Средь суеты мирской тебя я встречу, среди дождя цветок я отыщу.

Его слова заставили Се Ляня на миг остановиться, но принц не обернулся — махнув рукой, он всё-таки пошёл вперёд.

Вернувшись в столицу Сяньлэ, Се Лянь первым делом направился в императорский дворец.

Он и сам не знал, зачем пошёл туда. Ведь вовсе не для того, чтобы повидаться с родителями. И не только из-за правила о том, что небожителям запрещается самовольно являться смертным. Более весомая причина — с течением лет он всё сильнее отдалялся от дома, не зная, о чём ему говорить с родителями. В этом, наверное, похожи все сыновья и дочери под небесами. Поэтому принц скрыл свою сущность и, обойдя до боли знакомые уголки императорского дворца, не приметил нигде Его Величество государя, и потому направился во дворец Цифэн, где наконец увидел и отца, и матушку.

Родители о чём-то разговаривали, отпустив слуг. Государыня сидела на краю кушетки и растерянно поигрывала в руках золотой маской — той самой, что Се Лянь надевал три года назад на шествие в честь жертвоприношения Небесам во время Праздника Фонарей. Черты и выражение лица маски, вышедшей из-под умелой руки мастера, в точности повторяли облик самого Се Ляня. Поэтому, надевая маску, принц не ощущал дискомфорта. Однако, увидев её в чужих руках, Се Лянь почувствовал себя жутковато. Государь, который сидел рядом, произнёс:

— Довольно играться с ней. Положи и скорее подойди помять мне голову.

В присутствии других людей государь и государыня до последней мелочи соблюдали все надлежащие правила, однако Се Ляню с детства виделось яснее ясного: его родители в отсутствие зрителей — обыкновенная супружеская пара, которые частенько ворчат друг на друга. Государыня, как было велено, положила маску, села рядом с мужем и начала разминать ему виски, как вдруг провела рукой по волосам государя и сказала:

— Седых прядей снова прибавилось.

Се Лянь пригляделся и в самом деле увидел, что виски отца чуть посеребрила седина, нежданно прибавив мужчине возраста. Принц подумал: «Но ведь отец совсем недавно приходил в монастырь Хуанцзи за благословением. И тогда его волосы всё ещё были чёрными, почему же вдруг поседели?»

Государыня взяла зеркало, чтобы передать его мужу, однако государь ответил:

— Не нужно, не нужно. В следующий раз перед отправкой на гору Тайцан снова покрашу седину в чёрный.

Лишь теперь Се Лянь осознал: «Так его волосы поседели не за эти дни! А задолго до этого. Но каждый раз, отправляясь ко мне, он красил их чёрной краской. А я целыми днями выслушивал молитвы верующих, носился по делам, выбиваясь из сил, и крайне редко приходил навестить их, поэтому ничего не замечал».

Когда к принцу пришло осознание, он испытал невыносимый стыд. К его огромному облегчению, сейчас родители не могли его увидеть. Государыня, разминая супругу голову, принялась ворчать:

— Я каждый день прошу тебя ложиться спать пораньше, а ты меня не слушаешь, и ещё говоришь, что я тебя всё время отчитываю. Видишь, как теперь некрасиво? Если покажешься нашему сыну таким, он и вовсе не захочет с тобой видеться.

Государь недовольно хмыкнул:

— С той поры, как твой царственный сын повзрослел, он стал самостоятельным, и уже тогда не хотел со мной видеться. — Несмотря на свои слова, мужчина всё-таки украдкой заглянул в лежащее на краю кровати зеркало и пробормотал: — И вовсе не так уж некрасиво! Лицо ведь прежнее.

Се Лянь невольно остолбенел. Он никак не ожидал увидеть отца со стороны, которую тот скрывал от сына — оказывается, за его спиной отец насмешливо «ругал» его. Принц не смог удержаться от улыбки, как и государыня, которая, сдерживая смех, сказала:

— Ну хорошо, хорошо. Ничего некрасивого. А всё же здоровье важнее дел государственных, сегодня пойди спать пораньше.

Государь покачал головой:

— Я не могу отдыхать. В последнее время многие жители Юнани бегут в столицу. Пришли, так пришли, но зачем же повсюду шуметь? Из-за них народ охвачен тревогой. Ситуация не из простых.

Так значит, отец поседел как раз из-за случившейся в Юнани засухи. Сердце Се Ляня сжалось от необъяснимого и очень неприятного чувства. Государыня кивнула:

— Я слышала. Жун-эр сказал, что он тоже повстречал одного беженца из Юнани. Говорят, он хотел украсть деньги из храма. Как страшно…　

Государь сосредоточенно произнёс:

— Да, это пугает. Если беженцев наберётся лишь пара десятков или сотен, пусть приходят. Но вдруг явится несколько сотен тысяч, которые начнут вот так носиться по столице? Последствия даже представить невозможно.

Государыня, задумавшись, ответила:

— Возможно, ничего страшного не случится. Если они будут вести себя порядочно и законопослушно, то пусть остаются, раз пришли.

Государь ответил:

— Разве может правитель государства рисковать, полагаясь на такие слова как «возможно, ничего не случится»? Тем более ни в коем случае нельзя допустить, чтобы они явились сюда. Приютить ещё несколько человек — это не так просто, как положить на стол ещё несколько пар палочек. Процесс весьма сложный. Ты в этом не понимаешь, так что лучше не рассуждай.

— Хорошо, не буду. Всё равно я ничего не смыслю в том, о чём ты говоришь. Если бы наш сын был здесь, он, по крайней мере, мог бы разделить с тобой эти заботы.　

Государь вновь хмыкнул:

— Он? Он-то что может сделать? Не добавлял бы мне хлопот, и на том спасибо.

Как только речь зашла о Се Ляне, государь снова взбодрился для разговора:

— Я уж не стану говорить, что твой царственный сын, почти двадцати лет от роду, воспитывался словно принцесса. Даже если он узнает, пользы не будет, только забот прибавится. Пускай себе летает по небесам и занимается своими делами. Лучше ему ничего не знать. Теперь он больше не наследный принц, мирские дела его не касаются. Если любит летать, пусть налетается вдоволь.

Пока Се Лянь молча слушал, как отец с большим воодушевлением его попрекает, государыня с улыбкой толкнула супруга:

— Теперь опомнился, раз называешь его принцессой? Разве не ты с самого детства эту принцессу разбаловал? Или отмахнёшься от своей вины и на меня напраслину возведёшь? — она вдруг вздохнула, — Во всём наш сын хорош, только вот о родных забывает. Он так вёл себя ещё во время обучения в монастыре Хуанцзи, мог по несколько месяцев домой не приезжать. А теперь вознёсся, и стало ещё хуже — за три года ни разу с ним не свиделись. И не знаю, когда сможем.

Стоило ей начать жаловаться, как государь, напротив, стал заступаться за Се Ляня:

— Что ты, женщина, можешь понимать? Советник сказал, таковы правила Небесных чертогов. Разве можно его навещать, как простого смертного? Если будешь просить сына вернуться домой, только окажешь ему дурную услугу.

Государыня поспешно добавила:

— Я же просто так это говорю. Я не стану высказывать ему такие требования, — затем вновь обратилась сама к себе, — можно ведь и на изваяние поглядеть, почти то же самое, его статуи у нас повсюду.

Се Лянь слушал их уже довольно долго, и в груди его защемила тоска, а в горле будто бы что-то застряло, да так неприятно, что, казалось, принц больше этого не вынесет. Но и показаться сейчас он не мог. Вовсе не из страха нарушить правила Небесных чертогов, а потому, что не знал, что сказать, явившись им. Что касается вопроса о Юнани, пока даже Се Лянь не мог предложить дельного решения. А если внезапно появится, лишь добавит суматохи родителям.

Принц быстро покинул императорский дворец и вышел на улицу. Лишь после нескольких глубоких вздохов он смог успокоить чувства. Придя немного в себя, принц вновь воодушевился и решил, что действовать всё же лучше, чем думать и вздыхать понапрасну. Сложив пальцы в простом заклинании, он обернулся младшим монахом в белых одеяниях и пробежался по столице, наблюдая и делая записи. Целый день Се Лянь бегал из стороны в сторону, после чего наконец пришёл к окончательному выводу.

Уровень воды во всех озёрах и реках, что находились на территории столицы, в самом деле уменьшился в сравнении с прошлым. Во время обучения в монастыре Хуанцзи принц не раз спускался с гор на прогулку, и когда пересекал на лодке самую крупную реку государства Сяньлэ — реку Лэ, вода в ней лишь немного не доставала до края прибрежной насыпи, теперь же река плескалась на несколько чи ниже. Кроме того, жители столицы говорили, что случилось это вовсе не за последнее время, а уже довольно давно. Прежде Се Лянь не придавал тому особого значения, но теперь, обратив внимание, начал замечать всевозможные признаки, которые приводили его в ужас. Вначале он ещё сохранял надежды на то, что Му Цин ошибся в своём докладе, и потому решил во всём удостовериться лично. Теперь же принц не мог не признать — Му Цин, как и всегда, не дал ему повода разочароваться в помощнике.

Убедившись в данном обстоятельстве, Се Лянь в растерянности стоял на берегу реки, будто о чём-то задумался. Время от времени мимо него сновали прохожие, кто-то мягко улыбался и кивал, кто-то с любопытством пялился, но в большинстве своём люди просто с радостью занимались своими делами. Неизвестно, сколько он так простоял, пока на небе не собрались тучки, а после вокруг зашумели капли — закапал мелкий дождь.

Прохожие, прикрывая головы, подняли глаза к небу и заголосили:

— Вот ведь не повезло! Дождь пошёл, скорее бежим домой!

— Да уж, терпеть не могу дождь!

Капли застучали по лицу и одежде Се Ляня. Тогда он наконец опомнился и спросил сам себя:

— Пошёл дождь?

Жители столицы при первых каплях дождя старались как можно скорее где-то укрыться, но лишь Небесам известно, сколько людей на другом конце государства Сяньлэ прямо в этот момент молили о скорейшем ливне. Несколько человек, пробегая мимо с зонтами, увидели, что Се Лянь мокнет в одиночестве, и потянули его за руку, поторапливая:

— Молодой даочжан, что же вы стоите? Бегите скорее! Дождь усиливается!

Се Лянь растерянно побежал вместе с ними, пока они не добрались до длинной крытой веранды. Люди сложили зонтики и весело расхохотались:

— Как хорошо, что сегодня мы увидели, что будет облачно, и прихватили с собой зонтики. Иначе промокли бы до нитки!

— Давно уже не было дождя, наверное, долго собирался, смотри как льёт!

— Ай-яй, ты погляди, и правда — пошёл сильнее! Сейчас превратится в ливень!

Крупные капли падали на землю, разбиваясь брызгами во все стороны. Тёплый и сердечный тон, которым вели свои разговоры те прохожие, заставил Се Ляня ещё сильнее ощутить, что это — место, где он родился и вырос, что это — его народ, который был ему прекрасно знаком.

Пока они так разговаривали, дождь начал постепенно стихать, и прохожие заметили:

— Давайте, пока он стих, поскорее пойдём! — договорив, они раскрыли свои зонтики и вышли из-под крыши.

Се Лянь же остался стоять на месте. Люди обернулись на него, о чём-то посоветовались, после чего один из них вернулся и протянул свой старенький зонтик, вежливо обратившись:

— Молодой даочжан, вам предстоит слишком долгий путь, чтобы идти по дождю, верно? Как видно, дождь пока довольно сильный, может, возьмёте этот зонтик в дорогу?

Се Лянь наконец отвлёкся от раздумий и ответил:

— Премного благодарен. А как же вы?

Люди впереди заверили, уговаривая:

— У нас ещё есть зонты, можем потесниться под одним! Пошли, пошли!

Услышав, как его поторапливают спутники, мужчина вручил зонт в руки Се Ляню и убежал. Люди громко зашлёпали по лужам и удалились, а Се Лянь ещё немного постоял, сжимая в руках зонт. Как вдруг он увидел впереди, вроде как неподалёку, неприметную кумирню, сразу же раскрыл зонт и направился к ней под дождём. Принц подошёл ближе и обнаружил висящие справа и слева от ворот парные надписи дуйлянь, гласящие: «Тело пребывает в страдании» и «Душа пребудет в блаженстве». Это окончательно помогло убедиться, что кумирня — храм наследного принца.

Разумеется, невозможно было представить, что среди восьми тысяч храмов и монастырей, построенных за три года, каждый будет отличаться такой же роскошью и великолепием и так же повергать людей в изумление, как храм на горе Тайцан. Не мало было и таких, построенных выходцами из простого люда, жаждущих присоединиться к всеобщему обожанию и прибавить принцу число храмов. Здесь не собирали пожертвования, не было здесь и служителя. Только установили статую из глины да поставили несколько подносов, на которых лежали сладости и фрукты. Желающие иногда заходили, чтобы здесь прибраться, кто угодно мог в одиночестве прийти сюда и получить храм в своё распоряжение.

И здесь, в неприметном уголке, спрятался один из таких вот неприметных храмов наследного принца. Ещё не переступив порог, Се Лянь увидел внутри божественную статую, которую можно было назвать по-детски наивной: пёстрые цветастые одеяния, будто мукой выбеленное лицо, глуповатая широкая улыбка — она почти походила на большую куклу. Если бы не тяжесть на сердце, Се Лянь наверняка рассмеялся бы при виде статуи.

За три года Се Лянь повидал если не пять, то как минимум три тысячи изваяний наследного принца, но ни разу не встречал такого, чтобы в точности походило на него самого. Самые близкие к оригиналу обладали схожестью примерно на две трети, остальные — либо чересчур уродливые, либо чересчур прекрасные. Изваяния других божеств в большинстве выходили ужасно некрасивыми, а вот с принцем всё получилось совершенно наоборот, некоторые отличались даже несколько женственной красотой — были настолько прекрасны, что даже самому принцу становилось неловко. Он вовсе не собирался внимательно рассматривать глиняную статую, лишь пробежал по ней глазами, как вдруг… уловил внезапный мазок белоснежного сияния, и потому вновь перевёл взгляд на изваяние.

В левой руке грубо изготовленная глиняная статуя наследного принца держала белоснежный цветок.

Невыразимо нежные лепестки сверкали чистейшей белизной и блестящими каплями росы. В воздухе витал едва-едва ощутимый тонкий аромат, который придавал этой картине чрезвычайного очарования. Образцовые статуи наследного принца Сяньлэ изображались «с мечом в одной руке, с цветком — в другой», однако цветы в их руках, разумеется, представляли собой изделия исключительно тонкой работы из золота, драгоценных камней или нефрита. Се Лянь впервые видел в руках своей божественной статуи живой цветок, поэтому не удержался от того, чтобы подойти ближе.

Лишь приглядевшись, он заметил, что глиняная статуя первоначально должна была держать именно глиняный цветок. Но, возможно, цветок выпал от недостатка мастерства скульптора, а может, его сломал кто-то из желания сыграть злую шутку, и теперь в левой руке осталось лишь маленькое отверстие. Белый цветок поместился как раз в эту маленькую дырочку. Если кто-то и впрямь специально сорвал его для того, чтобы заполнить пустующую левую руку глиняной статуи, это был жест поистине чуткой заботы.

Стоило принцу подумать об этом, как послышались чьи-то торопливые шаги. Не оборачиваясь, Се Лянь сначала скрыл свою сущность, затем, всё также сжимая в руках зонтик, легко воспарил и приземлился на божественный постамент. Лишь после этого принц обернулся и увидел, что сквозь серую завесу дождя в храм влетел совсем молодой мальчишка.　

На вид ему было двенадцать-тринадцать, запачканная старая одёжка промокла до нитки, как и сам мальчик. Лицо его скрывали грязные бинты, а правой рукой он старательно прикрывал сжатую в кулак левую, будто бы что-то оберегая. Мальчик стремительно вбежал в храм и только здесь осторожно раскрыл руки.

На его ладони тихо расцвёл совсем маленький белоснежный цветок.

Что-то шевельнулось у Се Ляня в памяти, и принц тихонько ахнул.

Это личико, замотанное бинтами, неизбежно заставило его вспомнить того ребёнка, что он встретил три года назад. Но всё же Се Лянь не мог сказать наверняка. Если представлять всё в мрачном свете, неужели тот малыш после побега с горы Тайцан мог прожить ещё три года?

Тем временем мальчик подошёл, приподнялся на цыпочках, взял цветок из руки глиняной статуи и поменял на тот, что держал сам. Се Лянь, сидя на постаменте, мог явственно разглядеть, что этот, новый цветок отличался ещё большей нежностью, был наполнен жизнью и блестел от воды, источал более сильный аромат. Наверняка его только-только сорвали. Неужели… мальчик каждодневно приходил в столь неприметный храм и заменял цветок в левой руке глиняной статуи на свежесорванный?

Более того, мальчишка, пристроив цветок, встал перед глиняной статуей и сложил ладошки вместе, чтобы молча помолиться. При этом он не стал поступать, как остальные невежды — падать на колени, а уж затем разбираться, что к чему. Мальчик в самом деле прислушался к велению Се Ляня.

Три года прошло. Се Ляню приходили помолиться сановники и родовитая знать, выдающиеся личности нынешнего поколения и поразительные таланты. Однако теперь истинно «добросовестным» среди всех его последователей принцу казался лишь этот ребёнок двенадцати-тринадцати лет. К тому же, подобных ему оборванцев не пускали в роскошные великолепные храмы, сияющие золотом. Поэтому мальчику приходилось молиться в такой простенькой кумирне.

Трудно было в полной мере осознать подобные переживания.

Как вдруг снаружи раздалось шлёпанье чьих-то ног по лужам, и возле кумирни пронеслась весёлая стайка детей с зонтиками в руках. Се Лянь вначале решил, что они только пробегали мимо. Но как только ребятишки промчались мимо входа, почти сразу же вернулись назад, словно увидели что-то невероятное. Они захлопали в ладоши и воскликнули:

— У-у-у! Уродца снова выгнали!

Те ребята и маленький верующий были примерно одного возраста, но каждый превосходил его по росту — по всей видимости, они-то уж не имели недостатка в родительской заботе. Возможно, приближался какой-то праздник — все дети надели новые одёжки и обувь. Они принялись прыгать по лужам у входа в кумирню и шуметь, живо и наивно улыбаясь, без капли злобы, будто бы слово «уродец» вовсе не казалось им ругательством. Также они не считали, что их речи могут кого-то обидеть — для них выкрикнуть подобное виделось простой забавой. Мальчик же крепко сжал кулаки, только его ручки, совсем маленькие, не могли никого напугать. А снаружи снова донеслось:

— Уродец сегодня снова будет ночевать в кумирне! Берегись, если вернёшься домой, родная мать забьёт тебя до смерти!

Се Лянь нахмурился. Глаз мальчика, который выглядывал из-под повязок, заполнился кровавыми прожилками. Он вскинул кулак и гневно взревел:

— У меня нет дома!!! У меня нет матери! Она мне не мать! Проваливайте! Все проваливайте! Крикнете ещё раз, и я сам забью вас до смерти!!!

Дети же совершенно его не боялись — чувствуя, что сила на их стороне, они показали язык и бросили в ответ:

— И ты посмеешь нас побить? Берегись, а не то ещё и отцу твоему всё расскажем, чтобы он тебя наказал.

Кто-то принялся корчить гримасы, приговаривая:

— Ага, у тебя нет матери, потому что твоя мать тебя бросила! И дома у тебя нет, потому что домашние тебя презирают. Потому тебе приходится в этой глупой кумирне…

Здесь мальчик вдруг громко вскрикнул и бросился на них.

Несмотря на маленький рост, силы в нём было хоть отбавляй, и когда он с рёвом вылетел из кумирни, дети так перепугались, что кинулись бежать. Однако один из мальчишек, который уже сцепился с ним в драке, закричал:

— Чего вы испугались?! Нас ведь больше!

Поэтому остальные вернулись и все вместе принялись поколачивать и тягать мальчишку из стороны в сторону. Се Лянь больше не мог на это смотреть. Взмах рукой — и какая-то таинственная сила, взявшаяся из воздуха, растащила дерущихся детей. Затем с земли взлетели брызги воды, невероятно мощным потоком отбросив в сторону группу ребят, так что те покатились кубарем.

Когда детей ни с того ни с сего вдруг опрокинуло на землю, они наглотались грязной воды из луж, промочили новую одежду и сделались ещё более безобразными, чем объект их насмешек, — громкий ребяческий хохот тут же превратился в надрывный плач. Поднявшись с земли и обливаясь слезами, мальчики похватали зонтики и бросились бежать, только их и видели.

Се Лянь покачал головой. Он, величественный Бог Войны, который должен повергать нечистую силу и оберегать покой путников в дороге, первый раз ввязался в подобную детскую ссору. И даже прогнав зачинщиков, нисколько не ощутил радости от совершённого поступка. А когда обернулся и посмотрел на мальчика, то и вовсе удивлённо замер.

Во время потасовки бинты с лица мальчика наполовину сползли, обнажив лиловые синяки, которые он явно получил не в этой драке. Се Лянь даже не успел разглядеть получше, как мальчик, не проронив ни звука, намотал бинты обратно и уселся возле ног глиняной статуи, обняв коленки.

Се Лянь заглянул в кумирню прежде всего потому, что она находилась ближе остальных храмов, и собирался вызвать сюда Фэн Синя и Му Цина, чтобы отдать распоряжения и посоветоваться о важных делах. Принц не ожидал встретить здесь ребёнка, но не смог бороться с желанием уделить ему внимание. Принц отправил послание подчинённым, а сам уселся рядом на корточки и пристально вгляделся в мальчика. Спустя совсем немного времени живот парнишки издал бурчание. На блюдах для подношений лежали фрукты и сладости, и хотя с виду они казались подсохшими и не очень-то аппетитными, всё же это было лучше, чем ничего. Се Лянь выбрал один из фруктов и аккуратно сбросил его на мальчика.

Когда фрукт угодил в ребёнка, тот вмиг обхватил руками голову и сжался в комок, приняв защитную позу, будто бы в него только что запустили камнем и скоро прилетит ещё больше. Спустя довольно долгое время мальчик огляделся по сторонам и, заметив, что это лишь фрукт и рядом никого нет, немного помедлил, поднял фрукт, протёр об одежду и положил обратно на блюдо. Вот оно что. Ребёнок готов был остаться голодным, но ни за что не взял бы подношения с алтаря божества.

Затем мальчик подошёл к выходу из храма и поглядел на ливень снаружи, будто подумывая выйти на поиски съестного. Но, видя, как сильно разошёлся дождь, и не желая промокнуть, ребёнок вернулся к ногам глиняной статуи, свернулся калачиком и уснул.

Как раз к тому моменту подоспели Фэн Синь и Му Цин. Они вышли из-за кумирни, и Фэн Синь явно подавленным тоном спросил:

— Ваше Высочество, где ты разыскал такую маленькую кумирню наследного принца? Почему решил именно здесь отдавать приказы?

Опустив голову, Фэн Синь вдруг увидел на полу сжавшегося в комок мальчишку, едва не наступив на него. С языка юноши сорвалось:

— Мать его, а ребёнок здесь откуда?!

Му Цин, также опустив взгляд и присмотревшись чуть внимательнее, тут же спросил:

— Ваше Высочество, это тот самый ребёнок, что сбежал с горы Тайцан три года назад?

Се Лянь покачал головой:

— Нельзя сказать наверняка. Мы ведь не знаем, как его зовут и как он выглядит.

Вот так, окружив совершенно ничего не подозревающего ребёнка, они обменялись парой фраз, а мальчик тем временем принялся ворочаться с боку на бок, затем вытер рукой лицо, и стало видно, что в уголке рта и возле носа у него сочится кровь. Се Лянь, увидев такую картину, сильнее уверился в том, что нельзя позволить мальчишке и дальше лежать здесь, поэтому произнёс:

— Давайте сначала уведём мальчика отсюда. Уже стемнело, а эта кумирня — не лучшее место для ночёвки.

Фэн Синь предположил:

— Может, ему больше некуда пойти? Если это так, боюсь, ребёнку придётся ночевать именно здесь.

Се Лянь ответил:

— У него есть дом, только, возможно, условия там не слишком хорошие. Но и кумирня не отличается комфортом. Пусть уходит, тогда он сможет раздобыть поесть. К тому же, ребёнок ранен.

Му Цин же возразил:

— Ваше Высочество, прости за прямоту, но у нас сейчас нет времени на такие мелочи. Ты вызвал нас. Значит, принял какое-то решение?

Среди небожителей Верхних Небес никто и никогда не внимал абсолютно всем молитвам своих последователей. Следует сказать, что на свете несметное множество молящихся, и если отвечать каждому, смертельно надоест заниматься подобными хлопотами. Поэтому иногда небожители смотрели на молитвы сквозь пальцы, и если какие-то из них оказывались мелкими или в некоторой степени деликатными, небесные чины предпочитали притвориться, что ничего не слышали, таким образом избавляя себя от множества лишних хлопот. Впрочем, возможно, в силу возраста, для исполненного энергии Се Ляня пока не настал такой момент, когда приходилось гибко приспосабливаться к подобному положению дел. Поразмыслив, он взял в руки зонтик, который ему подарили прохожие, и вышел из кумирни.

Се Лянь не спеша раскрыл зонт, и жемчужины капель забарабанили по его поверхности. Мальчик на полу кумирни, услышав стук, решил, что кто-то вошёл, и слегка шевельнулся. Однако, возможно, потом он подумал, что ему нет до того никакого дела, поэтому снова лёг на пол. Се Лянь пристроил зонтик у входа, и когда мальчишка услышал, что звук не стихает, должно быть, это показалось ему странным — он поднялся, чтобы посмотреть, и увидел красный зонт¹, косо лежащий на земле под дождём, будто одиноко раскрывшийся красный цветок. Мальчик мгновенно остолбенел.

¹ Прим. автора: Это не тот зонт, который Хуа-Хуа будет носить с собой в будущем. С тем можно и в огонь, и в воду, уникальная ручная работа, особые материалы, совершенное убийственное орудие!

Глядя, как в следующий миг мальчишка бросился к выходу и схватил зонт, Му Цин произнёс:

— Ваше Высочество, на этом достаточно. Слишком очевидные поступки заставят его что-то заметить, тем самым ситуация усложнится.

Кто же мог представить, что Се Лянь даже не успеет ничего ответить — мальчишка снова подбежал к статуе и закричал, стоя прямо за их спинами:

— Ваше Высочество наследный принц!

Троица одновременно содрогнулась от испуга и обернулась. Их взглядам предстал мальчишка с покрасневшим глазом, который ужасно волновался и, обнимая зонт, глядел снизу вверх на глиняную статую. Он выкрикнул:

— Ваше Высочество наследный принц! Это вы?!

Фэн Синь не знал, что Се Лянь ранее уже помог прогнать детей и уронил фрукт на пол, поэтому полюбопытствовал:

— А дитя весьма смышлёное — всё-таки заметил нас.

Му Цин же, кажется, смутно догадался о случившемся ранее, поэтому бросил взгляд на Се Ляня.

Мальчик продолжал:

— Если вы здесь, прошу, ответьте мне на один вопрос!

Когда Се Лянь сидел у себя наверху на божественном постаменте, каждый день до него доносились бесчисленные «Прошу вас явиться мне». Если часто слышать какие-то звуки, постепенно потеряешь к ним всякую чувствительность. Однако каждый раз, когда Се Лянь замечал именно такой голос, он невольно обращал на говорящего свой взор, замедлял шаг. Му Цин, который стоял рядом, напомнил:

— Ваше Высочество, не стоит обращать внимания.

Се Лянь ничего не говорил. Мальчишка, обеими руками крепко прижимая к себе зонт, стиснул зубы и воскликнул:

— Я очень страдаю! Каждый день я мечтаю лишь о том, чтобы умереть, ведь так будет лучше. Каждый день я хочу убить всех людей на этом свете, а потом и себя самого! Мне так мучительно жить!

Подобные слова, которые громко выкрикивал мальчишка двенадцати-тринадцати лет, поистине вызывали и смех, и жалость. Вот только в этом хиленьком тельце крылась какая-то взрывная сила, которая подогревала его гнев и вопли, рвущиеся изнутри.

Фэн Синь нахмурился:

— Что это с ним? Убить всех людей на этом свете — разве дети могут говорить подобное?

Му Цин безразлично произнёс:

— Он просто слишком мал. Когда подрастёт немного, узнает, что его сегодняшние переживания ничего не значат.

Помолчав, он посмотрел на Се Ляня и сказал:

— На свете слишком много людей, которые страдают. Возьми хотя бы засуху в Юнани, который из жителей Юнани страдает меньше, чем он? Ваше Высочество, не стоит придавать его словам значения. Делай то, что должно.

Се Лянь тихо сказал:

— Может быть.

Страдание одного человека в глазах другого, наверное, всегда кажется ничтожной раздражающей мелочью.

Мальчишка смотрел на принца, задрав голову, его глаз сильно покраснел, однако он не плакал. Одной рукой обнимая зонт, ребёнок вытянул другую и коснулся ею подола глиняной статуи, вопрошая:

— Так ради чего я всё ещё живу на свете? Какой, в конце концов, смысл в моей жизни?

После долгого безмолвия никто так и не ответил ему. Мальчишка, словно давно догадался, что таким и будет результат, медленно опустил голову.

К его неожиданности тишину внезапно нарушил голос, прозвучавший где-то над ним:

— Если не знаешь, ради чего жить, живи хотя бы ради меня.

Фэн Синь и Му Цин рядом с Се Лянем даже не предполагали, что принц на самом деле ответит, да к тому же скажет что-то подобное. Юноши широко округлили глаза:

— …Ваше Высочество?!

Мальчик рывком вскинул голову. Только никого не увидел, лишь услышал мягкий протяжный голос, который раздавался от изваяния:

— Я и сам не знаю, как следует ответить на вопрос, что ты задал. Однако, если не можешь найти смысла в жизни, тогда пока что сделай меня смыслом своей жизни.

У Фэн Синя и Му Цина едва не треснули лица, они в четыре руки бросились закрывать Се Ляню рот с громкими криками:

— Хватит говорить, Ваше Высочество! Ты нарушил правила! Нарушил правила!

Перед тем как они его заткнули, Се Лянь всё-таки успел выкрикнуть последнее:

— Спасибо тебе за цветок! Очень красиво! Он мне очень понравился!