Вы, одинокие и беззащитные, причиняете зло другим, а значит и себе.

Вот истина: когда ваш дух странствует по ветру, вы, одинокие — совершенно одни — впервые узнаете, что есть добро.

Человек никогда не совершал преступлений по отношению к другим и себе в своей полной самостоятельности. Он совершает преступления в толпе и с толпой, — потому что в толпе и с толпой он не чувствует ответствен­ности за то, что делает. Он просто зубчик в механизме. Он может спокойно сказать: «Я делал то, что делали все другие».

В Индии почти каждый день то здесь, то там вспыхивают беспорядки среди индусов и мусульман, джайнов и мусульман... Я прежде жил в городе, известном только своими беспорядками. Небольшой предлог — и весь город в огне, потому что в том городе было почти равное количество мусульман и индусов. А пустяковые и глупые вещи, которые считались религиозными, духовными... Например, если вы — со своей музыкой, барабанами, песнями, флейтами, — проходя мимо мусульманской мечети, не прекратите музыку, этого будет достаточно, чтобы убить сотни людей, испепелить дюжины домов.

И первая жертва всех этих беспорядков — женщина. Если ее изнасило­вали и выгнали, индус не сможет принять женщину, которую изнасиловал мусульманин. Даже если он и не насиловал ее, но женщина оставалась в доме мусульманина только одну ночь, этого достаточно для первобытного индусского ума, чтобы осудить ее: она лишилась своей души, своей духов­ности, она не может быть принята.

Я наблюдал эти беспорядки около двадцати лет беспрерывно и удивлялся — милые, прекрасные, очень любящие люди — как внезапно они меняются! Довольно просто слуха, и начинается резня, убийство, насилие.

В университете был один профессор — очень милый, любящий человек, — и когда я увидел, как он поджигал индуистский храм, то не смог устоять перед искушением задать ему вопрос. После того как беспорядки закончились и комендантский час был отменен, я сказал: «Я мог бы поверить, что кто угодно может быть таким безобразным и насильственным, только не вы. Я хочу задать несколько вопросов; во-первых, могли бы вы сами сжечь индуистский храм, который не вредил ни вам, ни кому бы то ни было?»

Он спросил: «Почему вас интересует это?»

Я ответил: «Хочу понять психологию преступления».

Слезы навернулись ему на глаза, и он произнес: «Самому это невозмож­но, но в толпе становишься просто частью толпы. А когда столько людей поджигают храм, всплывает какое-то бессознательное побуждение к наси­лию, разрушению, животности».

Забывается полностью собственная индивидуальность, человек стано­вится просто зубчиком в механизме. Все, что он делает, — не его действие, это действие бессознательной толпы. И он втянут толпой.

Халиль Джебран, кажется, абсолютно не осознает, что странствуя с ветром, в полной самостоятельности, становишься просветленным, а не преступником. Преступление как таковое есть часть психологии сборища. Сознание похоже на воду — вода всегда поддерживает одинаковый уровень, и когда вы часть толпы, вашему сознанию приходится поддерживать тот же уровень, ту же слепоту, что и у сборища.

Люди в своей самостоятельности становятся Эверестами, высочайшими вершинами сознания. Но толпа никогда не поднималась к сознанию; никто никогда не слыхал о просветленной толпе. Только индивидуальность способ­на подняться на крыльях, словно одинокий орел, летящий прямо через солнце к все большей и большей свободе.

Сборище всегда состоит из рабов, запуганных людей, — людей, чье существо наполнено страхом. Львы не собираются в толпы. В своем благо­родстве и гордости, в своей славе и великолепии они стоят одиноко. Только овцы, трусы, полные страха, всегда озабоченные своей смертью, остаются в толпе. Вы не увидите овцу одну. Одна, она начинает ощущать потерянность. Она не знает, что делать, куда идти. Психология толпы всегда доминировала в ней.

Преступление не рождено самостоятельностью человека. Оно порожда­ется трусами, которые не в состоянии быть самими собой.

Толпа дает определенную безопасность, некоторый уют — понаблюдай­те за стадом овец, как они движутся. Между ними даже нет просвета. Касаясь телами друг дружки, они движутся так, будто у них общее сознание. И они счастливы в своей неиндивидуальности.

Преступление исходит не от индивидуальностей, оно исходит от тех, кто не может вынести самостоятельности и высотных ветров, кто не в силах раскрыть свои крылья из-за страха потерять их. Идея Халиля Джебрана — абсолютное заблуждение, она категорически неверна.

Но последняя часть его утверждения, отделенная от всего, несет отражение луны — когда он говорит, что, совершая преступление против других, вы совершаете преступление также и против себя. Я говорю, что это отражение, поскольку в отражении происходит подмена. Когда вы стоите перед зеркалом, ваш правый глаз в отражении становится левым глазом; ваш левый глаз в отражении становится правым глазом. То же случилось и с этим изречением, которое несет некое отражение; оно является отражением, оно не может точно передать истину. Он говорит, что, если вы совершаете преступление против других людей, вы также совершаете преступление против себя. Однако истина в том, что перед совершением преступления против других вы уже совершили преступление против себя. Пока вы не совершили преступления против себя, невозможно совершить преступление против других.

Это доказывает мое предположение, что он смотрит на отражение. Как вы можете быть полны ненависти к другим, если вы не полны ненависти к самому себе? И как вы можете любить других, если не любите самого себя? Сперва идете вы — а потом вы делаете другим людям то же самое, что делаете себе. Так что в действительности все почти наоборот.

В одиночестве рождена ваша свобода, ваша независимость. В одиночестве вашему сознанию нечем заняться — оставаясь в одиночестве, оно начинает обращаться к самому себе: идти некуда. А когда сознание становится кольцом, возвращается к истоку, из которого произошло, то ваша жизнь — уже больше не ваша прежняя бессознательная жизнь. Потому что возвраща­ясь, сознание продолжает рассеивать всю тьму в каждом уголке и закоулке вашего существа. А когда вы наполнились светом — вы впервые вкусили божественное. Самостоятельно никто не совершает преступление — просто не может совершить преступление.

И потому вы будете стучать и ожидать, оставаясь незамеченными у врат благословенного.

Нет нужды ожидать у врат благословенного, потому что в своем одиночестве вы становитесь благословенны. Это и есть значение санскрит­ского слова bhagwan — благословенный человек.

Но даже такие люди, как Иисус, не осознают, что они говорят и что делают. Всю свою жизнь он говорил людям: «Вы овцы, а я ваш пастух». Это же унижение! Назвать человеческое существо овцой означает отнять все его достоинство; вы разрушили его свободу, вы сделали его частью толпы.

Так делали все религии — говорят они об этом или нет — по одной простой причине: ведь если люди не овцы, как же быть пастырям? Священ­ники, теологи, политики, — всем им необходимо, чтобы вы оставались овцами — просто толпой. Было сделано все возможное, чтобы разрушить вашу индивидуальность и уничтожить самостоятельность, ведь если вы сами — вы лев, а львам не нужны никакие пастухи.

Разве что иногда на завтрак...

Я пытаюсь вывести вас из вашего обычного состояния, в котором вы — часть толпы; нет, вы — это просто вы. И вы не овцы, вы львы.

Вот где вы можете увидеть разницу между Иисусом и Гаутамой Буддой. Гаутама Будда обычно говорил, что всякий раз, когда человек посвящается в медитацию, входит в свою собственную душу — куда не может войти никто другой, где он будет совершенно один, — внутри него возникает львиный рык. Будда дает вам достоинство, он трансформирует вас из мира овцы во славу львиного бытия.

Я хочу, чтобы мои люди были львами.

Вы можете быть вместе — не как толпа, но как собрание львов; каждый, отдельный и индивидуальный, предоставляет пространство для всех других.

Из-за таких людей, как Иисус, — которые во многом прекрасны — мир страдает всеми видами подавления, эксплуатации. Ибо что может овца? Вы когда-нибудь слыхали, чтобы какая-нибудь революция произошла в толпе овец? Овцы очень покорны толпе. Они очень покорны пастуху.

Пастух не собирается спасать их: он уже уничтожил их. И звать себя пастухом, а всех других людей просто овцами — это демонстрация глубоко укорененного эго, но не просветления, в котором эго исчезает, в котором человек есть, но не существует Я, нет эго, нет стремления, быть выше и святее, чем другие.

Неверное понимание у Халиля Джебрана глубоко связано с тем, что неверно понимает и Иисус Христос. Он любил Иисуса — его язык отражает Иисуса, его утверждения отражают Иисуса, хотя он гораздо более поэтичен. Намного прекраснее и его способ выражения — но никогда не обманывайтесь выражениями, как бы прекрасны они ни были. Проанализируйте все те прекрасные выражения, и вы не обнаружите ничего внутри них. Или же вы найдете там темноту, неверное понимание, невежество.