А. Адлер сходным образом предостерегает против обмена ролей.

Поскольку проблемы сопротивления и переноса определяются исходя их расхождения целей пациента и терапевта, то на протяжении терапии эти цели будут расходиться, и общая задача будет заключаться в перестраивании целей так, чтобы оба двигались в одном направлении. Пациент привносит в терапию свой стиль жизни. Какие бы факторы ни влияли на его создание стиля жизни, вытекающие из него убеждения, дают пациенту чувство безопасности. Когда пациент считает, что терапевт подвергает сомнению или угрожает его убеждениям, то он должен защищать себя, сопротивляться, даже тогда когда он согласен с терапевтом, что это в его собственных интересах. Такие действия терапевта лишают пациента безопасности, цели обоих снова становятся явно несовпадающими. Терапевт рекомендует: “Давайте отойдем от “базовых ошибок”, а пациент заявляет: “Я не могу” - или “Я не буду” или “Мне страшно” или “Мне не по себе” или “Давайте поговорим о чем-нибудь другом”.

Принося свой стиль жизни в терапию, пациент ожидает от терапевта тот вид реакции, который, как он привык с детства, должны давать люди. Он может почувствовать себя непонятым, что его лечат не тем или, что его не любят. У него также может появиться предчувствие, что терапевт плохо относится к нему, и будет эксплуатировать его. Часто пациент бессознательно создает ситуации, чтобы склонить терапевта к такому способу поведения. Поэтому, терапевт должен быть внимательным к тому, что адлерианцы называют “знаками”, и то, что Эрик Берн называет “играми”, и не подтверждать ожидания пациента.

Например, пациент заявит: “Видели ли Вы когда-нибудь пациента, подобного мне?”, чтобы обосновать свою уникальность и бросить вызов способности терапевта его лечить. Ответ терапевта может быть прямым, но без сарказма: “В течение последнего часа – нет”, а дальше он может перейти к обсуждению уникальности. Поскольку оценка начинается с первого же момента контакта, то уже в течение первого интервью пациенту в общем случае даются интерпретации, обычно сформулированные в виде предположений. Это дает пациенту некоторую пищу для размышлений до следующего интервью. Он может почувствовать, что его понимают (“Я никогда не думал об этом таким образом” или “Мне стало легче, когда я лучше понял,  в чем дело”). Вскоре у терапевта появится возможность оценить, как будет реагировать пациент на интерпретацию, на терапию и на терапевта, возникнут первые проблески понимания структуры стиля жизни. В разыгрывании игры пациент является профессионалом, потому как он уже очень давно играет эту роль, еще с детства, тогда как терапевт по сравнению с ним является любителем. Терапевту нет надобности побеждать в этой игре. Он просто не должен в нее играть. Проиллюстрируем это – в перетягивании каната побеждает только одна сторона. Однако, если одна сторона (терапевт) не заинтересована ни в победе, ни в поражении, то она просто не берется за свою сторону каната. Это делает игру “оппонента” бесполезной, и эти двое могут приступить к более продуктивной, кооперативной игре.

В целом процесс отношений способствует образованию пациента. Для некоторых пациентов они является их первым опытом хороших межличностных взаимоотношений, отношений сотрудничества и взаимного уважения и доверия. Несмотря на время от времени возникающие неприятные чувства и трения, а также чувство пациента, что его не понимают, эти отношения могут выдержать испытание и выстоять. Пациент учится тому, что хорошие и плохие отношения не случаются просто так. Он узнает, что плохие межличностные отношения являются результатом ошибочного восприятия, неверных выводов и беспочвенных ожиданий, входящих в стиль жизни.

Анализ

Исследование динамики пациента разделено на две части. Прежде всего, терапевт стремится понять стиль жизни пациента, а, кроме этого, его цель состоит в том, чтобы понять то влияние, которое этот стиль жизни оказывает на реализацию жизненных целей последнего. Не все страдания проистекают из стиля жизни. У многих пациентов с адекватными стилями жизни проблемы или симптомы возникают вследствие попадания в непереносимые или чрезвычайные ситуации, из которых они не могут выпутаться собственными силами.

Аналитическое исследование начинается с первого момента. Та манера, с которой пациент вошел в комнату, его поза, как и куда он усаживается (особенно важно в семейной терапии), все дает ключи к пониманию пациента. Не только то, что говорится пациентом, но и то, как это делается, расширяет понимание терапевта, в особенности, когда терапевт понимает сообщения пациента не в описательном смысле, а сточки зрения межличностного взаимодействия, как “сценарии”. Так, адлерианцы переводят описательное утверждение “Я запутался” в предупреждении: “Не припирайте меня к стенке”. Фраза “Это привычка” выражает заявление “И это еще одна вещь, которую вам не заставить меня изменить”, таким образом пациент пытается убедить терапевта, что привычки неизменны. В ходе терапии терапевт действует как детектив, за исключение лишь того, что он у него другая цель, он не стремится установить виноватого. Стремясь понять пациента, он изучает любые намеки, складывает их в паттерны, одни гипотезы принимает, другие отвергает. В результате этого терапевт постепенно собирает вместе разрозненные кусочки информации, тем самым как бы решая головоломку.

Исследование стиля жизни

Одной из формальных диагностических процедур является исследование семейной констелляции пациента, чтобы установить условия, в которых сформировались те убеждения, которые стали основой его стиля жизни. Тем самым мы получаем предположения о том положении, которое имел ребенок в семье, какой путь он прошел, добиваясь своего места в семье, в школе и среди своих сверстников. Вторая часть диагностики состоит из интерпретации ранних воспоминаний пациента. Раннее воспоминание происходит в период предшествующий периоду непрерывной памяти, и поэтому может быть неточным или даже абсолютно выдуманным. Оно скорее представляет единичное событие (“Я помню, однажды…”), а не группу событий (“Мы обычно…”). Воспоминания трактуются как проективная техника. Понять раннее воспоминание – значит понять “Историю моей жизни” пациента, поскольку люди избирательно вспоминают события своего прошлого, в соответствии со своим стилем жизни. Следующее воспоминание Адлера может служить иллюстрацией согласованности между его ранним воспоминанием и его последующими психологическими взглядами.

Одним из самых ранних моих воспоминаний является воспоминание о себе сидящем на скамье. Из-за рахита я весь перебинтован, при этом мой здоровый старший брат сидит напротив меня. Он мог бегать, прыгать и двигаться вокруг почти без усилий, тогда как для меня движение любого вида представляло напряжение и усилие. Все с великим усердием старались помочь мне, а мои отец и мать делали все, что было в их силах. В ту пору мне должно было быть около двух лет.

В одном воспоминании Адлер упоминает неполноценность органа, чувство неполноценности, подчеркивает “свое желание свободно двигаться – видеть все психические проявления в виде движения” и социальное чувство.

Собрание ранних воспоминаний, история жизни пациента, дает возможность установить происхождение “базисных ошибок” пациента. Стиль жизни - это что-то вроде личной мифологии. Личность будет вести себя так, как если бы мифы были правдой, потому что для нее они таковы. Когда греки верили, что Зевс живет на Олимпе, они относились к этому как к истине и вели себя так, как если бы это было правдой, причем ныне мы относим это верование к области мифологии. Хотя то, что Зевс существует, не является истиной, но существование Олимпа является верным. Таким образом, в мифах есть “истины” или частичные “истины”, и есть мифы, которые мы путаем с истиной. Последнее является базисной ошибкой.

Ниже образец краткого описания стиля жизни. Даже краткое описание стиля жизни позволяют пациенту и терапевту формулировать свои первоначальные предположения, его можно использовать как вопрос, который следует обсудить и исследовать. Ниже приводится типичное резюме стиля жизни.

Резюме семейной констелляции.

Джон – младший из двух детей, единственный мальчик, который после девяти лет рос без отца. Его сестра была так не по годам развитой, что Джон утратил уверенность в себе. Так как он посчитал, что он никогда не станет знаменитым, то он решил, что может быть сможет стать известным, если его негативное поведение привлечет внимание других. Он приобрел репутацию “священного ужаса”. Все должно быть так, как хочется ему, никто не может его остановить. Он следовал основному принципу сильного, маскулинного отца, от которого он перенял, что побеждает сильнейший. Поскольку дурная слава приходит при совершении чего-то осуждаемого, то Джон рано стал интересоваться сексом и рано начал половую жизнь. Это также усилило его маскулинность. Поскольку оба родителя страдали увечьем, и по-прежнему “занимались этим”, Джон явно решил, что без какой-нибудь физической неполноценности весь мир будет ему тесен.

Резюме ранних воспоминаний

“Я пугался жизни, и даже тогда, когда люди говорили мне, что нечего бояться, я по-прежнему боялся. Женщины устраивают мужчинам тяжелые времена. Они предают их, они наказывают их, и они мешают тому, что мужчины хотят делать. Настоящий мужчина ни от кого ничего не берет. Всегда кто-то мешает. Я не собираюсь делать то, что другие хотят от меня. Другие называют это “плохим”, и хотят наказать меня за это, но я не воспринимаю это таким образом. Делать то, что я хочу – это всего лишь часть того, что значит быть мужчиной”.

“Базисные ошибки”

1. Джон чрезмерно преувеличивает значение маскулинности и приравнивает ее к совершению тех действий, которых ему хочется.

2. Он настроен не на ту же волну что и женщины. Они считают его поведение “плохим”; он считает свое поведение всего лишь “естественным” для мужчины.

3. Он всегда готов к сражению, чтобы защитить свое чувство маскулинности.

4. Он воспринимает женщин как врагов, даже, несмотря на то, что он стремится к ним за комфортом.

5. У него вырывают победу в последний момент.

Достоинства

1. Он – водитель. Когда он прикладывает свой ум к любой вещи, он заставляет ее работать.

2. Он способен к творческому решению проблем.

3. Он знает, как добиться того, что хочет.

4. Он знает, как привлечь к себе внимание.

5. Он знает как “хорошо” попросить женщину.

В течение курса лечения многое другое также подвергается анализу. Стиль жизни - это нечто последовательное, поэтому он будет проявляться во всем поведении пациента – физическом поведении, языке и речи, в создании фантазий, снах, в настоящих и прошлых межличностных взаимоотношениях. В ходе каждого интервью терапевт внимательно наблюдает за поведением, речью и языком. Иногда диалоги будут сосредоточены на настоящем, иногда – на прошлом, часто – на будущем. Свободные ассоциации и “болтовня”, за исключением тех случаев, когда последнее служит терапевтическим целям, рекомендуется исключить прежде всего. Хотя анализ сновидения является интегральной частью психотерапии, пациента, который говорит только о сновидениях, мягко отговаривают. Анализ продолжается в виде исследования взаимодействия между стилем жизни и жизненными целями, – каким образом стиль жизни оказывает влияние на личностные функции и дисфункции по отношению к жизненным целям.

Сновидения

В отличие от точки зрения З. Фрейда, по которой сновидение было попыткой решения старой проблемы, А. Адлер воспринимал сновидения как деятельность, направленную на решение проблем с ориентацией на будущее. Сновидение воспринимается адлерианцами как некая предварительная репетиция возможных действий. Если мы хотим отложить действие, то мы забываем сон. Если мы хотим отговорить себя от некоторых действий, то мы пугаем себя ночными кошмарами.

“Сновидение”, - говорил А. Адлер – “является “фабрикой эмоций”. В нем мы создаем настроения, которые подталкивают нас к действиям следующего дня или уводят нас от них. Обычно люди говорят: “Я не знаю почему, но я проснулся сегодня в паршивом настроении”. За день до своей смерти А. Адлер сказал своим друзьям: “Я проснулся с улыбкой…, поэтому я помню, что мои сны были хорошими, хотя сами сны я уже не помню”. Подобно тому, как ранние воспоминания отражают долговременные цели, сновидения - это ответы на непосредственные проблемы. Исходя из идеи уникальности личности, последователи А. Адлера отвергают теорию фиксированного символизма. Нельзя понять сновидение без знания того, кто видит сон, хотя А. Адлер и Эрвин Вексберг все же обращаются к некоторым наиболее часто встречающимся темам сновидений. Л. Уей  предостерегает:

Снова вспоминаются два мальчика, которых приводил в качестве примера А. Адлер, каждый из которых хотел быть лошадью, один – потому что он должен был бы нести ответственность за свою семью, другой – чтобы превзойти всех остальных. Это должно быть полезным предостережением против проведения интерпретаций по словарю.

Интерпретация сновидения не заканчивается с анализом содержания, а должна включать в себя целевую функцию. Сновидения играют важную роль в лечении, они выносят проблему на поверхность и указывают направление действий пациента. Р. Дрейкурс описывает пациента, которой видел периодически повторяющиеся сны, короткие и с отсутствием действия. Эти сновидения пациента отражали его стиль жизни, его понимание “самого лучшего способа избежать проблем, а именно ничего не делая…Когда в его сновидениях стали происходить какие-то действия и они стали активными, то в своей жизни он тоже приступил к действию”.

Переориентация

Переориентация пациента в любой терапии начинается с предварительного, мягкого или энергичного убеждения пациента, что изменение в его же интересах. Нынешний образ жизни пациента обеспечивает ему “безопасность”, но не счастье. Поскольку ни терапия, ни жизнь не предоставляют гарантий, не хотел бы он рискнуть частью своей “безопасности” ради возможности большего счастья, самореализации или ради какой бы то нибыло цели, которая должна у него быть по его представлению? Эта дилемма не решается легко. Подобно Гамлету, пациенту хочется узнать будет ли “мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться”.

Инсайт

Аналитические психотерапевты часто придают главное значение инсайту, основываясь на предположении, что “базисные изменения” не могут произойти без него. Убеждение, что инсайт должен предшествовать изменению поведения часто приводит к длительному лечению, к поощрению тенденций некоторых пациентов становиться “более больным”, лишь бы избежать или отложить изменения, и к увеличению их самопоглощенности, а не к их самопознанию. Тем самым пациент освобождает себя от ответственности за свою жизнь до тех пор, пока он не достигнет инсайта.

Второе предположения, разделяемое многими пациентами и терапевтами, проводит различие между интеллектуальным и эмоциональным инсайтом, дуализм, которого придерживающиеся холистического взгляда придерживающиеся холистического взгляда адлерианцы не разделяют. Этот и другие дуализмы, такие как сознательное против бессознательного, действительно присутствуют в субъективном ощущении пациента. Но эти антагонистические силы являются творениями пациента, которые позволяют ему отложить действия. Создавая “противоборствующие силы”, он ждет результата битвы, вместо того, чтобы начать решать те проблемы, которые ставит перед ним жизнь. При этом совесть у него может быть совершенно чиста, поскольку он является жертвой конфликтующих сил или эмоциональной блокировки. Пока пациент не достиг инсайта, решение проблем переносится на будущее. Инсайт, как определяют его адлерианцы, представляет собой понимание, переведенное в конструктивное действие. Он отражает понимание пациентом целенаправленной природы своего поведения и ошибочных восприятий, а также понимание роли, которую и то и другое играют в его жизнедеятельности. Так называемый интеллектуальный инсайт просто отражает желание пациента играть игру терапии, а не игру жизни. Он играет игру, как назвал ее А. Адлер, “да-но”. “Да, я знаю, что мне следует делать, но…”

Интерпретация

Терапевт-адлерианец содействует инсайту главным образом при помощи интерпретации. Он интерпретирует сновидения, фантазии, поведение, симптомы, трансакции пациента с терапевтом и другими людьми. В интерпретациях он делает акцент на цели, а не на причине, на действии, а не на описании, на использовании, а не на обладании. Интерпретации - это зеркало, терапевт держит перед пациентом, чтобы он мог видеть, как он справляется с жизнью.

Терапевт связывает прошлое с настоящим, только чтобы показать последовательность слабо приспособленного стиля жизни, а не для демонстрации причинной связи. Он может использовать юмор, рассказывать басни, анекдоты и биографические эпизоды. Эффективной может оказаться ирония, но с ней нужно обращаться с осторожностью. Он может “плюнуть в суп пациента” оскорбительное выражение, выставляющее намерения пациента таким образом, чтобы сделать их такими неприглядными, что пациент больше не сможет с невинностью или чистой совестью вести себя так, как вел себя до этого. Терапевт может предложить интерпретацию прямо или в форме “Может это быть так...?” или пригласить пациента самому проинтерпретировать. Хотя своевременность, преувеличение или, наоборот, приуменьшение, а также точность интерпретации - это технические аспекты, они не настолько важны для терапевта-адлерианца, потому что он не считает пациента хрупким.

Другие вербальные техники

Советы часто терапевтами осуждаются. Ханс Страпп как-то написал: “Говорят, что З. Фрейд, следуя своим собственным рекомендациям, никогда не давал советов пациенту, лежащему на кушетке, но не испытывал никакого стеснения сделать это, когда анализируемый находился между кушеткой и дверью”. Вексберг с неодобрением относится к даче советов пациенту, но терапевты-адлерианцы поступают так же как З. Фрейд, при этом, однако, стараясь не поощрять зависимость. На практике терапевт может просто обрисовать альтернативы и, затем позволить пациенту принять свое собственное решение. Такое приглашение скорее укрепляет веру в себя, чем в терапевта. С другой стороны, терапевт может дать и прямой совет, стремясь, тем самым, поощрить самостоятельность пациента и его желание прочно стоять на своих ногах.

Поскольку адлерианцами пациент считается утратившими уверенность в себе, а не больным, то нет ничего удивительного в том, что они часто используют подбадривание. Повышение веры пациента в себя, “выделение положительного и снижение негативного”, и поддержание надежды пациента, - все это вносит вклад в противодействие неуверенности пациента. Если он “ходит и падает”, то он понимает, что это не фатально. Он сможет подняться и снова идти. Терапия также воздействует на социальные ценности пациента, таким образом, изменяя его взгляд на жизнь и помогая придавать ей смысл. Морализирование избегается, однако терапевтам не стоит вводить себя и других в заблуждение, считая, что их система не имеет никакой ценностной ориентации. В целом же, в беседах затрагивают скорее “полезное” и “бесполезное”, чем “хорошее” или “плохое” поведение.

Терапевт избегает рациональных аргументов и стремления “превзойти в логике” пациента. Такая тактика легко преодолевается пациентом, который действует исходя из своей психологики (частной логики), а не по правилам формальной логики. Катарсис, отреагирование и исповедь могут предоставить пациенту облегчение, освобождая его от тяжелого бремени “незавершенных дел”, но как уже было отмечено, они могут оказаться также тестом, можно ли доверять терапевту. Если пациент испытывает облегчение или терапевт проходит эту проверку, то готовность пациента к изменению увеличивается.

Техники действия

Адлерианцы нередко используют ролевые игры, технику пустого стула и другие процедуры действия, чтобы помочь пациенту в переориентации. Степень использования является делом предпочтений терапевта, его профессионального тренинга, а также готовностью экспериментировать, опробуя новые методы.

Механизмы психотерапии

Терапевт как модель

Терапевт демонстрирует ценности, которые пациент может попытаться имитировать. Терапевт-адлерианец ведет себя как реальный человек, способный к проявлению заботы, подверженный ошибкам, при этом, может посмеяться над собой. Тем самым он выступает в качестве модели. Если терапевт может обладать такими характеристиками, то, возможно, и пациент сможет, и многие пациенты подражают своим терапевтам, которых они используют как ориентир нормальности.

Изменение

Наступает время в психотерапии, когда нужно отказываться от анализа, и перейти к поощрению пациента действовать, вместо того, чтобы говорить и слушать. На смену инсайту должен придти решительное действие.

Ниже описаны некоторые виды техник, применяемые адлерианцами для того, чтобы вызвать изменения. Они не являются панацеей, и используются не во всех случаях. Творческий терапевт будет импровизировать с различными техниками, чтобы справиться с потребностями терапевтического момента. Прежде всего, помните, люди гораздо важнее техник и стратегий. Упуская из виду эти предостережения, терапевт становится технарем, который делает все время “правильные вещи”, но не участвует во встрече с другим человеческим существом.

Действия “как будто”

Частым рефреном пациентов является “Если бы только я мог…”. Мы часто требуем от пациента, чтобы на следующей неделе он действовал “как будто”. Он может возражать, что это будет только действием, и поэтому обманом, что внутри он будет оставаться той же самой личностью. Мы разъясняем ему, что действия не являются фальшивым притворством, что его просят примерить роль, как можно примерить костюм. Это не изменит личность, которая носит костюм, но иногда, изменив одежду, он может почувствовать себя по-другому, и возможно, поведет себя по-другому, и в этом случае становится другой личностью.

Постановка заданий

Адлер дал нам первый прообраз постановки заданий при лечении депрессивных пациентов:

Вернемся к непрямым методам лечения – особенно я рекомендую его при меланхолии. После установления отношений симпатии, я выдвинул предложения для изменения поведения в две стадии. На первой стадии я предлагаю “Делайте только то, что вам приятно”. Пациент обычно отвечает: “Ничего не приятно”. “Тогда”, - отвечаю я – “по крайней мере, не заставляйте себя делать то, что Вам неприятно”. Пациент, которого обычно заставляли делать разнообразные ненужные вещи для выправления этого состояния, находит приятную новизну в моем совете, и может улучшиться в поведении. Позднее я постепенно ввожу второе правило поведения, сказав “оно гораздо сложнее и я не знаю, сможете ли следовать ему”. После сказанного, я молчу и смотрю с сомнением на пациента. Таким способом я возбуждаю его любопытство и обеспечиваю его внимание, а затем продолжаю: “Если вы смогли бы следовать второму правилу, вы бы вылечились в течение четырнадцати дней. Оно заключается в следующем – разбирать время от времени как вы сможете доставить удовольствие другой личности. Очень скоро это дало бы вам возможность уснуть и отогнало бы все ваши грустные мысли. Вы бы почувствовали себя полезным и представляющим ценность”.

Я получаю различные ответы на мое предложение, но каждый пациент считает, что действовать соответственным образом очень тяжело. Если ответом является: “Как я могу доставить удовольствие другим, если не знаю, как получить их самому?”, то я вношу разнообразие в картину, говоря: “Тогда вам нужно четыре недели”. Более понятный ответ: “Кто мне доставляет удовольствие?” я встречаю тем, что, вероятно, является самым сильным ходом в этой игре, говоря: “Может быть, вам лучше немного потренироваться следующим образом: НЕ ДЕЛАТЬ ничего, что доставит удовольствие кому-либо другому, а всего лишь представить, как вы МОГЛИ БЫ сделать это!”.

Эти задания относительно просты и определены на уровне, на котором пациенты могут саботировать задание, но они не смогут потерпеть неудачу, а затем обвинить в этом терапевта.

Пациент должен понять, что не врач, а сама жизнь неумолима. Он должен понять, что в конечном итоге [он должен] переходить к практической жизни. От врача он не слышит ни слова упрека или раздражения, а лишь по большей части эпизодические доброжелательные, безобидные, ироничные высказывания.

Некий пятидесятилетний мужчина, заявляющий о “действительном” намерении жениться, но одновременно избегавший женщин, был проинструктирован каждый день искать один значимый контакт с женщиной (как это сделать целиком на его усмотрение). После выдвижения многих возражений, он пожаловался: “Но это так тяжело! Я так смертельно устану, что не смогу работать”. На что терапевт, смягчившись, ответил: “Поскольку Господь Бог отдыхал на седьмой день, я не могу просить вас сделать больше, чем Господь. Поэтому вам нужно выполнять это задание только шесть дней в неделю”.

Одну из форм постановки заданий, которую ввел А. Адлер, Вексберг называет антипредложением, а В. Франкл – парадоксальным намерением. Этот метод, использованный в неклинической практике Кнайтом Данлопом, получил название негативной практики. Как правило, борясь со своими симптомами, говоря себе: “Почему это должно было случиться со мной?” пациент лишь подкрепляет их. Он пытается отвлечь свое внимание, чтобы не думать о симптомах, и неизменно обнаруживает, что постоянно думает о них или наблюдает за собой. Страдающий бессонницей держит один глаз открытым, чтобы наблюдать спят ли другие, и потом удивляется, почему он не может спать. Чтобы остановить эту борьбу, пациенту предлагают намеренно делать, и даже усилить то, с чем он борется.

Создание образов

А. Адлер очень любил описывать пациентов простой фразой, например, “нищий как король”. Другие адлерианцы также описывают пациентов короткими образами, что подтверждает поговорку “лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать”. Вспоминая этот образ, пациент может напомнить себе свои цели, а на более поздних стадиях он может научиться использовать этот образ, чтобы посмеяться над собой. Один сверхамбициозный пациент, получивший прозвище “Супермен”, однажды начал расстегивать свою рубашку. Когда терапевт спросил, зачем он это делает, пациент со смехом ответил: “Так вы сможете увидеть мою синюю рубашку с буквой S”. Другой пациент, страшившийся сексуальной импотенции, согласился с наблюдением терапевта, что он никогда не видел собаку-импотента. В качестве объяснения пациент выдвинул следующее: “Собака делает то, что ей полагается делать, не заботясь о том, сможет ли она”. Терапевт предложил, чтобы при следующем половом контакте, непосредственно перед ним ему следует улыбнуться и про себя произнести “гав-гав”. На следующей неделе он сообщил членам своей группы: “Я погавкал”.

Ловля самого себя

Когда пациент понимает свои цели и хочет измениться, его учат ловить самого себя, как если бы “его рука находилась в банке с печеньем”. Пациент может поймать себя в самом разгаре своего старого поведения, но, в данный момент, он по-прежнему может чувствовать себя неспособным что-то сделать с этим. Постепенно он учится предвидеть такую ситуацию и свое поведение до их осуществления и, соответственно, научается или избегать или изменять ситуацию или изменять свое поведение.

Метод пусковой кнопки

Этот метод, эффективен с людьми, чувствующими себя жертвами своих эмоций. Суть метода заключается в просьбе к пациенту закрыть глаза, воссоздать приятное событие из своего прошлого и отметить то чувство, которое сопровождает это воспоминание. Затем его просят воссоздать какое-нибудь неприятное событие, связанное с болью, унижением, неудачей или гневом, и отметить сопутствующее чувство. Вслед за этим пациент снова воссоздает первую сцену. Урок, которому адлерианцы пытаются научить пациента, заключается в том, что он может создать любое чувство, которое он пожелает, просто решив, о чем думать. У него под рукой находится кнопка, и он может нажать ее при желании создать любое чувство, хорошее или плохое. Он является создателем, а не жертвой, своих чувств. Например, для того, чтобы быть в депрессии, требуется выбор бытия в депрессии. Мы пытаемся поразить пациента его возможностями в самоопределении. Этот метод, разработанный Г. Моусаком для клинического использования, был темой экспериментального исследования Брюера, который пришел к выводу, что это – самая эффективная техника при лечении депрессии.

“Ага-переживание”

По мере того, как в ходе лечения пациент обретает осознавание и все больше участвует в жизни, он периодически испытывает “ага-переживание” или “эврика”. “Эй, да это имеет смысл”. “Теперь я знаю, как это действует”. “Вот это да, да это проще, чем я думал”. С пониманием у него появляется уверенность в себе и оптимизм, которые приводят к желанию противостоять жизненным проблемам, не избегая обязательств, сострадания и эмпатии.

Посттерапия

Лучшая часть терапии происходит после терапии, когда оперившееся человеческое существо может покинуть терапевтическое гнездо, и само пробует свои крылья, самостоятельно добывая себе пищу, и, подобно свободному духу летая во вселенной. Пациент может применить приобретенные знания в собственных интересах и в интересах общества. В каком-то смысле цель терапии может быть определена как превращение терапевта в нечто излишнее. Если и терапевт, и пациент хорошо сделали свою работу, то цель будет достигнута.

Применение

Проблемы

Хотя А. Адлер, подобно другим врачам своего времени, проводил психотерапию один на один, его собственный взгляд вывел его из кабинета в общественную деятельность. Никогда не отказываясь от клинических интересов, он одновременно был преподавателем и социальным реформатором. Джуст Мерло, последователь З. Фрейда, отдает должное А. Адлеру:

Собственно говоря, весь психоанализ и вся психиатрия пронизана адлеровскими идеями, хотя при этом мало кто хочет признать этот факт. Мы все – плагиаторы, хотя нам ненавистно признаться в этом… Вся социальная психиатрия была бы невозможна без склонности А. Адлера быть первопроходцем.

Клинические

Все ранние первооткрыватели психотерапии пробовали лечить психотиков. Однако считалось, что из-за невозможности создать отношения переноса психотики не подвластны психотерапии. Адлерианцы, не обремененные концепцией переноса, регулярно лечили психотических пациентов. Генри Элленбергер говорит, что “среди великих пионеров динамической психиатрии, Джанет и А. Адлер являются единственными, кто обладает личным клиническим опытом работы с преступниками, а А. Адлер был единственным, кто что-то написал на эту тему, исходя из своего непосредственного опыта”. Эрнст Папанек, о котором Клод Браун так ярко написал в “Мальчик на земле обетованной”, который был директором Школы Вильтвука, известной своими реформаторскими идеями, а также Г. Моусак создали программу групповой терапии в тюрьме Кук Каунти в Чикаго. Модель роста, присущая адлерианской теории, подсказала адлерианцам мысль, рассмотреть человеческие проблемы с точки зрения реализации, становления дружественным человеком. Следовательно “лечение” для “нормальных” людей с “нормальными” проблемами. Терапия не обеспечивает пациента философией жизни, насколько бы он продвинулся в искоренении или облегчении симптомов, модификации поведения или инсайта, терапия остается незавершенной. Поэтому адлерианцы заботятся о жизненных и экзистенциальных проблемах клиента. Неполноценность, страдание и болезнь не являются ценой допуска в адлерианскую терапию. Можно пройти терапию, чтобы познать себя, вырасти, достигнуть самоактуализации.

Социальные

Интересы А. Адлера были скорее католическими. В области образования полагаясь на профилактику, чем на лечение, он основал семейные образовательные центры в сообществах, где родители и учителя могли получить непосредственный совет по воспитанию детей. Р. Дрейкурс и его студенты основали семейные образовательные центры по всему миру. Ответвлением этих центров являются сотни родительских учебных центров, где родители могут делиться своими проблемами и решениями с другими родителями. Кроме того, адлерианские терапевты используют ряд методов для обучения тех, кто профессионально занимается воспитанием детей.

Оценка

До недавнего времени было немного исследований, осуществленных адлерианцами. Впрочем, как и большей частью европейских клиницистов. Европейские адлерианцы с подозрением относились к исследованиям, основанным на статистических методах. Усложняющим фактором был идеографический (метод, основанный на изучении случая) подход, на который полагались адлерианцы. Статистические методы более подходят для номотетических (групповых) исследований. Даже теперь статистики еще не разработали приемлемый метод для идеографических исследований. Исследовательские методы хорошо приспособлены к изучению “каузальных” факторов, а адлерианцы отвергают причинность, считая, что ее вклад в понимание человека ограничен.

Наиболее часто цитируемые исследования, включающие в себя адлерианскую психологию, были проведены неадлерианцами. Фред Фидлер сравнил терапевтические взаимоотношения в психоаналитической, недирективной и адлерианской терапиях. Он обнаружил, что существует гораздо большее сходство между терапевтическими отношениями, созданными опытными терапевтами этих трех школ, чем между опытным и менее профессиональным терапевтом в одной и той же школе. Недавно Крендалл представил свое первое широкомасштабное исследование адлерианского конструкта. Из-за целого ряда способов определения социального интереса его исследование представляет ценный вклад в понимании этой концепции.

В совместном исследовании, проведенном (Роджерианским) Консультативным центром университета Чикаго и Институтом Альфреда Адлера в Чикаго, было исследовано влияние временных ограничений в психотерапии. Пациенты обеих групп проходили краткосрочную терапию (20 сессий). Эти группы сравнивались друг с другом и с двумя контрольными группами. Исследователи сообщили об изменениях в корреляциях между Я и идеалом”. Эти корреляции значительно увеличились, из чего был сделан вывод, что ограниченная во времени терапия “не только эффективна, но и в два раза результативней, чем терапия без временных ограничений”. Последующее обследование (спустя год) обеих экспериментальных группах показало сохранение достигнутых результатов.

Большая часть исследований в области семейной констелляции было также проведено неадлерианцами. Чарльз Майли и Люсиль Форер собрали библиографию этой литературы. Сообщаемые результаты противоречивы, возможно, потому что неадлерианцы считают порядок рождения вопросом порядкового положения, а адлерианцы рассматривают порядок рождения в смысле психологического положения. Во многих своих исследованиях семейной констелляции Вальтер Томан признает такое различие.