Иные типы стратификационных систем

Помимо вышерассмотренных типов стратификации можно выделить еще ряд стратификационных систем, которые не будучи лежащими в основе организации целых обществ (за исключением физико-генетической, господствовавшей в первобытно-общинном обществе), и не являющиеся классическими, традиционно выделяемыми, тем не менее оказывали и оказывают значительное влияние на стратификационные особенности общества

Прежде всего здесь стоит поговорить о физико-генетической системе. В ее основе лежит дифференциация социальных групп по естественным социально-демографическим признакам. Здесь отношение к человеку и группе определяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств – силы, красоты, ловкости. Соответственно, более слабые, обладающие физическими недостатками считаются ущербными и занимают приниженное общественное положение. Неравенство утверждается в данном случае существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах наиболее характерный пример в данном случае – первобытнообщинное общество. Также в качестве иллюстрации действия этой системы можно привести общества, активно борющиеся за выживание и расширение своего жизненного пространства, например, древнегреческая «Спарта», нацистская Германия.

Следующий тип стратификационных систем - этакратическая система. В ней дифференциация между группами происходит, во-первых, по их положению во властно-государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а также по тем привилегиям, которые эти группы способны извлекать из своих властных позиций. Характерный пример из истории древнего общества здесь - общества азиатского деспотизма – Китай, Индия, Камбоджа, Перу, Египет, если же вернуться в 20 век, данную систему, по мнению многих исследователей, наглядно иллюстрируют социалистические общества.

- Далее перейдем к рассмотрению социально-профессиональной системы. Здесь группы делятся по содержанию и условиям своего труда. Особую роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли – обладание соответствующим опытом, умениями, навыками. Утверждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень квалификации и способность выполнять определенные виды деятельности. Действенность сертификатов поддерживается государством или иной достаточно мощной корпорацией. В качестве примера можно вспомнить любое общество с относительно развитой системой разделения труда (система средневековых ремесленных цехов, система дипломов об образовании, научных степеней).

Следующий тип системы - культурно-символическая система. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально-значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистического или научного). И более высокое положение здесь занимают те, кто имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других сможет доказать право на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом. В качестве примеров из древней истории можно привести – жрецов, магов и шаманов, из средневековья – служителей церкви, составляющих основную массу грамотного населения, толкователей священных текстов, в Новое время ими являются ученые, технократы, партийные идеологи).

 Тесно связана с только что рассмотренной системой, культурно-нормативная система. В ней дифференциация построена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образа жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потребительские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон) – все это ложится в основу социального деления. Причем происходит не только разграничение «своих» и «чужих», но и ранжирование групп («благородные – неблагородные», «порядочные-непорядочные», «элита-обычные люди-дно») Так, наприме р, благородные манеры джентельмена, праздное времяпрепровождение аристократа, самоотверженный аскетизм религиозного подвижника, ораторское искусство идейного вождя превращаются в нормативные ориентиры и детерминирую данный тип стратификационных отношений

В целом, рассмотренные типы стратификационных систем, их особенности иллюстрирует следующая таблица:

Тип системы	Основа дифференциации	Способ детерминации различий
Физико-генетическая	Естественные признаки: пол, возраст, физические данные	Физическое принуждение, обычай
Рабовладельческая	Права собственности и гражданства	Военное принуждение
Кастовая система	Происхождение	Религиозный ритуал
Сословная	Обязанности перед государством	Право
Этакратическая	Ранги во властной иерархии	Военно-политическое господство
Классовая	Размеры собственности (на средства производства)	Рыночный обмен
Социально-профессиональная	Род занятий и квалификация	Образовательные сертификаты
Культурно-нормативная	Стиль жизни	Моральное регулирование и подражание
Культурно-символическая	Обладание сакральным (священным) знанием	Манипулирование (религиозное, технократическое, идеологическое)

 

 

Культурный и социальный капитал:

Видео

1. Социальный капитал. С. Гуриев – https://www.youtube.com/watch?v=Cc2QSMScJaw;

2. Культурный капитал – М. Соколов https://www.youtube.com/watch?v=B1lw3JZOPB0

П. Бурдье: Структура социального пространства и подпространств — полей включает в себя три группы капитала: экономический, культурный, социальный капитал. Экономический капитал — это ресурсы, имеющие экономическую природу (товары и деньги в первую очередь). Культурный капитал – это ресурсы, имеющие культурную природу (прежде всего различные виды образования и культурный уровень индивидов). Социальный капитал — это ресурсы, связанные с принадлежностью к той или иной социальной общности (в основном связи, которыми можно воспользоваться индивиду через ее членов). Распределение различных видов капитала в обществе также характеризует его социальное пространство. Отсюда у Бурдье следует постановка проблемы власти над капиталом, что означает то же самое, что и власть над социальным пространством.

***

Каждое поле характеризуется специфическими механизмами капитализации свойственных ему легитимных средств. Таким образом, согласно Пьеру Бурдье, существует не один капитал, на чем настаивали Маркс и «марксисты» (а именно экономический), а множество капиталов (культурный капитал, политический капитал и т. д.). Нам предлагается не одномерное представление о социальном пространстве как в «марксизме», где понимание общества концентрируется в первую очередь вокруг экономического видения капитализма, а многомерное, при котором социальное пространство состоит из множества автономных полей, каждое из которых определяют специфические способы доминирования. Следовательно, перед нами не один капитализм (в экономическом смысле), а многие формы капитализации и доминирования: ассиметричные отношения между индивидами и группами, которые установились в пользу одних из них, причем некоторые могут переноситься в другие поля, как, например, доминирование мужчин над женщинами[11]. Эти формы капитализации являются автономными, они находятся иногда в состоянии конкурентной борьбы (например, классический конфликт между обладателями экономического капитала и капитала культурного, между бизнесменами и «интеллектуалами») и, одновременно, различным образом пересекаясь, они связаны между собой (некоторые агенты соединяют в себе экономические, культурные и политические капиталы, тогда как другие «отторгнуты» от большинства легитимных капиталов). То, что Пьер Бурдье называет полем власти, является местом, где соединяются различные поля и капиталы: это та точка, в которой сталкиваются агенты, занимающие доминирующее положение в различных полях, это «поле борьбы за власть между обладателями различных форм власти»[12].

Культурный капитал имеет 3 состояния: инкорпорированный – т.е. обретенные индивидом в процессе воспитания (культурного), самообразования, социализации знания, навыки, компетенции, кругозор и т.п.; объективированный – капитал в виде образцов культуры – картины, скульптуры, редкие издания и т.п., для потребления, наслаждения которыми необходим инкорпорированный культурный капитал; институционализированный – т.е. зафиксированный в виде академических степеней (диплом об образовании, присвоение ученой степени), сертификатов о получении звания, лицензии на ведение деятельности (лицензии юристов, медиков и т.п.) и т.п. т.е. это легитимация инкорпорированного капитала.

Социальная мобильность

Видео

1. А. Филиппов – Социальная мобильность https://youtu.be/g0WKP0WGyNc

2. М. Соколов – Мобильность и классовое воспроизводство https://youtu.be/X3ZDFFJFOdw

Несмотря на свою устойчивость и определенность, социальная стратификация постоянно меняет свой состав, свою внутреннюю «начинку» в силу того что люди постоянно так или иначе меняют свой социальный статус, переходят с одной ступени общественной иерархии на другие. Это изменение индивидом или группой места, занимаемого в социальной структуре, перемещение из одного социального слоя (класса, группы) в другой (вертикальная мобильность) или в пределах одного и того же социального слоя (горизонтальная мобильность) и называется социальной мобильностью. Резко ограниченная в кастовом и сословном обществе, социальная мобильность значительно возрастает в условиях индустриального общества.

По направлению выделяют вертикальную (а в рамках нее – восходящую и нисходящую) и горизонтальную мобильность.

Вертикальная мобильность — это перемещение из одной страты (сословия, класса) в другую. Она разделяется в свою очередь на восходящую и нисходящую
Восходящая мобильность — социальный подъем, движение вверх. Например повышение в должности.
Нисходящая мобильность — социальный спуск, движение вниз ( пример – разжалование)

Горизонтальная мобильность, по аналогии с вертикальной –это переход индивида из одной социальной группы в другую, расположенную на одном и том же уровне В качестве примера можно привести перемещение из православной в католическую религиозную группу, из одного гражданства в другое. Подобные движения происходят без заметного изменения социального положения в вертикальном направлении.

В зависимости от субъекта перемещения выделяют индивидуальную и групповую мобильность: соответственно, индивидуальная мобильность – это перемещение индивида независимо от других.

К факторам индивидуальной мобильности относят следующие характеристики:

- социальный статус семьи

- уровень образования

- национальность

- пол

- физические и умственные способности, внешние данные

- воспитание

- место жительства

- выгодный брак и др.

В отличие от индивидуальной, групповая мобильность это перемещение коллективное. Яркий пример – изменение положения социальной группы в результате революции

В свою очередь, к факторам групповой мобильности можно отнести:

- социальные революции

- иностранные интервенции, нашествия

- межгосударственные войны

- гражданские войны

- военные перевороты

- смена политических режимов

- замена старой конституции новой и др.

Обратите внимание на то, что групповая мобильность проявляется там, где происходит изменение самой системы стратификации. Коренные изменения этой системы произошли и в нашей стране в начале 1990х годов и продолжаются до сих пор. К рассмотрению социальной стратификации современного российского общества мы и перейдем далее.

Исследования мобильности зарубежными (например, исследования П. Блау и О.Д. Данкэна, С.М. Липсета и Р. Бендикса, Р. Эриксона и Д. Голдторпа (по материалам уч. по социологии Э. Гидденса)

Сравнительные исследования мобильности

Степень вертикальной мобильности общества — главный индикатор его “открытости”, показывающий, насколько велики шансы талантливых людей из низших слоев общества достичь верхних ступеней социально-экономической лестницы. Насколько “открыты” современные индустриальные страны в терминах социальной мобильности? Действительно ли Великобритания является идеалом общества равных возможностей? Исследования социальной мобильности проводятся более пятидесяти лет, при этом нередко сравниваются различные страны. Одна из первых работ в этой области была опубликована в 1927 году и принадлежала Питириму Сорокину. Сорокин рассмотрел множество разнообразных обществ, включая древнеримское и древнекитайское, и впервые провел детальное изучение мобильности в Соединенных Штатах. Он пришел к выводу, что возможности быстрого восхождения в США были гораздо более ограниченными, чем это было принято изображать в американском фольклоре. Однако для сбора данных Сорокин использовал достаточно примитивные методики.

Исследование, проведенное спустя сорок лет Питером Блау и Отисом Дадли Данкэном, было гораздо более совершенным и обстоятельным25). До сих пор оно остается самым детальным анализом мобильности внутри одной страны. (Следует отметить, что этой работе, как и большинству других исследований мобильности, присуща та ограниченность, о которой мы уже говорили, — анализ затрагивал только мужчин.) Блау и Данкэн собрали материал по общенациональной выборке из 20 000 мужчин. Они пришли к выводу, что в Соединенных Штатах вертикальная мобильность развита достаточно сильно, но почти все перемещения осуществляются в рамках близких профессиональных позиций. “Дальние” социальные перемещения встречаются редко. Хотя и в карьере отдельных людей, и при переходе к следующему поколению может происходить понижение социального ранга, социальный рост, тем не менее, наблюдается гораздо чаще. Причина кроется в том, что число рабочих мест для “белых воротничков” и квалифицированных специалистов росло быстрее, чем для “синих воротничков”, что и дало возможность детям рабочих перейти в разряд “белых воротничков”.

Возможно, самым известным международным исследованием социальной мобильности была работа Сеймура Мартина Липсета и Рейнхарда Бендикса26). Они анализировали данные по девяти индустриальным странам — Великобритании, Франции, Западной Германии, Швеции, Швейцарии, Японии, Дании, Италии и Соединенным Штатам. Их в основном интересовало перемещение мужчин из 223 разряда “синих воротничков” в “белые воротнички”. Вопреки собственным ожиданиям, они не обнаружили свидетельств того, что Соединенные Штаты в этом отношении более открыты, чем европейские общества. Показатель вертикальной мобильности “синих воротничков” в “белые” составил в Соединенных Штатах 30%, в других странах он варьировался от 27 до 31%. Липсет и Бендикс сделали вывод, что число рабочих мест для “белых воротничков” сходным образом увеличивается во всех индустриальных странах. В результате “волна восходящей мобильности” растет в них примерно в одинаковой степени. Однако этот вывод встречает возражения, основанные на том, что при более пристальном изучении нисходящем мобильности и дальних социальных перемещений (т. е. кардинальных изменений профессиональной ориентации) выявляются существенные различия между странами. Например, дальние социальные перемещения чаще наблюдаются в странах Восточной Европы, чем на Западе. Но в целом в характерах мобильности между странами обнаруживается больше сходства, чем различий27).

Роберт Эриксон и Джон Голдторп весьма основательно изучили межнациональные сходства и различия характера мобильности в обществах Западной и Восточной Европы28). Они исследовали девять стран, в том числе Англию и Уэльс, Францию, Швецию, Венгрию и Польшу. Результаты продемонстрировали общее сходство характера и степени мобильности, но удалось выявить и некоторые существенные различия. Швеция, например, гораздо более открыта, чем другие западные страны. Польша также показала высокий уровень мобильности, существенно более высокий, чем Венгрия.

Существует один аспект социальной мобильности, по которому Соединенные Штаты отличаются от других западных стран. Это высокий показатель перехода “синих воротничков” в разряд квалифицированных специалистов. Главная причина состоит в том, что за последние 30-40 лет число организаций, использующих высококвалифицированный труд, росло в США гораздо быстрее, чем в любой европейской стране, и это увеличивало шансы людей скромного происхождения.

В 1980-х годах Вильям Рубинштейн провел интереснейшее исследование британских миллионеров29). Его работы основаны на изучении судеб людей, умерших в 1984-1985 годах и оставивших после себя не менее миллиона фунтов (получить надежную информацию о здравствующих миллионерах практически невозможно). Рубинштейн выяснил, что 42% из них составляли те, чьи родители были крупными бизнесменами или землевладельцами. 29% были детьми профессионалов высшей квалификации и пользовались материальной поддержкой родителей. 43% миллионеров получили по наследству более 100 тысяч фунтов каждый, а еще 32% — от 10 до 100 тысяч. Таким образом, в Великобритании по-прежнему самый надежный способ разбогатеть — это родиться богатым.

Социальная мобильность в Великобритании

Социальная мобильность в Великобритании изучалась достаточно интенсивно в послевоенный период, хотя опять-таки исследования касались исключительно мужчин. Первая такая работа была проведена под руководством Дэвида Гласса30). Он проанализировал интергенерационную мобильность за долгий период, заканчивая 50-ми годами. Полученные результаты согласуются с международными данными (около 225 30% составляет переход “синих воротничков” в разряд “белых”). Исследование, проведенное Глассом, давало прекрасный материал для международных сравнений. Он подтвердил, что, хотя масштабы мобильности довольно значительны, “дальность” социальных перемещений ограничена. Восходящая мобильность наблюдается много чаще, чем нисходящая, и характерна в основном для средних слоев классовой структуры. Люди из социальных низов, как правило, оставались на том же уровне. Почти 50% сыновей специалистов и управленцев заняли те же должности, что и их родители.

Следующее исследование, оказавшееся наиболее масштабным, осуществил Джон Голдторп с коллегами в Оксфорде в 1972 году31). Они задались целью выяснить, насколько изменился характер социальной мобильности со времен Гласса, и обнаружили, что уровень мобильности мужчин в целом вырос, причем существенно увеличилась доля дальних социальных перемещений. Однако причина состояла не в том, что производственная система стала более эгалитарной. Корень перемен лежал в ускоренном росте числа мест для “белых воротничков” по сравнению с вакансиями для рабочих. Исследователи обнаружили, что две трети сыновей неквалифицированных и полуквалифицированных рабочих были, как и их отцы, заняты ручным трудом. Около 30% специалистов и управленцев вышли из рабочего класса, тогда как лишь 4% рабочих происходили из семей управленцев и специалистов.

В исследовании Энтони Хита (хотя полученные им данные и не совсем полные) показано, что возможности женщин в процессе социальной мобильности весьма ограничены — у них почти нет шансов занять управленческие или профессиональные должности32). Более половины дочерей квалифицированных специалистов и управленцев выполняют рутинную конторскую работу, и не более 8% из них находятся на должностях, сравнимых с положением их отцов. Только 1,5% женщин из семей рабочих занимают должности специалистов и менеджеров, в то время как 48% — обычные конторские служащие.

Упомянутое выше оксфордское исследование было повторено на основе материалов, собранных десять лет спустя. При этом не только были подтверждены основные результаты предыдущей работы, но и обнаружены некоторые изменения. Например, шансы мальчиков из рабочих семей стать управленцами и квалифицированными специалистами увеличились. Как и прежде, это явилось результатом изменения структуры занятости — наметилось уменьшение числа рабочих мест, в то время как число должностей квалифицированных специалистов и управленцев росло. Нисходящая мобильность стала еще меньше, чем по данным предыдущего исследования. Однако увеличилось число безработных мужчин, выходцев из рабочего класса, что отражает массовую безработицу начала 70-х.