Призыва «нет божества, кроме аллаха»

 

Именно такое полное понимание призыва «нет божества, кроме Аллаха», содержащееся в пророчестве Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует) со всеми обязательными требованиями, о которых говорилось в предыдущей главе, и создало «лучшую из общин, выведенную для людей». В соответствии с таким пониманием, указанные требования носили самый полный и всеохватывающий характер среди всех требований единобожия в истории разных общин. Такой вывод является вполне естественным и логичным, если учитывать, во-первых, завершенность религии:

«Сегодня Я завершил для вас вашу религию, и закончил для вас Мою милость, и удовлетворился для вас Исламом как религией»

(Трапеза, аят 3).

Во-вторых, такой вывод является логичным, учитывая роль Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует) как последнего из пророков:

«Мухаммад не был отцом кого-либо из ваших мужчин, а только — посланником Аллаха и печатью пророков»

(Сонмы, аят 40).

В-третьих, нужно учитывать тот факт, что пророчество Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует) обращено ко всему человечеству:

«И Мы послали тебя ко всем людям вестником и увещателем...»

(Саба, аят 28).

«Скажи: «О люди! Я — посланник Аллаха к вам всем...»

(Преграды, аят 158).

Если, действительно, это пророчество завершило религию, и оно обращено ко всему человечеству, и остается до Судного Дня, то после него не может быть другого пророчества, как не может быть другого пророка, то неизбежно, по предопределению Аллаха и с Его ведома, что требования этого пророчества должны включать все даже самые мельчайшие стороны жизни общины, несущей это пророчество и действующей в соответствии с ним, вплоть до того дня, когда Аллах унаследует землю со всеми ее обитателями.

Именно так, в действительности, обстоит дело с этим пророчеством, что видно из написанных нами заметок по поводу его обязательных требований.

Каким же образом тогда могло произойти это сужение сферы действия обязательных требований в представлении последних поколений, за редким исключением тех, кого миловал Господь, настолько сильно, что они превратились в пустые заклинания, слетающие с языка?

То была длинная эпопея в истории общины, о некоторых обстоятельствах которой я рассказывал в работе «Наша современная реальность»^*. Но здесь необходимо упомянуть некоторые из этих обстоятельств, чтобы мы знали, каким образом постепенно было выхолощено живое содержание призыва «нет божества, кроме Аллаха», как этому способствовало постепенное увядание всей Уммы в полном соответствии с масштабами того пренебрежения, которое постигло обязательные требования призыва «нет божества, кроме Аллаха». Когда призыв превратился в пустые слова, слетающие с языка, община превратилась в «сор», по поводу чего посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) сказал:

«Народы вот-вот расправятся с вами, подобно клопам, облепившим свою жертву и пожирающим ее». Сказали: «Разве нас мало будет в тот день, о посланник Аллаха?» Он сказал: «Вас будет множество, но вы словно сор, принесенный мутным потоком»

(Из сборников хадисов Ахмада и Абу Дауда).

 

* * *

Среди наиболее значительных факторов, способствовавших выхолащиванию содержания призыва «нет божества, кроме Аллаха» — учение мурджиитов, утверждавших, что вера — это вера сердцем, или вера сердцем и декларирование языком, и что действие не является необходимым условием веры, и можно лишь удивляться тому, как подобное учение могло проникнуть в Ислам, основным содержанием которого является активное действие.

Не может быть проповедничества без активных действий и без Джихада. Не может быть государства без активных действий и Джихада.

Не может быть практического применения шариата без активных действий и Джихада.

Не может быть, наконец, общества, следующего заветам Аллаха и реализующего их в практической жизни, без активных действий и Джихада.

Не может быть обустройства земли в соответствии с божественным вероучением без активных действий и Джихада.

Ничто не возможно без активных действий. Тогда каким образом это учение прокралось в лоно Ислама, и нашлись люди, которые утверждали: «Вера означает — считать нечто истинным и заявлять об этом, но она не требует активных действий?»

Беда пришла с повальным увлечением логикой и философией^*, под влиянием которых были предприняты попытки дать философское или логическое определение явлению веры. Сторонники такого подхода говорили: «Определение должно точно соответствовать определяемой вещи, не должно быть больше или меньше ее и не должно изменяться со временем. Всякое действие может быть больше или меньше, а, следовательно, оно не может быть определено. Единственным решением указанной логической и философской проблемы могло быть устранение действия из понятия веры с сохранением того, что всегда одинаково и не изменяется, то есть, принятие на веру и декларирование».

Это не более, чем жалкий фарс, когда люди, а тем более люди невежественные, пытаются давать определение такому явлению, как религия Аллаха. Ниспославший религию Аллах (хвала Ему, Всевышнему) и Его посланник (да благословит его Аллах и приветствует) достаточно определили ее. Она была более чем ясно изложена в Писании и в Сунне. И в ниспосланном Писании констатируется, что единственным авторитетом во всем, что касается религии, является Аллах:

«А то, в чем вы разошлись, — решение его принадлежит Аллаху...»

(Совет, аят 10).

«Если вы столкнулись между собой по поводу чего-либо передайте решение этого вопроса Аллаху и Его посланнику, если вы веруете в Аллаха и в Последний День. В этом — благо, и прекрасно оно исходом»

(Женщины, аят 59).

Будучи прямым следствием идейного вторжения Древней Греции, эта история не выходила некоторое время за рамки богословской риторики, или, как любят говорить сегодня, оставалась в замке из слоновой кости, отказываясь спуститься на почву реальной жизни. Мусульмане по-прежнему учились своей религии на Книге Аллаха и Сунне Его посланника (да благословит его Аллах и приветствует), не замечая того, что теоретики-богословы, не переставая, твердили о проблемах, далеких от реальной жизни людей.

Однако настоящая беда пришла тогда, когда люди начали уклоняться от исполнения своих религиозных обязанностей, а уклонение от исполнения обязанностей есть черта характера, присутствующая в человеке от рождения:

«Прежде Мы завещали Адаму, но он забыл, и не нашли Мы в нем стойкости»

(Та Ха, аят 115).

Но Аллах ниспослал средство и от этой «болезни», это — напоминание:

«Напоминай, ведь напоминание помогает верующим!»

(Рассеивающие, аят 55).

Поскольку в прежние лучшие времена люди находили таких, которые напоминали им не только словом, но и добрым примером, то проблема легко решалась, не выходила за определенные допустимые границы и не представляла опасности для дальнейшего существования общины. Когда же масштабы уклонения от обязанностей выросли соответственно увеличению исторического отрезка времени, отделяющего нас от тех лучших времен, и уменьшилось количество добрых примеров, тогда учение мурджиитов начало выходить за пределы своей башни из слоновой кости на арену практических действий, занимая всякое свободное место, возникающее в результате сокращения сферы действия обязательных требований призыва «нет божества, кроме Аллаха!»

Представим на минуту, что сфера действия требований этого призыва — полная или почти полная, как в те лучшие времена, когда учение мурджиитов еще не вышло за стены своей башни из слоновой кости. Стоило, однако, этой сфере сократиться, например, на десять процентов, как тут же появилось на арене учение мурджиитов с намерением занять освободившееся пространство, заявляя перед всеми: «Ваша вера ничуть не уменьшилась, несмотря на случившееся сокращение!» Когда же это действие отступило на пятьдесят процентов, учение мурджиитов опять расширилось и заняло эти пятьдесят процентов, утверждая перед всеми: «Ваша вера осталась, как была, несмотря на случившееся сокращение!» Когда же сфера действия сократилась на все сто процентов, нашлись такие, которые заявили: «Всякий, кто говорит «нет божества, кроме Аллаха», является правоверным, даже если он не сделал ни одного из тех действий, которые требует от него Ислам!»

При всей порочности и неправедности этих слов сегодня появилось нечто гораздо худшее. Так, сегодня некоторые считают, что произнесение кем-либо вслух слов «нет божества, кроме Аллаха» является достаточным, чтобы отвести от него всякие обвинения в неверии, даже если он нарушил^*, словом и делом, сто раз в течение одного дня обязательны етребования призыва “нет божества, кроме Аллаха”.

Несомненно, что суть проблемы заключалась в уклонении людей от обязательств, в недостаточном напоминании путем доброго примера, в отказе многих “ученых” мужей от решений задачи воспитания, ограниченности их усилий сферой просвещения, тогда как в их задачу как наследников пророков входило одновременно и просвещение, и воспитание.

Все это так, но учение мурджиитов, несомненно, усугубило всю проблему. Когда люди заблуждаются, а человеку свойственно ошибаться, но сознают факт своей ошибки, заблуждение, как бы ни было оно велико, остается заблуждением отдельной личности. Представления людей в целом остаются верными. Но когда заблуждение получает право на существование, разве может оно оставаться в этом случае в каких-то рамках?

Если бы уклоняющиеся от выполнения своих религиозных обязанностей сознавали, что их правоверию угрожает опасность как результат такого уклонения, пожалуй, сознание этого толкало бы их к тому, чтобы вернуться, тем более, если бы нашелся кто-то, кто мог бы служить добрым примером.

Но когда, уклоняясь от обязанностей, они встречают успокаивающие заверения в том, что их вера ничуть не пострадала, несмотря на уклонение с их стороны, то кто же почувствует в себе желание вернуться к исполнению обязанностей, после того как он успешно уклонился от них под тем или иным предлогом?

Учение мурджиитов служило своего рода наркотиком, внушающим всем, кто противился, нарушал, проявлял небрежность или беспечность в вопросе исполнения религиозных обязанностей, что им ничто не грозит и что они могут себя прекрасно чувствовать, коль скоро где-то в глубине души они готовы признать, что Аллах един, и заявляют об этом вслух, повторяя “нет божества, кроме Аллаха”.

Затем наступил период политического деспотизма, рано проявившийся в жизни мусульманской Уммы^*, который охватил еще одну значительную часть сферы действия требований призыва “нет божества, кроме Аллаха”.

Полнота, представленная требованиями призыва “нет божества, кроме Аллаха”, провозглашенного в пророчестве Мухаммада (да благословит его Аллах и приветствует), имеет свою очевидную мудрость, заключенную в божественном руководстве, ниспосланном Всезнающим и Мудрым, а именно, что мельчайшие вопросы управления землей должны согласовываться с этим руководством,

«...чтобы люди были справедливы..»

(Железо, аят 25).

Аллах знает, что политическая справедливость не осуществима на земле усилиями одной стороны — правителями, так как власть развращает всякого, кто ее обретает, за редким исключением тех, кого миловал Господь. Именно поэтому Аллах не отдал решение этого вопроса на усмотрение и совесть правителя, который, если желает, поступает справедливо, а если нет, то творит произвол, и сделал всю Умму непосредственно ответственной за это.

Действительно, посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) всячески предостерегал от вооруженного выступления против правителя, соблюдающего закон Аллаха, в случае если он допустил несправедливость, так как Посланник (да благословит его Аллах и приветствует) опасался возникновения смуты, которая может внести раскол в ряды мусульман, отвлечь их от выполнения великой миссии руководства человечеством. В то же время он не призывал людей молчать перед лицом несправедливости или произвола. Более того, он предупреждал их, что если они будут молчать, то Аллах покарает их вместе с теми, кто творит произвол. И, действительно, существовали, кроме вооруженного выступления, другие средства, которые оказались действенными в некоторых случаях. Среди таких средств — открытое выступление «ученых мужей», «наследников пророков» против произвола и беззакония, терпеливые и последовательные усилия с их стороны с целью приучить правителей строго следовать нормам права. Многим ученым пришлось хлебнуть немало горя на этом пути, как это случилось, например, с Ибн Ханбалом и Ибн Таймийей (мир над ними), а что испытал за свои взгляды Аль-Изз бен Абдель Салям (мир над ним)! Омеййады начали расправляться с оппозицией очень жестоко, пользуясь самыми различными предлогами, стараясь страхом вытравить из людей всякое желание заниматься политикой.

Какими бы ни были оправдания Омеййадов этим действиям, значительная брешь оказалась пробита в сфере действия обязательных требований призыва «нет божества, кроме Аллаха», что имело серьезные последствия для всего последующего хода истории исламской Уммы. Деспотизм стал восприниматься как норма поведения для властей, за редким исключением тех, к кому был милостив Господь. Деспотизм усилился еще больше в период Аббасидов, затем в эпоху Мамелюков, затем в османский период. Таким образом, произошло постепенное сокращение сферы действия замечательных требований, ниспосланных Аллахом в призыве «нет божества, кроме Аллаха». В сознании людей понятие религии оказалось зажатым в тесных рамках «специальных вопросов» в ущерб «вопросам общего свойства» и стало ограничиваться только «ритуальными обрядами» вместо того, чтобы решать вопросы, связанные с общими представлениями о поклонении.

Произошла чрезмерная концентрация внимания на ритуальных обрядах, словно они и есть основное содержание всей религии, тоща как, в действительности, они — всего лишь внешнее ее проявление.

Учение мурджиитов и политический деспотизм оказались союзниками в деле сокращения реальной сферы действия религии, в деле лишения многих областей жизни ее благотворного защитного воздействия, а, следовательно, ограничения этого воздействия на реальную жизнь, предоставив тем самым пороку неограниченные возможности делать свое черное дело.

Верно, что, несмотря на все это, в Умме осталось немало хорошего. Это объясняется, прежде всего, теми огромными добрыми корнями, которые пустила религия в период своего расцвета, когда она применялась повсюду в том виде, в каком ниспослал ее Аллах. Никакие искривления не смогли, благодаря Аллаху, ни погубить Умму, ни покончить с религией в ее жизни. Аллаху было угодно, чтобы эта религия оставалась до Судного Дня и чтобы оставалась та Умма, которая несет эту религию, несмотря на «недомогание», постигшее ее на этом пути.

Этот сохранившийся огромный внутренний потенциал способствовал тому, что многие не обращали внимания на происходящее сокращение, что, в свою очередь, вызвало еще большее сокращение, что и было использовано в дальнейшем для идеологического вторжения. При этом они говорили: «Вот она — религия — на месте, никуда не девалась! И, тем не менее, земля полна порока и несправедливости. Поэтому не надейтесь, что религия исправит положение, и не ждите от нее ничего доброго»^*.

Исламская Умма допустила большую небрежность в отношении того дара, который вручил ей Аллах, когда предала забвению одну часть обязательных требований призыва «нет божества, кроме Аллаха», а другую полностью устранила из этого призыва. Следствием этого был огромный ущерб, причиненный не только самой Умме, уподобившейся «сору в мутном потоке», но и всему человечеству, жизнь которого Аллах поставил в зависимость от жизни этой Уммы с того момента, когда Он “вывел ее для людей^**“.

 

* * *

Затем пришел суфизм и завершил процесс сокращения реальной сферы действия религии.

Суфизм, как и учение мурджиитов, был чужеродным явлением в Исламе — религии активного действия на реальной почве, религии Джихада за осуществление божественного вероучения в реальной действительности.

Верно, что Ислам зовет к воздержанности в наслаждении ближней жизнью. Посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) был величайшим аскетом, несмотря на то, что, если бы он захотел, он мог бы иметь все удовольствия жизни. Однако он довольствовался малым, достаточным для продолжения своего существования. Видя его лежащим на собственном плаще, расстеленном прямо на земле, его жена Аиша (да будет доволен ею Аллах) захотела сделать мягче ложе «под его боками» (да благословит его Аллах и приветствует) и сложила плащ вдвое. Нет, она не пыталась положить ему что-либо другое, более мягкое. И тоща посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) гневно сказал ей: «Верни, как было!»

Да, воздержанность в ближней жизни, умение довольствоваться совсем малым — это исконно исламская черта. Но все, что больше этого, никак не может стать предметом согласия между аскетизмом и суфизмом!

Посланник (да благословит его Аллах и приветствует) отличался аскетизмом и воздержанностью, но разве он удалялся от людей или устранялся от житейских повседневных проблем?

Отличаясь воздержанностью, он (да благословит его Аллах и приветствует) не говорил: «Пусть о людях заботится тот, кто их сотворил. Создатель, если на то будет Его воля, наставит их должным образом, а тебе следует заниматься собой».

Отличаясь воздержанностью, он ни на секунду не прекращал свой Джихад ради возвышения слова Аллаха, проповедуя, воспитывая, воюя, властвуя, намечая планы, активно действуя на любом поприще, не щадя сил.

Даже походка его (да благословит его Аллах и приветствует), как сообщается в книгах Жития, производила впечатление неисчерпаемой энергии.

Разве может быть что-либо более далекое от пассивности суфизма, его замкнутости и инертности, чем действенная активность воздержания и аскетизма, его стремление изменить и возвысить окружающий мир?

Идея «тленности», неустанно проводимая в суфизме, имеет индуистское происхождение и никак не относится к Исламу, как и идея освобождения души путем самоистязания и забвения собственного тела, пренебрежение его потребностями.

Идея самоустранения от суеты реальной жизни ради спасения души, очищения ее от всего плотского путем подавления желаний и страстей во имя спасения на том свете, — это идея, которую активно проводили в жизнь христианские монахи, а не Ислам.

Так каким же образом проникла вся эта смесь в жизнь мусульман?!

В суфизме индусов человек делает все ради того, чтобы обрести бессмертие. Это можно осуществить только путем достижения нирваны, т.е. соединения с абсолютным духовным началом, отрешенности от всех жизненных забот и стремлений. Чтобы осуществить это, необходимо самоистязание и забвение всех телесных потребностей, чтобы душа освободилась от всех пут и смогла бы воспарить в мире света. В результате прекращается естественное течение жизни, но это не считается потерей и растрачиванием сил попусту, так как мирская жизнь — это «скверна», с одной стороны, с другой — она сковывает свободный полет духа. Следовательно, нарушение этой жизни или даже ее умерщвление есть великое приобретение, в ходе которого человек получает бессмертие души, погружаясь в нирвану!

В христианстве люди считают, что человек изначально греховен, что ему не обрести праведности, пока в нем живо мирское начало. Это мирское начало и есть то, в чем скрывается дьявол. Царство Божие^* не осуществилось на земле как раз потому, что человек грешен и скверен изначально. Следовательно, необходимо по мере возможности умерщвлять мирское начало, чтобы одолеть дьявола, и всей душой стремиться к Богу ради обретения царства Божия и бессмертия рядом с пророками и святыми в мире чистоты, не оскверненной страстями.

Ни то, и ни другое не имеет никакого отношения к Исламу. Вечное блаженство, высшую цель, к которой стремится человек, можно обрести только верой, благими делами и Джихадом ради возвеличивания слова Аллаха:

«Поистине, те, которые уверовали и творили благое, для них будут сады Рая пребыванием, — вечно оставаясь там, не пожелают они им замены»

(Пещера, аяты 107-108).

«И ответил им Господь их; «Я не погублю деяний ни одного из ваших деятелей — ни мужчины, ни женщины. Одни вы от других»

(Семейство Имрана, аят 195).

«Или вы думали, что войдете в Рай, когда Аллах еще не узнал тех, которые усердствовали из вас, и узнал терпеливых?»

(Семейство Имрана, аят 142).

Да, плоть есть место сосредоточения страстей, шайтан ходит по венам человека, а страсти и желания — это орудие соблазна для людей, чтобы они согрешили и сошли с пути Аллаха. Все это так. Однако исправление такой ситуации в Исламе достигается не умерщвлением плоти и всех желаний, не самоистязанием и пренебрежением к самому себе. Аллах создал желания, чтобы они служили стимулом для человека к обустройству земли во исполнение миссии наместничества на земле. Если их умертвить, тогда кто будет выполнять роль такого стимула, и кто будет осуществлять обустройство земли?

Средством для исправления такой ситуации в Исламе служат специальные ограничения, сдерживающие желания в определенных рамках, но не мешающие им:

«Скажи; «Кто запретил украшения Аллаха, которые Он низвел для Своих рабов, и прелести из удела?» Скажи; «Это — для верующих в ближней жизни, и только для них в День Суда»

(Преграды, аят 32).

Эти ограничения были ниспосланы Аллахом в Своем Писании и в Сунне Своего Пророка (да благословит его Аллах и приветствует) в виде запретов и разрешений, дозволенного и недозволенного.

Если соблюдаются заветы Аллаха, тоща стимулирующее действие желаний, регулируемых божественными ограничениями, не просто позволительно, но и будет вознаграждаться всякий раз, когда человек откликается на их зов.

Посланник (да благословит его Аллах и приветствует) сказал: «Воистину, в совокуплении любого из вас с женой есть вознаграждение!» Они сказали: «О посланник Аллаха, любой из нас приближается к жене из желания и за это ему вознаграждение?» Он сказал: «Скажите, если бы он использовал это желание запретным путем, то это был бы грех? А так как он использовал свое желание разрешенным путем, тогда ему за это — воздаяние».

Это не является скверным или порочным. Пророк (да благословит его Аллах и приветствует) говорил:

«Из мирского любы мне благовония и женщины. Но настоящая радость для меня — намаз»

(Из сборников хадисов Ан-Нисани и Ахмада).

Скверное — это непристойность и беспутство, то есть, нарушение норм поведения.

Таким образом, мусульманин не стремится к умерщвлению плоти для того, чтобы уберечь себя от власти шайтана, а соблюдает заветы Аллаха, следует нормам дозволенного Аллахом. И тогда шайтан не получит пути к нему. Тогда осуществится царство Божие в ближней жизни, оно не будет отложено до другой, будущей жизни. Да, человек грешен, ведь человеку свойственно ошибаться. Но это не мешает ему стремиться к осуществлению царства Божия, то есть, соблюдать покорность перед Аллахом в ближней жизни. Ведь при всех его недостатках и проступках, человеку отведено Аллахом особое место, ему даровано преимущество перед другими созданиями:

«Мы почтили сынов Адама и носили их на суше и на море, и уделили им блага, и оказали им преимущество пред многими, которых создали»

(Перенес ночью, аят 70).

Даровав человеку преимущество, научив его знаниям, подчинив ему возможности неба и земли, Он поручил ему строить царство Аллаха на земле, то есть, исполнять Его заветы и проводить Его руководство, слушаться Его, поклоняться только Ему без сотоварища:

«Мы сказали: «Низвергнитесь оттуда все вместе! И придет к вам от Меня руководство, и те, кто последует за ним, не будет над ними страха, и не придется им печалиться»

(Корова, аят 38).

Те, кто следует за божественным руководством и говорят: «Слушаем и повинуемся», именно они построят царство Аллаха на земле, им принадлежит Рай в будущей жизни.

«Те, которые не веровали и считали ложью Наши знамения, они — обитатели Огня, они в нем вечно пребывают»

(Корова, аят 39).

Те, которые уверовали и построили царство Аллаха на земле, всего лишь люди, они не превратились в ангелов. Они ошибаются, как все люди, но они с готовностью раскаиваются:

«А те, которые совершили мерзость или обидели самих себя, вспомнили Аллаха и попросили прощения своим грехам, — а кто прощает грехи, кроме Аллаха? — и не упорствовали в том, что они совершили, будучи знающими, — у этих наградой — прощение от Господа их и сады, где внизу текут реки, — вечно пребывать они будут там — и прекрасна награда работающих»

(Семейство Имрана, аяты 135-136).

Великой милостью Аллаха является то, что он не прогоняет от себя людей, когда те совершают проступки, коль скоро они готовы просить прощение и раскаиваются в содеянном. Он не говорит, что они не могут, в силу своих проступков, участвовать в создании царства Аллаха на земле, напротив, он окружает их своей благосклонностью и благословляет их:

«Аллах доволен ими и они довольны Аллахом. Таков удел тех, которые страшатся Господа своего»

(Ясное знамение, аят 8).

Такова проблема человека на земле, как ее определило божественное вероучение, требующее труда, не щадя сил, ради осуществления царства Аллаха, непрекращающегося Джихада ради устранения зла и установления власти добра на земле, но не требующее замкнутости или умерщвления мирских желаний в человеке.

Откуда же явился суфизм со своими утверждениями, будто бы он, тем самым, приближается к Аллаху?

Откуда эта изоляция людей, это предоставление людей самим себе и вера в то, что Создатель, если пожелает, наставит их на путь истинный^*? Откуда это подавление плотских страстей во имя освобождения души, эта инертность и пассивность, попытка представить слабость в виде добродетели, заслуживающей благословения^*? Все это — извращение и передергивание учения Ислама с целью внести в него чуждые ему элементы.

И если кризис, в котором оказалась мусульманская Умма, заключался в постепенном сокращении сферы действия требования призыва «нет божества, кроме Аллаха», в особенности в политической и социальной сферах, во все большей концентрации этих требований на личности и формах исполнения ритуала, то суфизм своим появлением лишь усугубил дело, когда начал подчеркивать именно эти две стороны религии, отвлекая внимание полностью от обязательных требований в области политики и от Джихада вообще, как в том, что касалось отражения нападок врагов Ислама, так и в вопросе повелевания одобряемого и удерживания от порицаемого в самом исламском обществе.

В то же время суфизм предложил еще одно наркотическое средство в дополнение к предложенному раньше в учении мурджиитов, когда внушил мысль, будто его последователи непременно обретут желаемое, но не трудом и Джихадом, а ночными молитвами и бдением, поклонением святым и мавзолеям, благословением шейхов, чудесами и сверхъестественными проявлениями, которые нисходят на шейхов как знак особой благословенности этих святых и шейхов.

 

* * *

И, наконец, мы должны поговорить об идеологическом вторжении и его последствиях для обязательных требований, связанных с провозглашением призыва «нет божества, кроме Аллаха».

Следует сказать, что это вторжение идей в жизнь исламской Уммы произошло в два приема, а не за один раз.

Первый состоялся в период расцвета общины, как результат ошибки, допущенной ее идеологами, которые посчитали, что греческая философия и логика как средство могут быть успешно использованы на службе Ислама.

Это удивительно, но это так! Удивительно, потому что эта Умма в ходе грандиозной кампании по переводу древнегреческого наследия в интересах развития собственной науки хорошо представляла, что для нее полезно из этого наследия, а что нет, и тщательно отбирала, что заимствовать. Примером может служить тот факт, что она не стала заниматься переводом с греческого хорошо известных древнегреческих мифов, так как увидела в них проявления многобожия, которые несовместимы с исповедываемым его вероучением единобожия, увидела в нем жалкую пародию, недостойную величия Аллаха. Таким образом, она не обратила никакого внимания на эти мифы, ограничившись переводом только научных трудов.

Что касается логики и философии, то ряд мыслителей попались в ловушку, когда посчитали, что это — всего лишь безобидные инструменты, которые могут служить не только интересам идолопоклонников (язычников), но и Ислама. Этому во многом содействовали аббасидские правители, которые стали авторами следующего глупого нововведения: они приглашали богословов из евреев и христиан для ведения полемики с мусульманскими теологами, от которых требовалось дать достойный ответ или опровержение. Так как иудейские и христианские богословы пользовались древнегреческой логикой и философией для изложения своих догматов, то мусульманские мыслители того времени решили, что им тоже необходимо научиться логике и философии, чтобы одолеть своих оппонентов.

На наш взгляд, это занятие было больше похоже на фарс. Последнее, чего не хватало Исламу и мусульманам — это богословские глупости. И последнее, чего не хватало этой божественной религии — так это инструментов для ее изложения и растолкования в дополнение к Корану и Сунне, о которых посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) сказал:

«Я оставил вам нечто такое, с которым, если вы будете за него держаться, никогда не заблудитесь — это Писание Аллаха и моя Сунна» (Об этом поведал Абу Дауд). Как бы то ни было, непосредственным следствием этой глупости и бедой, постигшей мусульманское вероучение, было возникновение исламского богословия, известного в истории Ислама под названием «богословской риторики», а также возникновение разных течений в Исламе, каждое из которых пыталось слепить собственное философское толкование призыва «нет божества, кроме Аллаха».

Беда эта оставалась внутри узкого круга «теоретиков», не затрагивая широкие массы мусульманской Уммы, сохранившей здоровое первозданное начало, пока факторы разложения не начали захватывать все большее пространство, занимаемое обязательными требованиями призыва «нет божества, кроме Аллаха», постепенно вытесняя их. Тогда-то представители разных течений в Исламе и начали перетягивать к себе рядовых сторонников, чтобы прикрыться ими от критики в свой адрес со стороны ученых мужей, сохранивших здоровое начало и верных истинной религии. Учение мурджиитов было худшим образцом таких течений, боровшихся между собой за поддержку широких масс.

 

* * *

 

Однако худшее, что произошло в истории мусульманской Уммы — это нынешнее чужеродное идеологическое вторжение.

Это вторжение началось в то время, когда община пребывала в состоянии беспрецедентного опустошения, и оно проникло так глубоко в жизнь общины, как ничто и никогда прежде.

Оно лишило призыв «нет божества, кроме Аллаха» большей части его обязательных требований, оставив лишь разрозненные крохи, больше похожие на обычаи или даже остатки обычаев, лишенных жизни, неспособные образовать ни настоящего вероучения, ни настоящего ритуала, ни настоящей религиозной практики.

Даже ритуальные действия, к которым религия оказалась сведена, превратились в своего рода устоявшиеся традиции. Несмотря на приверженность людей к этим остаткам религии, у нее больше не осталось той жизненной силы, которую она когда-то проявила в разных сферах жизни.

Несмотря на происшедшее в роли религии сокращение, в жизни мусульман оставались, как мы выше указывали, две сферы, которых не коснулось это сокращение, а именно: применение шариата и молитвы, или, если угодно, ритуальные действия.

Идейное вторжение в Ислам имело своей целью покончить и с этим! Мы не должны забывать, что вторжение, как военное, так и политическое, экономическое и идейное произошло лишь после сокращения сферы действия призыва «нет божества, кроме Аллаха» и отказа от некоторых обязательных его требований. И если бы не это отступление, враг не осмелился бы предпринять вторжение в исламский мир, потерпев тяжелейшее поражение в ходе первых крестовых походов.

Враги Ислама терпеливо ждали. Когда они увидели, что Умма начала погружаться в сон под усыпляющим воздействием учения мурджиитов и суфизма, начала забывать о предписаниях и обязательных требованиях своей религии, когда они увидели, что она перестала представлять для ее врагов хоть сколько-нибудь серьезную угрозу как держава, как завещал ей Аллах, перестала обустраивать землю, как завещал ей Аллах, перестала стремиться к знаниям, не жалея сил, добывать хлеб насущный, делать все для обеспечения преуспевания и могущества, жить по законам братства внутри общины, осуществлять божественную справедливость в практической жизни, то есть все то, что завещал ей Аллах, тогда они воспользовались удобным случаем и, решив не упускать его, явились со всею своею ратью и сеяли порочность и зло на земле мусульман. Отдельные осколки, о которых мы уже говорили, было все, что осталось от Ислама. Но враги нс успокоились на этом, так как хорошо знали эту религию, знали, что может произойти, если хотя бы частичка этой религии останется действовать на земле:

«Те, кому Мы даровали Писание, знают его, как знают своих сынов»

(Корова, аят 146).

Больше всего в этой религии, как писал востоковед Джеб, пугает ее способность неожиданно для всех вдруг возрождаться!

Пока шариат по-прежнему используется на практике, пока продолжают исполняться ритуалы, это означает, что «инфекция» нс уничтожена окончательно и может неожиданно и без предупреждения перейти в активную фазу. Следовательно, считали враги Ислама, необходимо покончить с тем, что осталось от религии, даже если то, что осталось, — это всего лишь слабая тень истинной религии. Враги начали действовать, используя коварство и все силы, которыми они располагали ради ликвидации этих остатков, путем идеологического вторжения, особенно в Каире и в Стамбуле, одновременно стараясь уничтожить страну, вокруг которой собираются все мусульмане, потому что она является центром Ислама.

Перед ними стояла нелегкая задача. Но она была бы еще более трудной, если бы Умма сохранила прежний уровень самосознания, истинного понимания своей религии. В этом случае, какие бы коварные замыслы ни вынашивали «крестоносцы» и сионисты, всячески помогая друг другу, они не смогли бы осуществить свои планы, потому что, как сказал Аллах в Своем ясном Писании:

«Если вы будете терпеливы и богобоязненны, не повредят вам их козни ни в чем. Поистине, Аллах объемлет то, что они делают!»

(Семейство Имрана, аят 120).

Однако они сумели в течение одного столетия сделать с этой Уммой то, чего не могли добиться на протяжении 13 веков, и все это только потому, что община не сумела сохранить истинное содержание Ислама и все обязательные требования призыва «нет божества, кроме Аллаха». Их наступление и успех были одинаково стремительны во всех областях.

Всякий, кто изучал историю прошлого столетия, недоумевает, как мог произойти в течение одного столетия такой страшный поворот в состоянии целой общины, что она изменилась до неузнаваемости.

По крайней мере отчасти это становится понятным, если принять во внимание то положение, в котором находилась эта община накануне последнего нашествия, изуродовавшего ее образ до неузнаваемости. Это была не та «исламская община», которую Аллах вывел, чтобы она стала «лучшей из общин». Это были остатки настоящей общины. Это был «больной», окруженный людьми, нетерпеливо ожидающими, когда он испустит дух. Именно это удручающее состояние общины дало возможность пропов