Глава тринадцатая. Работа режиссера с актером

 

Говоря об основных принципах театра, мы установили, что для режиссера основным материалом в его искусстве является творчество актера.

Из этого следует, что если актеры не творят, не мыслят и не чувствуют — если они пассивны, творчески инертны, — режиссе­ру нечего делать, ему не из чего создавать спектакль: у него нет в руках нужного материала. Поэтому первая обязанность режиссера, как мы уже сказали, заключается в том, чтобы вызвать в актере творческий процесс, разбудить его органическую при­роду для настоящего, полноценного, самостоятельного творчест­ва. Когда же этот процесс возникнет, то родится и вторая обязанность режиссера — непрерывно поддерживать этот про­цесс, не давать ему погаснуть и направлять его к определенной цели в соответствии с общим идейно-художественным замыслом спектакля.

 

Поскольку режиссеру приходится иметь дело не с одним актером, а с целым коллективом, то отсюда возникает и третья его важная обязанность — непрерывно согласовывать между со­бой результат творчества всех актеров таким образом, чтобы создать в конце концов идейно-художественное единство спек­такля — гармонически целостное произведение театрального искусства.

Все эти задачи режиссер осуществляет в процессе выполне­ния своей главной функции: творческой организации сцениче­ского действия. В основе действия всегда — тот или иной кон­фликт. Конфликт вызывает столкновение, борьбу, взаимодейст­вие между персонажами пьесы (недаром они называются действующими лицами). Организовать и выявить конфликты через взаимодействие актеров, находящихся на сцене, призван режиссер. Он творческий организатор сценического действия.

 

Но осуществить эту функцию убедительно — так, чтобы актеры действовали на сцене правдиво, органично и зритель верил бы в подлинность их действий, — невозможно при помо­щи насилия, методом приказа, командования. Режиссер должен уметь увлекать актера своими заданиями, вдохновлять его на их выполнение, будоражить его воображение, будить его арти­стическую фантазию, незаметно заманивать его на правильную дорогу истинного творчества.

 

Основная же задача всякого истинного творчества в реали­стическом искусстве — это раскрытие сущности изображаемых явлений жизни, обнаружение скрытых пружин этих явлений, их внутренних закономерностей. Поэтому глубокое знание жиз­ни является основой всякого художественного творчества.

 

Без знания жизни творить нельзя.

 

Это в равной степени относится и к режиссеру и к актеру. Для того чтобы оба они могли по-настоящему творить, необхо­димо, чтобы каждый из них глубоко знал и понимал ту действи­тельность, те явления жизни, которые предстоит отобразить на сцене. Если один из них знает эту жизнь и поэтому имеет возможность творчески воссоздать ее на сцене, а другой этой жизни совсем не знает, творческое взаимодействие между ре­жиссером и актером становится невозможным.

 

В самом деле, допустим, режиссер обладает известным запа­сом знаний, жизненных наблюдений, мыслей и суждений о той жизни, которую нужно отобразить на сцене. У актера же ника­кого багажа в этом отношении нет. Что получится? Режиссер сможет творить, актер же будет вынужден механически подчи­няться воле режиссера. Будет происходить одностороннее воз­действие режиссера на актера, творческое же взаимодействие не состоится.

 

Теперь представим себе, что, наоборот, актер хорошо знает жизнь, а режиссер знает ее плохо, — что произойдет в этом слу­чае? Актер получит возможность творить и своим творчеством будет воздействовать на режиссера, обратного же воздействия со стороны режиссера он получить не сможет. Указания режис­сера неизбежно окажутся малосодержательными, неубедитель­ными для актера. Режиссер утратит свою руководящую роль и будет беспомощно плестись в хвосте творческой работы актерского коллектива. Работа будет протекать стихийно, неор­ганизованно, начнется творческий разнобой, и спектакль не приобретет того идейно-художественного единства, той внутрен­ней и внешней гармонии, которая есть закон всех искусств.

 

Таким образом, оба варианта — и тот, когда режиссер деспо­тически подавляет творческую личность актера, и тот, когда он вследствие незнания жизни теряет свою руководящую роль, — в одинаковой степени отрицательно сказываются на общей работе — на спектакле.

 

Совсем другое дело, если режиссер и актер оба хорошо знают и понимают те явления жизни, которые автор пьесы сде­лал предметом творческого отображения. Тогда между ними создаются правильные творческие взаимоотношения, возникает взаимодействие или сотворчество.

 

Как же это происходит?

 

Допустим, режиссер дает актеру какое-нибудь указание относительно того или иного момента роли — какого-нибудь жеста, фразы, интонации. Актер, восприняв указание, осмысли­вает его, внутренне переваривает на основе своего собственного знания жизни. Если актер действительно знает жизнь, указание режиссера непременно вызовет в нем целый ряд ассоциаций, связанных с тем, что он сам наблюдал в действительной жизни, с тем, что он познал из книг, из рассказов других людей и т.п. В результате режиссерское указание и собственные познания актера, взаимодействуя и взаимопроникая, образуют как бы некий сплав или синтез. Выполнение задания режиссера явится в этом случае продуктом этого синтеза. Актер не механически воспроизведет то, чего потребовал от него режиссер, а творче­ски. Выполняя задание режиссера, он одновременно выявит и самого себя, свою собственную творческую личность. Режиссер, отдав актеру свою мысль, получит ее обратно (в форме сцени­ческой краски, то есть определенного движения, жеста, интона­ции) с некоторым плюсом — так сказать, с процентами. Его мысль окажется обогащенной за счет того знания жизни, кото­рым обладает сам актер.

 

Так актер, творчески выполняя режиссерское указание, воз­действует своим творчеством на режиссера. Давая следующее свое задание, режиссер неизбежно будет отталкиваться от того, что он получил от актера при выполнении предыдущего указа­ния. Поэтому новое задание неизбежно будет иным, чем если бы актер предыдущее указание выполнил механически, то есть в лучшем случае, вернул бы режиссеру только то, что получил от него, без всякого творческого претворения. Следующее ре­жиссерское указание актер-творец выполнит опять-таки на осно­ве своего знания жизни и таким образом снова окажет творче­ское воздействие на режиссера. Следовательно, всякое задание режиссера будет определяться тем, как выполнено предыдущее. Так, и только так, осуществляется творческое взаимодействие между режиссером и актером. И только при таком взаимодействии материалом режиссерского искусства становится творчест­во актера.

 

Как известно, роль режиссера в театральном искусстве за последнее время чрезвычайно выросла. Это несомненно поло­жительное явление. Однако оно легко превращается в свою противоположность, если актер уступает режиссеру свои не­отъемлемые творческие права. В этом случае страдает не только сам актер, но и режиссер, страдает театр в целом. Для театра губительно, когда актер тяжелым грузом повисает на шее ре­жиссера, а режиссер, вместо того чтобы быть, как этого требо­вал Станиславский, творческим акушером актера или его пови­вальной бабкой, превращается в няньку или поводыря. Каким в этом случае жалким и беспомощным выглядит актер! Вот ре­жиссер разъяснил актеру определенное место роли; не довольст­вуясь этим, он пошел на сцену и показал актеру, что и как нуж­но делать, показал мизансцену, интонации, движения. Мы видим, что актер добросовестно выполняет указания режиссера, ста­рательно воспроизводит показанное, — он действует уверенно и спокойно. Но вот он дошел до той реплики, на которой закон­чились режиссерские разъяснения и режиссерский показ. И что же? Актер останавливается, беспомощно опускает руки и расте­рянно спрашивает: а как дальше? Он становится похож на завод­ную игрушку, у которой кончился завод. Он напоминает человека, который не умеет плавать и у которого в воде отняли пробковый пояс. Смешное и жалкое зрелище!

 

Дело режиссера — не допускать такого положения вещей. Для этого он должен добиваться от актера не механического выполнения режиссерских заданий, а настоящего творчества; всеми доступными ему способами он обязан будить творческую волю и инициативу актера, воспитывать в актере постоянную жажду познания, наблюдательность, стремление к творческой самостоятельности.

 

Настоящий режиссер является для актера не только учите­лем театра, но и учителем жизни. Он мыслитель и общественно-политический деятель. Он выразитель, вдохновитель и воспита­тель того коллектива, с которым работает.