Сыновья Грома. Поход к Ачсибу с пастухом Анной

 

       14 ноября 1945

       Иисус идет по дороге в очень гористой местности. Горы не очень высоки, но дорога постоянно то взбирается вверх, то спускается вниз по холмам. Здесь много потоков, которые резво текут в это прохладное свежее время года, и так же прозрачны, как небо, и так же свежи, как первые листочки, которые все в большем и большем изобилии начинают расти на деревьях. Но хотя время года так прекрасно и радостно, что успокаивает сердце, настроение Иисуса не кажется слишком умиротворенным, а апостолы выглядят даже еще более обеспокоенными, чем Он. Они идут в полном молчании по дну долины. Пастухи и стада – вот единственные видимые здесь формы жизни. Но Иисус, кажется, даже не замечает их.

       Подавленный вздох Иоанна Зеведеева и его неожиданные слова, которые, очевидно, явились результатом его размышлений, привлекли внимание Иисуса… Иаков сказал: «И поражения!... и поражения! Нас, должно быть, прокляли…»

       Иисус кладет Свою руку на его плечо: «Разве ты не знаешь, что эта доля наилучшая из всех?»

       «Эх! Я знаю, так как я был с Тобой! Но вновь и вновь мы будем нуждаться в чем-то отличном от того, что мы делали в прошлом, чтобы ободрить сердца и веру…»

       «Ты сомневаешься во Мне, Иаков?» Как много печали в дрожащем голосе Иисуса.

       «Нет!» Его «нет», конечно, не очень определенное.

       «Но ты сомневаешься. Что тогда? Ты больше не любишь Меня как раньше? Возможно то, что ты видел Меня изгнанным, осмеянным или всего лишь пренебреженным у финикийских границ, ослабило твою любовь, ведь это так?» Чувствуется глубокая печаль в прерывающихся словах Иисуса, хотя нет ни рыданий, ни слез. Сама Его душа плачет.

       «Нет, мой Господь, это не так! Напротив, чем больше я вижу, как Тебя не понимают, отвергают, унижают, причиняют страдания, тем более моя любовь к Тебе возрастает. И я бы добровольно предложил свою жизнь в жертву, чтобы не видеть Тебя таким и чтобы сердца людей изменились. Ты должен поверить мне. Не сокрушай моего сердца, и так уже подавленного, сомневаясь о том, что я больше не люблю Тебя. Иначе… иначе я пойду на крайность. Я вернусь и сам отомщу тем, кто опечалили Тебя, чтобы доказать, что я люблю Тебя, чтобы устранить Твои сомнения, и если они схватят и убьют меня, это ни в малейшей степени не побеспокоит меня. Я буду удовлетворен, дав Тебе доказательство моей любви».

       «О! Сын грома! Откуда в тебе такая большая импульсивность? Ты хочешь быть истребляющим ударом молнии?» - Иисус улыбается рвению и стремлениям Иакова.

       «О! По крайней мере я вижу, как Ты улыбаешься! Это уже один результат моих устремлений. Что ты скажешь Иоанн? Не осуществить ли нам мои намерения, чтобы успокоить Учителя, Который подавлен из-за столь многих отказов и неприятия?»

       «О! Да. Давай пойдем. Мы вернемся и поговорим с ними И если они все еще оскорбляют Его, говоря, что Он царь только мира, или царь-посмешище, царь-без-гроша или безумный царь, мы зададим им хорошую трепку, пока они не поймут, что у этого царя есть армия верных мужей, которые не собираются терпеть их насмешки. Насилие может быть иногда полезным. Давай пойдем, брат!» - отвечает ему Иоанн, и в своем гневе он кажется каким-то другим человеком, так отличающимся от всегда мягкого Иоанна.

       Иисус, встав между ними, хватает их за руки, чтобы удержать и говорит: «Только послушайте их! О чем Я проповедовал столь долгое время? О! Какая чудесная неожиданность! Даже Иоанн, Мой голубь, стал ястребом! Взгляните, каким уродливым, мрачным, смятенным он выглядит, обезображенным ненавистью. О! Позор! И после этого вы удивляетесь тому, что некоторые финикийцы остались равнодушными, некоторые евреи возмущенными, некоторые римляне изгнали Меня, тогда как вы первые, ничего не понявшие после двух лет пребывания со Мной. Вы стали желчными и злыми из-за ненависти в ваших сердцах, вы выбросили Мое учение о любви и прощении из ваших сердец и отвергли его, как если бы оно было какой-то глупостью, и приветствуете насилие как хорошего союзника! О! Святой Отче! Вот это действительно поражение! Вместо того чтобы быть ястребами, точащими свои клювы и когти, не лучше ли вам быть ангелами, молящимися Отцу об облегчении для Его Сына? Делала ли буря когда-либо что-нибудь хорошее со всеми своими молниями и градом? Хорошо, в память об этом вашем грехе против Милосердия, в память о том мгновении, когда Я увидел человека-животного, выступившего на свет на ваших лицах вместо человека-ангела, которого Я всегда желаю видеть в вас, Я буду звать вас «сыновьями грома».

       Иисус полусерьезен, когда говорит это двум возбужденным сыновьям Зеведея. Но Его упрек не длился долго, потому что как только они покаялись, Он прижал их обоих к Своему сердцу, Его лицо просияло любовью, и Он сказал: «Никогда больше Я не хочу видеть вас такими. И благодарю вас за вашу любовь. И благодарю вас за вашу любовь, друзья Мои», - говорит Он, адресуя эти слова Андрею, Матфею и двум Своим братьям. «Подойдите сюда, чтобы Я мог обнять также и вас. Разве вы не знаете, что если бы Я не имел ничего, кроме радости от исполнения воли Моего Отца и вашей любви, то Я был бы всегда счастлив, даже если бы весь мир бичевал Меня? Я печалюсь не о Себе, или о Своих поражениях, как вы их называете, но потому что Я чувствую сожаление о душах, которые отвергают Жизнь. Хорошо, вы все счастливы сейчас, или нет, вы, большие младенцы? Тогда идите. Идите к тем пастухам, которые доят своих овец, и попросите их дать вам немного молока во имя Божие. Не бойтесь», - говорит Он, глядя на унылый вид апостолов. «Подчиняйтесь с верой. Вы получите молоко, а не трепку, даже если этот человек финикиец».

       И шесть апостолов уходят, а Иисус ожидает их на дороге. И печальный Иисус, Которого никто не хочет (слушать), тем временем молится…

       Апостолы возвращаются с маленьким ведерком молока и говорят: «Этот человек просит Тебя пойти туда, он хочет поговорить с Тобой, но он не может оставить своих ненадежных коз с юными пастухами».

       Иисус говорит: «Хорошо, давайте пойдем туда и отведаем их хлеба». И они идут к краю канавы, где жуют ненадежные козы. «Благодарю тебя за молоко, которое ты дал Мне. Чего ты хочешь от Меня?»

       «Ты Назарянин, не так ли? Тот, Который творит чудеса?»

       «Я Тот, Кто проповедует Вечное Спасение. Я есть Путь, ведущий к Истинному Богу, Я Истина, которая дарует Саму Себя, Жизнь, которая оживляет вас. Я не фокусник, который творит нечто удивительное. Чудеса, которые Я творю, являются проявлениями Моего великодушия и вашей слабости, которая нуждается в доказательствах для того, чтобы поверить. Но чего ты хочешь от Меня?»

       «Ну… Это Ты был в Александросцене два дня тому назад?»

       «Да, Я там был. Почему (ты спрашиваешь)?

       «Я тоже там был со своими козлятами, и когда я понял, что дело там идет к раздорам, то ушел оттуда, потому что у них вредная привычка возбуждать беспорядки и волнения, чтобы красть товары на рынке. Они воры, все они: финикияне… и другие. Я не должен был бы говорить так, потому что я сын отца-прозелита и матери-сирийки и сам прозелит. Но это истина. Хорошо. Давай вернемся к моей истории. Я принял убежище в стойле со своими козлятами, ожидая повозки моего сына. И вечером, когда я покидал город, я встретил плачущую женщину с маленькой дочерью на руках. Она прошла восемь миль, чтобы придти к Тебе. Потому что она живет за городом, в деревне. Я спросил ее, в чем дело, так как она была прозелиткой. Она пришла продать товары и сделать покупки. Тут она услышала о Тебе, и надежда наполнила ее сердце. Она бросилась домой за своей маленькой девочкой. Но с грузом идут медленно. Когда она прибыла к магазинам братьев, Тебя там уже не было. Братья сказали ей: “Они изгнали Его. Но прошлой ночью Он сказал нам, что пойдет обратно по пешеходной дороге к Тиру”. Так как я тоже отец, я сказал ей: “Хорошо, пойди туда”. Но она ответила мне: “А если после случившегося Он пойдет обратно в Галилею по другому пути?» Я сказал ей: “Теперь слушай. Это или та дорога или дорога вдоль границы. Я пасу свое стадо между Рохобом и Лесемданом, на пограничной дороге между нами и Неффалимом. Если я увижу Его, я скажу Ему, я обещаю тебе это своей честью”. И я рассказал Тебе».

       «И пусть Бог вознаградит тебя. Я пойду к этой женщине. Я должен вернуться в Ачсиб».

       «Ты пойдешь в Ачсиб? Хорошо, мы можем пойти вместе, если Ты не побрезгуешь компанией пастуха».

       «Я никого не презираю. Почему ты идешь в Ачсиб?»

       «Потому что там мои ягнята. Если только… я не потерял всех их».

       «Почему».

       «Потому что там болезнь… Я не знаю, колдовство ли это или что-нибудь еще. Я знаю, что мое любимое стадо заболело. Вот почему я привел сюда коз, так как они еще здоровы. Я держу их подальше от овец. Двое моих сыновей сейчас присматривают за ними. Но я вернусь туда, чтобы увидеть как они умирают, мои прекрасные шерстистые овцы…» Мужчина вздыхает. Он смотрит на Иисуса и оправдывается: «Глупо говорить с Тобой о таких вещах, учитывая, Кто Ты есть, и причинять Тебе страдания, так как Ты, должно быть, уже страдаешь из-за того, как они с Тобой обошлись. Но наши овцы – это наша любовь и деньги, Ты знаешь?...»

       «Я понимаю. Но они оправятся от болезни. Есть у тебя кто-нибудь знакомый с этими болезнями, видели они их?»

       «О! Все они говорят одно и то же: “Убей их и продай шкуры. Больше ничего нельзя сделать. Они даже угрожали мне, если я буду держать их рядом… Они опасаются болезни… за своих собственных овец. Так что я должен держать их в Ачсибе, а они там умирают быстрее. Они плохи, Ты знаешь, те, что в Ачсибе».

       Иисус отвечает просто: «Я знаю».

       «Я говорю, что они заколдовали их…»

       «Нет. Не верь в подобную бессмыслицу… Ты сразу же уйдешь, когда придут твои сыновья?»

       «Да. Они теперь могут появиться в любой момент. Это Твои ученики? Только эти?»

       «Нет. У Меня их много».

       «Почему они не пришли сюда? Однажды я встретил группу Твоих учеников около озера Мером. Их главой был пастух. Так они сказали. Высокий сильный человек. Его звали Илией. Это было в октябре, я думаю. Или до, или после Кущей. Он сейчас покинул Тебя?»

       «Никто из Моих учеников не покинул Меня».

       «Так мне сказали».

       «Что именно?»

       «Что Ты… что фарисеи… Короче, что Твои ученики покинули Тебя, потому что они боятся, и что Ты был…»

       «Демоном. Ты можешь сказать это. Я знаю. Это твоя двойная заслуга, потому что твоя вера осталась той же самой».

       «И в счет этой заслуги, не мог бы Ты… но, может быть, я прошу о святотатстве…»

       «Скажи Мне. Если это что-то нечистое, Я скажу тебе об этом».

       «Не мог бы Ты благословить мое стадо, когда будешь проходить мимо него?» - говорит мужчина очень обеспокоенно…

«Я благословлю твое стадо. Вот это…» - и Он поднимает руку благословляя коз, рассеянных вокруг: «…и твое стадо овец. Ты веришь, что Мое благословение может спасти их?»

«Так как Ты спасаешь от болезней людей, то Ты должен быть способен спасать и животных. Говорят, что Ты Сын Божий. Овцы сотворены Богом. Поэтому они принадлежат Отцу. Я… не знаю, почтительно ли просить Тебя об этом. Но если это возможно, пожалуйста, сделай это, Господь, и я сделаю большое пожертвование Храму. Нет, не Храму! Я дам их Тебе для бедных. Это будет лучше».

Иисус улыбается и молчит. Прибыли сыновья пастуха и вскоре после этого Иисус, апостолы и старик отправились в путь, оставив молодых людей присматривать за козами. Они шагают быстро, так как хотят быстрее достичь Кедеша, а затем  пойти сразу по дороге, которая ведет от моря вглубь материка. Это, должно быть, дорога по которой они шли, направляясь в Александросцену, разветвляющаяся у подножия мыса,. По крайней мере так я поняла из разговора пастуха с учениками. Иисус идет во главе их в полном одиночестве.

«Но разве мы не подвергнемся прежним неприятностям?» - спрашивает Иаков Алфеев.

«Кедеш не находится под юрисдикцией центуриона. Он находится вне границ Финикии. И если кто-нибудь не станет провоцировать их, то центурион не вмешивается в вопросы религии».

«Во всяком случае, мы не остановимся…»

«Сможете ли вы пройти более тридцати миль за день?» - спрашивает пастух.

«О! Мы вечные неутомимые странники!»

Они продолжают идти… достигают Кадеша и проходят через него без каких-либо проблем и выходят на прямую дорогу. Ачсиб указан на веховом камне. Пастух указывает на него со словами: “Мы будем там завтра. Вы будете идти со мной до вечера. Я знаком с крестьянами в долинах, но многие из них находятся в пределах границ Финикии… Ну… мы пересечем границу. И нас конечно не найдут… О! Их бдительность! Им лучше искать грабителей!...»

Солнце садится, и дневной свет потускнел в лесистых долинах. Но пастуху знакома дорога и он решительно шагает по ней.

Они достигают маленького селения, это всего несколько домов.

«Если нам окажут здесь гостеприимство, мы будем с израильтянами. Мы на границе. Если они не впустят нас в дом, мы пойдем в другое село, финикийское».

«У Меня нет предубеждений, старик».

Они стучат в дверь.

«Это ты, Анна? С друзьями? Входите, и пусть Бог будет с вами», - говорит пожилая женщина.

Они входят в большую кухню, с ярко пылающим очагом. Члены большой семьи всех возрастов сидят вокруг стола, но они любезно освобождают место для вновьпришедших.

«Это Иона. Это его жена, его сыновья, внуки и невестки. Семья патриарха верного Господу», - говорит пастух Анна Иисусу. Затем он адресуется старому Ионе: «А этот человек, который пришел со мной, Раввин Израиля, Которого ты желал встретить».

«Я благословляю Господа за то, что я могу оказать вам гостеприимство сегодня ночью, так как у меня есть для вас место. И я благословляю Раввина, Который пришел в мой дом и прошу Его благословить нас».

Анна объясняет, что дом Ионы подобен гостинице для странников, путешествующих от моря вглубь материка.

Все садятся в теплой кухне и женщины служат гостям. Им оказывается так много почтения, что это почти смущает их. Но Иисус преодолел это затруднение, собрав вокруг Себя всех детей, когда трапеза закончилась, и они быстро нашли общий язык. Вслед за детьми, за короткое время между ужином и отходом ко сну, также и взрослые люди набрались смелости и рассказали Иисусу, что они узнали о Мессии и стали задавать Ему вопросы. И Иисус объясняет, подтверждает, исправляет в сердечной мирной беседе до тех пор, пока как гости, так и члены семейства не отправились отдыхать, получив благословение Иисуса.

 

Мать хананеянка

    15 ноября 1945

 

       «Учитель с вами?» - спрашивает старый крестьянин Иона у Иуды Фаддея, который входит на кухню, где уже разожжен огонь, чтобы согреть молоко и помещение, которое несколько прохладное в эти ранние часы утра прекрасного конца января, полагаю я, или начала февраля.

       “Он, должно быть, вышел помолиться. Он часто выходит на рассвете, когда знает, что Ему нужно побыть одному. Он скоро будет здесь. Почему ты спрашиваешь?»

«Я спрашивал также у других, которые вышли искать Его, потому что там женщина в следующей комнате, с моей женой, Она пришла из деревни по другую сторону границы, и я действительно не знаю, как она узнала, что Учитель здесь. Но она узнала, и хочет поговорить с Ним».

«Все в порядке. Она поговорит с Ним. Возможно, что это именно та женщина, которую Он ждет, с ее маленькой больной дочерью. Должно быть, ее дух привел ее сюда».

«Нет. Она одна. С ней нет детей. Я знаю ее, потому что наши деревни находятся недалеко друг от друга… и долины принадлежат всем. Во всяком случае, я не думаю, что мы должны быть невежливыми с нашими соседями, даже если они финикияне, если мы желаем служить Господу. Быть может, я ошибаюсь, но…»

«Учитель тоже всегда говорит, что мы должны быть милосердны ко всем».

«Он милосерден, не так ли?»

«Воистину».

«Анна рассказал мне, что с Ним плохо обошлись даже недавно. Всегда плохо относятся!... В Иудее, в Галилее, повсюду. Почему Израиль так плохо относится к своему Мессии? Я имею ввиду влиятельных людей Израиля. Потому что народ любит Его».

«Как ты узнаешь об этом?»

«О! Я живу здесь, очень далеко. Но я верный израильтянин. Достаточно пойти в Храм в святые дни, согласно долгу, чтобы узнать обо всем хорошем и обо всем злом! Но слышишь больше о зле, чем о добром, потому что добро скромно и не хвалит себя. Его должны восхвалять те, кто его получает. Но только некоторые люди благодарны, получив благодать. Человек получает помощь и забывает об этом… Зло, напротив, громко трубит в свои трубы и его слова слышны даже тем, кто не желает их слышать. Вы, Его ученики, разве не знаете, как они пренебрежительно отзываются и обвиняют Мессию в Храме! Во время своих проповедей книжники ни о чем другом не говорят. Я думаю, они, должно быть, сделали коллекцию из лекций о том, как обвинять Учителя, а также набор фактов, которые они выдвигают в качестве правдоподобных обвинений против Него. И совесть должна быть праведной, твердой и свободной, чтобы быть в состоянии сопротивляться и судить мудро. Он знает об этих маневрах?»

«Он в курсе обо всем. И мы тоже более или менее знаем о них. Но Он не беспокоится. Он продолжает Свою работу и число учеников и верующих в Него возрастает день ото дня».

«Пусть Бог дарует им способность выстоять до конца. Но человек меняется, меняется его разум. И слабеет… Вот и Учитель идет к дому с тремя учениками».

И старик выходит, сопровождаемый Иудой Фаддеем, чтобы выразить свое почтение Иисусу, чье появление обязывает к этому, пока Он идет к дому.

«Да пребудет с тобою мир, Иона, сегодня и всегда».

«Слава и мир Тебе, Учитель, навеки».

«Мир тебе, Иуда. Андрей и Иоанн еще не вернулись?»

«Нет. Я не слышал, как они выходили, я крепко спал и ничего не слышал».

«Войди, Учитель. Войдите все. Воздух холодный этим утром. В лесу, должно быть, было очень холодно. Здесь есть теплое молоко для всех».

Они берут свое молоко и все, за исключением Иисуса, макают в него большие ломтики хлеба, когда приходят Андрей и Иоанн с пастухом Анной.

«Ах! Ты здесь! Мы вернулись, чтобы сказать остальным, что не нашли Тебя», - восклицает Андрей.

Иисус желает мира троим и добавляет: «Быстрее. Возьмите свою долю и давайте пойдем, потому что Я хочу прежде чем наступит вечер быть хотя бы у подножия горы Ачсиб. Сегодня вечером начинается Суббота».

«А как же мои овцы?»

Иисус улыбается и отвечает: «Они исцелились после того, как Я благословил их».

«Но они на восточной стороне горы! А Ты идешь на запад, чтобы увидеть эту женщину…»

«Оставь это Богу, и Он позаботится обо всем».

Завтрак закончился и апостолы поднялись наверх, чтобы взять свои дорожные сумки и подготовиться к дневному переходу.

«Учитель… та женщина в следующей комнате… Ты не выслушаешь ее?»

«У Меня нет времени, Иона. Мне нужно пройти долгий путь и, во всяком случае, Я пришел для овец Израиля. Прощай, Иона. Пусть Бог вознаградит тебя за твое милосердие. Я благословляю Тебя и всех твоих родственников. Пойдем…»

Но старик начинает кричать во весь голос: «Дети! Женщины! Учитель уходит! Идите, быстрее!»

И как выводок цыплят, рассеявшийся по гумну, бросается к курице-наседке, зовущей их, так женщины и мужчины, - одни, оторвавшись от дел, другие еще полусонные, - бегут со всех сторон, вместе с полуголыми улыбающимися детьми, хотя они только что проснулись… Все они окружают Иисуса, Который находится в центре гумна, и матери кутают своих детей в свои широкие юбки, чтобы защитить их от холодного воздуха, или они держат их на руках, пока служанки приносят их одежды и накрывают ими их.

Также и женщина, не принадлежащая к числу домочадцев, выходит вперед. Бедная плачущая робкая женщина… Она наклонилась и продвигается вперед почти ползком, а когда достигает группы, в которой находится Иисус, она начинает кричать: «Будь милостив ко мне, о, Господь, Сын Давидов! Мою дочь очень сильно мучает демон, который заставляет ее делать постыдные вещи. Будь милостив ко мне, потому что я очень сильно страдаю, так как все насмехаются надо мной из-за этого, как если бы мое дитя было виновно в том, что она делает… Будь милостив, о, Господи, Ты можешь сделать все. Возвысь Свой голос и подними руку и прикажи нечистому духу выйти из Пальмы. Она моя единственная дочь, а я вдова… О! Не уходи! Милость!...»

Иисус благословляет всех членов семейства и упрекает старших за то, что они рассказали людям о Его пребывании здесь. А они оправдываются: «Мы никому ничего не говорили, поверь нам, Господи!» Иисус уже собирается уходить. Он необъяснимо суров к бедной женщине, которая ползет (за Ним) на коленях с руками, протянутыми в умоляющей позе. Тем временем она, задыхаясь, говорит: «Я увидела Тебя вчера, когда Ты переходил через поток, и услышала, как они называют Тебя Учителем. Я последовала за Тобой, прячась среди кустов, и я слышала, о чем говорили те люди. Я поняла Кто Ты… И я пришла сюда этим утром перед рассветом и осталась здесь, на пороге, как маленькая собачонка, пока Сара не проснулась и не ввела меня в дом. Возымей милость, мой Господь, к матери и маленькой девочке!»

Но Иисус быстро шагает и не прислушивается к ее мольбам.

Члены этого семейства говорят ей: «Смирись! Он не будет слушать тебя. Он Сам говорил, что пришел ради детей Израиля…»

Она доведена до отчаяния, но в то же время полна веры, и она встает со словами: «Нет. Я буду молить, пока Он не выслушает меня». Она следует за Учителем, выкрикивая свою мольбу, которая достигает дверей домов в деревне, и все уже проснувшиеся люди, подобно членам семейства Ионы, идут за ней, чтобы узнать, что случилось.

Тем временем апостолы, охваченные изумлением, смотрят друг на друга и шепчут: «Почему Он это делает? Он никогда прежде не делал этого!...»

А Иоанн говорит: «Он исцелил также тех двух людей в Александросцене».

«Но они были прозелитами», - отвечает Фаддей.

«А что скажешь о той женщине, которую Он собирается исцелить сейчас?»

«Она тоже прозелитка», - говорит пастух Анна.

«О! Но как много раз Он исцелял иноверцев или язычников! А та девочка-римлянка?...» - безутешно говорит Андрей, так как он не может успокоиться при виде сурового обращения Иисуса с женщиной хананеянкой.

«Я скажу вам, что это», - восклицает Иаков Зеведеев. «Учитель разгневан. Его терпение кончилось перед лицом столь многих атак человеческой порочности. Разве вы не видите, как Он изменился? Он совершенно прав! Отныне Он будет посвящать Себя только тем, с кем Он знаком. И Он поступит правильно!»

«Хорошо. Но тем временем эта женщина с воем следует за нами и за ней идет процессия. Хотя Он не желает, чтобы Его заметили, он нашел способ привлечь внимание даже деревьев…» - ворчит Матфей.

«Давайте пойдем и скажем Ему, чтобы Он прогнал ее… Посмотрите на эту прекрасную процессию там, за нами! Если мы достигнем консульской дороги с таким эскортом, то у нас будут неприятности! И она не оставит нас, пока Он не прогонит ее…» - говорит Фаддей, который очень раздражен. Он даже оборачивается и говорит женщине командным голосом: «Замолчи и уйди прочь!» И Иаков Алфеев единодушен со своим братом.

Но ее не впечатляют угрозы или приказы, и она продолжает умолять.

«Давайте пойдем и скажем Учителю, чтобы Он прогнал ее, поскольку Он не желает слушать ее. Так не может больше продолжаться!» - говорит Матфей, тогда как Андрей шепчет: «Бедная женщина!», а Иоанн постоянно повторяет: «Я не понимаю… Я не понимаю…» - Иоанн потрясен поведением Иисуса.

Они пошли быстрее и настигли Учителя, Который идет так быстро, как если бы за Ним гнались. «Учитель, пожалуйста, прогони от Себя эту женщину! Это скандал! Она кричит за нами! Она указывает на нас перед всеми! Дорога все больше и больше становится запруженной людьми… и многие следуют за ней. Скажи ей, чтобы она ушла».

«Вы можете сказать ей сами. Я уже ответил ей».

«Она не послушает нас. Пожалуйста! Ты должен сказать ей. И очень строго».

Иисус останавливается и оборачивается. Женщина воспринимает это как знак милости, она убыстряет свои шаги, она повышает и без того уже пронзительный тон своего голоса, тогда как ее лицо побледнело от ее возросшей надежды.

«Замолчи, женщина. И иди домой. Я уже сказал тебе. Я пришел для овец Израиля. Чтобы исцелять больных и находить тех, которые потерялись. Ты не из Израиля».

Но женщина уже у Его ног. Она целует их, поклоняясь Ему, крепко схватив Его за лодыжки, как если бы она была потерпевшей кораблекрушение, которая нашла скалу спасения. Она стонет: «Господи, помоги мне! Ты можешь помочь мне, Господи. Прикажи демону, поскольку Ты свят… Господи, Ты хозяин всего, милостей и мира. Все подвластно Тебе, мой Господь. Я знаю. Я верю этому. Поэтому возьми Свою силу и используй ее для моей дочери».

«Нехорошо отбирать хлеб у детей дома и бросать его собакам на улице».

«Я верю в Тебя. И благодаря моей вере я из уличной собаки превратилась в домашнюю собаку. Я говорила Тебе: я пришла перед рассветом, чтобы лечь на пороге дома, в котором был Ты, и если бы Ты вышел оттуда, ты бы наступил на меня. Но Ты вышел с другой стороны и не увидел меня. Ты не увидел этой бедной страдающей собаки, жаждущей Твоей милости, ожидающей возможности войти, проползти туда, где находишься Ты, чтобы поцеловать Твои ноги, умоляя Тебя не прогонять ее прочь…»

«Неправильно бросать хлеб детей собакам», - повторяет Иисус.

Но собаки заходят в комнату, где хозяин дома ест со своими детьми, и они едят то, что падает со стола, или остатки пищи, которые семья дает им, так они непригодны для дальнейшего использования. Я не прошу Тебя обращаться со мной как с дочерью и позволить мне сидеть за Твоим столом. Но дай мне хотя бы крошки…»

Иисус улыбается. О! Как преобразила эта радостная улыбка Его лицо!...

Люди, апостолы, женщины смотрят на Него с восхищением… они поняли, что сейчас что-то должно произойти.

И Иисус говорит: «О! Женщина! Велика твоя вера. И ты утешила ею Мой дух. Иди, поэтому, и будет сделано для тебя то, чего ты желаешь. Так как с этой минуты демон вышел из твоей дочери. Иди с миром. И как их бездомной собаки ты хотела стать домашней собакой, старайся в будущем быть дочерью, сидящей за столом Отца. Прощай».

«О! Господь! Мой Господь!... Я хотела бы убежать и увидеть мою возлюбленную Пальму… И я хотела бы остаться с Тобой, и следовать за Тобой! Благословенный! Святой!

«Иди, женщина. Иди с миром».

И Иисус продолжает Свой путь, а хананеянка быстрее, чем юная девочка, бросилась бежать по дороге, по которой пришла, и за ней следует толпа, страстно желающая увидеть чудо…

«Но, Учитель, почему Ты заставил ее так долго умолять Тебя, прежде чем выслушал ее?» - спрашивает Иаков Зеведеев.

«Из-за твоей вины и вины всех вас. Это не поражение, Иаков. Я здесь не был ни изгнан, ни осмеян, ни проклят … Пусть это будет облегчением для вашего утратившего мужество духа. Я уже принял сегодня Мою самую изысканную пищу. И Я благословляю Бога за это. А теперь мы пойдем и поищем другую женщину, которая поверила и умеет ждать с твердой верой».

«А как же мои овцы, Господь? Скоро я должен буду пойти по другой дороге, чтобы пойти к моему пастбищу».

Иисус улыбается, но не отвечает.

Приятно идти сейчас, потому что солнце согрело воздух и молодые листочки на деревьях и трава на лугах сверкают и искрятся подобно изумрудам, превратив каждую цветочную чашечку в оправу для капель росы, блестящих на разноцветных полевых цветах. И Иисус шагает улыбаясь. И апостолы, сразу успокоившиеся и улыбающиеся, следуют за Ним…

Они достигают развилки дорог. Пастух Анна, который кажется обиженным, говорит: «я должен здесь расстаться с Тобой… Ты действительно не придешь, чтобы вылечить моих овец? Я тоже верую, и я прозелит… Обещай, хотя бы, что Ты придешь после Субботы!»

«О! Анна! Как это возможно, что ты еще не понял, что твои овцы были исцелены, когда Я поднял Мою руку около Лесемдана? Ты тоже можешь идти, чтобы увидеть чудо и благословить Господа».

Я думаю, что жена Лота, когда она превратилась в соляной столб, была очень похожа на пастуха, который застыл в той позе, в которой был, слегка наклонившись вперед, с лицом, поднятым вверх, чтобы посмотреть на Иисуса, с одной рукой наполовину протянутой в пространство… Он выглядит как статуя. И под ней можно поместить этикетку: «Проситель». Затем он приходит в себя и простирается на земле со словами: «Ты благословен! Свят! Благ!... Я обещал Тебе много денег, но у меня здесь с собой только несколько драхм… Приди повидать меня после Субботы…»

«Я приду. Не ради денег, но чтобы благословить тебя еще раз за твою простую веру. До свиданья, Анна. Мир тебе».

И они расстаются…

«И это тоже не было поражением, друзья Мои! И здесь Меня не осмеивали, не изгоняли и не проклинали… Пойдем, быстрее! Теперь мать, которая ждала нас целыми днями…»

И их марш-бросок продолжается, с коротким отдыхом, чтобы поесть немного хлеба и сыра и выпить воды из источника…

Был полдень, когда они увидели пересечение дорог.

«Здесь начинается пешеходная дорога к Тиру», - говорит Матфей. И он приободрился, считая, что большая часть дороги пройдена.

Опираясь на римский верстовой столб, стоит женщина. У ее ног на складном сидении сидит маленькая девочка примерно семи или восьми лет. Женщина смотрит по всем направлениям: на ступеньки в скале, на Птолемееву дорогу, на дорогу, по которой идет Иисус. Вновь и вновь она наклоняется, чтобы приласкать свое дитя, чтобы защитить ее голову от солнца куском материи, чтобы укрыть ее ноги и руки шалью…

«Вот эта женщина! Мне интересно, где она спала в эти прошедшие дни?» - спрашивает Андрей.

«Возможно, в том доме у перекрестка. Поблизости нет других домов», - отвечает Матфей.

«Или под открытым небом», - говорит Иаков Алфеев.

«Нет. Не с ребенком, конечно!» - отвечает его брат.

Иисус не говорит. Но Он улыбается. Все в один ряд, с Ним в центре, по трое с каждой стороны, они заняли всю ширину дороги в это время дня, когда путешественники останавливаются, чтобы поесть, где бы они не находились в полдень. Иисус, высокий, статный, в центре ряда, улыбается и Его лицо так сияет, что кажется весь свет солнца сосредоточился на нем, и лучи света исходят от него.

Женщина смотрит в их сторону… Они сейчас примерно в пятидесяти метрах от нее. Иисус пристально смотрит на нее, что, возможно, привлекло ее внимание, отвлекши ее на минуту от плачущего ребенка. Она смотрит на Него и в непроизвольном жесте тревоги прижимает руки к своему сердцу.

Иисус улыбается шире. И Его яркая непередаваемая улыбка должна сказать женщине о многом, так что она больше не беспокоится, но улыбается, как если бы она уже была счастлива. Она нагибается, чтобы поднять свое дитя, и держа ее на складном сидении, с протянутыми руками, как бы предлагая ее Богу, идет вперед, и когда достигает стоп Иисуса, опускается на колени, подняв на сидении как можно выше свое дитя, которое зачарованно смотрит на прекраснейшее лицо Иисуса.

Женщина не говорит ни слова. И что еще могла бы она сказать, чего уже не выразила бы со всей глубиной ее поза?...

И Иисус сказал только одно слово, маленькое, но могущественное радующее слово, подобное Божьему «Да будет» при сотворении мира: «Да». И Он кладет Свою руку на грудь маленькой девочки.

И дитя, с криком лесного жаворонка, освобожденного из клетки, восклицает: «Мамочка!» И совершенно неожиданно девочка садится и сползает к ногам своей матери и обнимает ее, обессиленную, пошатывающуюся и едва не падающую на спину в обмороке, вызванном усталостью, тревогой, сейчас уже прошедшей, радостью, которая превышает силы ее сердца, ослабевшего от стольких страданий.

Так как маленькая девочка, отягощающая собственным весом свою мать, не может поддержать ее, стоящую на коленях, Иисус приходит ей на помощь, усаживает ее на землю и вселяет в нее силу. Он смотрит на нее, пока тихие слезы струятся по ее усталому, но счастливому лицу. Затем ее губы произносят слова: «Благодарю Тебя, мой Господь! Благодарю и благословляю! Моя надежда увенчалась… Я так долго ждала Тебя… Но сейчас я счастлива…»

Женщина, придя в себя, вновь опускается на колени, поклоняясь, держа маленькую девочку перед собой, пока Иисус ласкает дитя. Она объясняет: «Кость в спине начала гнить два года назад, это парализовало ее и медленно вело к смерти с сильными болями. Мы отвозили ее к докторам в Антиохии, Тире, Сидоне и даже в Кесарии и в Пенее. Мы так много денег истратили на докторов и лекарства, что были вынуждены продать наш дом в городе и переселиться в деревенский дом, уволив домашних слуг и оставив только тех, которые работали на полях. Продавали пшеницу, которую использовали и для собственного пропитания… Но ничто не помогало ей! Я видела Тебя. Мне было известно о том, что Ты делаешь где-то в других местах. Я и сама надеялась получить милость… И я получила ее! Я сейчас вернусь домой больше не беспокоясь ни о чем и абсолютно счастливая… я обрадую своего мужа… это мой Иаков вселил надежду в мое сердце, рассказав мне, что Ты Своею властью творишь в Галилее и Иудее. О! Если бы мы не боялись не найти Тебя, мы бы пришли вместе с дочкой. Но Ты всегда странствуешь повсюду!...»

«И, странствуя, Я пришел к тебе… Но где ты жила в эти прошедшие дни?»

«В том доме… Но ночью только дитя оставалось там. Там живет добрая женщина, которая заботилась о ней в мое отсутствие. Я оставалась здесь все время, потому что боялась, что Ты можешь пройти здесь ночью».

Иисус кладет руку на ее голову: «Ты хорошая мать. Вот почему Бог любит тебя. Ты видишь, что Он помог тебе во всем».

«О! Да! Я чувствовала это, когда шла сюда. Я пришла в город, надеясь увидеть Тебя, поэтому у меня с собой было мало денег, и я была одна. Затем, последовав совету того человека, я пришла сюда. Я послала весточку домой и пришла… и я никогда ни в чем не нуждалась: ни в хлебе, ни в крове, ни в мужестве».

«С таким грузом на руках ты шла все это время? Ты не могла найти повозку?» - жалея ее спрашивает Иаков Алфеев.

«Нет. Она бы очень сильно страдала: этого было бы достаточно, чтобы убить ее. Моя Иоанна пришла к Милосердию на руках своей матери».

Иисус ласкает головы их обеих: «Ты можешь теперь идти и будь всегда верной Господу. Пусть Господь и Мой мир всегда будут с тобой».

Иисус продолжает Свой путь по дороге в Птолемаиду.

«И это тоже не поражение, друзья Мои. И здесь Я не был изгнан, осмеян или проклят».

Следуя по прямой дороге, они вскоре достигли кузницы у моста. Кузнец, подковывающий лошадей, римлянин, отдыхает в солнечном тепле, сидя напротив стены своего дома. Он узнал Иисуса и приветствует Его. Иисус приветствует его в ответ и говорит: «Ты позволишь Мне остановиться здесь и немного отдохнуть, пока мы поедим немного хлеба?»

«Конечно, Раввин, моя жена хотела видеть Тебя… потому что я рассказал ей то, что она не услышала из Твоей речи, когда Ты был здесь в прошлый раз. Эстер еврейка. Но поскольку я римлянин, я не осмелюсь сказать об этом Тебе, я бы послал ее, спросить об этом у Тебя…»

«Тогда позови ее». И Иисус садится на скамью напротив стены, пока Иаков Зеведеев раздает хлеб и сыр…

Выходит женщина примерно сорока лет, она выглядит смущенной и краснеет.

«Мир тебе, Эстер. Ты очень хотела встретиться со Мной? Почему?»