Роковой прыжок на улице Шэньу.

Человек, поднимаясь наверх, остаётся человеком.

Лезвие меча пронзило сердце демона насквозь, он повалился наземь, убитый.

— Повержены нечистые силы, Небеса ниспослали нам своё благословение!

По обеим сторонам улицы Шэньу бушующими волнами закипал гул толпы, всё громче и громче с каждой секундой. На круглой площадке перед киноварно-красными вратами императорского дворца двое монахов, исполнивших роли сражающихся небесного божества и демона, отвесили поклоны по кругу, выражая благодарность публике, и, по-прежнему не выпрямляя спины, разошлись в разные стороны. Когда представление для разогрева публики завершилось, воодушевление среди зрителей взметнулось до небес. Теперь не только на улице яблоку негде было упасть, смельчаки столпились даже на крышах, все хлопали в ладоши, кричали, выражая одобрение и требуя продолжения, размахивали руками и прыгали от радости. Толпа безудержно ликовала.

Чтобы взглянуть на великолепное зрелище, весь народ стёкся сюда, покинув свои жилища. И если когда-нибудь люди спросят, какое в истории государства Сяньлэ шествие в честь ежегодного жертвоприношения Небесам на Празднике Фонарей достойно называться самым неповторимым, наверняка ответом станет сегодняшний день!

На высоких трибунах ряд за рядом восседала взирающая на происходящее сверху аристократия и знать в роскошных одеяниях. Все без исключения лица, будто вырезанные из нефрита, сияли подобающими окружению улыбками. А внутри императорского дворца терпеливо ожидала своего выхода процессия из нескольких сотен человек. Прозвенел колокол, и советник государства, разгладив несуществующие усы, начал перекличку:

— Воины, прокладывающие путь!

— Здесь!

— Танцовщицы!

— Здесь!

— Музыканты!

— Здесь!

— Лошади!

— Привели!

— Демон!

— Здесь.

— Воин, радующий Богов!

Ответа не последовало. Советник нахмурился, предчувствуя неладное, обернулся и спросил:

— Исполнитель роли Шэньу? Где Его Высочество наследный принц?

По-прежнему никто не ответил. А тот, кто отозвался на «демон», спустя пару мгновений снял свирепую клыкастую маску, обнажив бледное изящное лицо.

Под маской оказался юноша, лет шестнадцати-семнадцати, с безупречно чистой бледной кожей и такими же бледными губами, но при этом с глазами цвета обсидиана, яркими и сверкающими. Несколько чрезвычайно тонких прядей мягких волос падали на лоб и щёки юноши, он производил впечатление спокойного и смышлёного человека, что составляло яркий контраст со свирепой маской, которую он держал в руке.

Юноша тихо ответил:

— Его Высочество наследный принц отошёл.

Советник едва не бухнулся в обморок.

К счастью, он помнил, что перед важным событием обмороки недопустимы, поэтому устоял на ногах и, охваченный ужасом, забормотал:

— Как?! Как он мог отойти?! Когда Его Высочество отошёл? Вот-вот почётный караул выйдет из дворца, вытянет платформу, на которой не окажется божества, только демон, и тогда каждый подойдёт, чтобы плюнуть в меня — вы и моих старых костей не выловите! Му Цин, почему ты не задержал его?!

Му Цин потупился:

— Его Высочество перед тем, как уйти, просил передать вам — не стоит беспокоиться, просто действуйте, как задумано, не нарушая порядка, а он скоро появится.

Советнику показалось, что его сердце жжёт огнём от переживаний.

— Да разве можно не беспокоиться? Что значит — скоро появится? Когда это — скоро? А если он не успеет, что тогда?

Народ за воротами императорского дворца, ожидавший снаружи уже несколько часов с самого рассвета, давно потерял терпение — люди громко кричали, поторапливая процессию. К советнику подбежал один из монахов со словами:

— Ваше Превосходительство, государыня послала слугу узнать, почему почётный караул не начинает шествие? Счастливый час² вот-вот пробьёт, если сейчас не начать, время будет упущено.

² В Китае существует система разделения времени на благоприятные и неблагоприятные для каких-либо действий дни и часы.

Дослушав монаха, советник искренне пожелал, чтобы прямо сейчас в город вторглась армия мятежников, чтобы и это шествие, и жертвоприношение Небесам, и весь Праздник Фонарей катился в тар-тарары.

И ведь надо же было в такой жизненно важный момент всё испортить!

Если бы виновником неприятностей оказался кто угодно другой, советник давным-давно воспылал бы гневом. Даже если бы он схватил меч и убил наглеца, никто бы не удивился. Но надо же было такому случиться, что этим человеком окажется его гордость, его самый-самый драгоценный ученик, да ещё и кое-чей самый-самый драгоценный сын. Ни поколотить, ни отругать, ни тем более убить его, конечно же, нельзя. Чем покуситься на жизнь принца, лучше уж сразу избрать самоубийство!

Внезапно кто-то вбежал в императорский дворец сквозь темнеющий коридор главных врат и громко вопросил:

— Ваше Превосходительство, почему всё ещё не отдан приказ выступать? Нужный момент вот-вот наступит, снаружи все заждались!

Говорящий тоже оказался юношей шестнадцати-семнадцати лет, обладателем стройной фигуры, высокого роста и кожи цвета пшеницы. За его спиной виднелся чёрный лук и белоснежные оперения стрел в колчане. Он плотно поджимал губы и сурово хмурил брови; невзирая на молодость, взгляд его излучал решительность. Увидев юношу, советник тут же вцепился в него с криком:

— Фэн Синь! Где Его Высочество наследный принц?!

Фэн Синь вздрогнул и тут же будто что-то осознал, его взгляд наполнился яростью, и он наградил этим гневным взглядом Му Цина. Но тот уже безмолвно нацепил маску, за которой скрылось выражение его лица. Фэн Синь мрачно произнёс:

— Сейчас нет времени вам всё объяснять! Немедленно выдвигайтесь, Его Высочество наследный принц вас не подведёт!

Выбора не оставалось. Что вытянуть платформу без исполнителя роли Шэньу на ней, что протянуть и упустить момент, всё одно — смерть. Советник в отчаянии махнул рукой и отдал приказ:

— Музыку! Выдвигаемся!

Тут же грянули духовые и струнные, передние шеренги в лице сотни воинов императорской стражи разразились стройными криками, замаршировали и повели за собой всю грандиозную процессию.

Вышагивающие впереди воины олицетворяли решительное преодоление препятствий³ на жизненном пути. Следом шестовали отобранные из десятков тысяч исключительно целомудренные девушки: кроткие и прекрасные, они держали в белоснежных руках плетёные корзины и разбрасывали вокруг распустившиеся бутоны — символ благовещего пожелания счастья. Цветы увянут, обернутся ароматной пылью, но благоухание от них останется неистребимым воспоминанием в людских сердцах⁴.

³ Досл. — продираться сквозь терновник и колючки.

⁴ Отсылка к строкам стихотворения “Славлю мэйхуа”, Автор — Лу Ю (1125-1210): Увянет все, и жалким прахом станет… Лишь запах нежный не исчезнет скоро! (Перевод — Михаил Басманов (1918-2006).

Музыканты восседали в повозке, выкованной из настоящего золота. Появление процессии вызвало бурные приветствия публики, толпа принялась, отталкивая друг друга, ловить летящие бутоны. Но каким бы великолепием, роскошью и торжественностью ни сияла процессия, всё это было лишь прелюдией к главному событию. Красочная платформа, завершающая парад, вот-вот должна показаться из ворот.

Шестнадцать белых лошадей в золотых уздечках медленно прошли сквозь темнеющую арку ворот императорского дворца и появились перед бесчисленной публикой. На платформе стоял демон в чёрных одеяниях с жуткой маской на лице. Выставив горизонтально перед собой чжаньмадао5 длиной в девять чи⁶, он молчаливо принял стойку, готовый к битве.

⁵ Китайская двуручная сабля с широким и длинным клинком.

⁶ Здесь — чуть больше 2х метров.

Советник напряжённо взирал на платформу и всем сердцем надеялся на чудо. Однако чуда не происходило. Толпа начала громко возмущаться. Аристократия на высоких трибунах стала недоумённо хмуриться и переглядываться, спрашивая друг у друга:

— Что происходит? Почему Воин, радующий Богов, не на платформе?

— Его Высочество наследный принц не явился на торжество?

— Где Лянь-гэгэ?

В самом центре трибуны восседал мужчина благородной внешности и его драгоценнейшая прекрасная жена, белокожая и нежноликая. То были государь и государыня Сяньлэ. Не увидев того, кто должен был появиться на платформе, государыня слегка обеспокоенно посмотрела на мужа. Государь крепче сжал её руку и утешительным взглядом подал знак не волноваться, а спокойно наблюдать за развитием событий. Вот только толпу людей внизу утешить было некому — они принялись кричать ещё яростнее, и казалось, крыши зданий вот-вот опрокинутся от этих воплей. Советник искренне пожалел, что ему не хватает отваги прямо здесь и сейчас покончить с собой. Однако Му Цин на красочной платформе выглядел абсолютно спокойным, отсутствие противника нисколько не повлияло на скрупулёзность исполнения им роли. Сабля зазвенела в руках, тяжело ударив о платформу, затем вытянулась вертикально вверх.

Посреди столь тяжёлой атмосферы холодного неприятия этот юноша в чёрных одеяниях, исполнившись рвения и мощи, совершенно добросовестно начал представление в роли «демона».

И лицом, и тонкой фигурой юноша, изящный и утончённый, напоминал интеллигентного учёного мужа, но несравнимо тяжёлая сабля в его руках порхала беспримерно легко и проворно, будто вовсе невесомая. На платформу друг за другом запрыгнули несколько десятков монахов, играющих роли борцов с нечистью, которых Му Цин точно так же одного за другим одолел и вновь столкнул вниз. Рассуждая по совести, юноша размахивал саблей весьма умело, сражение захватывало красотой, и многие начали выкрикивать ему одобрения. Но всё же подавляющее большинство пришли сюда не ради представления «Демон сражает людей». Толпа беспорядочно загалдела:

— Где Воин, радующий Богов?!

— Где Его Высочество наследный принц?

— Мы хотим видеть Его Высочество в роли Императора Шэньу! Демон, изыди!

С верхнего этажа послышался возмущённый крик:

— Где мой царственный брат? Это что за чертовщина?! Кому охота глазеть на эту ерунду? Мать вашу, где мой царственный брат?!

Даже без взгляда в ту сторону становилось понятно, кто кричит громче всех. Разумеется, это был князь Сяоцзин, Ци Жун. И когда люди, услышав крики, подняли головы, в самом деле увидели юношу в роскошных светло-бирюзовых одеяниях и с драгоценным обручем на шее. Молодой человек перегнулся через перила, гневно потрясая кулаком в сторону процессии. На вид мальчику было пятнадцать-шестнадцать лет, на припудренном лице выделялись чёрные, подведённые тушью, брови. Его можно было назвать привлекательным, даже красивым, однако облик источал такую злость, что казалось, он сейчас перемахнёт через перила, спрыгнет и кого-нибудь побьёт. К счастью, трибуна располагалась слишком высоко, и прыжок, если не стал бы смертельным, то закончился бы переломом ноги. Поэтому юноша лишь схватил попавшуюся под руку чайную чашку из белого нефрита и запустил вниз.

Чашка полетела прямо в затылок демону, и вот-вот достигла бы цели, лишив несчастного сознания и забрызгав платформу кровью, однако к всеобщей неожиданности демон чуть повернулся, наклонил саблю и ровнёхонько поймал чашку концом лезвия.

Чашка, покачнувшись, замерла на лезвии, вызвав тем самым взрыв одобрительных возгласов. Му Цин снова подбросил чашку в воздух, один из монахов под платформой благополучно поймал вещицу, а юноша совершенно спокойно продолжил играть демона, танцуя с саблей и сражая людей. Ци Жуна это ужасно взбесило, он уже хотел запустить в Му Цина ещё чем-то, но государыня приказала слугам оттащить его от платформы, что им вполне удалось, хоть и не без труда. Тем не менее, лица представителей императорского рода становились всё более серьёзными, они понемногу начали волноваться.

Шутка ли — исполнитель роли Шэньу куда-то испарился прямо перед торжественным шествием в честь ежегодного жертвоприношения Небесам!

Как вдруг толпа взорвалась прямо-таки ураганом торжествующих криков, намного более мощным, чем любые одобрительные восклицания, прозвучавшие до этого. Белоснежная фигура спустилась прямо с небес и приземлилась перед чёрным демоном!

В момент его изящного приземления на колено белые одеяния слой за слоем расстелились по красочной платформе, образуя форму огромного цветка. Его лицо скрывала золотая маска. Сжимая в одной руке обнажённый меч, он взмахнул другой рукой и легонько ударил по грозному лезвию, которое огласило округу приятным звоном. Жест источал невозмутимую безмятежность, словно воин в белых одеяниях ни во что не ставил чёрного демона перед собой. Демон медленно поднял саблю и направил остриё на противника, а воин неторопливо поднялся на ноги.

Глаза Ци Жуна ярко сверкнули, лицо покраснело, он вскочил и громко крикнул:

— Мой царственный брат! Мой царственный брат явился!!!

Абсолютно все присутствующие, и наверху, и внизу, раскрыли рты от удивления.

Подобный выход на сцену поистине мог называться нисхождением небожителя, лишь настоящий смельчак мог отважиться на подобное!

Башня городской стены в высоту насчитывала не менее, а то и более, десяти чжанов, и Его Высочество наследный принц, который сам по себе уже являлся драгоценным сокровищем, спрыгнул вниз прямо с этой башни! В тот миг бесчисленные зрители решили, что в мир смертных снизошло истинное божество. Теперь же, когда люди пришли в себя, горячая кровь закипела в их жилах от возбуждения пополам со страхом, и толпа разразилась бурными аплодисментами. Ци Жун первым захлопал в ладоши, столь сильно, что ладони покраснели, и закричал так громко, что его голос сорвался на хрип. Государь и государыня с улыбкой переглянулись и тоже поаплодировали, а остальные члены императорского рода заметно расслабились, выдохнули и присоединились к всеобщему ликованию. Толпа по обеим сторонам улицы Шэньу накатила волнами, сотни простолюдин до такой степени воодушевились, что неистово пытались прорваться сквозь заградительную шеренгу воинов, всей душой желая подбежать и с громкими криками заключить принца в объятия.

Тем временем на платформе две фигуры — чёрная и белая, демон и божество — встали друг напротив друга и взмахнули каждый своим оружием. Наконец, всё готово к битве.

Всё-таки они успели ко времени. Повисшее в воздухе сердце советника спокойно опустилось, и он поднялся на трибуну. Поприветствовав собравшихся коллег кивком головы, советник занял своё место, чтобы посмотреть на действо внизу. Государь с улыбкой обратился к нему:

— Советник, и как вам пришло в голову столь поразительное начало представления? Вышло поистине впечатляюще!

Советник, стерев пот, улыбнулся в ответ:

— Действительно, в высшей степени впечатляюще. Вот только, мне крайне неловко это признавать, но задумка принадлежит вовсе не Вашему верному слуге. Должно быть, это идея самого Его Высочества.

Государыня легко похлопала ладонью по сердцу со словами:

— Это дитя так и норовит нарушить установленный порядок. Подумать только, никого не предупредив, спрыгнуть с огромной высоты! Я так перепугалась, что едва не вскочила на ноги.

Советник с едва скрываемой гордостью заметил:

— Об этом, Ваше Величество, можете не беспокоиться. Его Высочество наследный принц, должен вам сказать, в боевых искусствах превосходит заурядных мастеров. Не говоря уже о какой-то дюжине чжанов, он способен с закрытыми глазами как запрыгнуть, так и спрыгнуть с башни выше в несколько раз и приземлиться легко-легко, словно пёрышко.

На лице государыни отразилась радость, она мягко произнесла:

— Советник, ваши наставления не проходят даром.

Советник рассмеялся:

— Что вы, что вы, не льстите мне. Его Высочество наследный принц — баловень Небес, талантами превосходящий иных, одарённый от природы отпрыск императорского рода⁷. Возможность обучать Его Высочество — истинное везение для Вашего верного слуги и всех наставников наследного принца. У меня есть благое предчувствие, что Его Высочество наследный принц непременно сделает сегодняшнее представление ярчайшим в истории Радующим Богов сражением в честь жертвоприношения Небесам.

⁷ Примечательно, что данная фраза состоит из четырёх идиоматических выражений, каждое из которых начинается с иероглифа «небо». Подбор таких подходящих по смыслу фразеологизмов говорит об исключительной образованности и начитанности говорящего.

Он вплёл в свою речь четыре иероглифа «небо» один за другим, да так складно, что лицо государя озарила улыбка. Он развернулся, возвращаясь к зрелищу внизу, и ответил:

— Пусть ваши слова окажутся пророческими.

Во время торжественного шествия на Празднике Фонарей главными действующими лицами являлись исполнители роли Шэньу и свирепого демона. Обоих должны были играть юноши, превосходно владеющие искусством фехтования. В особенности это касалось первого, ведь одеяния Воина, радующего Богов, изготавливались согласно строгому церемониалу и отличались необыкновенным великолепием, по завершении всех необходимых деталей костюм с ног до головы весил около сорока-пятидесяти цзиней.

И воину, взвалившему на себя столь тяжёлую ношу, предписывалось несколько раз обогнуть городские стены на виду у бесчисленных зрителей, завершить двухчасовое представление и в процессе не допустить ни малейшей ошибки. Не удивительно, что выдающиеся успехи в искусстве фехтования являлись необходимым условием для исполнителя.

К счастью, искусство обоих юношей можно было назвать чрезвычайно выдающимся. Сверкала сабля и мелькало остриё меча, один нападал, другой отступал, бой вышел на редкость красивым, движения идеально выверенными — наверняка перед выступлением они провели огромное множество тренировок. Государь заметил:

— Кто исполняет роль демона, с которым сражается принц?

Советник тихо кашлянул, прежде чем сказать:

— Ваше Величество, позвольте ответить. Это один из молодых учеников монастыря Хуанцзи, его имя — Му Цин.

Государыня мягко произнесла:

— Я вижу, это дитя сражается весьма достойно, он лишь немного уступает в искусстве боя нашему сыну. Должно быть, они с Фэн Синем примерно равны по силе?

Услышав её, советник, однако, не выразил согласия. Ци Жун, который всё время сидел у ног государыни, сложив голову ей на колени, и ел виноград, тут же выплюнул полный рот виноградной кожицы и запротестовал:

— Тьфу, тьфу, тьфу! Нет, нет! Вовсе не «немного уступает», а весьма значительно проигрывает! Далеко не каждый может сравниться с моим царственным братом!

Государыня с улыбкой погладила юношу по голове, а некоторые члены царственного рода вовсе покатились со смеху и, подшучивая, заметили:

— Жун-эр⁸ слишком сильно привязан к своему двоюродному брату — если хоть разок его не похвалит, весь день плохо себя чувствует!

⁸ Суффикс -эр добавляется к имени при обращении старших родственников к младшим, либо младшими родственниками к своему имени во время обращения к старшим и означает «дитя, ребёнок, сын».

Внизу толпа бушевала громкими криками, способными ворваться в поднебесье:

— Бей! Бей его! Срази его!

— Убей демона!

Гул становился всё настойчивее. И Ци Жун присоединился к толпе. Сложив ладони раструбом у рта, он расхохотался и крикнул:

— Мой царственный брат, атакуй! Тебе под силу уложить его одной рукой, проучи этого сопляка как следует!

Неожиданно демон на платформе нанёс удар, которым отбил меч Се Ляня, чем вызвал слегка удивлённый вздох последнего.

Строго говоря, бой во время жертвоприношения Небесам проводился как представление на радость Богам, оба участника сражались чуть больше, чем в полсилы, и этого было вполне достаточно. Однако от удара, который принц только что отразил, меч едва не вылетел из его рук. Очевидно, что противник вложил все силы в этот выпад.

Се Лянь чуть приподнял голову и отчётливо произнёс:

— Му Цин?

Юноша, исполняющий роль демона, не ответил. Вместо этого вновь бросился в атаку. Се Лянь, не растрачивая время на раздумья, звонко отбил несколько выпадов сабли, про себя подумав: «А ведь так намного интереснее, чем обыкновенное сражение на публику». Поэтому принц ощутил прилив бодрости и с воодушевлением бросился в бой.

И тогда в воздух взметнулись искры от сошедшихся лезвий, а крики толпы достигли апогея — казалось, они способны сдвинуть горы и сокрушить силу морей. Чем яростнее разгоралась битва на платформе, тем более неистово ликовала толпа под ней. Неожиданно раздался свист клинка, затем сверкнула слепящая вспышка, и люди, потрясённо вскрикнув, затаили дыхание. Произошло следующее: сабля демона длиной в девять чи оказалась выбита из рук тонким-тонким мечом Воина, радующего Богов, и отправлена в полёт, после чего вонзилась в одну из каменных колонн, поддерживающих верхний этаж здания. Какой-то чересчур участливый зритель попытался выдернуть саблю из колонны, однако так и не смог сдвинуть лезвие, даже приложив неимоверные усилия⁹, и потому воскликнул:

— Что это за сабля? И какая силища нужна, чтобы нанести такой удар?

⁹ Ориг. — сила девяти быков и двух тигров.

А на платформе Воин, радующий Богов, встряхнул длинным мечом, вновь легонько щёлкнув по лезвию. Раздался чистейший звон металла, а из-под золотой маски послышалась усмешка.

Се Лянь непринуждённо и с удовольствием произнёс:

— Ты недурно сражался. И всё же… проиграл.

Демон, лишившись оружия, опустился на одно колено и застыл, лишь безмолвно сжав кулаки. Се Лянь выписал мечом в воздухе восьмёрку и вознамерился нанести последний удар, тем самым предав демона «смертной казни» под одобрительные вопли толпы. Однако внезапно откуда-то сверху раздался пронзительный крик.

Се Лянь вздрогнул, потревоженный криком, опустил меч, слегка поднял голову и увидел только, как с городской стены стремительно падает размытый силуэт.

В тот момент он не успел подумать ни о чём — всё произошло слишком быстро. Принц легко топнул ногой, изящно оттолкнулся и воспарил в воздух, подставляя руки.

Когда принц взлетел, рукава его одежд развернулись подобно крыльям бабочки, а когда приземлился, плавно сложились, будто перья белой птицы. Крепко прижимая к себе пойманного, Се Лянь коснулся ногами твёрдой земли, облегчённо выдохнул и лишь после этого опустил взгляд.

Он прижимал к груди маленького мальчика, грязного с головы до пят, с лицом, замотанным бинтами. Ребёнок съёжился у него на руках и, не смея шевельнуться, смотрел на принца.

Ребёнку на вид было не больше семи-восьми лет, он не мог похвастаться ни ростом, ни упитанностью. Маленькое тельце, свалившееся с огромной высоты, безудержно дрожало на руках принца, будто только что родившийся детёныш какого-то животного. При этом лицо малыша скрывалось под намотанными как попало бинтами, через просвет в которых выглядывал огромный чёрный глаз. В нём отражалась белоснежная фигура принца. Мальчик, не мигая, глядел на него, будто больше ничего вокруг не видел.

Тем временем толпа то и дело потрясённо вздыхала. Се Лянь приподнял голову, и сердце его тяжело опустилось. Поскольку краем глаза он ухватил перед собой золотой предмет, лежащий неподалёку.

Золотая маска, что скрывала его лицо, упала на землю.

Се Лянь приземлился прямо посреди улицы Шэньу, процессия осталась в нескольких чжанах позади. Всё произошло слишком неожиданно. Марширующий шаг воинов сбился, потревоженный столь внезапными переменами; лица красавиц, разбрасывающих цветы, исказились ужасом; золотая повозка остановилась, несколько белых лошадей благородной породы беспокойно заржали и забили копытами; гармония музыки мгновенно нарушилась парой фальшивых трелей. Кто-то остановился, кто-то до сих пор шёл вперёд, шаги процессии совершенно расстроились. Казалось, ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Толпа по обеим сторонам улицы среагировала не сразу, тогда как государь Сяньлэ на высокой трибуне мгновенно поднялся на ноги. В его взгляде на сына отразилось суровое беспокойство.

Стоило ему встать, и остальные члены знатного рода не посмели остаться сидеть — один за другим они встревоженно вскочили со своих мест. Советник только-только успел нагреть скамью, на которой сидел, и вот она снова остыла. В голове советника молниеносно пронеслись мысли, а не пасть ли ему ниц и не начать ли во всеуслышание корить себя за случившееся? Как вдруг Ци Жун вскочил на перила, закатал рукава и разгневанно закричал:

— Что такое? Что там произошло? Почему процессия нарушила строй? Чем эти никчёмные отродья там занимаются? Даже лошадь удержать не можете, дармоеды?!

Лицо государыни сделалось безжизненно-бледным, брови чуть нахмурились, она снова послала слуг снять Ци Жуна с перил. Толпа уже начала волноваться, вот-вот разразится настоящее столпотворение. И как раз в этот миг Се Лянь внезапно поднялся на ноги.

Согласно обычному порядку, благороднейший Его Высочество наследный принц скрывался в чертогах императорского дворца или же занимался самосовершенствованием в монастыре, где проводились религиозные обряды августейшей семьи, поэтому простым людям почти никогда не представлялась возможность узреть его лицо. Можно считать, неслыханное событие, подобное этому, произошло впервые, и взгляды толпы, привлечённые принцем, невольно обратились к нему. А следом люди так же невольно задержали дыхание. Все увидели несравнимо прекрасное лицо с тонкими изящными чертами. Человек перед ними поражал великолепием и сиял столь ослепительно, что многие не смогли смотреть слишком долго — немедленно отвели взгляд.

Одной рукой прижимая к себе ребёнка, принц медленно поднял меч, который держал в другой руке, и указал остриём на красочную платформу.

Демон взирал на случившееся сверху. Увидев этот жест, юноша мгновение помедлил, затем вдруг топнул ногой, сделав прыжок.

Толпа удивлённо охнула, когда демон, подобно чёрному облаку, взмыл в воздух, оказался у колонны, куда вонзилась его сабля, схватился за рукоять и вынул потерянное оружие из камня, по которому тут же поползли трещины. Затем развернулся в прыжке и приземлился снова, уже в центре улицы Шэньу, прямо перед противником.

Он мгновенно понял намёк принца и пришёл на помощь. Увидев это, Се Лянь тихо похвалил:

— Молодчина, Му Цин!

Теперь и Воин, радующий Богов, и Демон спустились с платформы. Один в чёрном, другой в белом, один с саблей, другой с мечом, они снова приняли стойку и приготовились продолжить битву. Толпа вновь закипела, людям в голову ударила горячая кровь. Аристократия на трибуне заметно успокоилась, ведь представление стало и правда намного более захватывающим.

Демон притворился, что хочет убить ребёнка на руках воина — обеими руками обхватил рукоять сабли и сделал длинный выпад вперёд, прямо в грудь Се Ляню. Они нанесли друг другу несколько ударов для вида, а затем, по-прежнему сражаясь, снова вернулись на платформу. Фэн Синь, воспользовавшись тем, что внимание толпы отвлеклось на сражение, кувырком проскочил по улице, схватил золотую маску и, снова ворвавшись в колонну процессии, тихо, но уверенно приказал:

— Держать строй! Не разбредаться! Продолжаем идти, как будто ничего не случилось! Ещё один круг, и возвращаемся во дворец!

Остальные участники шествия тут же повиновались — уняли волнения в душе, вернулись на свои места и возобновили воодушевлённое шествие. А тем временем на платформе Му Цин так и набрасывался на Се Ляня, который лишь успевал со звоном отражать удары сабли. В этот миг ребёнок на руках принца вдруг вскрикнул «А!», должно быть, страшно напуганный непрестанным мерцанием острых лезвий оружия прямо перед ним. Се Лянь прижал его покрепче и произнёс, успокаивая:

— Не бойся!

В ответ малыш сильнее схватился ручонками за одежду на его груди. Се Лянь одной рукой прижимал к себе ребёнка, а другой искусно фехтовал, без особых усилий справляясь со своей ролью. Спустя ещё пару выпадов он ощутил, как мальчик, дрожа, крепко ухватил его за плечо обеими руками, словно цепляясь за спасительную соломинку. Тогда принц добавил:

— Всё хорошо, ничто не сможет тебя поранить.

Затем тихо бросил:

— Му Цин!

Его противник ответил едва различимым кивком, и Се Лянь нанёс удар.

И тогда Воин, радующий Богов, наконец пронзил сердце демона, предав того смертной казни на глазах у ликующей толпы!

Му Цин, по-прежнему в маске демона, схватился за «рану», отшатнулся на пару шагов, ещё немного подёргался, будто агонизируя, и наконец с громким «бум» упал на платформу и замер.

Ци Жун на верхнем этаже громко расхохотался и захлопал в ладоши:

— Мёртв! Он мёртв! Мой царственный брат убил премерзкого демона!

Тем временем грандиозная процессия продолжила двигаться вперёд, в сторону императорского дворца. Конец процессии подтянулся, готовый пройти через дворцовые ворота. Своевременное спасение ситуации, а также добавление остроты в сюжет битвы привели к тому, что простые зрители не выразили недовольства по поводу случившегося только что недоразумения, получилось даже наоборот — это лишь разожгло пыл людских сердец. В толпе раздавались бесчисленные крики: «Ваше высочество!», кто-то громко скандировал: «Небесное божество!» Люди следовали за платформой тысячами, вместе направляясь к императорскому дворцу. Военным командирам пришлось отправить в несколько раз больше солдат дворцовой стражи и обыкновенных рядовых, чтобы задержать чересчур возбуждённых простолюдинов. Однако даже так им не удалось остановить людской поток — прорвавшись через линию заграждения, толпа пчелиным роем потекла вперёд.

Государь Сяньлэ воскликнул с трибуны:

— Караульные! Стража!

Именно в эту секунду торжественная процессия в несколько сотен человек наконец целиком скрылась в арке ворот, киноварно-красные створки которых с гулким скрипом захлопнулись. Красочная платформа исчезла за воротами, разноцветные флаги больше не развевались на ветру. Толпа не заполучила желаемого, лишь нахлынула на запертые ворота и принялась колотить по ним, сотрясая небо громкими ликованиями.

А за плотно закрытыми воротами раздались два звонких металлических удара — исполнитель роли Шэньу в белоснежных одеяниях и свирепый демон в чёрных выпустили оружие из рук и тяжело распластались на платформе.

Се Лянь вспотел с головы до ног. Расслабив на груди одеяния божества, что окутывали его множеством слоёв ткани, он испустил долгий выдох и проговорил:

— Как же это было опасно. Я смертельно устал.

Му Цин снял увесистую маску демона и беззвучно выдохнул. Однако не стал вслух жаловаться на усталость.

Посмотрев на Се Ляня, он увидел, что принц до сих пор держит на руках малыша, и безмолвно нахмурился. К платформе торопливо подбежал Фэн Синь, который воскликнул:

— Ваше Высочество, зачем ты взял с собой этого ребёнка?

Малыш лежал на груди Се Ляня, его маленькое, будто одеревеневшее тельце не шевелилось, он не смел даже вздохнуть. Се Лянь сел и сказал:

— И что же, я должен был вместо этого бросить его снаружи? На улице началось столпотворение, а он такой маленький, да его бы в миг раздавили, если бы я только поставил его на землю.

С такими словами он обнял ребёнка и заодно погладил по голове, мимоходом спрашивая:

— Малыш, сколько тебе лет?

Мальчик не решился даже моргнуть, конечно же, не произнеся и звука. Се Лянь продолжил спрашивать мягким, утешительным тоном:

— И как же ты упал с такой высоты?

Му Цин вмешался:

— Ваше Высочество, боюсь, что он не смеет заговорить, слишком напуган.

Се Лянь снова погладил малыша по голове. Но, поскольку мальчонка остолбенел от потрясения и никак не реагировал, принц перестал гладить, решив, что в этом нет смысла, и прокомментировал:

— Глупыш. Фэн Синь, поручи кому-нибудь через некоторое время вывести его через боковой выход. И посмотри, не ранен ли он, у него всё лицо замотано бинтами.

Фэн Синь протянул руки:

— Хорошо. Давай его сюда.

Се Лянь удобнее подхватил мальчика и передал Фэн Синю. К удивлению обоих, ничего не вышло. Фэн Синь спросил:

— Ваше Высочество, почему ты не отпускаешь его?

Се Лянь изумлённо ответил:

— Но я отпустил!

Затем посмотрел вниз и с удивлением, граничащим со смятением, обнаружил, что ребёнок обеими руками крепко держится за полы его одежд и никак не разжимает пальцы.

Все свидетели остолбенели, а потом громко расхохотались. Во время пребывания Се Ляня в монастыре Хуанцзи многие верующие, и мужчины, и женщины, кто ради того, чтобы удовлетворить любопытство, кто по соображениям веры, шли на всяческие ухищрения и делали всё возможное, чтобы хоть раз взглянуть на Его Высочество наследного принца. А повидавшись с ним однажды, непременно желали увидеть второй раз, сожалея лишь о невозможности заниматься самосовершенствованием вместе с ним. И мальчик, что оказалось немалой неожиданностью, несмотря на нежный возраст, повёл себя так же. Немало младших монахов, которые обучались вместе с принцем в монастыре Хуанцзи и охраняли платформу во время шествия, со смехом заметили:

— Ваше Высочество, мальчишка не желает вас покидать!

Се Лянь рассмеялся:

— Правда? Так не пойдёт, мне ещё нужно заняться своими делами. Малыш, тебе пора домой.

В ответ мальчик наконец медленно ослабил хватку и перестал держаться за одежду принца. Фэн Синь тут же подхватил его одной рукой. Но даже когда ребёнок оказался на руках у Фэн Синя, его огромный яркий чёрный глаз продолжал неотрывно смотреть на принца. Этот взгляд практически походил на одержимость демоном. Многие монахи, ставшие тому свидетелями, в душе даже начали сомневаться, не так ли это на самом деле. Однако Се Лянь больше не смотрел на ребёнка, обратившись лишь к Фэн Синю:

— Не надо держать его в воздухе, будто какой-то мусор, ты напугал его ещё сильнее.

Тогда Фэн Синь поставил мальчишку на землю и произнёс:

— Не смейся. Советник сейчас с ума сойдёт. И тебе, Ваше Высочество, лучше хорошенько подумать, как ты будешь оправдываться перед ним.

После этих слов больше никто не посмел рассмеяться.

***

Спустя час. Монастырь Хуанцзи, Пик Шэньу, дворец Шэньу.

В воздухе струились целые облака ароматного дыма, монотонно текли звуки сутр. Советник и трое его помощников сидели в главном зале, лица их будто покрывали свинцовые тучи. Перед ними на коленях стоял Му Цин. Се Лянь тоже склонил колени, но только не перед кем-то из людей, а лишь перед золотой статуей самого Императора Шэньу. Фэн Синь, обязанный следовать за господином, преклонил колени за его спиной.

Советник взял в руки ту самую золотую маску, при изготовлении которой мастера приложили все свои умения. Помолчав, он тяжко вздохнул:

— Ваше Высочество, ох, Ваше Высочество.

Даже стоя на коленях, Се Лянь оставался вытянутым как струна. И отвечал с высоко поднятой головой:

— Здесь.

Советник с болью и горечью в голосе произнёс:

— Тебе, должно быть, известно, что за всю историю государства Сяньлэ не было ни одного шествия в честь ежегодного жертвоприношения Небесам — а их прошло немало — на котором торжественная процессия обошла вокруг городских стен всего три раза. Три раза!

Каждая церемония, каждая мелочь во время торжественного шествия на Празднике Фонарей несла в себе какой-то сакральный смысл. Так, каждый обход красочной платформы вокруг Запретного города знаменовал мольбы жителей государства о благоденствии и процветании на целый год вперёд. И потому следующее грандиозное торжество, подобное этому, проводилось лишь по истечении лет, количеством равных пройденным кругам в прошлый раз. Это не только являлось благим знамением, но также и немалой экономией для казны. Три круга… обеспечивали какие-то три года покоя!

А самое страшное, что прямо во время церемонии, несущей также религиозное значение, золотая маска упала с лица Воина, радующего Богов.