Военные преступления США, связанные с убийством военнопленных

На момент начала Второй Мировой войны, общая численность вооруженных сил США – 370 тыс. чел., что составляло 0,3 % от общего числа населения страны и 0,6% от общего количества трудоспособного населения (по данным переписи 1930 г.). После нападения японской авиации на Перл-Харбор, уже к концу 1941 г, количество военнослужащих армии США, за счет притока добровольцев, увеличилось более чем в четыре раза, и составляло 1620 тыс. чел[110].

Основной костяк призывников составляли юноши 18-22 лет, которые сначала проходили подготовку на американских военных базах по месту приписки, после чего отправлялись на приоритетный фронт ведения боевых действий – на острова Тихого океана. Американский журналист и телеведущий Том Брокау, назовет это поколение молодых людей (воспитанных в условиях Великой Депрессии и проливавших кровь на фронтах Второй мировой) – «Великим», о чем напишет одноименную книгу в 1998 г[111].

Противостояние морских пехотинцев США с японскими вооруженными силами на Тихоокеанском фронте, представляло собой борьбу двух принципиально разных подходов не только к ведению войны, но и в целом проявлялось разное отношение к самой жизни и смерти. Кодекс бусидо, которым руководствовалась японская военная доктрина, требовал от каждого солдата беспрекословного подчинения к командиру, презрения к смерти и невероятного чувства долга. С самого детства японских мальчиков посредством воспитания и пропаганды готовили к суровым условиям ведения войны, при которой смерть за Императора считалась честью. Именно поэтому среди японских военных в боевых столкновениях против морских пехотинцев США, были широко распространены откровенно самоубийственные атаки большим числом вооруженных мечами или кинжалами бойцов[112].

Американские солдаты, будучи в большинстве своем добровольцами – не были готовы к такой форме сопротивления со стороны японских войск. Во время битвы за Гуадалканал, один только сержант морской пехоты Джон Базильон, командуя двумя пулеметными расчетами, остановил продвижение японского пехотного полка, практически в одиночку уничтожив личный состав целой войсковой роты. За эти действия он будет первым и единственным морским пехотинцем в ходе этой войны, который будет удостоен Медали Почета и Военно-Морского Креста[113].

Тяжелые условия ведения войны, моральное и физическое истощение американских солдат, а также общая повестка пропаганды направленная на дегуманизацию японцев, приводила к тому, что военнослужащие армии США нередко проявляли жестокость по отношению, как к военнопленным, так и к уже погибшим японским солдатам. Так, в годы войны на Тихоокеанском фронте, было зафиксировано множество случаев глумления над телами убитых японцев, и превращения их частей тел в военные трофеи. Прекрасно зная о таком положении дел, американское командование Тихоокеанским флотом, уже в сентябре 1942 г., выпустило директиву, согласно которой солдатам запрещалась создавать и использовать трофеи из частей тел убитых врагов, а всех нарушителей ждало суровое дисциплинарное взыскание. Однако, несмотря на это предписание, практика создания подобных военных трофеев никуда не делась[114].

Так, исследователь Брэдли Тэйер, в своей работе «Дарвин и международные отношения: об эволюционных истоках войны и этнических конфликтов», приводит следующую цитату ветерана морской пехоты Дональда Фолла, который связал подобное отношение к трупам противника с ненавистью и жаждой мести: «На второй день битвы на Гуадалканале, мы захватили большой японский бивак, в котором было много пива и других полезных припасов. Среди прочего, мы нашли фотографии морских пехотинцев, которые были убиты и изуродованы на острове Уэйк. Вы наверняка знаете, что многие морпехи ходили с отрезанными ушами японцев, которые они крепили к ремням булавкой. Они [командование] издали приказ, при котором глумление над трупами считалось военным преступлением. Представьте, что вас отправляют в бой, и вы испытываете гнетущее чувство. Вы видели, что вас ждет в случае гибели. Вы бы находили мертвых морпехов, тела которых минировали японцы. Мы находили заминированных мертвых японцев. Они даже тела собственных солдат уродовали. А мы, видя это все,…мы просто опустились до их уровня»[115].

Другой ветеран Тихоокеанской кампании Юджин Следж, в своих мемуарах «Со старым поколением: на Пелелиу и Окинаве», тоже описывает один из примеров жестокого обращения с солдатами противника: «Но не все японцы были мертвы [после боя]. Один был тяжело ранен в спину, и не мог пошевелить руками; в противном случае он бы сопротивлялся до последнего вздоха. Рот японца блестел от большого количества золотых коронок в зубах, и его пленитель хотел получить их. Он вставил острие ножа к основанию зуба, после чего ударил по рукоятке. Из-за того что японец метался из стороны в сторону и пинал своего пленителя по ногам, острие ножа оторвалось от зуба и вонзилось глубоко в рот жертве. Морпех сыпал проклятьями, и со злости порезал пленнику каждую щеку до самого уха. Он поставил ногу на нижнюю челюсть страдальца и попытался снова. Солдат истекал кровью и бился в судорогах. Тогда я закричал «Хватит! Избавь его от страданий!», но в ответ я получил только ругань. Тогда к нам подбежал другой морпех, который всадил пулю в мозг вражеского солдата, чем положил конец его мучениям. Мародер проворчал, но все равно продолжил добывать свои трофеи, теперь уже без лишних помех»[116].

1 февраля 1943 г. журнал Life опубликовал фотографию, на которой была изображена отрубленная голова японского солдата, прикрепленная к орудийной башне американского танка. В ответ на публикацию, журнал получил множество гневных писем, в которых американские граждане не верили в то, что солдаты их страны способны на такую жестокость. Редакция ответила на это заявлением тем, что война «неприятна, жестока и бесчеловечна. Гораздо страшнее не видеть напоминания этого, а забыть о том, что война именно такая»[117].

Большинство западных историков, изучающих Тихоокеанский театр военных действий, сходятся на мнении, что практика жестоких действий по отношению к японцам была очень широко распространена, и потому не была большим откровением для высшего военного командования. Даже президент Рузвельт получил в подарок от члена Палаты Представителей Фрэнсиса Уолтера, декоративный нож для вскрытия конвертов, сделанный из кости руки японского солдата. Позже Рузвельт вернул подарок, и приказал провести надлежащее захоронение тела[118].

Также достаточно резонансной стала еще одна публикация в журнале Life, где на фотографии изображена девушка, которая пишет письмо рядом с лежащим на столе черепом. В описании фотографии сказано, что девушка пишет письмо своему возлюбленному, которого благодарит за такой подарок с фронта. После этого инцидента, бюро по связям с общественностью выступило с заявлением, в котором предостерегло военнослужащих от таких действий, и как следствие – возможных публикаций в прессе на этот счет, потому что помимо общественного резонанса, это может спровоцировать японцев на насилие по отношению к американским военнопленным[119].

По словам исследователя Саймона Харрисона, все изученные в рамках судебной экспертизы трофейные черепа, принадлежали только японским солдатам – из Европы американские военные такие трофеи не привозили. Подобное отношение американских солдат к японцам объясняется западными историками с разных точек зрения. В первую очередь основным фактором такого поведения является дегуманизация японцев в рядовой прессе и пропагандистских фильмах. Присущий многим американцам расизм, помноженный на факт внезапного нападения японцев на Перл Харбор, вкупе с известными им случаями зверств по отношению к мирному населению, сформировало у американских солдат образ японца которому не свойственны нормы морали и права, и следовательно, такое же отношение нужно проявлять и к ним. Другие историки полагают, что такое поведение было связано с общим фоном жестокости, который происходил на Тихоокеанском фронте. Сюда же можно отнести и месть за убитых товарищей. Кроме того, существовали и более приземленные обоснования подобной жесткости – желание разжиться своего рода «сувениром» с войны, либо же выгодно продать вырванные золотые зубы. Подобное бесчеловечное отношение к солдатам противника в дальнейшем будет проявлено американскими военными в ходе корейской, а затем еще и вьетнамской войны[120].

Однако Тихоокеанский театр военных действий был не единственным фронтом Второй Мировой войны, на котором американские солдаты совершали военные преступления. Первый из подобных случаев произошел во время Сицилийской операции в рамках проводимой союзниками Итальянской кампании. 14 июля 1943 г. произошли два эпизода расправы над итальянскими военнопленными, которые были объединены под общим названием «Бискарская резня».

В рамках проводимой операции, солдатам 180-го пехотного полка, была поставлена задача захватить аэродром Бискари. Встретив ожесточенное сопротивление со стороны итальянских войск, американские военные долго не могли занять аэропорт из-за плотного минометного и снайперского огня. После захвата аэродрома, многие итальянцы сдались в плен. Группа из 45-ти итальянских и 3-х немецких солдат, была передана в подчинение сержанту Горацию Уэсту, который должен был конвоировать их в расположение полка. По пути сержант разделил группу пленных, и передал часть людей под командование своему подчиненному, с тем же самым приказом. Остальных пленных сержант Уэст построил вдоль дороги, после чего взял у другого сержанта пистолет-пулемет системы Томпсона, и разрядил в них весь магазин оружия. После расстрела, сержант перезарядил оружие, и добил выстрелом в сердце тех, кто остался жив. На следующий день, капеллан полка, полковник Уильям Кинг, обнаружил 37 трупов, о чем сообщил вышестоящему командованию[121].

Второй инцидент произошел спустя час после первого. Взвод капитана Джона Комптона потерял треть личного состава от огня вражеских снайперов, поэтому, когда его подчиненные взяли в плен бойцов с винтовками, капитан сразу отдал приказ расстрелять их. Расстрельная команда из 11-ти человек, привела приговор в исполнение, в результате чего были убиты 35 итальянцев и два немца.

Когда генерал Брэдли доложил генералу Паттону об этих инцидентах, и общем количестве расстрелянных, он ждал дальнейших инструкций насчет наказания виновных. Генерал Паттон так описал в своем дневнике этот разговор: «Я сказал Брэдли что он, вероятно, преувеличивает, но в любом случае, можно сказать, что убитые были снайперами, или пытались бежать, или вроде того, иначе это вызовет скандал в прессе и сильное недовольство среди гражданских. Так или иначе, они все равно мертвы, и с этим уже ничего нельзя поделать». Брэдли отверг предложения Паттона и тот позже передумал. После того как генеральный инспектор 45-ой дивизии заключил, что "признаков провокации со стороны заключенных не было... они были казнены", Паттон, как сообщается, резюмировал: "Судите ублюдков"[122].

Армия США обвинила сержанта Горация Уэста в «преднамеренном, сознательном, умышленном, противоправном», убийстве тридцати семи военнопленных. Приняв решение защищать себя самостоятельно, сержант Уэст сознался в убийствах, но не признал себя виновным. В свою защиту он выдвигал два основных довода. Во-первых, он сослался на «сильные эмоциональные страдания» в результате чего, не отвечал за те действия, которые он совершил. Однако, свидетельствующий против него сержант Хаскелл Браун, подтвердил, что Уэст действовал достаточно хладнокровно, и прекрасно осознавал содеянное. Вторая линия защиты строилась на исходных распоряжениях командования перед вторжением в Сицилию, которая заключалась в том, что военнопленных следует брать только в ограниченных обстоятельствах. Его полковой командир, полковник Форрест Куксон подтвердил, что если противник продолжает сопротивление после того как войска США сократили дистанцию до 200 ярдов от их оборонительной позиции – капитуляция этих противников не должна приниматься. Проблема этой линии защиты заключалась в том, что расстрелянные солдаты уже находились в статусе военнопленных, капитуляция которых уже была принята. Военный трибунал признал Уэста виновным в предумышленном убийстве, лишил его звания и приговорил к пожизненному заключению. 23 ноября 1944 г. оставшаяся часть его приговора была отменена, он был возвращен к действительной службе, и продолжал служить до самого конца войны, пока с почетом не был уволен в запас[123].

Что касается капитана Комптона, то он также предстал перед военным судом, и обвинялся в предумышленном убийстве 36-ти военнопленных. Он не признал себя виновным, ссылаясь на те же распоряжения высшего командования. 23 октября 1943 г. военный трибунал оправдал капитана Комптона, однако военный прокурор все равно настаивал на его виновности. Капитан был переведен в 179-ый пехотный полк и 8 ноября был убит в бою.[124]

Оба этих инцидента послужили основанием для внутренней проверки генерала Паттона, чьи слова, по показаниям обвиняемых, вдохновили их на совершение военного преступления. Джордж Смит Паттон в принципе отличался жестокостью и суровым характером по отношению к подчиненным. Во время разбирательства, генерал заявил, что его речь была неверно истолкована, и что желание убивать военнопленных могло появиться только «в самых диких уголках их воображения». В дальнейшем Паттон будет отстранен от командования группой войск[125].

Еще один инцидент, связанный с убийством военнопленных, произошел 1 января 1945 г. в бельгийской деревне Шенонь, которую американские войска заняли в ходе Арденнского наступления. Силами 11-ой бронетанковой дивизии США, в общей сложности было казнено порядка 80-ти пленных солдат Вермахта. В качестве основного мотива военного преступления, выступала месть немецким солдатам за убийство американских военнопленных в пригороде Мальмеди, которое произошло за две недели до этого инцидента. «Бойня у Мальмеди» широко освещалась в американской военной печати, и среди солдат вызывала только однозначную гневную реакцию и желание отплатить врагу за содеянное[126].

Среди войск в ходу был негласный приказ не брать в плен солдат СС и парашютистов – их предлагалось расстреливать на месте. Однако, убитые в деревне Шенонь немцы, не были ни теми, ни другими, и относились к Бригаде сопровождения Фюрера, и к третьей дивизии моторизованной пехоты. Согласно рассекреченному докладу, после окончания войны, Дуайт Эйзенхауер, будучи тогда в должности командующего корпусом экспедиционных войск, потребовал провести полное расследование произошедшего инцидента. Однако, 11-ая бронетанковая дивизия отказалась в этом содействовать, сославшись на то, что война уже окончена, и все имевшиеся подразделения уже распущены и демобилизованы[127].

Самый резонансный и, в то же самое время, самый массовый по количеству жертв инцидент по убийству военнопленных, произошел во время освобождения американскими войсками концентрационного лагеря Дахау. Перед подходом американской армии, комендант лагеря гауптштурмфюрер СС Мартин Вайс, сбежал вместе с охраной лагеря и несколькими гарнизонами СС. На момент капитуляции, в лагере оставалось 560 сотрудников, служащих в немецких и венгерских частях СС, под командованием унтерштурмфюрера Генриха Виккера. 29 апреля 1945 г. лагерь был сдан без боя генералу Линдену из 42-ой пехотной дивизии Армии США. Все находящиеся в лагере солдаты СС добровольно сложили оружие, и капитуляция Дахау произошла бескровно. Затем, большую часть пленных расстреляли в ходе нескольких следовавших один за другим инцидентов. Оставшаяся часть пленников была убита освобожденными заключенными с разрешения войск США. Также были убиты, так называемые «капо» - заключенные, которые активно сотрудничали с лагерной администрацией[128].

В качестве мотива расправы над военнопленными немецкими солдатами, выступает месть за бесчеловечное отношение к заключенным, свидетелями которого стали американские военные, во время приема капитулировавшего лагеря. При подходе к Дахау, ими были обнаружены сорок товарных вагонов, набитых истощенными трупами на поздней стадии разложения. Еще больше тел было обнаружено на территории самого лагеря – в бетонных боксах и газовых камерах. Расстрел военнопленных не был стихийным, и был организован с подачи командующих подразделениями офицеров.

По установленным материалам дела, хронология казни заключенных выглядела следующим образом:

- В 11:30, после приема капитуляции, лейтенанты Уолш и Бушихед, организовали разделение заключенных на солдат СС и солдат Вермахта. После этого 122 солдата СС были расстреляны из различных видов оружия. Еще около 40 пленных, были убиты освобожденными заключенными с разрешения американских военных;

- К 12:00 порядок в лагере был восстановлен, и 358 немецких солдат были взяты в плен, многие из которых были ранены и находились в госпитале.

- В 12:05, 19-ти летний пулеметчик по кличке «Птичий глаз», неожиданно закричал: «Они пытаются сбежать!», после чего открыл огонь из пулемета 30-го калибра, успев убить 12 солдат, до того как его остановил командир батальона Феликс Спаркс;

- К 12:30 порядок в лагере был снова восстановлен, и большая часть заключенных возвращена в камеры;

- В 14:45 по приказу лейтенанта Бушихеда, 346 пленных немецких солдат было расстреляно у стены блока С. Всех уцелевших добивают одиночными выстрелами[129].

Полковнику Джозефу Уитакеру, помощнику Генерального инспектора 7-ой Армии, было поручено провести расследование, после того как были выявлены очевидцы, свидетельствовавшие об убийствах. 8 июня 1945 г. им был опубликован отчет о «Расследовании предполагаемого жестокого обращения с немецкими охранниками в Дахау». Отчетом были обозначены имена всех ответственных за произошедший инцидент, в том числе командира батальона подполковника Феликса Спаркса, и начальника медицинской службы полковника Говарда Бюнхера, за то, что он не оказывал помощь пострадавшим военнопленным, которые из-за этого скончались от ран. Материалы расследования были переданы вышестоящему командованию, однако недавно назначенный военным губернатором Баварии, генерал Паттон, решил снять все обвинения, и не давать ход этому делу. Поэтому никто из ответственных за содеянное, не понес наказания, а все материалы полковника Уитакера были засекречены[130].

Полковник Чарльз Декер, бывший заместителем военного прокурора, пришел к выводу, что, несмотря на то, что данный инцидент является нарушением норм международного права, «В свете обстоятельств, с которыми пришлось столкнуться взору первых боевых отрядов, не верится, что понятие справедливости или несправедливости было сложным для их понимания, и возможно теперь, задача по установлению их личной индивидуальной ответственности, будет решена»[131].

Несмотря на то, что большая часть военных преступлений, совершенных солдатами армии США в годы Второй Мировой войны была выявлена и становилась известна вышестоящему командованию, в большинстве случаев, виновные в их совершении либо уходили от ответственности по итогам суда, либо их дела даже не подлежали судебному рассмотрению. Подобное безразличие со стороны командования, станет причиной безнаказанности при совершении других военных преступлений, во всех последующих войнах, в которых американские военные будут участвовать на протяжении всего двадцатого века, и по сей день[132].