Речевой континуум и его механизмы

Речевой континуум и его механизмы

Под речевым континуумом (речью, текстом) мы понимаем «сумму всего того, что говорят люди» [Соссюр, 1977, с. 57]. Физически тексты не связаны с определенным местом и временем, поскольку представляют собой результат, а не процесс говорения. Это реально существующий объект со своей структурой и своими единицами, и, следовательно, мы можем рассматривать данный объект в качестве системы, то есть как единство структурно организованных элементов. Физически не связанный со временем, тем не менее этот объект принадлежит определенному времени, поскольку его элементы и отношения между ними отражают эпоху, в которую объект существует.

Речевой континуум создается из отдельных речевых актов. Каждый речевой акт конкретен, он приурочен к определенному месту и времени. Речевой акт «предполагает наличие говорящего, слушающего и предмета, о котором идет речь» [Трубецкой, 1980, с. 7]. Хотя речевой континуум создается из речевых актов, совершенно неверным будет утверждение, что речевой континуум (текст) распадается на речевые акты. Войдя в текст, речевой акт теряет свою индивидуальность, самостоятельность, никаких «швов» между речевыми актами нет; став частью текста, речевой акт утрачивает свой процессуальный характер.

Речевой континуум в отличие от акта речи естественно не участвует в процессе коммуникации, он есть следствие данного процесса. Если речевой акт - совокупность индивидуальных и социальных моментов, то текст связан с социумом опосредованно, через ту информацию, хранителем которой он является. Таким образом, если через речевой акт осуществляется общение индивидов прежде всего с целью передачи информации, и это основная функция, которую несет речевой акт, то единственной функцией, выполняемой речевым континуумом, является сохранение информации.

Поскольку текст - система, то он, как уже говорилось выше, структурно организован.

Прежде всего, необходимо разобраться, из набора каких единиц состоит текст. Эти текстовые единицы, как нам мыслится, функционально соотносимы с лингвистическими речевыми единицами, традиционно выделяемыми языковедами. Звук (аллофон), алломорф, словоформа, предложения, сверхфразовые единства, независимо от субстанции (устная - письменная речь) материальны и, за исключением звуков, двусторонни, поскольку содержат потенциальную информацию, которая при необходимости может быть востребована носителем языка. Знаковые единицы всех уровней реально лишены многозначности, но потенциально большинство из них многовалентны на всех уровнях.

Коль скоро это субстанциональные единицы, необходимо остановиться на характере речевой субстанции.

Речевая материя имеет акустико-артикуляционную природу. На письме мы по существу имитируем звуковой характер языка через отношения, которые устанавливаем между письменными знаками (лучше сказать «значками», дабы не создавать омонимии). Во всяком случае, это верно для большинства языков мира. «Разрешающие возможности» субстанции различного типа неодинаковы, а структурные связи, возникающие в системе, в значительной степени определяются именно субстанциональными возможностями. Поэтому мы считаем, что способ манифестации речевых единиц небезразличен и для хранения информации, и для ее передачи в акте коммуникации.

Если рассматривать речевой акт как образование еще не отъединенное от участников процесса коммуникации, то набор речевых единиц будет несколько иным, чем в отчужденном от человека речевом континууме (тексте). Поскольку мы совершенно не согласны с Л.В. Щербой относительно общности процессов говорения и понимания, то речь пойдет только о единицах, образуемых в речевом акте, а не в процессе восприятия данного акта получателем. В качестве основных единиц речевого акта выступают слоги, фонетические слова, такты (в значении синтагма, а не фонетическое слово), фразы, то есть те единицы, на которые реально членится речевой поток, ограниченный речевым актом.

Итак, речевой континуум (текст) - это объективно данная нам в прямом наблюдении реальность, образованная совокупностью речевых актов, не связанная физически с местом и временем, но несущая на себе отпечаток определенного времени через систему используемых единиц и характер их организации, и являющаяся хранителем информации.

Речевой акт - единовременный акт коммуникации, осуществляемый говорящим, ситуативно обусловленный, служащий для непосредственной передачи информации.

Языковое сознание и подсознание

Повторим еще раз: мы рассмотрели два типа языковых реальностей (это не термин, а рабочее определение), связанных между собой, как связаны сущность и явление, и в достаточной степени внешних по отношению к человеку.

В лингвистической литературе можно встретить высказывания о том, что есть некий «объективизированный», отдельно от человека существующий язык, который, правда, не является основным: «... огромное количество единиц и фигур в речи зафиксировано вообще «в стороне» от мозга носителей языка в виде «мертвых слепков», находящихся вне мозга и имеющее иную физическую субстанцию нежели звуки человеческой речи» [Миллер, 1988, с. 12].

Если рассматривать язык «со стороны человека» то, во-первых, можно обнаружить высокоавтоматизированную спонтанную речь индивида, и во-вторых, отражение речевых представлений в сознании носителей языка. А так как процесс порождения остается в достаточной степени вне «светлого поля сознания», то в него попадает, прежде всего, слышимое (воспринимаемая речь) и видимое (письменные тексты), а не произносимое самим индивидом. Таким образом, мы имеем право рассмотреть речевой континуум не только как объективно существующую поверхностную систему (систему-явление) с инкорпорированной в нее внутренней системой (система - сущность, не данная в прямом наблюдении), но и как речевые акты - озвученные речевые представления, хранящиеся в подсознании и приобретающие статус речевых единиц в момент произнесения.

В этой работе мы не будем касаться самого процесса порождения, ибо не считаем себя достаточно компетентными в этом вопросе. Кроме того, трудами психологов и психолингвистов достаточно подробно описаны процессы порождения речи [Леонтьев, 1969; Вопросы порождения и обучения языку, 1967]. Наша задача заключается в попытке в самых общих чертах охарактеризовать основные единицы, формируемые в процессе говорения, а затем «подняться» на уровень сознания с тем, чтобы исследовать, каким образом проецируется речевой поток в мозгу индивида.

Литература

1. Алпатов В.М. Об антропоцентричном и системоцентричном подходе к языку// Вопросы языкознания - 1993. - №5. - С. 15-26.

2. Арутюнова Н.Д. О значимых единицах языка// Исследования общей теории грамматики. - М., 1968.

3. Вопросы порождения и обучения языку/ Под ред. Леонтьева А.А. и Рябовой Т.Н. – М., 1967.

4. Выготский Л.С. Мышление и речь. - М., 1996.

5. Гардинер А. Различия между речью и языком // Звегинцев В.А. История языкознания XIX-XX вв. В очерках и извлечениях. - Ч.II. - М.,1960.

6. Джапаридзе З.Н. Перцептивная фонетика. - Тбилиси, 1985.

7. Дубко В.А. Открытые динамические системы // Вестник ДВО АН РСФСР. - 1993. - № 4-5. - С. 55 - 64.

8. Журавлев А.П. Фонетическое значение. – Л., 1974.

9. Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики слова. - Калинин, 1982.

10. Келлер Р. Языковые изменения. – Самара, 1997.

11. Кодзасов С.В. О фонологической интроспекции // Экспериментальные методы в психолингвистике. – М., 1987. - С. 165 - 176.

12. Леонтьев А.А. Методологические проблемы сознания // Язык и сознание: парадоксальная реальность. - М., 1993. - С. 16-21.

13. Леонтьев А.А. Психолингвистические единицы и порождение речевых высказываний. – М., 1969.

14. Ломтев Т.П. Общее и русское языкознание. – М., 1978.

15. Миллер Е.Н. Что такое язык? – М., 1988.

16. Налимов В.В. Вероятностная модель языка. – М., 1976.

17. Общее языкознание. Формы существования функции, история языка. - М., 1970.

18. Сахарный Л.В. Психолингвистические аспекты теории словообразования. - Л., 1985.

19. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. - М., 1977.

20. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. – М., 1977.

21. Трофимова Е.Б. Очерк теорий фонетического и интуитивного слогоделения. - Самарканд, 1972.

22. Трубецкой Н.С. Основы фонологии. - М., 1980.

23. Фрумкина Р.М., Василевич А.П. Вероятность слова и восприятие речи // Вопросы порождения и обучения языку/ Под ред. А.А. Леонтьева и Г.В. Рябовой. – М., 1967. - С. 17 - 33.

24. Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. - М., 1972.

25. Osgood Ch. Hierarchies of Psycholinguistic Units // Psycholinguistics. - P. 71-73.

 

 

Практическое занятие № 2

Тема: Семиотика. Знак, его свойства. Концепции знака. Специфика языкового знака.

Терминология: семиотика, знак, признак, сигнал, икона, индекс, символ, асимметрия языкового знака.

 

Персоналии: Ф. де Соссюр, Ч. Пирс, Ч. Моррис. А.В. Кравченко, Г.Е. Крейдлин

Вопросы для подготовки.

1. Семиотика. Структура семиотики: биосемиотика, этносемиотика, лингвосемиотика, психосемиотика. Невербальная семиотика.
2. Знак и смежные явления: сигналы, признаки. Свойства знака.
3. Типы знака: иконы, индексы, символы.
4. Специфика языкового знака.
5. Унилатеральная (односторонняя) и билатеральная (двусторонняя) концепции знака.

 

 

Литература

Текст лекций.

1. Бондалетов В.Д., Хроленко А.Т. Теория языка. – М., 2004. – С. 170 – 179.

 

 

Практическое занятие № 3

Тема: Язык как система. Структура языка.

Терминология: открытость системы, динамичность, самоорганизация, антропоцентрическая составляющая языка, системоцентрическая составляющая языка, языковые ярусы (уровни), функции, синтагматика, парадигматика, оппозиции, дифференциальные признаки, нейтрализация, маркированность, значимость, изоморфизм.

Персоналии: Ф. де Соссюр, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Н.С. Трубецкой, Н. Хомский, В.М. Солнцев, Ю.С. Степанов, М.В. Панов.

 

Повторение

1. Язык в ряду знаковых систем. Специфика языковой системности.

2. Основные свойства языковой системы.

3. Язык как сложноорганизованная система, включающая моменты системоцентризма и антропоцентризма.

 

Вопросы для подготовки

1. Структура языка. Отношения иерархические, синтагматические, парадигматические.

2. Языковые ярусы: основные и промежуточные (функции их единиц и характер связи).

а) системность на фонетико-фонологическом ярусе: концепции фонемы МФШ, ЛФШ, Пражского лингвистического кружка. Фонологические оппозиции, интегральные и дифференциальные признаки, нейтрализация дифференциальных признаков, синтагматика и парадигматика фонем;

б) системность на лексическом уровне: лексические поля, таксономия, лексическое моделирование. Проблема системности в лексике.

в) системность на синтаксическом уровне. Синтаксические модели.

 

Ответить на вопросы и выполнить задания.

1. Чем отличается системность как свойство объекта от системности как свойства человеческого мышления? Является ли язык системой или отражением стремления к систематизации научного сознания?
2. Приведите примеры различных знаковых систем, охарактеризуйте их.
3. Подберите примеры, показывающие несовпадение системоцентрической и антропоцентрической составляющих языка.
4. Покажите, как на различных языковых уровнях проявляются синтагматические и парадигматические отношения.
5. Прочитайте фрагмент методического пособия Е.Б. Трофимовой, ответьте на вопросы.

 

Литература

Текст лекций.

3. Бондалетов В.Д., Хроленко А.Т. Теория языка. – М., 2004. – С. 330 – 357.

4. Трофимова Е.Б. Фонема, слог, морфема: контакты и конфликты // Альтернативная лингвистика: учебное пособие по курсу. – Бийск, 2008. – С. 61-66. См. также Приложение к занятию.

 

Приложение

Литература

1. Алексахин А.М. Структура слога китайского языка как проявление системообразующих свойств согласных и гласных/ А.М. Алексахин // Вопросы языкознания.: - 1990, № 1. С. 72-88.

2. Курилович Е. Очерки по лингвистике./ Е.Курилович.: - М., 1962.

3. Макаев Э. А. К вопросу об изоморфизме/ Э.А. Макаев // Вопросы языкознания.: - 1961, № 5. С. 48-53.

 

 

Практическое занятие № 4

Тема: Эволюция языка. Языковые антиномии.

Терминология: языковая эволюция, языковая прогностика, антиномии языка, языковой прогресс, языковой регресс, языковой дрейф, язык, речь, синхрония, диахрония, синтагматика, парадигматика, означающее, означаемое, инвариантность, вариативность, узус, норма, говорящий, слушающий.

Персоналии: В. фон Гумбольдт, И.А. Бодуэн де Куртенэ, Э. Сепир, Н.Я. Марр, А. Мартинэ

Вопросы для подготовки

1. Проблема изменений в языке. Идеи языкового регресса, прогресса, дрейфа.

2. Причины языковой эволюции: внутренние и внешние антиномии, их соотношение.

3. Внутренние антиномии языка: язык и речь, синхрония и диахрония, синтагматика и парадигматика, означающее и означаемое, инвариантность и вариативность, узус и норма, говорящий и слушающий и др.

4. Законы языковых изменений: аналогии, экономии, компенсации и т.д.

Ответить на вопросы и выполнить задания.

1. Приведите примеры попыток сознательного управления языковым развитием. В каких сферах такое управление возможно?

2. Приведите примеры языкового усложнения и языкового упрощения в процессе эволюции.

3. Приведите языковые примеры реализации законов языковых изменений.

4. Прочитайте статью Е.Б. Трофимовой (см. Приложение к занятию) и сделайте вывод о взаимодействии антропоцентрической и системоцентрической составляющей языка в процессе языковой эволюции.

Литература

Текст лекций.

2. Трофимова Е.Б. Фонема, слог, морфема: контакты и конфликты // Альтернативная лингвистика: учебное пособие по курсу. – Бийск, 2008. – С. 61-66. См. также Приложение к занятию.

3. Бондалетов В.Д., Хроленко А.Т. Теория языка. – М., 2004. – С. 373 – 394.

 

Приложение

Е.Б. Трофимова

Литература

1. Алексахин А.Н. Структура слога в китайском языке как проявление системообразующих свойств согласных и гласных // Вопросы языкознания. – 1990. - № 1. – С. 72-88.

2. Алпатов В.М. Об антропоцентрическом и системоцентрическом подходах к языку // Вопросы языкознания. – 1993. - № 3. – С. 15-26.

3. Бондарко Л.В. Слоговая структура речи и дифференциальные признаки фонем: Автореф. дисс…. докт. филол. наук. – Л., 1969.

4. Златоустова Л.В. Фонетическая структура слога в потоке речи. – Казань, 1962.

5. Зубкова Л. Г. Принцип знака в системе языка. – М., 2010.

6. Николаева Т.М. Просодическая схема слова и ударение как акт фонологизации // Вопросы языкознания. – 1993. - №8. – С. 16-28.

7. Рахилина Е.В. О концептуальном анализе в лексикографии А. Вежбицкой // Язык и когнитивная деятельность. – М., 1989.

8. Трофимова Е.Б. Очерк фонетического и интуитивного слогоделения. – К.,1972.

9. Трофимова Е.Б. Стратификация языка: теоретико-экспериментальное исследование. – М., 1997.

10. Турчин В.Ф. Концептуальная теория метасистемных переходов. – М, 2000.

 

Практическое занятие № 5

Тема: Методология языкознания. Проблема метода.

Терминология: сравнительно-исторический метод, метод глоттохронологии, описательный метод, методика дистрибутивного анализа, методика анализа по непосредственным составляющим, методика компонентного анализа, метод ассоциативного эксперимента, методика семантического дифференциала, метод лингвистического эксперимента, полевая лингвистика, корпусный анализ.

Персоналии: Л.В. Щерба, Л. Блумфилд, А.Е. Кибрик, Ч. Осгуд.

 

Вопросы для подготовки

Литература

Текст лекций.

2. Трофимова Е.Б. К методике организации психолингвистических и когнитивных экспериментов // Спорное в теории языка. – Бийск, 2002. – С. 69 – 74 (см. также Приложение)

3. Бондалетов В.Д., Хроленко А.Т. Теория языка. – М., 2004. – С. 421 – 480.

Приложение

К методике организации психолингвистических и когнитивных экспериментов

Настало время поговорить о методах, применяемых при исследовании антропоцентрической составляющей языка. Конечно, можно было бы предварительно вынести на обсуждение вопрос о лингвистических методах вообще. Однако, во-первых, это очень серьезная и объемная тема, и она может стать объектом отдельного и большого исследования, а во-вторых, мы уже договорились, что будем рассматривать только то, что спорно и неоднозначно определяемо в лингвистике.

Как вы понимаете, методы и методики зависят от объекта исследования, поэтому сначала вспомним, что есть психолингвистика и когнитивная лингвистика. Предмет психолингвистики обычно определяется как «структура и функционирование языковой способности», таким образом, он не отделим от так называемого человеческого фактора. Что же касается когнитивной лингвистики, то с определением ее предмета все обстоит не так просто. Так, А.А. Залевская считает, что когнитивная лингвистика является продолжением психолингвистики (1998). Это означает, что она, как и психолингвистика, берет на вооружение человеческий фактор. Однако в «Кратком словаре лингвистических терминов» (1995) под когнитивным содержанием понимается «отражение в языковой единице, имеющей самостоятельное значение, результатов познавательной деятельности человека (субъекта)», т.е. «когнитивное содержание» рассматривается как явление системоцентрического порядка. И наконец, прямо-таки в соответствии с гегелевским постулатом «теза – антитеза – синтез» узнаем, что когнитивный инструмент – это «система знаков, играющих роль в репрезентации и в трансформировании информации… эта система одновременно является объектом и внешним, и внутренним для субъекта» [Краткий словарь когнитивных терминов, 1996]. Данное определение «когнитивного инструмента» указывает сразу и на системоцентрические и на антропоцентрические его корни. Однако следует заметить, что и в плане системоцентризма, если разуметь под ним некую объективизацию языка, отдельность его от человека, «результат деятельности», как когда-то писал В. Гумбольдт, язык тоже является антропоцентричным, поскольку в нем, безусловно, отражено мировосприятие и миропонимание человека. Поэтому любое системное описание языка в той или иной степени связано с поисками человеческого в нем. А в таком случае лингвистика автоматически приравнивается к когнитивной лингвистике, и отдельность предмета последней исчезает как некий фантом. В связи с этим лично я солидарна с А.А. Залевской, которая, как уже отмечалось выше, ставит психолингвистику и когнитивную лингвистику в один ряд дисциплин, исследующих человеческий фактор не в системе языка, а в речемыслительной деятельности индивида. Теперь я непосредственно подошла к методам, используемым для исследования человеческого фактора в языке. Иначе как через эксперимент, причем с привлечением человека в качестве поставщика языковых данных, мы не можем получить нужный нам материал, далее подлежащий лингвистической интерпретации. Следующие связанные между собой вопросы, на которые надлежит ответить: а) каким образом мы можем извлечь необходимые нам экспериментальные факты и б) как отграничить когнитивные данные от психолингвистических. Начну с ответа на второй вопрос. Я бы предложила «закрепить» за психолингвистикой исследования спонтанной речи и спонтанного, т.е. безоценочного, восприятия. Тогда поле деятельности когнитивной лингвистики будет ограничено осмысленным (оценочным, интерпретирующим) восприятием. Условно спонтанность можно связать с функционированием подсознания, а осознанность – с деятельностью сознания.

Если с этих позиций обратиться к различного рода известным психолингвистическим экспериментальным методикам, то простой ассоциативный эксперимент применительно к любому материалу следует признать психолингвистическим, тогда как отсроченный, направленный эксперименты, кластерный анализ и т.д. придется отдать на откуп когнитивной лингвистике. К сожалению, на практике наблюдается как смешивание единиц системы языка с единицами восприятия, так и совмещение языковых единиц сознания и подсознания. Последнее вообще редко разграничивается в психолингвистической практике. Приведу примеры. И.Л. Медведева совершенно справедливо отмечает, что носитель языка далеко не всегда выводит лексические антонимы в светлое поле сознания из глубины подсознания, так как это – разные уровни. Но через несколько абзацев, сопоставляя элементы, являющиеся продуктом «свернутых подсознательных процессов анализа и синтеза» с оппозитами, возникшими в результате «процессов сопоставления, сравнения, осознанно проводившихся испытуемыми во время эксперимента», автор неожиданно завершает свое рассуждение следующим образом: «независимо от того, как именно происходят процессы, природа этих процессов едина» [Медведева, 1989, с. 70]. Другой пример. И.В. Роднева, изучая особенности восприятия омонимии носителями трех разносистемных языков, провела исследование в два этапа с использованием простого и направленного ассоциативных экспериментов. В заключение автор отмечает: «Проведенный анализ материала позволяет утверждать, что омонимы являются несомненным фактом как системы языка, так и языкового сознания носителей трех разносистемных языков» [Роднева, 1989, с. 21]. В действительности же первая часть эксперимента дает возможность утверждать, что подсознание (но не сознание!) располагает системой спонтанных единиц, как правило, для носителей языка не омонимов: в ответах большинства информантов указывалось лишь значение одного слова. Например, акция – денежная. Вторая часть проведенного исследования подтверждает наличие в сознании носителей разных языков омонимов, ибо многие отмечали, что в одном звучании объединены разные слова. Отождествление результатов, характеризующих различные аспекты языковой деятельности, порождает неверные представления как о языке в целом, так и об отдельных его явлениях.

Существует еще одна опасность, подстерегающая экспериментатора. Она связана с тем, что зачастую исследователь, составляя инструкции при проведении различного рода анкетирования, т.е. апеллируя к уровню языкового сознания, старается получить от испытуемых результаты, соотносимые с существующими в лингвистике мнениями об объекте исследования. Но сложившиеся представления отражают объективированные от человека речевой континуум и систему, его организующую. Отсюда понятно, что нельзя еще не выявленные языковые единицы подсознания и сознания помещать в прокрустово ложе системных языковых реалий. Как известно, А.А. Залевская ввела в теорию психолингвистические понятия «оппозиты» и «симиляры», которым в системной лингвистике соответствуют антонимы и синонимы. Между указанными лексическими параллелями нет полного соответствия. Поэтому если бы при проведении экспериментов на определение содержания синонимов и антонимов в сознании человека в инструкцию включали все признаки синонимии и антонимии (т.е. не только схожесть и противоположность, но и представленность одной частью речи в одинаковой форме), то «на выходе» было обнаружено то же, что и в системе. Много лет назад мне удалось в ходе психолингвистического (в моем теперешнем понимании – когнитивного) эксперимента выделить на уровне сознания взрослых носителей такую единицу как слог. По своей структуре он явно не совпадал с фонетическим слогом, поскольку в большинстве случаев завершался консонантом: шап-ка, под-писать и даже пос-мотреть. Я ввела тогда для него термин «интуитивный», который в настоящее время широко используется языковедами. В составленной инструкции взрослым носителям русского языка (филологам и нефилологам) предлагалось разделить слова на слоги и приводился один пример безусловно однозначного слогоделения типа ма-ши-на. Полученные результаты позволили объяснить преобладание интуитивных закрытых слогов ориентацией взрослых носителей на структуру корневой морфемы, как правило, имеющей форму закрытого слога.

В настоящее время, занимаясь проблемами восприятия фразеологизмов, мы с моей аспиранткой обратили внимание на то, что для носителя языка (даже для рядового филолога!) понятие «фразеологизм» обладает иным содержанием, чем принято в лингвистике. На первый план при выявлении фразеологизмов выходит устойчивость, повторяемость в той же форме или с незначительными модификациями. Все же остальные признаки, например степень идиоматичности, по-видимому, играют периферийную роль, т.е. как и в случае с симилярами и оппозитами А.А. Залевской границы указанного явления более размыты и неопределенны в сознании носителя, чем в системе языка.

Все вышесказанное заставляет нас при организации психолингвистических и когнитивных экспериментов соблюдать определенные правила. Во-первых, инструкция к эксперименту должна содержать как можно меньше ограничений, особенно когда речь идет о первых опытах. Позже, работая с полученными данными, можно проводить дополнительные экспериментальные исследования, учитывая возрастные, социальные и пр. параметры. Во-вторых, нельзя автоматически переносить результаты, полученные в ходе изучения одного объекта на другой, например, нельзя отождествлять функционирование мозга и языка, поскольку они «живут» по разным законам. Предостерегая от преувеличения роли изоморфизма, я уже приводила примеры некорректного перенесения результатов из одной области в другую (см. § 5). В-третьих, все так называемые «гибридные дисциплины», такие как психолингвистика и нейролингвистика, имеют своим объектом исследования не первый или второй компонент, отмеченный в названии, в то же время это непростая сумма исходных дисциплин. Отсюда понятно, что и теория, и методы, используемые в указанных «новообразованиях», должны быть свои, а не заимствованные из исходных научных дисциплин. Только при соблюдении этих условий можно согласиться с П.Б. Паршиным, что «в социально-психологической плане овладение научным методом означает приобретение знания о том, каким образом в широком классе исследовательских ситуаций можно, что называется, «трясти, а не думать», не рискуя при этом своей научной репутацией» [Паршин, 1996, с. 25]. Я имею в виду, что возможность «трясти, не рискуя репутацией» осуществляется только при условии четкого представления о том, что, как и зачем мы трясем.

Контрольные вопросы

1. Психолингвистика и когнитивная лингвистика – что объединяет и что разграничивает эти науки?

2. В чем отличие психолингвистических методов исследования от методов когнитивных?

3. Почему и как происходит подмена антропоцентрических подходов к исследованию системоцентрическими?

 

Литература

1. Медведева И.Л. Сравнение и противопоставление: психолингвистические исследования антонимии // Психолингвистические проблемы фонетики и лексики. - Калинин, 1989. – С. 66 – 72.

2. Паршин П.Б. Теоретические перевороты и методологический мятеж в лингвистике XX века// Вопросы языкознания. 1996. № 2. – С. 19 – 39.

3. Роднева И.В. Психолингвистические особенности восприятия омонимии в разносистемных языках: Автореферат дисс. канд. филол. наук. – Киев, 1989.

 

 

ВОПРОСЫ К ЗАЧЕТУ

Речевой континуум и его механизмы

Под речевым континуумом (речью, текстом) мы понимаем «сумму всего того, что говорят люди» [Соссюр, 1977, с. 57]. Физически тексты не связаны с определенным местом и временем, поскольку представляют собой результат, а не процесс говорения. Это реально существующий объект со своей структурой и своими единицами, и, следовательно, мы можем рассматривать данный объект в качестве системы, то есть как единство структурно организованных элементов. Физически не связанный со временем, тем не менее этот объект принадлежит определенному времени, поскольку его элементы и отношения между ними отражают эпоху, в которую объект существует.

Речевой континуум создается из отдельных речевых актов. Каждый речевой акт конкретен, он приурочен к определенному месту и времени. Речевой акт «предполагает наличие говорящего, слушающего и предмета, о котором идет речь» [Трубецкой, 1980, с. 7]. Хотя речевой континуум создается из речевых актов, совершенно неверным будет утверждение, что речевой континуум (текст) распадается на речевые акты. Войдя в текст, речевой акт теряет свою индивидуальность, самостоятельность, никаких «швов» между речевыми актами нет; став частью текста, речевой акт утрачивает свой процессуальный характер.

Речевой континуум в отличие от акта речи естественно не участвует в процессе коммуникации, он есть следствие данного процесса. Если речевой акт - совокупность индивидуальных и социальных моментов, то текст связан с социумом опосредованно, через ту информацию, хранителем которой он является. Таким образом, если через речевой акт осуществляется общение индивидов прежде всего с целью передачи информации, и это основная функция, которую несет речевой акт, то единственной функцией, выполняемой речевым континуумом, является сохранение информации.

Поскольку текст - система, то он, как уже говорилось выше, структурно организован.

Прежде всего, необходимо разобраться, из набора каких единиц состоит текст. Эти текстовые единицы, как нам мыслится, функционально соотносимы с лингвистическими речевыми единицами, традиционно выделяемыми языковедами. Звук (аллофон), алломорф, словоформа, предложения, сверхфразовые единства, независимо от субстанции (устная - письменная речь) материальны и, за исключением звуков, двусторонни, поскольку содержат потенциальную информацию, которая при необходимости может быть востребована носителем языка. Знаковые единицы всех уровней реально лишены многозначности, но потенциально большинство из них многовалентны на всех уровнях.

Коль скоро это субстанциональные единицы, необходимо остановиться на характере речевой субстанции.

Речевая материя имеет акустико-артикуляционную природу. На письме мы по существу имитируем звуковой характер языка через отношения, которые устанавливаем между письменными знаками (лучше сказать «значками», дабы не создавать омонимии). Во всяком случае, это верно для большинства языков мира. «Разрешающие возможности» субстанции различного типа неодинаковы, а структурные связи, возникающие в системе, в значительной степени определяются именно субстанциональными возможностями. Поэтому мы считаем, что способ манифестации речевых единиц небезразличен и для хранения информации, и для ее передачи в акте коммуникации.

Если рассматривать речевой акт как образование еще не отъединенное от участников процесса коммуникации, то набор речевых единиц будет несколько иным, чем в отчужденном от человека речевом континууме (тексте). Поскольку мы совершенно не согласны с Л.В. Щербой относительно общности процессов говорения и понимания, то речь пойдет только о единицах, образуемых в речевом акте, а не в процессе восприятия данного акта получателем. В качестве основных единиц речевого акта выступают слоги, фонетические слова, такты (в значении синтагма, а не фонетическое слово), фразы, то есть те единицы, на которые реально членится речевой поток, ограниченный речевым актом.

Итак, речевой континуум (текст) - это объективно данная нам в прямом наблюдении реальность, образованная совокупностью речевых актов, не связанная физически с местом и временем, но несущая на себе отпечаток определенного времени через систему используемых единиц и характер их организации, и являющаяся хранителем информации.

Речевой акт - единовременный акт коммуникации, осуществляемый говорящим, ситуативно обусловленный, служащий для непосредственной передачи информации.