Клавдия. Пришельцы поделили зоны влияния

Упоминания о наблюдении за человечеством и влиянии на путь нашего развития со стороны иных разумных сил мы извлекли и из диалога с Клавдией. Ее возраст - 60 лет – можно с удивлением узнать из ее паспорта, но по внешнему виду эту моложавую русоволосую модную даму никак не отнесешь к «серебряному возрасту». За плечами - два высших образования, близкое знакомство и многие годы делового сотрудничества с первыми лицами города и области, работа в видных структурах. Несмотря на занимаемые должности, Клавдия пользуется заслуженным уважением в силу естественных качеств своего характера – глубокой доброты, неутомимой любознательности.

Она достаточно сложно входила в область воспоминаний, видимо, в силу своего преимущественно логического (левополушарного, или так называемого «мужского») склада ума. Первую половину сеанса перед ее мысленным взглядом возникали только картинки из детского прошлого – здоровенные ели в пригородном лесу, под которыми она любила прятаться от родных во время «грибных походов», родственники, друзья…

Оператору пришлось применить прием «посещение библиотеки». Это один из методов ментального моделирования, когда регрессанту предлагается посмотреть записи о своем прошлом в некоей «книге жизни». Образ «книги жизни» достаточно распространен в нашей культуре. Чаше он встречается у европейских народов, более давно применяющих традиции письменной речи - записи информации на материальных носителях, но присущ также и другим народам.

«Книгу жизни» можно отнести к числу архетипов – образов, глубоко укоренившихся в подсознании подавляющего большинства людей и понимаемых достаточно единообразно вне зависимости от принадлежности к культурным течениям и социальным общностям. Когда человеку, находящемуся в измененном состоянии сознания, предлагается найти, увидеть и прочитать свои записи в Книге жизни, то, как правило, у него достаточно просто это получается.

Возможно, так происходит еще и потому, что в процессе чтения Книги жизни человек чувствует свою некоторую отстраненность от информации о себе самом, воспринимает ее как бы со стороны. И эта отстраненность помогает преодолеть некоторые сенсорно-этические ограничения: поверьте, легче прочитать написанный текст о некоем происшествии с участием некоего персонажа, пусть даже этот персонаж – ты сам, ведь себя самого ты в этот момент воспринимаешь как постороннего человека, о переживаниях которого узнаёшь, но не ощущаешь их. И не в пример сложнее заново пережить любое событие, воспринимая все происходящее в образах и чувствах так, как будто ты по-прежнему являешься главным действующим лицом этого события, и всю боль, и все переживания ты ощущаешь в этот момент времени почти что вживую.

Прием «посещение библиотеки» можно разнообразить, предлагая клиенту описать внутреннее убранство библиотечного зала и вид самой «Книги жизни». Описания эти могут быть близкими к известным культурным стереотипам, например, здание в готическом стиле, длинные стеллажи с грудами книг и свитков, библиотекарь – всклокоченный седовласый старичок с очками на носу и в ветхом камзоле или пиджачишке (интересно, что он почему-то всегда умный и добрый, даже если хвалить посетителя библиотеки особо и не за что…)

Бывает, что образ библиотеки может иметь черты технического модерна. Например, Венера (о ее истории мы расскажем дальше) увидела библиотеку в образе огромного энерго-информационного сгустка, насыщенного сведениями обо всех и всем и не имеющего никакого материального носителя в привычном для нас понимании.

Внешний вид книги, язык и иллюстрации, легкость чтения, поведение библиотекаря – все эти символы имеют значение и могут быть использованы как ключи к пониманию личности клиента. Впрочем, разбор значения таких символов выходит за рамки настоящего рассказа. Да и не суть важно, имеется ли в действительности такой объект – Книга жизни. Важно, что информация о прошлом любого живого существа где-то хранится и может быть истребована тогда, когда человек готов ее воспринять.

Итак, Клавдия оказалась в библиотеке и приступила к изучению своей Книги жизни.

 

Клавдия: Огромнейший зал, как будто в готическом храме, стеллажи от пола и до верха, причем любую книгу с любой высоты можно достать. Называешь любую книгу, и она сразу высвечивается, попадает в руки.

Оператор: У Вас сейчас в руках что-нибудь есть?

Клавдия: Толстый том. Он закрыт.

Оператор: На нем есть какие-нибудь надписи, символы?

Клавдия: Пентаграммы какие-то. Шестиконечная звезда по центру, а сбоку, даже смешно – ключик, как у Буратино в сказке «Золотой ключик», на фолианте вытиснен.

Оператор: Ключ золотой, то есть именно золотом вытиснен?

Клавдия: Да нет, он просто выдавлен, выпуклостью вверх. И пентаграмма выдавлена вверх, а золотых тиснений нет.

Оператор: Цвет этой книги как-нибудь воспринимаете?

Клавдия: Да, как цвет хорошего густого красного вина. Видно, что она старинная, но достойная – ни потрепанностей, ни трещин.

Оператор: Попробуем открыть эту книгу наугад. Какие ощущения?

Клавдия: Спокойные и такие комфортные. У нее тяжелые страницы, и шелковистые в то же время, с тихим шорохом листаются. Текста не вижу. Как будто это новая книга, которая еще не записана. Хотя на обложке название было - какое-то непонятное, вязью написано так, как в старинных русских сказках первые буквы рисуют. Вязь темного, не поймешь, какого цвета, но не черного.

Оператор: Хорошо, Вам понятен смысл этой надписи. Что он значит, если на наш язык ее перевести?

Клавдия: Что если я прочту эту книгу, я пойму, как мне себя вести сейчас, вот в этой жизни. Нет, неправильно выражаюсь - что это мне поможет заглянуть в себя, избавиться от угрызений совести об упущенных возможностях. Как я понимаю сейчас, вся моя жизнь состоит из этих упущенных возможностей. Если я эту книгу прочту, у меня будет спокойно на душе, и я смогу спокойно жить.

Оператор: Где-то здесь должен быть библиотекарь…

Клавдия: Ага, сидит в уголке старичок. Черненький камзольчик такой, сухонький, маленький, седые волосики дыбом. Глазки такие из-под кустистых бровей…Молчит и улыбается. Мол, сама решай – читать или не читать…

 

Клавдия не сразу решилась еще раз заглянуть в Книгу своей жизни. Это и неудивительно – в сеансе регрессии стало понятно, что она не совсем правильно выполняет ту задачу, которую должна отработать в течение текущего воплощения. Но нас все-таки интересовало, есть ли некий личный тренд ее воплощений. Если его можно проследить, значит, такая личность уже достаточно сформировавшаяся, и цель ее существования состоит не столько в собственном развитии, сколько уже в выполнении каких-либо социально значимых задач. Стало понятно, что такой тренд у Клавдии есть. Преодолев барьер естественного умственного сопротивления через просмотр записей в Книге, она теперь уже легко перешла к включенному просмотру своего прошлого, воспринимая себя как главное действующее лицо далеких событий.

Клавдия: Я по деревьям лазаю.

Оператор: Чем ты хватаешься за ветки?

Клавдия: Руками. Руки маленькие, детские и не совсем белые. Вижу их четко. Ниже - тоже кроны деревьев, но страха никакого. Ветки такие, как на старых соснах – золотистые, шершавые, теплые. Я полезла наверх, чтобы посмотреть вокруг.

Оператор: Что Вы хотите увидеть?

Клавдия: Я ищу дорогу. Здесь нет четко проложенных тропинок, только лес вокруг, потому и нужно забраться наверх и ощутить направление.

Оператор: А как Вы очутились вот в этом месте? Вы одна или еще кто-то есть?

Клавдия: С группой людей, их несколько человек, одеты в мужские платья, с какой-то поклажей за спиной - это короба, сплетенные из чего-то. И посохи в руках. Высокие такие посохи, с их рост размером. Одежда странная - кожа без меха, сшита жилами через край достаточно грубо. На ногах сапоги-чулки, тоже самодельные, примитивной работы. И все друг за другом куда-то идут.

Оператор: Если посмотреть на этих людей с современной точке зрения, к какой расе их можно отнести?

Клавдия: Белая раса. Они, по ощущению, пилигримы, и что-то куда-то несут. Причем драгоценное что-то, но это не золото.

Оператор: А у тебя тоже есть своя ноша?

Клавдия: Нет. Вообще, я как бы и с ними, и самостоятельно. Они самостоятельности такой лишены, а я могу передвигаться свободно и вне их колонны. У них основное – это донести до конечной цели вот этот груз, за который они ответственны, а я ответственна за то, чтобы проложить путь к цели. Они не имеют представления, куда они идут, а я этот путь уже знаю, я в роли проводника.

Оператор: А Вы - мальчик или девочка?

Клавдия: Мальчик.

Оператор: Какова конечная цель этого пути?

Клавдия: Выгрызенная в горах пещера или грот, причем она там не одна. Там другие люди находятся.

Оператор: Какого рода ценность?

Клавдия: Мудрость.

Оператор: А где Вы получили этот груз или от кого, с каким заданием?

Клавдия: Монастырь. Но там сейчас суета, как в муравейнике - какая-то тревога, опасность, волнение. Ощущается приближение врага. Где-то вдалеке на косматых лошаденках мелькают какие-то дикие наездники. В корзины укладываются книги, что ли, или рулоны какие-то - рукописи? Эти люди выстраиваются во дворе монастыря, а я разговариваю с одним из остающихся. Он просит не задерживаться и доставить как можно быстрее этот груз, сохранить его.

 

Это было самое давнее по времени воспоминание Клавдии. Монастырь, к которому она относилась, был в Юго-Восточной Азии. И в этом образе впервые проявилась ее личная миссия – хранить и передавать знания. Эта же миссия выполнялась ею и в других воплощениях. Она неоднократно выполняла роль, скажем так, просветителя. По крайней мере, несколько ее жизней выстраивались таким образом, что вначале она попадала в какую-либо общину или школу, обучалась, а потом уже шла в народ с тем, чтобы передавать знания и о природных явлениях, и о том, как правильно должен поступать человек, правильно вести себя в этой жизни. Видимо, в силу тогдашних условий жизни и выполняемой ею функции, она преимущественно выбирала мужское тело, т.е. рождалась мужчиной. Это вполне понятно, потому что женщина в древнем мире подвергалась большим опасностям и уж никак не могла вести образ жизни независимого путешественника. Вместе с тем, ее природной особенностью была излишняя эмоциональность и торопливость в принятии решений, которая сильно мешала ей выполнять поставленные задачи. И на это ей неоднократно указывали наставники. Хотя, может быть, это был один и тот же наставник, от воплощения к воплощению проходивший жизненный путь рядом с ней. К такому предположению приводит вот какая информация.

 

Оператор: Что его характеризует, как учителя?

Клавдия: Ну, сразу возникает ощущение того, что это человек не на порядок, а даже на порядки выше тебя по мудрости, опыту, интеллекту. Ощущение того, что ты можешь обратиться к нему с любым вопросом, и получишь ответ и поддержку.

Оператор: Эту школу, которую Вы сейчас проходите, он тоже в свое время прошел, или же свою мудрость он получил в другом месте?

Клавдия: Он откуда-то сюда прибыл. Это группа людей, таких же, как он, и они периодически появляются в разных местах для того, чтобы передавать информацию или проводить обучение. Это его миссия.

Оператор: По виду, к какой расе он относится?

Клавдия: Его нельзя четко отнести к какой-то расе.

Оператор: Он похож по виду на тех, кого рисуют на образах?

Клавдия: Нет.

Оператор: Были ли Вы в том месте, где есть эта самая группа подобных ему людей?

Клавдия: Да. Это было очень необычное место. Это место находится в горах, но это не голые скалы, и в то же время – открытые пространства. Ощущение, что вокруг на большие расстояния никого нет из людей. Поселений, я имею ввиду. Мне оттуда не хочется уходить. Это место мое, и я там буду.

Оператор: Почему Вы так считаете, что это место Ваше? Откуда Вы это знаете?

Клавдия: Я там уже жила когда-то, но у меня что-то не сложилось, и мне снова приходится набирать этот виток опыта, чтобы вернуться туда. Я какое-то задание не выполнила.

Оператор: Что это значит - задание? Его кто-то Вам дал?

Клавдия: Там у каждого - свое направление деятельности, своя миссия. Такая миссия была и у меня, я был одним из помощников одного из вот этих десяти духовных существ (Примечание: обратите внимание, что Клавдия в этот момент говорит от лица того юноши, которым она себя воспринимает в этот момент времени). Я эмоционально не справился с работой, поэтому начался виток нового обучения, чтобы мне через работу с собой вернуться опять в это сообщество, чтобы потом опять выполнять свою задачу, но уже с большим успехом.

Оператор: Те, кому Вы помогаете, чем они отличаются от Вас?

Клавдия: От них исходит свет – не знаю, как точнее сказать – ощущение не свечения, а света.

 

Из продолжительного рассказа Клавдии можно выделить еще вот какой фрагмент, показывающий роль этих высокоразвитых существ на Земле и их место в общей системе организации жизни на нашей планете.

 

Оператор: Наша людская история и эти десятеро имеют ли какую-то связь между собой?

Клавдия: Они - не из людей. Что пришельцы – уже не скажешь, потому что они сейчас очень естественно вписываются во всю цепочку взаимоотношений через своих помощников, учеников. Такое впечатление, что они очень древние.

Оператор: Кто-либо из них воплощается на этой земле?

Клавдия: В человеческом обличье? Да. Они, периодически, все появляются среди людей на какие-то промежутки времени, а потом опять возвращаются в свое обличье, в котором находятся там.

Оператор: Находясь на Земле, помнят ли они о том, кто они такие?

Клавдия: Кто из них выше по уровню развития, тот помнит, другие приходят с какими-то смутными ощущениями.

Оператор: Вот эта группа из десяти, она одна такая на земле, или есть другие похожие структуры?

Клавдия: Существуют и другие группы, но они не сотрудничают между собой. Хотя и не враждуют. Каждый работает в своей зоне влияния. Они с разных миров пришли, есть и те, кто из первых на Земле появился.

 

На этой миролюбивой картине мирной и достаточно независимой работы различных групп над эволюцией человечества хотелось бы и остановиться, если бы не одно «но». И «но» это достаточно серьезное. Похоже, что какие-то разумные силы изучают нас с вами, чтобы на основе наблюдений выработать методы активного вмешательства в существование нашей цивилизации. Чтобы найти и применить способы изменения культурного и этического строя нашего земного сообщества, не спрашивая при этом, хотим ли мы этого или нет. И происходит это не в незапамятные времена, а здесь и сейчас.

ЛЁЛЯ. «Человечество? Уничтожить! Или пусть соблюдают наши законы…»

Ветеринар по профессии, эта миловидная тридцативосьмилетняя русоволосая дама производила хорошее впечатление. Она была достаточно разносторонняя по своим интересам и вполне приятная в общении. Правда, некоторое внимание привлекала ее склонность жестко критиковать профессиональные и человеческие качества многих своих знакомых, о которых заходил разговор, но поначалу на это качество мы не обратили особого внимания. Ее полное имя – Ольга, но, чтобы не путать ее с Ольгой, вспомнившей себя в образе «снежного человека», эту нашу регрессантку будем звать немножко на белорусский манер - Лёлей.

Беглый осмотр ее ближайших прошлых жизней позволил выяснить, что Лёля отличалась некоторым интересом к естествознанию и стремлением занимать значимое место в обществе. В первом ее воспоминании она была научным работником – женщиной лет сорока, которая кроме исследовательской деятельности еще и преподавала в университете. Лёля увидела своих студентов, относившихся к ней с уважением, и свое рабочее место – заваленный книгами и газетными статьями большой письменный стол. Воспользовавшись таким удобным случаем – ведь каждая книга обязательно датируется – оператор попросил ее приглядеться и рассмотреть год издания. Оказалось, что одна из книг издана в 1896 году. Остальная обстановка тоже соответствовала концу 19-го – началу 20-го века. Это была Россия.

Примерно за век до этого Лёлино существование проходило в Германии в роли высокопоставленной светской дамы («Едем в лес на пикник. Карета едет и много всадников. Шумно. Богатые люди. Носильщики какие-то бегут, слуги. Кони. Женщины, мужчины. Богато одетые, платья богатые»). Но и саму Лёлю, и нашего оператора эти, в общем-то, обычные сцены мало интересовали. Нам хотелось понять, почему Лёлю почти постоянно сопровождает чувство душевной неудовлетворенности, ощущение того, что она что-то важное делает не так либо не делает вообще. И оператор предложил ей мысленно переместиться в любое желаемое место, и описать его. Тем более, что Лёля к этому времени находилась уже в состоянии достаточно глубокого транса. Результаты нас просто ошеломили. Они оказались такими, что мы приняли решение никогда больше, даже несмотря на уговоры, не активизировать память Лёли. Почему – это станет понятно дальше, а пока перед нами разворачивалась диковинная картина жизни на другой планете, устроенной совершенно не похожим на земную цивилизацию образом.

 

Лёля: Земля - не мой мир. Даже название всего, что здесь есть, меня не интересует.

Оператор: Тогда перемещайся туда, где тебе интересно и приятно, где твой дом. Опиши его.

Лёля: Он меньше Земли, теплый. Маленькие деревья. Они сами растут. Можно их посадить, но вот эти, на которые смотрю, они сами растут. Они через корни, новые, появляются (Примечание: Лёля имеет ввиду вегетативный способ размножения этих растений).

Оператор: А какая форма листьев, стволов, их цвет?

Лёля: Листья - они голубые, формы правильной не имеют. Они вообще формы не имеют, они какие-то текучие, то есть могут менять форму. А вот ветки более жесткие, они форму держат. Здесь два светила – одно побольше, а другое поменьше и потемнее. Но и то, и другое дают собственный свет, а не отраженный, как у нас Луна.

Оператор: Ты можешь приблизительно сказать, рядом с этой планетой есть ли еще обитаемые планеты?

Лёля: Есть.

Оператор: Теперь вернемся к тебе – как ты себя воспринимаешь?

 

Лёля поняла, что она родилась здесь, в этом маленьком теплом мире, сейчас неизвестном ей. Оператор применил прием «посмотрись в зеркало». Результат оказался достаточно загадочным. Форма ее тела была, если можно так сказать, бесформенной. Лёля была такой же расплывчатой, как и листья на деревьях, хотя понимала, что при необходимости могла принять более определенную форму. Если ей было нужно переместиться куда-то, то она расплывалась бесформенным облачком и плыла в нужном направлении, паря невысоко над поверхностью земли в восходящих потоках теплого воздуха. Она с трудом подбирала сравнения, чтобы описать увиденные ей картины, хотя сами ощущения воспринимались ею абсолютно естественно, как давно и хорошо знакомые. И это при том, что нигде и никогда за свою теперешнюю жизнь она не имела возможности почувствовать что-то подобное. Ее тело «там» имело определенную материальность и объем, и Лёля осознавала, что она не во всякое отверстие могла проникнуть – для некоторых она была, скажем так, слишком крупная. Если попытаться найти некоторые подобия в нашем земном мире, то примерно так могут ощущать себя медузы с их желеобразным мягким телом. Лёля отмечала, что ее тело могло принимать любую форму, просто определенную форму было тяжело долго удерживать. Там было много таких же существ, как она.

 

Оператор: Ты к ним какие ощущения испытываешь?

Лёля: Доброжелательные. Там спокойнее. Там и слов не надо, всё и так понимается. Каждый из нас сразу имеет какую-то функцию, от рождения. То, что имеешь - объем знаний, умений, - он сразу есть.

Оператор: Можно ли его в процессе деятельности увеличить?

Лёля: Нет. Можно оттачивать свои умения. Тяжело объяснить, как это. Все видят и знают твои качества, их не скрыть, да и незачем их скрывать. То, что ты умеешь – это ты просто используешь. Эти качества у одних быстрее проявляются, у других – медленнее, в процессе развития.

Оператор: Попробуй описать этот мир внешне: как он выглядит? Ты рассказала о растениях. А есть ли там какие-нибудь строения?

Лёля: Есть, большие. Какую функцию несут? Есть что-то типа института. Там как бы доучивают, доводят, дотренировывают - не знаю, как это лучше назвать.

 

Процесс, который происходил в этом заведении, можно назвать не обучением и развитием, а, скорее, отшлифовкой уже имеющихся качеств. Существо, которое имело какое-то качество в более совершенном варианте, помогало развить такое же качество существам, имевшим его в недостаточно совершенном варианте. А вот приобретение новых знаний и навыков для существ из этого сообщества было невозможно в силу либо особенностей их физического устройства, либо культурных ограничений.

Помня упоминание об обитаемости других находящихся рядом планет, оператор решил развить эту тему.

 

Оператор: Есть ли общение между теми обитаемыми планетами, о которых тебе известно?

Лёля: Можно с ними связываться, но почему-то постоянного общения нет. Есть кто-то, кто туда в командировку ездит.

Оператор: Как перемещаются с одной планеты на другую? Ты перемещалась когда-нибудь, или просто знаешь, как это делается?

Лёля: У нас все это знают. Те, кто обучался, они имеют отличие - световое, цветовое, разряженность особенную - они больше как кляксы какие-то выглядят. Надо - расплываются, надо - сжимаются. Если сжатые, то ощущают это как дискомфорт. Когда нужно перелететь на другие планеты, то идет подготовка – существо уменьшается, но не сразу, постепенно - до маленького шарика.

Оператор: Между планетами есть жизнеподдерживающее пространство? Там можно жить?

Лёля: Нет.

Оператор: Перемещение происходит индивидуально или с помощью каких-то устройств, приборов?

Лёля: Помощь есть.

Оператор: Известен источник этой помощи, или просто он воспринимается как должное?

Лёля: Откуда-то она идет, но я не в курсе.

 

Дальнейший рассказ позволил выяснить, что тамошняя цивилизация состоит из двух подвидов или рас, если их так можно назвать. Кроме «мягких» существ (такое сравнение использовала сама Лёля) была еще одна их разновидность, имевшая более оформленное и плотное материальное тело. Физическое устройство тел помощников Лёля не смогла разъяснить, да оно ее, в принципе, и не интересовало. Поэтому об этих существах известно только то, что они имели кто четыре, а кто шесть конечностей, по функциям напоминающих наши руки, и совсем не имели ног. В силу последнего обстоятельства их передвижение по твердой поверхности почвы было не таким уж легким. Оба вида существ нуждались в пище и питье, но, похоже, сельского хозяйства на той планете не было - растения, пригодные в пищу, росли сами по себе.

«Плотные» существа находились на более низком уровне иерархии и выполняли роль обслуживающего персонала. Почему-то «мягкие» существа нуждались в постоянном уходе. Похоже, что «твердые» существа не трансформировались и не могли эволюционировать в «мягких», как, например, на Земле личинка развивается в бабочку. Нет, эти две расы, взаимодополняя друг друга, составляли единое сообщество той планеты, и каждая его часть не могла обходиться без другой его части. В рассказе об отношениях между этими двумя расами у Лёли явно звучало отношение к «плотным» существам как к чему-то низшему, у которого есть только обязанности по отношению к ней самой и другим высокоразвитым «мягким» существам. Она не задавалась вопросом, правильно ли это и почему так происходит – нет, она принимала такой тип взаимоотношений как единственно правильный и возможный. Она просто воспроизводила нашим языком мироощущение существа той планеты.

Постепенно Лёля все глубже погружалась в ощущение себя в качестве существа той неизвестной нам планеты, ее ответы на вопросы оператора становились все короче и отрывочнее, а молчаливые паузы, во время которых она вслушивалась в свои ощущения, - все длиннее. Было очевидно, насколько сложно ей было совмещать в себе сознание сразу двух существ – человека и негуманоида.

 

Оператор: Цель этого существования какая?

Лёля: Они живут. Просто живут.

Оператор: Цель «плотных» – стать такими же, как ты?

Лёля: Они помогают мне. Они такими и останутся. Я другая. У меня миссия, у них нет миссии. Миссию не скрыть, это судьба такая.

Оператор: В чем заключается эта миссия?

Лёля: Я должна … это приятно или неприятно, но к этому готовят - на Землю пойти. Мне надо. Я расту, они мне помогают. Я смогу быть в другой форме, только если ее приобрету. Пока ее у меня полностью нет, мне они помогают. Это не обучение.

Оператор: Какой смысл - прийти на Землю?

Лёля: Нет смысла, надо так.

 

На этом мы решили закончить нашу первую встречу. Вернувшись в обычное состояние сознания, Лёля добавила, что ее ощущения в состоянии «мягкого» бесформенного существа были наполнены радостью, комфортом и спокойствием. Все было для нее привычно. Она сравнила с пчелиной семьей то общество, к которому некогда принадлежала: функции в нем были однозначно распределены между членами общества, изменений не было и быть не могло. Элемент красоты и творчества в жизни тех существ тоже был, и эти существа тоже чему-то радовались. Но каким бы ни было их состояние, его нельзя было скрыть - оно каким-то образом отражалось на их внешности и поэтому становилось заметным для всех окружающих. Таким же образом через внешность этих существ становилась видимой функция каждого. В той жизни все было простым и однозначно определенным.

Успокоившись и просушив слезы, выступившие от возникшего щемящего чувства утраченного родного дома, Лёля ушла обдумывать то, что только что о себе узнала. Нам показалось, что она не решится на продолжение, потому что первый сеанс дался ей достаточно тяжело в эмоциональном плане. Однако примерно недели через три на наш контактный телефон потупил вызов от нее – Лёля настоятельно хотела продолжить регрессионный поиск. Как стало понятно потом, продолжить его ей было жизненно необходимо.

Лёля постаралась поподробнее описать внешний вид «твердых» обитателей своей родной планеты.

 

Лёля: Они даже похожи чем-то на людей, но как бы недооформленных. Пальцев на руках у них нет, но если надо, они вытягивались. И глаз, как таковых, нет.

Оператор: То есть таких воспринимающих органов, как у нас, у них нет?

Лёля: Нет, там ощущенческие.

Оператор: А цвет у «твердых» существ есть?

Лёля: Ближе к телесному, бежевому.

 

И хотя срок жизни обитателей той планеты был достаточно длительный, нас интересовало, каким образом происходит возобновление населения – условно говоря, почкованием, делением, размножением? Однако, на эти вопросы мы ответа так и не получили – внимание Лёли быстро перескакивало от предмета к предмету, от области к области. Ей было практически все понятно в том способе организации жизни, и ее сознание было настолько глубоко погружено в привычные (и наряду с этим совершенно новые для нее сейчас) ощущения, что она порой даже игнорировала нашего оператора, ограничиваясь лишь обрывками фраз в ответ на его вопросы.

 

Оператор: А как появлялись новые существа?

Лёля: Которые неплотные, они на определенных стадиях, я как поняла, … Планета по секторам разбита, и те, которые должны переместиться на другую обитаемую планету, они живут в определенном секторе. Те существа, у которых есть нужная функция, они, как стая птиц, идут в нужный сектор планеты. Это чтобы не мешать другим.

Оператор: Местность можешь описать?

Лёля: В основном камушки, камни и деревца – там, где я находилась. Куда заглядывала – больше гористая местность, но не как Гималаи, а так… Ветра там тоже небольшие были. Там, где воспроизводство происходит, там больше еды - растений. Деревья разные, их несколько видов было. Где вот эти, «твердые», жили, там были хижинки - выглядели, как наши сараи. Вход, дверь, как у нас.

Оператор: То есть была материальная культура плюс защита от чего-то снаружи. От чего?

Лёля: Данным особям нужно было уединение. А «мягкие» высокоорганизованные существа, они вообще могли быть практически невидимы. Там вся жизнь идет на выполнение какой-то миссии – своей собственной, с которой каждый появляется. Со временем (сколько на это понадобится, не знаю) он уже знает, чем он будет заниматься, то есть проявляются его склонности, и он их просто реализует. Те, которые достигли высокого уровня, они могут идти размножаться, например, но это не все время занимает. Они умные, знающие, к ним прислушиваются, и у них специальное место для встреч. И там нет такого понятия, как хулиганство или что-то в таком духе. Например, если дискомфорт какой-то присутствует (я так понимаю, что там болезни тоже есть), то это видно другим, и тогда больной уединяется.

Оператор: Что должно в тебе измениться во время пребывания на Земле?

Лёля: Во мне – ничего. Во мне все качества есть, они уже наработаны, но здесь их не применишь - они не для этого. А здесь я для информации…

 

Лёля попыталась охарактеризовать свою миссию. По ее словам получалось, что в человеческом сообществе Лёля, скажем так, служит «калибровочным устройством», то есть поведение других людей она каким-то образом – сознательно или неосознанно – сравнивает с теми законами жизни, которые впитала в себя в другом обществе и считает единственно правильными. И еще она должна своим поведением показывать пример другим людям. Опять она находилась в достаточно глубоком трансе, и отрывочными фразами пыталась описать то знание, которое разворачивалось перед ее удивленным сознанием.

 

Оператор: Пребывание здесь важно для людей или для тебя?

Лёля: Это подготовка людей. К отношениям, к другому отношению. Другая жизнь у людей будет. Переход скоро должен быть, качественный. … Общие космические законы, люди должны научиться соблюдать, принять. Это важно …

Оператор: Это переход плановый?

Лёля: Да, чтобы не разрушили. Люди чтобы не разрушили, или их разрушат – людей. Если не будут соблюдать законы.

 

Честно говоря, такой поворот темы разговора заставил нас зябко поёжиться. Представьте себе, как бы вы себя чувствовали на нашем месте – рядом сидит человек, который так вот спокойно заявляет, что человечество, в общем-то, неплохо было бы стереть с лица земли. Легко, одним движением какой-нибудь «космической стёрки»! Достаточно жесткие установки в отношении человечества были налицо. Но что это за законы, которые мы, люди, должны соблюдать, и какие из них мы не соблюдаем, Лёля так и не смогла толком объяснить. Вообще, складывалось впечатление, что либо программа в нее заложена достаточно глубоко, и поэтому ее не так легко вскрыть, либо она вообще действует как механизм, который не отдает себе отчета в своих действиях.

При этом, Лёля ощущает, что вынуждена в этой своей земной жизни приспосабливаться и жить достаточно скрытно. Отчасти, этим вызвана ее некоммуникабельность и предпочтение общения с животными общению с людьми. Вторым мотивом служит неумение распознавать настроения окружающих ее людей и, как следствие этого, заражение психологическим дискомфортом от негативно настроенных, рассерженных или обиженных людей («Там», если испытываешь негативные эмоции (например, недовольство собой – а оно там тоже присутствует), но там это твое состояние все видят и обходят тебя стороной. Поэтому твое состояние не затрагивает других. А здесь как – человек скажет плохое слово, и у тех, кто слышит, настроение испортится. Поскольку мы настроение не видим, то оно распространяется и на других - как круги на воде, расходится все дальше…»)

Оператор решил переменить тему, чтобы ослабить внимание к теме уничтожения человечества неведомо кем и неведомо за что.

 

Оператор: Когда возникает необходимость прийти на Землю, что происходит?

Лёля: Тяжесть появляется в теле, и этот процесс не совсем контролируется. Я постепенно сжимаюсь до состояния серебристой сферы по мере подготовки к вселению.

Оператор: Давай пройдем этот процесс. Вот возникает чувство тяжести, начинает куда-то тянуть… Что происходит?

Лёля: У меня все сжимается, концентрируется. Невозможно ничего чувствовать, и даже знать. Это сжимание до точки. А потом идет раскрытие, а вот чувствования, памяти, видения уже нет.

Оператор: Раскрытие чего?

Лёля: Как бы обратный процесс расширения из точки, когда родилась.

Оператор: Двигайся дальше, наблюдай.

Лёля: Общение есть, со своими. До двух с половиной лет они мне часто помогали. Потом возник страх, и пришлось закрыть видение. Нужно раскрыть до сорока трех лет. Потом смерть.

 

Это был еще один неожиданный и тревожащий нюанс в разговоре. Итак, у этой женщины до возраста в два с половиной года был контакт с существами, которых она идентифицировала как «своих», которые появлялись в ее доме в видимом ею облике. То есть, мало того, что ее направили на Землю в качестве резидента, но ее земную миссию еще и сопровождали некие кураторы из числа ее прежних соплеменников. Они наблюдали и в чем-то даже помогали ей. Но процесс, видимо, пошел не так (может быть, биологическое тело оказалось недостаточно приспособленным), и этот контакт прекратился, так как вызывал у девочки сильный страх.

Не легче было признать наличие заложенной в ее подсознании программы, определяющей, что если она не выполнит свою миссию до 43 лет, то ее, как она сказала, «опять уберут». Это достаточно жесткая установка на биологическую смерть в случае, если она не установит открытый контакт со своими прежними сородичами и не начнет выполнять заложенную задачу. При этом она понимает, что открытый контакт может привести ее в психиатрическую клинику. Но программа все равно работает.

Важно еще, что эта женщина ощутила, точнее, вспомнила, про присутствие на Земле еще многих таких же, как она, подселенцев. И с ними она тоже должна каким-то образом выйти на связь: «Нас, таких, много. Они везде. Они группируются, и это обязательно надо, чтобы они группировались. И, получается, моя миссия тоже – группироваться».

Этому есть аналог из практики работы с так называемыми «телепатическими контактантами», когда тем настойчиво рекомендуют искать родственные личности или единомышленников, которых объединять в «тройки», «пятерки» и т.д. по численности группы.

Понимая, что вот этот человек сейчас уйдет от нас с новым, но еще не устоявшимся мировоззрением, и нельзя позволить этой женщине наделать необдуманных поступков во вред себе самой и окружающим ее людям, оператор сделал небольшое разъяснение. Кажется, оно было воспринято с пониманием и достаточно благожелательно.

 

Оператор: Люди хотят попробовать себя в разном. Они учатся, просто им помогать надо - помогать развивать те качества, которые ведут к позитивным изменениям. То есть, если ты видишь в человеке хорошее, нужно помочь этому хорошему стать больше. Собственно, и люди это понимают. Кстати, было ли у тебя ощущение разницы между нами и тобой?

Лёля: Нет разницы. Здесь могут быть такие же, как я, а могут быть и те, кто в земной жизни наработал то же самое – свое космическое имя. Многими воплощениями наработал…

Оператор: То есть такая целостность, она достигается в любых условиях?

Лёля: Абсолютно в любых.

 

Хотя бы это было уже хорошо – то, что удалось хоть в какой-то мере нейтрализовать ее изначально негативные установки в отношении человечества. Которое, понятно, далеко от ангельского состояния, но все-таки оно наше родное и не совсем такое уж пропащее…