютная котловина с зелеными лугами на двухступенчатой террасе. Урочище Святой Николай (сейчас Бурон) - это всего лишь один двор, в котором большой дом типа барака и две небольшие пристройки. Это оставшееся со времени строительства Военно-Осетинской дороги казенное помещение было по существу первым отелем в горном Кавказе. Раньше в нем жили инженеры и топографы, а сейчас сторож пускает всех, у кого имеется соответствующая бумага. В комнатах довольно тепло и уютно, есть нехитрая мебель – вполне комфортные условия. Так что логично было остановиться на ночь именно здесь.

 

 

Спали как убитые, а утром чуть свет были на ногах. Быстро собрались и в 7 часов уже отправились в дальнейший путь. Это было 2 июля 1884 года. Значительную часть вещей оставили сторожу на хранение. Для того, что взяли, хватило двух лошадей и четырех носильщиков, которые несли инструменты и фототехнику. По мосту перешли Ардон, затем почти сразу и Цейдон, начали подъем вверх по ущелью. Через некоторое время, по еще одному мосту перешли на левый берег и начали крутой подъем по узкой тропинке. По мере набора высоты открывалась панорама верховий ущелья. «Абат-хох!»- так примерно сказал один из носильщиков, указывая на открывшуюся вдали вершину. Вот он, загадочный Адай-хох, главная цель путешествия! Дечи остановился на несколько минут. Понять орографию отсюда было невозможно, и он просто любовался снежным, обрамленным скалами куполом вершины.

 

Вскоре достигли лежащего на большой террасе селения Цей. Все жители вышли посмотреть на непонятный караван. Только позже, побывав в других районах Кавказа, Дечи понял, что поведение их было не совсем типичным. Мужчины держали себя с достоинством и даже дети проявляли своё любопытство на расстоянии. Никто не клянчил подарков, не дергал за рукав, с другой стороны не было ни злобы, ни агрессивности. Переговоры с местным старшиной касались закупки продуктов. Стало ясно, насколько бедно здесь живут люди. Сразу купить было нечего. Послали за барашками на верхние пастбища. В селе решили надолго не задерживаться, а прошли выше по ущелью. Через некоторое время вошли благоухающий хвойный лес, в котором удивительным образом разместилось множество цветущих кустарников: рододендрон, азалия, шиповник. Здесь, между огромными скальными блоками, группа остановилась на первый горный обед. Пока разжигали костер и готовили суп, Дечи позволил себе полностью расслабиться, он просто сидел, прислонившись спиной к камню, вдыхал аромат леса. Он радовался осуществлению своей давней мечты.

Едва вышли из леса, в лицо ударил прохладный ледниковый воздух. Впереди показался Цейский ледник, немного похожий на ощетинившегося дракона. Неподалеку от его языка, нашли песчаную площадку, в окружении кривых березок и больших камней. Дечи проруководил разбивкой палаток, носильщики-осетины принесли дров и воду. Вскоре, раньше, чем ожидалось, появился казак, с двумя барашками на плечах. Кавказцы с явным наслаждением показали гостям, как быстро и умело можно его разделать. И вот уже в котле кипит наваристый суп, а на тонких веточках жарится шашлык.

После ужина и чая, когда уже стемнело, Дечи, вздохнув, отправился в палатку исполнять ежедневные обязанности. Их он не мог перепоручить никому. В низкой, неудобной палатке, скрючившись под спальным мешком, матрацами и одеялами, ему предстояло перезарядить фотопластины, вытащить и упаковать отснятый материал, приготовить кассеты на завтрашний день. Подобные операции производились им каждый вечер. В последнее время он устраивался под столами в гостинице. Вот такое это трудоемкое занятие – фотография.

Но вот дело сделано, скорее наружу. Как всё же прекрасен вечерний воздух. Ясное небо, море звезд. Всё предвещает хорошую погоду. Какое-то время Дечи просто смотрит из темноты на группу людей, сидящих у костра. Какие они все разные: Долбышев, швейцарцы, казак, осетины. Закутались в бурки, смотрят на огонь и ждут распоряжений. Еще пару минут Дечи размышляет, он сомневается в уже принятом решении. Может всё-таки, не спешить, произвести тщательную разведку, подняться на панорамный пункт, сделать засечки на вершину и найти самый логичный путь. Всё верно, ведь нет карты и кто знает, насколько удастся сориентироваться в хитросплетении хребтов. Вот только от графика он отстал уже на 2 дня, это – раз. И где этот панорамный пункт, кто подскажет? Но самое главное, это погода. Пока она позволяет, нужно спешить. Впрочем, ничего категоричного - выйдем наверх и решим там.

Дечи присаживается рядом с Бургенером. «Завтра нужно будет пройти как можно дальше по леднику, чтобы установить высотный лагерь и оттуда на следующий день взойти на Адай-хох». Он смотрит при этом на швейцарца и видит, что в глазах гида блеснул одобрительный огонек азарта.

Собирались утром. Грузы были по возможности ограничены. Палатка была оставлена. Не только из-за веса, требовавшего для переноски лишнего человека, но и из-за того, что предположительно не найдется ровной площадки для ее установки. Взяли с собой два спальных мешка, немного продуктов и спиртовую машинку для приготовления чая. И, конечно, фотоаппаратуру, барометры, термометры….

Вышли в 7 утра и почти три часа шли вдоль левого берега ледника до того места, где скалы вплотную приближаются к нему и остается лишь узкий проход «через бараньи лбы». Впереди – крутой снег, а может быть и лед, местные носильщики сразу предупредили, что дальше они не пойдут. На прощание Дечи с Долбышевым крепко пожали руки, а осетины-носильщики дружески помахали вслед альпинистам руками. При этом они что-то пытались, толи подсказать, толи еще что …. Условились, что завтра они будут ждать на этом же месте с продуктами.

Издали снежные склоны могут казаться круче, чем они есть на самом деле. Долбышев со своими спутниками только изумленно покачали головами, видя, как тройка альпинистов начала подниматься по крутому снегу. В действительности ничего особенного там не было. Впереди шел Бургенер, делавший ступени, за ним Дечи и замыкал Петер с самым тяжелым рюкзаком.

Выше снежного взлёта оказалась ровная терраса. Почти без снега, затем опять небольшой ледопад, который легко прошли по центру. Дечи любовался находящейся слева крутой стеной из иглообразных скал и крутых висячих ледников, всё это напоминало ему итальянскую сторону Монблана. Справа, отметил он в записной книжке, впадает «сильно разорванный боковой ледник». А впереди, во всей красе открывался пугающий своей мощью третий ледопад, зажатый с двух сторон скальными останцами. Даже опытный глаз Бургенера безнадежно заблудился в хитросплетении его трещин, в нагромождении наваливающихся друг на друга ледовых волн. Впрочем, опыт его был относителен. У себя в Валлисе он знал каждую тропку, каждый проход, каждую хитрую срезку. Знал, куда надо идти и где можно легко распрощаться с жизнью. Когда выезжал в район Монблана, там тоже тропы, туры, есть карты, да и люди постоянно встречаются. А тут ведь, похоже, никто вообще никогда не ходил!

«Графа может быть это самое и радует, быть первопроходцем. А отдуваться ему, гиду» – подумал Бургенер. Графом Дечи никогда не был, но так его было удобнее называть…

 

 

Август 1909 года. Фон Мекк

Перед глазами во всей красе парила вершина, как бы рукавом прикрываясь длинным крутым скальным хребтом с обрывом стекающего на эту сторону ледника. Невозможно было четко определить, какая часть принадлежит самой горе, а какая — впереди стоящему хребту. Александр фон Мекк продолжал свой разговор с Николаем Дубровиным…

- И все-таки, Александр Карлович, вдруг...

- Нет. Деши мог ошибиться в том, с какой ноги он встал утром. Но чтобы писать в «Элпайн джорнэл» и попутать ориентировку гребня... Этого быть не может. Деши ведь не был новичком, наоборот, уже тогда он был известным исследователем Татр, а в низких горах еще больше приходится полагаться на компас, ориентиры там похуже.

- Может, он отметил, что поднимается на северо-восток, а не по северо-восточному гребню?

- Нет, он точно писал, что шел по северо-восточному гребню. А потом ….. дошли до первой вершины, и от нее к югу—до второй. Первая, северная, — скальная, вторая — снежная. Разве это похоже на Уилпату?

- Неужели возможна такая грубая ошибка?

- Я очень подробно смотрел в свое время все материалы. Если посмотреть на карту самого Деши, не последнюю, а 1886 года, то на ней Цейский ледник имеет не два верхних бассейна, а один и его Адай-Хох стоит посередине гребня. Потом. С вершины он видел зеленые поля Рачи, а с Уилпаты это невозможно — все закрыто массивом Чанчахи и Мамисон-Хохом. Я убежден, что они поднимались именно на Мамисон.

 

Дечи: восхождение

Альпинисты уже успели перебраться через несколько трещин, как вдруг уперлись в гладкую ледовую стену. Взобраться на нее Петер не смог, даже став на плечи старшему товарищу. И не обойти, ни слева, ни справа. Где-то недалеко в ледопаде что-то обвалилось с оглушительным звуком, будто предупреждая дерзких путников о том, какая мощь таится в этом ледяном нагромождении. А далеко влево по кулуару без перерыва, одна за другой скатывались небольшие лавинки, отмечавшие преодоление бергшрунда несоизмеримым со своими размерами громом.

- Нужно возвращаться. Здесь опасно и прохода нет! - Чувствовалось, что Бургенер огорчен неудачным выбором пути.

- Попробуем справа по скалам. - Дечи постарался сохранить уверенность в голосе.

Нижнюю, почти отвесную часть скал удалось обойти по крутому снежному кулуару. Здесь, к немалому удивлению проводников, Дечи вышел вперед и прокладывал дорогу вплоть до массивного скального блока, закрывавшего выход на верхнее плато. Преодолеть в лоб его было немыслимо. Обвязавшись веревкой, Бургенер попробовал пройти траверсом влево, вылез на крутые скалы и скрылся за перегибом. Вниз с грохотом уносились сбрасываемые им камни, однако веревка уходила довольно медленно, а потом и вообще остановилась. Ждать пришлось довольно долго. Дечи с Руппеном начали уже замерзать в затененном снежном кулуаре. Наконец послышался недовольный, скрипучий голос, и вскоре на перегибе показался Бургенер с кольцами веревки в руках. Прохода не было и здесь.

Пришлось возвращаться в ледопад, на путь, ранее расцененный как слишком опасный. Но в него они уже вошли в верхней части. Там всё равно пришлось пару раз испытать неприятные минуты при прохождении под грозно нависавшими сераками. Но разозленного Бургенера уже ничто не могло удержать - он был все время впереди, без устали вырубая ступени.

Наконец ледопад был побежден. Впереди открылась плоская верхняя часть ледника, окруженная заснеженными и обледенелыми скальными стенами. Справа, далеко вверху над лежащими на переднем плане хребтами, виднелась макушка высочайшей вершины. Дечи не сомневался - это Адай-Хох.

Нужно было искать место для ночевки, и тут долго думать не пришлось - направились к далеко вдающемуся в ледяную массу скальному гребню. Другого варианта не было - к ночевке на снегу они были не готовы. 17.45. Семь часов без отдыха после преодоления первого ледопада. Хотелось поскорее растянуться в спальном мешке, снять с ног надоевшие ботинки, но больше всего хотелось пить, и поэтому первым делом припали губами к стекавшим по камням струйкам талой воды. В поисках места для ночлега облазили весь гребешок, но хорошей площадки не нашли. Пришлось немало потрудиться, ворочая скальные плиты, прежде чем кое-как разместились.

Пока швейцарцы возились со спиртовой кухней, Дечи измерил с помощью барометра высоту — 3300 метров и принялся рассматривать и зарисовывать панораму. Внизу, под ними, как на ладони лежал Цейский ледник; скальные стены, постепенно сужаясь, сжимали ледяную массу, которая ледопадом обрывалась куда-то в ущелье, ниже все было в тумане, и лишь на горизонте виднелись золотисто-красные в лучах заходящего солнца обрывы скалистого хребта.

Хорошо, что получился хоть чай. Не укладывалось в голове, как могли забыть лагере почти половину приготовленных продуктов, — вот что значит откладывать сбор на утро, на последний момент! А так на троих - одна банка тушенки и баранина. Да еще что за баранина! В другой момент можно было бы и повеселиться, пошутить насчет того, что «старый охотник» перестарался и явно пережарил накануне вечером «дичь» до первой степени обугливания. Теперь же приходилось заталкивать в себя этот полусъедобный продукт — не оставаться же голодным перед трудным восхождением! Хорошо, что хоть чай получился. Невеселое начало!

К семи вечера лагерь, восходителей накрыл туман. Разместиться рядом не удалось -Бургенер и Руппен легли чуть ниже, Дечи повыше, но все под защитой одной и той же каменной стенки. Плюс 6° потом плюс 5°, делаются последние записи перед наступающей темнотой. С ней пришла и тишина, нарушаемая только порывами ветра. И вдруг... мгновенная вспышка, затем раскатистый гром, напомнивший грохот лавин. И почти сразу резкий порыв ветра бросил со страшной силой заряд крупы прямо в спальник, в небольшое отверстие, оставленное Дечи для дыхания. И началась настоящая гр