Глава 295. Это было неизбежно

Желая не бросать разговор, Алан вдруг воскликнул:

— Мама! Пожалуйста, сядь прямо!

Она выпрямилась, подняв свои большие сиськи над его промежностью. Она все еще продолжала ласкать его яйца и «держать» его стержень.

— Хорошо, но почему?

— Нет, выше.

У него был скрытый мотив: убрать её руки с его промежности, потому что он не получал достаточного стратегического перерыва из-за ее интенсивного лизания и ласок.

Она встала, но осталась между его ног, что заставило ее руки отцепиться от его члена.

— Как тебе так?

— Идеально. Ты так прекрасна, словно ангел, посланный на Землю. Я просто хочу посмотреть на тебя, — это было банально, но он говорил серьезно.

Она гордо выпрямилась еще больше, толкая свою грудь вперед.

— Как тебе это?

— Святая корова, мам. У тебя фантастические сиськи! Я очень по ним скучал. Я не видел тебя достаточно голой в последнее время.

Она хихикнула.

— Я ничего об этом не знаю. Кажется, я теряю одежду рядом с тобой почти каждый день.

— Да, но я никогда не смогу насытиться тобой. Ты ооочень безумно красива. Ты понимаешь, что это значит? И ты выглядишь такой молодой. Будто тебе двадцать лет. Двадцать два максимум.

Она сияла от гордости. Она прихорашивалась и позировала ему минуту, просто стоя, как модель перед фотографом.

С ликованием она подумала:

«Я снова личная членососка Тигренка! Хорошо, одна из них. И теперь мне придется разделить его с Ангелочком тоже. Я думаю, он сделает ее одной из своих личных членососок тоже, если еще этого не сделал, как это выглядело. Но я должна была это предвидеть. Теперь, когда я думаю об этом, то это только кажется… правильным. Тигренок действительно становится хозяином дома!»

Она счастливо положила руки за спину, еще больше подчеркивая свой огромный бюст.

Он громко стонал.

— О, да! Обожаю это. Боже, Мама, ты прямо как тетя Сьюзи: ты богиня!

Она была настолько естественно скромной, что на мгновение была поражена тем, что не знала, как отвечать на подобные комплименты.

— Ну… Спасибо, но… просто помни, что в твоей матери гораздо больше, чем просто ее бюст. Все мое тело здесь для тебя. Ну, за исключением одной части, — она застенчиво вернула руки и прикрыла свою киску, когда это сказала.

— Я знаю, мам, я знаю. Ты самая лучшая во всем мире. И я имею в виду не только твое тело, хотя я имею в виду и это. Но когда дело доходит до возбуждения, нет ничего лучше, чем видеть тебя голой. Даже тетя Сьюзи. Каждый дюйм тебя идеален. Пожалуйста, раздевайся для меня чаще, пожалуйста.

— Я постараюсь, если тебе от этого станет легче, — сказала она, склонив голову, застенчивая от гордости. Ей было особенно приятно слышать, что она возбуждала его даже больше, чем Сюзанна, потому что знала, что это была самая высокая похвала, исходящая от него. Но она вышла из состояния задумчивости, когда увидела, как Алан начал дрочить свой стояк.

Он не собирался заканчивать свой стратегический перерывы, но видеть сладострастное совершенство Сьюзан перед ним было слишком вдохновляющим, и он не мог сопротивляться.

— Что именно ты думаешь, ты делаешь, Алан Пламмер? — она сказала насмешливо, положив руки на бедра.

— Прости, мам, но ты меня так возбудила, что я не мог ждать.

Она быстро вернулась в положение между его ног, полагая, что если он гладил себя, его перерыв закончился.

— Хорошо, попридержи коней. Я уже заждалась тебя! — ее руки снова взяли под контроль его стояк, и когда она переместила рот в положение, она посмотрела на него и усмехнулась, — Я все еще очень сожалею о том, что сделала в аэропорту. Я думаю, мой рот должен извиняться еще больше, не так ли?

Он громко стонал, думая о сильном удовольствии, которое вот-вот придет ему на ум.

— Определенно!

Но она начала просто целовать и лизать его член.

— Послушай, Сынок. Те же губы, что целовали твоего отца, посмотри, что они с тобой делают! — большой поцелуй его члена превратился в сосание верхнего дюйма или около того.

Сердце его бешено забилось.

— Ты будешь моей мамочкой с разворота?

— Во веки веков, если ты захочешь меня! — эта идея так ее возбудила, что она поглотила его член и начала качаться вниз-вверх по его стержню.

Это изменение также сильно взволновало Алана, но он спросил:

— А как насчет Рона? Ты поцелуешь его так еще раз?

Ей пришлось сделать паузу, чтобы ответить на этот вопрос. Она посмотрела Алану в глаза, но в этот момент она была так возбуждена, что не переставала лизать и дуть на его член, даже когда говорила.

— Сын, короткий ответ: «нет!» Более длинный ответ: если Сюзанна права, и он изменяет, то я могу вскоре даже не быть замужем за ним, поэтому весь это вопрос, вероятно, будет спорным. Он еще не знает, но я думаю, это был наш прощальный поцелуй. Отныне эти губы принадлежат тебе и только тебе! И не только для поцелуев, но и для удовольствия твоего члена! Я решила, что отныне буду одной из твоих личных членососок!

Это возбуждало ее так сильно, что у нее не было выбора, кроме как запихнуть широкий стержень своего сына обратно в рот и возобновить сосать его. Она сделала свое обычное «мммм! Мммм! Мммм!» звучание слишком очевидным.

К сожалению, ее слова, плюс лизание и всасывание отправили такой всплеск возбуждения по его телу, что он потерял контроль. Это вызвало его оргазм, и он дико хлестнул спермой в ее горло.

«БОЖЕ мой!» он подумал, когда все закончилось. «Мой гребаный БОГ! Это было похоже на мощный удар в живот, за исключением того, что это было полностью из удовольствия, а не боль. Я должен ожидать большего такого на регулярной основе?! Черт возьми! Ее губы принадлежат только мне?! Личная членососка?! И, похоже, она не против, чтобы мы с сестрой продолжали, хоть и по ее правилам! ЧЕРТ! Величайший. День. За все времена!»

Когда все было сделано, Сьюзан оторвала губы от его члена, но продолжала держать лицо близко. Поскольку она приняла его груз прямо в рот, то ее лицо было довольно чистым, помимо некоторых следов его спермы на ее подбородке. Она потрусила его член взад и вперед, как будто он только что закончил мочиться, и вытерла последние капли спермы с него рукой.

— Ты самая лучшая, мама! — он восторгался. Он наклонился и поцеловал ее в макушку. Затем он лег обратно на кровать, — Не беспокойся, мам. В следующий раз я сделаю так, чтобы у тебя был милый макияж.

Однако он видел, что она казалась ошеломленной и противоречивой. У нее снова был эпизод пост-оргазмического приступа вины, поэтому она держала лицо возле его промежности, прежде всего потому, что ей было слишком стыдно смотреть ему в глаза.

Он спросил:

— Так ты это имела в виду, когда сказала, что будешь моей мамочкой с разворота во веки веков?

Она кивнула.

— Конечно. Я думаю, что я уже стала ей; это нужно признать, — она подняла голову вверх, — Сын, я должна быть честной — я никогда не смогу любить другого мужчину, кроме тебя. Может, до того, как началось это безумие, но не теперь, не сейчас. Я уже любила тебя всем сердцем и душой, но это была материнская любовь. Как и положено хорошей матери. Но теперь, когда мы делаем эти интимные вещи… когда я думаю о том, как сильно я любила тебя раньше, и как сильно я люблю тебя сейчас, как может любой другой мужчина конкурировать с тем, какое место ты занимаешь у меня в сердце?

— Ох, мама! Я тоже тебя очень сильно люблю! — он старался не говорить, что никогда не сможет полюбить другую, так как это было очевидной неправдой. Это заставило его чувствовать себя немного подлецом, но это было реальностью.

Смущенная своим откровенным признанием, она уткнулась лицом ему в промежность. «Ища оправдание и что-то, что можно было сделать, она заметила, что начала лизать его вялый член. Несмотря на то, что он не был в вертикальном положении, она все еще любила ласкать его; прямо сейчас сосредоточение внимания на этом позволило ей не думать и не беспокоиться о других вещах. Она сказала:

— Мммм. Нужно хорошенько прибраться. Мама сделает его таким чистым, что он будет блестеть и сиять.

Он отметил:

— Было бы смешно, если бы это было так.

Они оба усмехнулись.

Затем она закрыла глаза и посвятила все свое внимание чистке его члена и яиц. Она потратила большую часть своего времени на его безволосые яйца, зная, что ему это понравится, даже когда его пенис ослаб.

Какое-то время он молчал, но размышлял над ее словами. Он хотел знать наверняка, позволит ли она ему продолжить с Кэтрин, потому что ответ на этот вопрос глубоко повлияет на них всех. Наконец, он сказал:

— Мам, то, что ты сказала… Я так тронут. Я люблю тебя полностью. Но… Знаешь, я тоже люблю сестренку, и…

Она снова подняла глаза и перебила:

— Ох, не беспокойся об этом. Сынок, я знаю, что у тебя большие сексуальные потребности. Чтобы сохранять твои шесть раз в день в нужном темпе тебе понадобиться вся помощь, которая только возможно, чтобы продолжать делать это. Полагаю, что это было неизбежно, что она будет участвовать в оказании помощи тоже. Я не думаю, что смогу остановить вас двоих теперь, когда вы начали. Но просто помните про правила! Они тоже к ней относятся!

— Конечно, — на самом деле, он действительно не знал, каковы правила, кроме того, что не трахался и не касался области киски. Другие вещи, такие как прикосновение к груди, казалось, зависели от того, насколько возбужденной Сьюзан была в данный момент. Но он и Кэтрин уже нарушали самое важное правило: никакого секса, и они не собирались останавливать это, так что, в значительной степени, все другие правила Сьюзан не имели значения, когда они не были в ее присутствии.

Она продолжила:

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, моими руками или ртом, я буду здесь для тебя. Я больше не буду пытаться уклоняться от своих обязанностей по ублажению твоего члена. Но помни, что, как мать и сын, мы не можем заходить дальше. Никогда. Это был бы инцест, и это неправильно.

Он кивнул, потом некоторое время думал об этом.

Она лизала его яйца еще пару минут. У нее был скрытый мотив, в том, что она надеялась, что если продолжит делать это, то его член скоро снова набухнет. В промежутке между ее облизываниями она сказала:

— Тигренок, я думаю, что ты обманул меня.

— Что? Когда? Как?

— Только что. И я не знаю как, но я наткнулась на тебя и Ангелочка, делающих неприличные вещи, и, по всем правилам, я должна была быть очень зла. Так и было. Боже, как же я разозлилась! Но, каким-то образом, вся эта проблема исчезла, и я оказалась здесь, с животом, полным твоей спермы, облизывая твои яйца! — она лизнула их еще пару раз, чтобы доказать свою точку зрения, — Как такое могло произойти?

Он хихикнул.

— Ох, это. Но я не обманывал тебя, как в плохом смысле. Я просто был очень убедителен.

— Это правда, — легко согласилась она, облизывая с любовью, — Боюсь, мне не сравниться с тобой, твоими умными словами и твоим большим членом. В смысле, пенис. Мне лучше быть поосторожней, а то ты меня разденешь и…

Она резко замолчала, перестала лизать и села. Она была немного напугана, потому что собиралась сказать: «ты меня разденешь и хорошенько трахнешь, прежде чем я пойму, что случилось.» Но секс с сыном был абсолютным табу, и она не позволяла себе даже думать об этом.

Пытаясь отвлечь ее внимание от своих собственных мыслей, она оглянулась и сказала:

— Эм, нам, вероятно, следует убрать этот беспорядок, — хотя она приняла всю его сперму в рот, Кэтрин этого не сделала, и соки кисок от всех трех женщин были повсюду, поэтому его простыни и части ковра были грязными.

Он не знал, что ее спугнуло, и боялся спросить, переживая за то, что мог открыть ящик Пандоры, что бы это ни было.

Она встала и снова надела ночнушку. Когда она зачесала волосы назад руками, то сказала:

— Я принесу свежие простыни. Ты должен одеться, если все еще хочешь десерт. Помнишь, я пришла сюда сказать тебе и Ангелочку, что приготовила печенье и оно все еще внизу, ждет, когда его съедят.

Он усмехнулся.

— Вау, твое домашнее печенье? Я уже там, — он встал, подытожив, что-то, что на мгновение напугало ее, не имело большого значения.

Она снова подумала о запахе спермы, пронизывающем его комнату.

— Ох, и, пожалуйста, открой окна. Для тебя это действительно важно, чтобы ты сделал. Запах здесь заставляет… голову кружиться.