Проповедь благой вести у границы финикии

 

(без даты)

Из Финикии к Птолемаиде ведет прекрасная дорога, проходящая напрямик через равнину между морем и горами. Так как она поддерживается в хорошем состоянии, то она очень оживленная. Она во многих местах пересекается с второстепенными дорогами, идущими от городов, расположенных в глубине материка, к городам, расположенным на морском побережье, и многочисленным перекресткам, на которых обычно находятся дома, колодцы и примитивные кузницы для четвероногих, которые могут нуждаться в подковке.

Иисус вместе с шестью апостолами прошел большой участок дороги, около двух километров, встречая на пути строения одного и того же назначения. Наконец Он останавливается около одного из этих домов с колодцем и кузницей, у перекрестка около потока, через который переброшен мост. Мост крепок, но его ширина позволяет проехать по нему только одной повозке, так что путешествующие вынуждены поочередно останавливаться. И, насколько я могу видеть, это предоставляет путешественникам различных рас, финикиянам и истинным израильтянам благоприятную возможность объединиться в одном единственном занятии: в проклятиях Риму, хотя сами они ненавидят друг друга… И все же, без Рима у них не было бы этого моста и когда поток разливается в половодье, я не знаю, как бы они были способны переправиться через него. Но такова жизнь! Угнетатель всегда ненавидим, даже если он делает полезные вещи!

Иисус останавливается около моста, у его солнечной стороны, где стоит дом. На этой стороне вдоль потока расположена дурно пахнущая кузница, где куют подковы для лошади и двух ослов, которые лишились своих. Лошадь впряжена в римскую повозку, в которой несколько солдат развлекаются корча рожи проклинающим их евреям. Они бросают пригоршню конского навоза в одного старого большеносого человека, наиболее враждебного ко всем ним, с действительно змеиным ртом, который, я думаю, добровольно бы укусил римлян, если бы мог отравить их. Вообразите, что тут началось! Старый еврей бросился прочь, как если бы он был заражен проказой и другие евреи присоединились к нему. Финикияне иронично кричат: «Вам нравится новая манна? Ешьте ее, она придаст энергии, чтобы кричать проклятия тем, которые слишком хороши для вас, вы, лицемерные змеи!» Солдаты пренебрежительно смеются… Иисус молчит.

Наконец римская повозка тронулась с места, и солдаты прощаются с кузнецом, крича: «Привет, Тит, пусть твое дело процветает!» Мужчина, сильный, пожилой, с бычьей шеей, чисто выбритый, с очень темными глазами над крепким носом и под широким выступающим лбом, лысым до самой макушки, с вьющимися короткими волосами, поднимает тяжелый молот, помахав им на прощанье, а затем возвращается к наковальне, на которую юноша положил раскаленное докрасна железо, другой мальчик, тем временем, обжигает копыто маленького ослика, подготавливая его для подковы.

«Почти все кузнецы вдоль дороги римляне, это солдаты, которые остались здесь когда закончили свою службу. Они зарабатывают много денег… Ничто не препятствует им лечить животных… И осел может потерять подкову перед заходом солнца в Субботу, или во время праздника Посвящения…» - замечает Матфей.

«Человек, который подковал Антония, был женат на еврейке», - говорит Иоанн. «Глупые женщины гораздо многочисленнее мудрых», - констатирует Иаков Зеведеев. «И кому же принадлежат дети? Богу или язычеству?» - спрашивает Андрей.

«Они обычно принадлежат тому из двоих, кто сильнее», - отвечает Матфей. «И, если только женщина сама не отступница, они евреи, потому что мужчины, по крайней мере эти мужчины, не являются помехой. Они даже не очень… фанатичны в том, что относится к их Олимпу. Я думаю, что сейчас они ни во что не верят, кроме необходимости денег. У них у всех большие семьи».

«Но они презренные люди. У них нет веры, нет отечества… все испытывают к ним неприязнь…» - говорит Фаддей.

«Нет. Ты ошибаешься. Рим не относится к ним с презрением. Напротив, Рим всегда помогает им. Они более полезны сейчас, чем когда они были в армии. Они проникают в нашу страну более посредством порчи крови, чем жестокостью. Это только первое поколение, в конце концов, которое страдает. Затем они распространяются и… мир забывает…» - говорит Матфей, который, кажется, хорошо информирован.

«Да, это дети страдают. Но также еврейские женщины, состоящие в таком браке… За самих себя и за своих детей. Мне жаль их. Никто больше не говорит с ними о Боге. Но так больше не будет случаться в будущем. Тогда здесь не будет разделения народов и стран, потому что души будут объединены только в одном Отечестве: Моем», - говорит Иисус, Который до этого молчал.

«Но они к тому времени уже умрут!...» -восклицает Иоанн.

«Нет. Они будут собраны во Имя Мое. Нет больше римлян или ливийцев, греков или народов из области Черного моря, иберийцев или галлов, египтян или евреев, но только души во Христе. И горе тем, кто будет в соответствии с национальностями проводить различия между душами, которых Я одинаково люблю и за которых Я равным образом пострадал. Тот, кто будет делать это, тем самым докажет, что он не понял Милосердия, которое универсально».

Апостолы понимают скрытый упрек и молча опускают свои головы…

Звон железа, кующегося на наковальне, прекратился, и удары молотка по последнему копыту осла стали глуше. И Иисус воспользовался ситуацией, чтобы заговорить громче, так, чтобы толпа могла Его слышать. Кажется, что Он продолжает Свою беседу с апостолами, но в действительности Он обращается к проезжающим и, возможно, также к людям в домах, и конечно к нескольким женщинам, так как женские голоса, окликающие друг друга, слышатся в тихом воздухе.

«Всегда существуют отношения среди людей, даже если их существование не проявлено, а именно: их происхождение от Одного только Творца. Если позже дети Единственного Отца стали разделенными, узы их общего происхождения не изменились, так как кровь сына, который отрекся от дома своего отца, не меняется. В венах Каина текла кровь Адама также и после преступления, которое вынудило его скитаться по всему миру. И в венах детей, родившихся после печали Евы, плачущей о своем убитом сыне, была та же самая кровь, которая кипела в венах далекого Каина. Та же самая (кровь), что при более чистом размышлении, убедительно свидетельствует о равенстве детей Творца. Они заблудшие, сосланные, отступники, виновные, говорящие на языках, отличающихся от нашего, они веруют в религии, к которым мы питаем отвращение, они испорчены браками с язычниками? Да? Но их души происходят от Единственного Бога, и они всегда те же самые, даже если они оторваны, потеряны, сосланы, испорчены… Даже если они являются причиной печали для Бога Отца, они все же являются душами, сотворенными Им. Хорошие дети очень хорошего Отца должны иметь хорошие чувства. Хорошие по отношению к Отцу, старающиеся утешить Его в Его печали, вернуть к Нему Его детей, так как они являются причиной Его печали, или потому, что они грешники, или потому, что они отступники или язычники. Хорошие по отношению к ним, потому что они имеют души, сотворенные Отцом, заключенные в виновные, запятнанные (грехом) тела и отупели от ложных религий, но всегда являются душами Бога, равными нашим собственным.

Запомните, вы, народ Израиля, что нет ни одного, даже идолопоклонника, наиболее удаленного от Бога вследствие своей идолопоклоннической религии, ни даже самого язычника из язычников или самого атеистического человека, который был бы полностью лишен некоторых следов своего происхождения. Запомните, вы, заблудшие, отошедшие от нашей истинной Религии, опустившиеся до смешанных половых отношений, которые осуждаются нашей Религией, что даже если вы думаете, что все, что было Израилем, ныне мертво в вас, задушенное любовью к человеку другой веры и расы, оно не умерло. Есть что-то все еще живое, и это Израиль. И ваш долг состоит в том, чтобы раздуть этот умирающий огонь, пробудить искру, все еще тлеющую по воле Божьей, так, чтобы она могла пересилить плотскую любовь. Такая любовь заканчивается со смертью, но ваши души не заканчиваются. Помните об этом. И вы, где бы вы ни были, видящие, и временами ужасающиеся при виде смешанных браков дочерей Израиля с мужчинами иной расы и веры, запомните, что вы должны и обязаны милосердно помочь найти вашим заблудшим сестрам их путь возвращения к Отцу. В этом состоит новый святой Закон, одобренный Господом: чтобы последователи Искупителя могли искупать всех подлежащих искуплению, чтобы Бог мог улыбаться при виде душ, возвращающихся в Отчий Дом, и чтобы жертвоприношение Искупителя не стало бы бесплодным и ничтожным.

Чтобы заквасить тесто, домохозяйка сохраняет немного теста от выпечки предыдущей недели. О! Только маленький кусочек из всей массы (теста). Она погружает его в новое тесто и защищает его от вредоносных сквозняков и холода в благотворном домашнем тепле. Подобным же образом поступайте и вы, последователи Блага, а также вы, ушедшие От Отца и от Его Царства. Пусть последователи Блага дадут маленькую частичку своей закваски, чтобы поддержать и укрепить ушедших, которые добавят их к частичке справедливости все еще сохранившейся в них. И пусть как первые, так и вторые, защищают новую закваску от враждебных сквозняков Зла в тепле Милосердия, благодаря которому (Милосердию) эта закваска находится в вас в качестве вашей госпожи или вашей настойчивости, хотя ныне она томится и продолжает существовать, несмотря на неблагоприятные условия. Поддержанная теплотой вашего дома, верой в ту же религию, которая заквашивается в сердце заблудшей сестры по вере, так, чтобы она почувствовала, что она все еще любима, что она все еще дочь Сиона и ваша сестра, и чтобы ее добрая воля могла материализоваться и Царство Небесное могло прийти ко всем душам».

«Но кто Он?» - спрашивают люди, которые больше не спешат пересечь мост, хотя сейчас он свободен, или отправиться по своим делам, если они уже пересекли мост.

«Раввин».

«Раввин Израиля».

«Здесь? У финикийских границ? Это случилось в первый раз!»

«И все же это случилось. Асер говорил мне, что Он Святой, так Его зовет народ».

«Возможно, Он ищет здесь убежища, потому что они преследуют Его по другую сторону границы».

«Они поистине змеи!»

«Было бы хорошо, если бы Он остался с нами! Он будет творить чудеса…»

А тем временем Иисус удаляется по дороге в поля…

 

 

Прибытие в Александросцену

 

12 ноября 1945

Они вновь достигли дороги после долгого перехода между полями и перейдя через поток по маленькому мосту из скрипучих досок, предназначенному только для людей: это был скорее пешеходный мост, чем нечто более основательное. Затем они продолжили свой путь по равнине, которая начала все более и более сужаться, так как холмы начали приближаться к побережью, так что после переправы через следующий поток по обычному прочному римскому мосту, дорога покинула равнину и стала горной. Она разветвляется у моста: одна дорога, которая не так крута, идет в северном направлении по долине, вторая же, которую избрал Иисус, следуя указанию римского дорожного камня: «Александросцена – V м.», это настоящая лестница в крутой скалистой горе, острая оконечность которой обрывается в Средиземное море, тогда как панорама моря становится все более и более широкой по мере того, как они поднимаются выше. Только пешеходы и маленькие ослики могут пройти по этой дороге, или лестнице, как следует ее называть. Но, возможно, потому, что это хороший короткий путь, он очень оживлен, и люди с любопытством смотрят на необычную группу галилеян идущую по нему.

«Это, должно быть, мыс, где нас застал шторм», - говорит Матфей, указывая на выступ выдающийся в море.

«Да, внизу находится деревня, о которой нам говорил рыбак», - подтверждает Иаков Зеведеев.

«Интересно, кто построил эту дорогу?»

«Кто знает, с каких пор она здесь! Возможно, это работа финикиян…»

«С вершины мы должны увидеть Александросцену, за которой Находится Белый Мыс. Ты увидишь широкий простор моря, Мой дорогой Иоанн», - говорит Иисус, положив руку на плечи апостола.

«Это доставит мне радость. Но скоро стемнеет. Где мы остановимся?»

«В Александросцене. Видишь? Дорога уже идет вниз. Внизу здесь долина, тянущаяся до самого города, который ты можешь видеть отсюда».

«Это город той женщины из Антигонии… Как можем мы удовлетворить ее просьбу?» - спрашивает Андрей.

«Ты знаешь, Учитель, она сказала нам: «Пойдите в Александросцену. У моих братьев там магазины и они прозелиты. Расскажите им об Учителе. Мы тоже дети Божьи…» - и она заплакала, потому что с тех пор как она стала невесткой, на нее смотрят скорее с неодобрением… так что ее братья никогда не приходят повидать ее и она никогда больше не слышала о них…» - объясняет Иоанн.

«Мы повидаемся с ее братьями. Если они окажут нам гостеприимство как странникам, мы сможем удовлетворить ее…»

«Но как мы сможем доказать, что мы видели ее?»

«Она работает для Лазаря. А мы друзья Лазаря», - говорит Иисус.

«Это верно. Ты можешь сказать…»

«Да. Но шагайте быстрее, чтобы мы смогли найти этот дом. Вы знаете, где он находится?»

«Да, он находится у крепости. Они заключают много сделок с римлянами, которым они продают много товаров».

«Очень хорошо».

Они быстро преодолевают прекрасный равнинный участок дороги, настоящей консульской дороги, связанной с дорогами, идущими с материка, и идущей вглубь материка после крутого спуска по ступенькам со скалистого выступа у побережья.

Александросцена больше военный, чем гражданский город. Он, должно быть, имеет важное стратегическое значение, но я не знаю почему. Заключенный между двумя мысами он выглядит подобно часовому, наблюдающему за этой частью моря. Сейчас, когда можно видеть оба мыса, множество военных башен видны на них, образуя из них цепь на равнине и в городе, над которым, вблизи морского побережья, господствует внушительная крепость.

Они входят в город, перейдя через еще один маленький ручей у его ворот, и идут по направлению к суровому массиву крепости, глядя вокруг с любопытством и под любопытными взглядами горожан. Здесь много солдат и они, кажется, в хороших отношениях с гражданами, что побуждает апостолов бормотать: «У этих финикиян нет чувства чести!»

Они достигают магазинов братьев Гермионы, когда последние покупатели выходят нагруженные всеми видами товаров, от отрезов материи до кухонных принадлежностей, сена, пшеницы, масла, продуктов питания. Широкий вход магазина пахнет выделанной кожей, специями, сеном, соломой, необработанной шерстью и ведет во двор, широкий как площадь, со складами товаров под навесами.

Смуглый бородатый человек встречает их: «Что вам нужно? Продукты?»

«Да… и комнаты для жилья, если вы не собираетесь оказать гостеприимство паломникам. Мы пришли издалека и никогда прежде здесь не были. Примите нас во имя Божье».

Мужчина внимательно смотрит на Иисуса, Который говорил от имени всех. Он изучает Его лицо, затем говорит: «На самом деле мы не сдаем комнат. Но Ты мне нравишься. Ты галилеянин, не так ли? Галилеяне лучше, чем иудеи. В последних слишком много плесени. Они никогда не простят нас за то, что мы не имеем чистой крови. Было бы

гораздо лучше, если бы были чисты их души. Идите, идите сюда, я сразу вернусь. Я закрываюсь, уже стемнело». Уже действительно наступили сумерки, и они даже еще темнее во дворе, над которым возвышается мощная крепость.

       Они входят в помещение и, усталые, садятся на сиденья, разбросанные тут и там…

       Мужчина возвращается с двумя братьями, более старшим и молодым, и, показывая им гостей, которые, приветствуя их, встали, говорит: «Вот они. Что вы думаете? Они кажутся честными…»

       «Да. Ты поступил правильно», - говорит старший брат более молодому, а затем обращается к гостям, или, скорее, к Иисусу, Который, как очевидно, является главным, и спрашивает: «Как вас зовут?»

       «Иисус из Назарета, Иаков и Иуда также из Назарета, Иаков и Иоанн из Вифсаиды и также Андрей, и Матфей из Капернаума».

       «Как вы сюда попали? Вас преследуют?»

       «Нет. Мы проповедуем Благую Весть. Мы прошли по всей Палестине более, чем один раз, от Галилей до Иудеи, от одного моря до другого. И мы были за Иорданом, до самого Аурана. Мы теперь пришли сюда, чтобы учить».

       «Раввин здесь? Это удивительно, верно я говорю, Филипп и Илья?» - спрашивает старший брат.

       «Да, очень. К какой касте ты принадлежишь?»

       «Ни к какой. Я принадлежу Богу. Хорошие люди мира верят в Меня. Я беден и Я люблю бедных, но Я не презираю богатых людей, которых Я учу любить, быть милостивыми и непривязанными к богатствам, как учу бедных любить свою бедность веруя в Бога, который не позволит никому погибнуть. Среди Моих богатых друзей и учеников и Лазарь из Вифании…»

       «Лазарь? Наша сестра замужем за одним из его слуг».

       «Я знаю. Это одна из причин, почему Я пришел к вам. Чтобы сказать вам, что она посылает вам свой поклон и любит вас».

       «Ты видел ее?»

       «Я не видел. Но те, кто со Мной, были посланы в Антигонию Лазарем».

       «О! Расскажите нам! Как Гермиона? Она действительно счастлива?»

       «Ее муж и свекровь очень любят ее. Ее свекор уважает ее…» - говорит Иуда Фаддей.

       «Но он не прощает ей крови ее матери. Скажем так».

       «Он близок к тому, чтобы простить ей это. Он очень высоко оценил ее. И у нее четыре прекрасных добрых ребенка, которые составляют ее счастье. Вы всегда в ее сердце и она просила нас привести к вам Божественного Учителя».

       «Но… что? Ты Тот, о котором говорят, что Он Мессия?»

       «Я есмь».

«Ты действительно… Нам сказали в Иерусалиме, что Ты… что они называют Тебя Словом Божьим? Это правда?»

«Да. Это верно».

«Но Ты Слово для них там, или для всех?»

«Для всех. Можешь ты поверить, что Я Слово Божье?»

«В это ничего не стоит поверить, особенно если кто-то надеется, что то, во что он верит, может устранить то, что заставляет нас страдать».

«Это верно, Илья. Но не говори так. Это нечистая мысль, гораздо более нечистая, чем смешанная кровь. Не радуйся надежде, что то, что заставляет тебя страдать может исчезнуть, подобно человеку, презираемому другими людьми, но радуйся надежде завоевать Царство Небесное».

«Ты прав. Я наполовину язычник, Господь…»

«Не унывай. Я люблю также и тебя, Я пришел и за тобой тоже».

«Они, должно быть, устали, Илья. Ты задерживаешь их здесь разговорами. Давайте пойдем и поужинаем, а затем мы отведем их отдыхать. Здесь нет женщин… Ни одна женщина из Израиля не пожелала нас, тогда как мы хотели одну из них… Простите нас, поэтому, если этот дом покажется вам холодным и пустым».

«Ваши добрые сердца будут согревать и украшать его для нас».

«Как долго Ты останешься здесь?»

«Не более, чем на один день. Я хочу пойти к Тиру и Сидону и хотел бы быть в Ачсибе перед Субботой».

«Это невозможно, Господь, Сидон очень далеко!»

«Я хотел бы говорить здесь завтра».

«Наш дом похож на порт. Не выходя отсюда Ты можешь иметь столько слушателей, сколько захочешь, тем более, что завтра базарный день».

«Тогда пойдем, и пусть Господь вознаградит вас за вашу доброту».