Этюд о непосредственном самовыражении

СГ: Так, у нас полчаса до конца, давайте немного поделимся своими чувствами за день.

Надя: Знаете, вчера я на вас злилась.

СГ: Это хорошо.

Н: Я злилась, глядя на то, как вы работали — и с Андреем, и с Леной.

СГ: Это плохо.

Н: А сегодня я просто наслаждалась.

СГ: Это хорошо.

Н: И еще я хочу сказать Андрею, что как я вчера к нему хорошо относилась, так и сегодня, без изменений.

СГ: Это плохо.

Н: Ну вот, смотрите, с вами можно нормально разговаривать?

СГ: Нет. Зато со мной можно кричать. Давай крикнем.

Н: А-а-а!!!

СГ: Молодец. Дай я тебя поцелую.

 

НЕСКОЛЬКО РАДОСТНЫХ ВЕЩЕЙ… (М—9, стр. 69)

 

Д—14.

 

РЮНЗЮ СПРОСИЛ У РЭНДЗАЯ:

— Как приходит просветление?

Рэндзай ответил:

— Как ветер пробегает по траве.

Рюнзю поклонился.

 

ЭТО ПОХОЖЕ НА САМУЮ ИДИОТСКУЮ… (К—41, стр. 61)

 

Д—15.

 

КОГДА ДОКЕН СПРОСИЛ У ЭЙНЕНУ:

«ЧТО ТАКОЕ ПРОСВЕТЛЕНИЕ?»,

тот засмеялся и сказал: «Ты этого не знаешь».

 

«ТЫ ЭТОГО НЕ ЗНАЕШЬ!» (К—43, стр. 63)

«ВЫ К ЛЮДЯМ НЕУВАЖИТЕЛЬНО…» (Д—12, стр. 31)

 

Д—16.

 

Интервью с Сашей Гранкиным в короткий период увлечения дзэн-буддизмом

— Так в чем же состоит цель такой терапии?

— Цель состоит в том, чтобы убивать людей. Когда все убиты, появляется живой человек.

— Стоп, стоп, стоп! Так вы работаете убийцей или психотерапевтом?

— Я работаю липучкой для трансферов. И почти всегда ловлю образ комнатного бога. Я — отец народа, как Пушкин. Они меня ловят, чтобы использовать, как родителей, для борьбы с собой, но я ловчее и сильнее, и я уворачиваюсь, и вовремя отнимаю сисю.

— То есть вы как бы поздний родитель, проводящий ребенка ко взрослости, причем вам это удается лучше, чем биологическим родителям, потому что вы сильнее.

— И еще скромнее.

— А это в чем выражается?

— Когда Тао-ву, китайский мастер дзэн, сидел однажды, погруженный в медитацию, и к нему подошел некий монах, спросивший: «В чем величайшая глубина учения?», то Тао-ву встал со своей скамеечки, опустился на колени и сказал: «Ты пришел сюда издалека, но боюсь, я ничего не смогу тебе ответить».

— То есть дохлый номер, нет никакой истины, ничего найти невозможно и т.п.?

— Ничего невозможно найти ТАК. За вопросом должен стоять весь человек, действие должно быть абсолютным, и пока этого нет, я играю в Станиславского и лениво говорю: «Не верю». На самом деле я еще скромнее и не думаю, что я что-то сильно могу усилить. Созревание — внутренний процесс, и я для него — символ, хорошо, если красная тряпочка.

— Созревание сознания или бессознательного?

— Ни того, ни другого. Бессознательное у всех гениальное, это без вопросов. Сознание тоже у кучи народа отличное, не хуже моего, то есть гипертрофированное. Отношения между ними — вот это главное.

— Дружат — не дружат?

— Господи, да хоть вообще берут друг друга в расчет. А то ведь как: сознание, например, живет так, как будто бессознательного нет, инфлируется, и начинается кошмар и психосоматика. А сознание всё гонит интеллектуализации и рационализации во всё возрастающем количестве.

— И чтобы вывести человека из рационализаций, вы смеетесь над ним?

— Я смеюсь над масками, я не смеюсь над людьми. Мы все в одном корыте свои маски полощем. Так что можно и посмеяться.

— А если людям это не нравится?

— Я легионер, а не проститутка.

 

СОН ЛЕГИОНЕРА (С—11, стр. 77)

 

КОММЕНТАРИИ

 

 

К—1.

 

НЕТ, НУ ЭТО ГРУБО. Есть же какие-то вещи…

Прежде всего нужно определить рамки, а потом уже — пожалуйста — гуляйте в этих рамках. Только так достижима подлинная свобода. Свобода — это осознанная необходимость. Неважно даже, насколько осознанная. Можешь осознать — твое счастье. Не можешь — следи за умными людьми.

Но и злоупотреблять тоже не надо.

В общем, ничего не надо.

Все-таки, это было грубо.

Девушка ему сказала: «Я думаю, психологи — хорошие люди».

Другой вопрос, зачем она так сказала. Может быть, она так всегда раньше думала. Потому что никогда не видела психологов. Это была ее милая иллюзия. Она сама бы с нею постепенно рассталась. Она бы вышла в перерыве в коридор и всё бы сказала.

А он — тоже, начинает. Из-за таких у нас психология так и сидит в девках, никем не любимых. Ни правительством, ни широкими массами людей. Скажешь в гостях, что психолог, — люди отсаживаются подальше. Может, они никогда психологов не видели, как та девушка. Или, наоборот, видели.

Короче, есть же какие-то вещи, и нарушать их отнюдь никому не надо. А то еще обидится кто.

 

РАЗГОВОР НИ О ЧЕМ. (Д—3, стр. 21)

НЕСКОЛЬКО БОЛВАНОВ. (И—7, стр. 87)

 

К—2.

 

Группа начинается с маразма.

Нет ничего хуже, чем группа людей, сознательно собравшихся для исполнения общего дела. У них в глазах сияет подростковый пыл. Редкие прохожие шарахаются на другую сторону улицы.

Что такое подростковая логика? Сильнее — значит круче. Стая — закон. Завтра больше. Маза наша. Цой жив.

«Просьба о помощи со стороны пациента всегда означает регрессию. Пациент может просить о помощи по-разному. Младенческая установка как бы говорит в нем: „Мамочка, поцелуй, чтобы перестало болеть“. Если он похож на ребенка, просьба о помощи будет примерно следующей: „папа, сделай это, пожалуйста. Я маленький, а ты сильный“. пребывая на уровне подростка, пациент скажет: „давайте встретимся и вместе сделаем то, что не получается у меня одного“. Иногда пациент может оказаться старше, и его просьба будет звучать так: „Помогите мне преодолеть мои победы над самим собой“; „Помогите мне не быть таким преуспевающим“». (К. Витакер, «Полночные размышления семейного терапевта»)

 

ОСНОВНОЙ НЕДОСТАТОК КНИГИ… (К—18, стр. 46)

КРАСАВИЦЫ И МИЛИЦИОНЕР. (И—31, стр. 110)

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ГРУППЫ: НАБРОСОК. (И—18, стр. 96)

ИДЕЯ ПРОГРЕССА… (К—44, стр. 63)

 

К—3.

 

ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ обычно означает что-то вроде смены тех пресловутых надписей на футболках. Сиротинушка превращается в героя, герой по достижении срока становится мудрецом. Но — вот что интересно — носитель футболки может при этом остаться той же со всех сторон деревянной заготовкой. Или, наоборот, тем же милым, счастливым Буратино.

 

«Я много лет соперничала с Богом,

Пытаясь завершить им начатый портрет…»

 

И вот получается, что по достижении определенного возраста человек считает себя обязанным стать зрелым. Опять-таки, желание настолько благородное, что издеваться грех. Но что означает эта зрелость? Она внутри или снаружи? В смысле: кто на кого работает? Если это — зрелость для внешнего зрителя (нет, опять — грубо! скажем, для собеседника), то это и есть смена футболки.

Теперь: как отличить как бы зрелость от просто зрелости (если она, конечно, бывает), мудрость как надпись на футболке от мудрости как внутреннего состояния? (Это с подлой точки зрения внешнего наблюдателя). Саша Гранкин бы сказал: ковырнуть, врезаться, вступить в эмоционально значимый диалог. И если та самая зрелая женщина, натыкаясь на границы своей роли, будет отпрыгивать, значит, это роль. Например, в роль мудрой сивиллы не входит сердиться на приставания. Кира прятала свою агрессию (видную несколько раз по ходу диалога и совершенно очевидную в конце) — и это подписало ее приговор.

Парадокс: взрослый — это тот, кто может быть ребенком. Тот, кто не может, — владелец взрослой футболки.

 

ПОКЛОНЕНИЕ ДЬЯВОЛУ (Д—5, стр. 22)

ЦЗУЙ-ЕНЬ, ДУМАЯ, ЧТО ОН УЖЕ… (И—24, стр. 103)

К ИЗВЕСТНОМУ СВОЕЙ СТРОГОСТЬЮ МАСТЕРУ… (И—15, стр. 94)

ЕСЛИ ПЕРЕСТАТЬ СОБИРАТЬ БЛЕСТЯЩИЕ МОНЕТКИ…

(М—12, стр. 71)

 

К—4.