Татьяна. Неудачное бегство на Землю.

Вернемся к Татьяне – к тому отрезку времени, когда она жила в человеческом теле, но на другой планете и в другой цивилизации. Наблюдая за ней в течение долгого времени и изучая склад ее жизни, мы обнаружили интересную особенность. Ее подсознание неоднократно в течение текущей жизни подбрасывало ей кусочки воспоминаний о глубоком прошлом. Они приходили каждый раз неожиданно, часто в виде необычных снов, неотличимых от реальности по яркости ощущений и непохожести ни на привычные дневные сюжеты жизни, ни на сюжеты обычных ночных снов. Каждый из них показывал какой-то очень важный момент из ее предыдущих воплощений – важный для определения дальнейшего течения жизни, в том же самом воплощении или многие периоды времени спустя. Вот один из таких снов – видений, он приснился ей тогда, когда Татьяна еще училась в пятом классе средней школы.

 

«После этого сна было ощущение влажной жути от реальности этого видения и невозможности соотнести его с чем-либо известным в посюсторонней жизни. Я вижу себя, как бы я была в теле мальчика лет десяти-двенадцати (это, к слову, о том, кем я себя в ином мире помню - мужчиной или женщиной. Чаще все-таки женщиной, хотя тип личности – не стандартный женский, а как бы «общечеловеческий», т.е. это и не андрогин все-таки. Кстати, как-то случайно сказанула кому-то фразу, и только потом до меня дошло, что она отражает суть – а сказала я, что на определенном уровне развития человек перерастает свой пол, и вместо того, чтобы ощущать себя мужчиной или женщиной, чувствует себя просто человеком). Так вот, у меня есть брат, ему примерно 18 лет. Мы живем в мире, который по общественному строю напоминает наше царско-боярское прошлое, век 17-18-й. Но это не Земля. Почему-то я в этом уверена. Мы очень просто одеты, на нас что-то вроде холщовых брюк и рубах-разлетаек, обувь – самодельная. Это в норме вещей, наше сословие так и одевается. Мой брат – очень толковый парень, что-то вроде самоучки-конструктора. За эти его способности и знания его обласкал местный правитель, на которого он какое-то время работал. Но у правителей бывают всякие настроения: за что-то мой брат попал в немилость, и ему грозит смертельная опасность. Соответственно, и мне тоже. Но жить-то хочется, и мы решаем бежать. Как бы пока обычный сюжет, да? Только вот бежать-то мы решаем … на другую планету. Несмотря на, в общем, невысокий уровень развития бытовой техники, в этом мире есть отдельные технические находки, которые, конечно, доступны только избранным, но по своему уровню приближаются (а в чем-то и превышают) нашу современную земную космическую технику. Мой брат по роду своей работы имел возможность сделать – не смейтесь – космический корабль (точнее, кораблик – маленький, но дееспособный). Я вижу во сне его, и, видимо, с уровня моего как-то проникающего в сон посюстороннего сознания он мне кажется немножко несерьезным – сама капсула метра три диаметром, имеет шестиугольную форму, от нее отходит «хвост», в котором находится движущая установка. Принцип движения я или не понимала тогда, или не запомнила, но это что-то очень простое и эффективное. Во сне вижу, что мы уже внутри, и должны взлететь с минуты на минуту, иначе наш побег будет обнаружен, и за нами начнут погоню. Я полностью доверяю моему брату (вообще, отношение у меня к нему такое теплое – я его почти боготворю), и у меня только один вопрос – нам лететь несколько дней, а помещение маленькое, и я понимаю, что нам же воздуха не хватит… Но он меня успокаивает, показывает на устройство типа большого стеклянного корыта, наполненного водой, а в ней – небольшие растения, на листьях у которых налипли серебристые пузырьки воздуха. Он мне объясняет, что эти растения очень активно выделяют кислород, и нам его хотя и впритык, но все-таки хватит до места назначения. Мне потом пришлось заглянуть в учебники - причем вперед по курсу, и кажется, даже не в школьные, чтобы обнаружить, что подобный эффект дает хлорелла, а в тот момент я этого просто не знала. Да, так лететь-то куда? Недалеко от этой планеты была небольшая планета, малообитаемая и вполне пригодная для жизни. Я совершенно четко помню ночное небо этого мира в ту ночь, когда мы с братом бежали из города, где находился осерчавший на нас правитель – эта планета в своем видимом размере гораздо крупнее нашей Луны, и были видны в небе еще какие-то спутники, два или три, точно не помню, но уже гораздо более мелкие – в три-четыре наших Венеры видимым размером, и они, как я знала (знал!) были безжизненны. Чем закончилось это путешествие, я не знаю – проснулась».

Татьяна оказалась очень удобным объектом для исследования. Ей самой было очень интересно познавать себя самоё таким образом, и она не жалела времени на сеансы регрессионного поиска. Мы сделали ей предложение, на которое она сразу же согласилась. Предложение было такое: попробовать уточнить детали события, часть которого некогда (уже почти сорок лет тому назад) приснилась ей. Но получить нужный результат оказалось не так-то легко. Ее подсознание, видимо, поставило блок именно на эту часть воспоминаний, и этот блок никак не удавалось снять (еще раз напомню, что мы не пересиливаем волю человека, вводя его в жесткий гипноз). Почему эта блокировка была такой сильной, станет понятно из приведенного ниже диалога. Нам все-таки удалось понять, что же тогда происходило, хотя вопрос о том, где, на каком небесном теле свершились такие события, пока остается открытым. Поняли только, что это было на какой-то из планет нашей Солнечной системы – в то время обитаемой.

Оператор: Вернемся в сон, который может быть и не сон. Ты находишься в корабле вместе с братом – в корабле, напоминающем вирус с хвостом. Из иллюминатора видишь планету.

Татьяна: Нет, не из иллюминатора.

Оператор: Вы уже на корабле?

Татьяна: Нет, мы еще пока около изгороди. Это граница какого-то домовладения. Но изгородь не каменная, а живая. Мы идем мимо него, пригибаясь, чтобы нас не заметили.

Оператор: А куда идем?

Татьяна: Я, в общем-то, особо и не знаю, меня ведут. Я просто следую за братом. Сооружение рядом, напоминает амбар или гараж…

Оператор: Подними голову, посмотри на небо. Что там видно?

Татьяна: Звезды крупные.

Оператор: Созвездия не узнаваемые?

Татьяна: Я не понимаю этого. Мне кажется, что это просто набор белых ярких крупных точек. По ним как-то ориентируются те, кто знает, но я пока не понимаю.

Оператор: Прошло еще полчаса.

Татьяна: Мы около этого сооружения, попали внутрь ограды. Там темно, как будто там никого нет, но мы все равно настороже. Я здесь не была никогда, а брат здесь все знает.

Оператор: Вы сейчас на улице? (Да.) Что делает брат?

Татьяна: Он продолжает меня держать за руку, крепко. Мы продолжаем продвигаться куда-то, но медленно. С оглядкой, прислушиваемся. Он ищет…где этот аппарат. Такое ощущение, что он не совсем точно знает, где теперь его местоположение.

Оператор: Прошло еще 20 минут.

Татьяна: По-моему, мы напоролись на охрану. Вижу какую-то яркую вспышку, и образы людей, которых я из-за этой вспышки не очень хорошо вижу. Сполохи яркого желто-красного света, и на их фоне нечеткие силуэты в остроконечных головных уборах. У меня чувство страха и ощущение безысходности. Я потеряла (потерял) руку брата и никак не мог нащупать ее опять. Почему? Оказалось, что я уже отдалялся от этого места вверх. Ощущения, что я умер или меня убили, не было, боли тоже. Но теперь я понимаю, что меня действительно убили сразу же. В моей душе - жуткая ненависть к этим фигурам, которые куда-то уводили брата, и знание, что ему это так просто не обойдется. Меня уже нет, я уже все это вижу сверху. И уже ничем не могу помочь! Я знаю, что брату еще предстоит мучиться. Ненавижу все это!

 

Ее ощущения были настолько яркие и болезненные, что на глазах непроизвольно выступили слезы. Почему же во сне они с братом сумели попасть на борт космического аппарата, а сеанс регрессии показал совершенно иную картину, имевшую гораздо более травмирующий характер? Пока это не очень понятно. Можно только предположить, что пережитая в незапамятные времена душевная травма оказалась настолько сильной, что наложила отпечаток на дальнейшее существование Татьяны, и подсознательно она хотела бы представить, что события имели другой финал. Связаны ли были эти события или нет, но многие последующие воплощения в физических телах Татьяна прожила одиночкой, без собственной семьи и без близких родственников. Видимо, боялась еще раз оказаться в ситуации, связанной с необходимостью переживать болезненную потерю.

Видя такое состояние, оператор предложил прервать сеанс, но Татьяна отказалась. Она хотела хотя бы немного понять, что это было за общество. Дальнейшее погружение было уже отстранено от личных переживаний. Оно показало, что устройство этого общества отличалось от земного, хотя внешне его члены были такими же, как люди, и даже имели ярко выраженный славянский тип внешности.

Татьяна: Я не больно-то много передвигалась там. То ли это в силу возраста, потому что еще маленький (Прим. – это не опечатка, она действительно в этот момент говорила от имени мальчика), то ли вообще жизнь была тогда ограниченная в передвижении. Достаточно простой быт. Здания, которые я вижу – они не деревянные, а каменные или кирпичные, аккуратно сделанные. Индивидуального жилья не так много. Достаточно много зелени. Здания, в которых живут люди – они как-то по династиям, по родам, что ли… По кланам, вот!

Оператор: Интересно было бы посмотреть на форму города. Как улицы – радиально расходятся, или параллельны?

Татьяна: Радиально из центра, но центра как такового нет. То есть центральной площади нет. У них какая-то штучная работа принята - я имею ввиду наполнение зданий бытовыми предметами. Вот у нас микроволновку придумали, и в каждой семье она есть. А там более простой быт, но в то же время сочетается с очень высокими достижениями в творчестве и технике. Но это уникальные разработки, скажем так. Даже принципиально разные, как продукт творчества. Они почему-то не считают нужным их тиражировать, то ли в силу мировоззрения, то ли религиозных убеждений. Вот придумал кто-то что-то, и пользуется либо сам, либо тот пользуется, по чьему заказу это было сделано. Но не тиражируют.

Оператор: Здесь присутствует какая-либо магия?

Татьяна: Нет, это интеллект, но какой-то своеобразный - на принципе озарения основан.

Оператор: Давай опишем какой-нибудь обыкновенный предмет, скажем, ложку. Неужели у всех разные ложки?

Татьяна: Нет, это то, на что они даже внимания не обращают. Это естественная составляющая быта.

Оператор: Тогда про какие вещи ты говоришь?

Татьяна: У них очень мало вещей. Есть, спать, сидеть, лежать они могут на одной простой лавке. На то, что является повседневным, они даже внимания не обращают – ну, миска и миска… Причем миски преимущественно или деревянные, или керамика. Но у них есть такие вот «левши» - гении. Это очень ценится, хотя они и не являются привилегированной кастой. Их ценят, как сказать… как очень удобный предмет. Если такой человек не принадлежит к привилегированному сословию, то он будет оставаться не то, чтобы собственностью чьей-то, но все равно свободы у него не будет. Они считают, что такой дар надо использовать, а право использовать принадлежит не тому, кто одарен, а тому, кто владеет этим одаренным человеком.

Оператор: Мне не совсем понятно, как они делают эти корабли.

Татьяна: Это как раз на уровне вот такого озарения. У них не один человек умеет этим пользоваться, создание межпланетных кораблей является видом деятельности для разных людей, но эти люди очень сильно разграничены друг от друга.

Оператор: Это они сами придумали, или это им досталось от пришельцев?

Татьяна: Никто не знает. Они хранят это все в строжайшем секрете.

Оператор: А брат откуда узнал об этом аппарате?

Татьяна: Он мне никогда не говорил. Хотя нет, намекал, потому что я знаю, чем он занимается. Я очень горжусь им за это. Но, естественно, я не понимаю, что именно он делает. Точнее, «что» - понимаю, а как он это делает – не знаю. Мы с ним очень дружим, и как раз поэтому я знаю, чем он занимается. Потому что иначе бы он мне этого не сказал. А дружим почему – то ли нас забрали из семьи, то ли у нас нет семьи, но как-то так получилось, что мы с ним вдвоем. Поэтому я и не могу точно понять, что это за голубая планета на небосводе, но меня она очень притягивает. Когда она появляется на небосводе, я все время смотрю и любуюсь на нее. И знаю, что там есть жизнь. Цветовая гамма той планеты, где мы жили с братом, она более темная – темная зелень и много фиолетового. А та, которую я вижу на небе, она комфортное чувство вызывает.

Оператор: Какого она цвета?

Татьяна: Светло-зеленая, с голубым, белым. На Землю похожа. Почему-то легче на ней. У меня ощущение, что на фиолетовой планете не то солнца нет, не то по другой причине темно. Вот! Пелена, дымка над планетой, как туман. Она периодически образуется и закрывает свет. Это в атмосфере – аэрозоль, который рассеивает свет. Он почему-то появляется только там, где светло.

 

Если это, действительно, была планета Солнечной системы, то что с ней случилось потом? Ведь сейчас, как нам известно, кроме Земли, здесь нет других обитаемых планет. Может быть, это был тот самый мифический Фаэтон, в результате разрушения которого образовался пояс астероидов? Или Марс, который некогда был живой планетой, и этому находится все больше доказательств? Пока на это нет ответа. Но даже современный уровень знаний о ближайшем космосе подтверждает, что описанные выше события вполне могли быть в действительности.

Когда человечество по-настоящему выйдет в космос, оно наверняка обнаружит иные живые или даже разумные общности, живущие на других объектах космического пространства. И перед участниками космических экспедиций неизбежно встанет проблема контакта, или межцивилизационной дипломатии. Даже здесь, на привычной и обжитой Земле, и то не всегда легко найти общий язык с соседями по планете. И на порядок сложнее будет это сделать в случаях, когда не только место проживания, но и культура, и биологическое устройство будут кардинально отличаться от человеческих. Однако наш опыт показывает, что непреодолимых препятствий здесь нет. Даже сейчас человек, хотя бы частично, может понять, как чувствует и думает существо, по-иному устроенное и ничуть не похожее на него самого.

И есть рассказы регрессантов, которые показывают, что когда-то и где-то существовали технологии, позволяющие осуществить проникновение в образ мыслей иных существ. Эта память – поскольку она все равно уже хранится хоть у каких-то представителей рода человеческого, рано или поздно позволит воссоздать эти технологии и применить их. Быть это может, например, вот так.

АНТОН. ЧП на инопланетной базе

Оператор: Опиши место, где ты сейчас находишься.

Антон: Это некое небесное тело – колония нашей планеты. На этом небесном теле расположена техническая станция, что-то вроде малого космопорта, который обслуживает добычу каких-то полезных ископаемых. Обычная рутинная работа. Слетали, загрузились, привезли, выгрузились. Я одна из пилотов, самая молодая, так как здесь нахожусь года два или три, и появилась здесь сразу после обучения. Мой руководитель по званию что-то вроде капитана.

Оператор: Ты – женщина?

Антон: Как ни странно, да. И я совершенно естественно чувствую себя в женском теле. Вот сейчас я возвращаюсь после очередного рейса, а мне сообщают, что капитан пропал. Отправился в рейс, немного изменил маршрут, и в какой-то момент времени просто исчез из поля зрения (в смысле, поля зрения радаров или чего там еще). Обыскали всё, но не нашли никого и ничего. Естественно, в коллективе, наряду с беспокойством за жизнь командира, еще и вопрос – что же все-таки произошло? Я, обессиленная после очередного этапа поисков, добираюсь до дома и моментально проваливаюсь в сон. Мне снится он, и я вижу, что он в каком-то подземелье, ему очень плохо. И дальше в моем сознании возникает полная картина его исчезновения.

Оператор: Опиши эту картину как можно подробнее.

Антон: Я вижу, что его модуль…

Оператор: Модуль – это что?

Антон: Это аппарат, на котором мы летаем, он шаровидный, диаметром метра четыре. Очень удобная штука и простая в управлении. Так вот, он попал в зону притяжения некого канала (как будто это подпространственный или гиперпространственный туннель), который был создан иной цивилизацией и за давностью лет заброшен, хотя и оставался в рабочем состоянии. Я понимаю (в том сне), что такие туннели связывают между собой обитаемые миры, находящиеся в одном и том же пространстве, но на огромных расстояниях друг от друга, и обеспечивают более быстрое попадание из одного мира в другой (такое своеобразное «космическое метро»), а создатели туннелей то ли использовали как-то обитателей этих миров, то ли наблюдали за их развитием… Понимаю, что к этим туннелям нужно приближаться практически на нулевой скорости, потому что они затягивают в себя с ускорением, и если тело имело скорость, то оно в туннеле получает дополнительное ускорение. А выход из туннеля расположен достаточно близко к поверхности иного небесного тела, поэтому можно не успеть сориентироваться и затормозить. Что и произошло с нашим капитаном - авария.

Оператор: То есть это все ты видишь во сне?

Антон: Именно так. Далее, опять же во сне, перед моими глазами разворачивается пейзаж этого небесного тела. Оно довольно мрачное, с нашей точки зрения, то есть нет такого яркого солнца, легкий сумрак, растительность и почва в буровато-фиолетово-серых тонах. Я, как бы пролетая сознанием по пути, по которому шел корабль нашего капитана, вижу архитектуру поселения (вроде, это даже столица этой цивилизации), вижу, где он врезался в поверхность и разбился, вижу представителей этой цивилизации, напоминающих человекоподобных муравьев. Но они - это не аналог пресловутых «серых человечков», они даже внешне не похожи. Потом вижу, что он от удара потерял сознание, а его (непонятное чудовище, с точки зрения этих человекомуравьев) накачали обездвиживающим ядом.

Оператор: Как это - накачали? Что за яд?

Антон: Это тоже я понимаю как бы во сне, но откуда у меня эта информация – я не знаю. У них как бы есть специальные особи, которые, кусая, вводят в организм укушенного это самое обездвиживающее вещество, и на этом у них построена система исполнения наказаний по отношению к провинившимся членам общества. Наказанных потом помещают в подземные … как бы сказать, тюрьмы, что ли. Я четко вижу путь, по которому я могу попасть в ту камеру, куда поместили его, но при этом понимаю, что незаметно мне туда попасть не удастся, т.е. нужно обеспечить безопасный отход. И тут уже вскакиваю на кровати, и понимаю, что я увидела именно то и так, как есть на самом деле.

Оператор: Что происходит дальше?

Антон: Остальные не понимают, что со мной происходит, им, наверно, кажется, что у меня «не все дома»… А я прихватываю по пути два парализатора…

Оператор: Что это такое? Опиши.

Антон: Что-то типа нелетального оружия. Принцип действия такой – он выстреливает синтетическое вещество, которое, попадая на объект, моментально застывает в виде тонкой твердой пленки, которая вклеивает объект в себя намертво, но при этом пропускает кислород, то есть дает возможность дышать (какая-то структура у него пористая, что ли…), и примерно через полчаса распадается без остатка. То есть, это такое гуманное средство обеспечить безопасность. Делая все именно так, как мне привиделось во сне, я забираю капитана, доставляю его на базу, потом медпалата, реабилитация. Эти «муравьи», конечно, были в панике… Наши – тоже. Шутка ли, обнаружена иная цивилизация, да еще и, кажется, достаточно разумная.

Оператор: Что происходит дальше?

Антон: Кажется, несколько дней прошло. Сообщили в центр (на нашу планету) об этом ЧП. И нас (меня и его), как имевших опыт непосредственного общения с иной цивилизацией, приглашают пройти некую процедуру, которая призвана, во-первых, обезвредить психологическую травму, а во-вторых, получить информацию о человекомуравьях, как говорится, из первых уст.

Оператор: Опиши эту процедуру насколько можешь подробно.

Антон: Постараюсь. Так, процедура напоминает погружение в гипноз, но приборным методом, люди тут выступают только в роли наблюдателей. Человек входит в измененное состояние сознания, но при этом, в отличие от гипноза, осознание происходящего сохраняется полностью. Вы знаете, это очень напоминает процедуру, которой мы с Вами сейчас занимаемся, только там была куча каких-то датчиков и система фиксации состояния испытуемого, или, скорее, расшифровки его физиологического состояния. Естественно, опыт командира более травмирующий, поэтому его эта процедура не очень вдохновляет. А у меня, неожиданно для меня, открывается интерес, и вот почему. Я не только в этом состоянии могу до мелочей описать свои ощущения и впечатления от этих существ, но и, как бы вжившись в их образы, представив, что я – это кто-то из них, понять их суть.

Оператор: Раз ты мог это сделать там, то ты и сейчас можешь описать свои впечатления от этих существ. Попробуй это сделать.

Антон: Да, я это хорошо помню. Ощущение от их общества: не так много личной свободы, не так много творчества, как у нас, общество более ориентировано на выполнение физиологических потребностей, хотя разум имеется, и он довольно неплохой с той точки зрения, что у них есть даже некоторые технологические изобретения - какая-то часть из них связана с вооружением типа «земля-воздух». Правда, зачем им оно, не понимаю, так как мне представляется вся эта планета, как единое государство без внутренних агрессоров. Возникает слабая догадка, что они разрабатывали систему защиты от тех, кто сделал подпространственные туннели, потому что воспринимали их, как опасных для себя. Мало эмоций, практически нет искусства. В чем-то их жизнь, действительно, напоминает хорошо отлаженную жизнь в муравейнике.

Оператор: Это был один такой сеанс?

Антон: Нет, несколько. За один была бы слишком большая нагрузка на психику. Во время одного из сеансов я попросила (или попросил – даже не знаю, как правильнее сейчас говорить…)

Оператор: Говори от имени той женщины, которой ты тогда был.

Антон: Вот, чтобы мне дали попробовать почувствовать себя одним из них. Это было очень интересное ощущение, так как я, с одной стороны, сумела воспроизвести звуки их речи (это, как бы точнее сказать, в сознании воспроизвести, потому что этого набора писков, щелканий и еще каких-то довольно сносно мелодически звучащих звуков я ни в жизни не сумею воспроизвести будучи в здравом уме и тем языком, который у меня есть сейчас). А с другой стороны, я почти синхронно переводила их смысл, то есть я его понимала.

Оператор: Можешь повторить хоть что-то?

Антон: Нет, наверное, нет. Я их не запоминала, да и не сосредотачивалась на смысле. Для меня тогда было важнее ощущение себя одновременно еще каким-то существом. Вот какая деталь запомнилась четко – я не сразу поняла, что за световые разноцветные волны, исходящие от них, я вижу. Потому что, когда я там была, на их планете, я никакого свечения вокруг них не видела – просто серо-синеватые напуганные и взбудораженные вторжением существа. И только потом до меня дошло (как бы в ходе сеанса), что я вижу то, что видят они, а они видят … запах. У них есть специальные железы на выростах на голове, которые источают запах, но они эти волны запаха видят так, как мы видим свет. И для них этот «цветной запах» служит дополнением звуковой речи.

 

Действительно, получилось, что Антон описал примерно такую же психотехнику. И к нему она была применена дважды – сейчас на Земле и некогда ранее на другой планете, как бы фантастично это ни звучало. Стоит отметить, что нашим клиентам в состоянии регрессивного поиска приходилось испытывать различные типы общения. Иногда общение происходит с помощью обычной речи (хотя у регрессанта и может возникнуть понимание того, что язык ему не знаком в текущей жизни, но в состоянии транса он каким-то образом понимает значение произносимых слов). Иногда общение словесно-образное или словесно-телепатическое (Евгений: «Он говорит что-то, непонятное мне, а я получаю ответ в виде образа. Мне надо просто найти аналогию тому, что я вижу»). А по рассказу Антона можно составить представление, скажем так, словесно-обонятельном типе.