Послы шлют гонцов к нерчинскому воеводе с уведомлением о своем прибытии

В этот день послы объявили, что они хотят послать нескольких офицеров к московским уполномоченным с визитом вежливости и чтобы известить их о своем прибытии. Почти все офицеры стали добиваться, чтобы с этим поручением послали их. Многие просили об этом на коленях, некоторые снимали головные уборы и били головой о землю, что для татар является в высшей степени унижением; они думали, что этим путем добьются отличия и станут известны самому императору.

16 июля (6 июля.) мы прошли 49 ли на север по такой же, как и до этого, местности, более
или менее открытой и полной хороших трав, но все же без лесов, кустарников и сколько-нибудь крупных холмов. На пути нам встретилось болото, и мы заночевали на берегу реки Керлон в прекрасной луговой местности, где травы по берегам были выше фута.

Керлон небольшая река; она берет свое начало в горах Кентей, которые находятся в 170 или 180 лье к северо-западу отсюда. Река в этом месте не шире 15 геометрических шагов ⁹, а глубина не превышает трех футов. Она течет с запада на восток, временами немного уклоняясь то на юг, то на север. Мы перешли ее в 25 или 30 лье от того места, где она впадает в большое озеро, называемое по-татарски Кулон, а москвитяне называли его Далай. В этой реке много рыбы, дно илистое, и наши наловили в ней сетями, которые послам подарил император, хорошей и крупной рыбы. Поймали мы много карпов разных по величине и одну замечательную белую рыбу, мясо которой очень жирное и нежное.

В этот день я высчитал, что полуденная высота солнца равна 63 градусам 15 минутам при помощи большого квадранта и 63 градусам 30 минутам — меньшего. Весь день было довольно свежо, хотя и ясно. Дул легкий северный ветер, умерявший жар.

17 июля (7 июля.) мы проделали 88 ли, идя почти все время на север. Сначала мы шли по довольно неровной местности, позже она стала более ровной, хотя кое-где встречались холмы; в конце дня местность вновь стала неровной, но повсюду появились довольно высокие луговые травы. Почва становилась менее песчаной, хотя не было видно ни деревьев, ни кустарника. К концу дня мы повернули несколько на запад, так как в начале пути мы свернули на восток. Вода по пути не попадалась вплоть до местности Чираки, где мы и заночевали. Здесь было громадное болото, вода в котором была пригодна для питья животных. Для нас были вырыты колодцы, вода в которых была довольно хорошая и свежая с каким-то сладковатым привкусом.

Погода простояла почти весь день ясной, хотя время от времени появлялись легкие облачка; температура держалась умеренной, в особенности после полудня, когда поднявшийся небольшой северный ветер стал понемногу усиливаться.

18-го (8 июля.) мы прошли 77 ли, следуя все время на север, лишь слегка уклоняясь на восток. Местность была почти такой же, как и в предшествовавшие дни. По пути мы миновали два небольших озера, из которых большее было на востоке у подножия небольшой гряды холмов; другое раскинулось прямо около дороги, довольно близко от того места, где мы разбили лагерь на берегу третьего озера и где было много водяной дичи, а также недалеко от источника, вода в котором была ледяной, чистой, прозрачной и пригодной для питья.

Когда мы снимались с лагеря, приехал халхаский тайчжи в сопровождении своих четырех или пяти братьев приветствовать наших послов и предложить им коней, верблюдов и баранов, но они от этих подарков отказались. Приблизившись к нашим послам, эти четыре или пять принцев спешились, встали на колени и спросили о здоровье императора. После довольно короткого разговора они вновь сели в седла, наши же послы попросили их не тратить времени на проводы. Вечером прибыли еще двое других тайчжи приветствовать наших послов. Страх перед москвитянами заставил их уйти за Керлон.

С утра было довольно свежо, но, как только поднялось солнце, подул легкий северный ветер, стало очень жарко. После полудня небо заволокло, и к вечеру начался небольшой дождь и загремел гром. Место нашей остановки называлось Хутубайду.

19-го (9 июля.) мы прошли 92 ли, следуя почти все время на северо-северо-восток, примерно по такой же местности с прекрасными лугами. Пройдя около 60 ли, мы увидели озеро, над которым показались утки. Встретились нам также животные, которых монголы называют тарбики ¹⁰, они вырывают себе норы в земле и в них живут, питаются они травами, зимой не выходят из нор, питаясь запасами, которые сделали летом, они приблизительно такого же цвета, как волки, но шерсть у них ниже и мягче, они такого же размера, как выдры. Говорят, что мясо их очень нежно. Было также много перепелов, и птицы наших послов поймали немало их.

Погода была ясной и прохладной, так как весь день дул довольно сильный северозападный ветер. [741]

Мы остановились в местности, называемой Обдунор, вблизи большого пруда и около довольно большого родника, образующего впадающий в этот пруд ручеек; вода этого родника превосходна. Явилось еще двое тайчжи приветствовать наших послов. Они живут по ту сторону Керлона.

20 июля (10 июля.) мы прошли 55 ли, из которых примерно половину на северо-северо-восток, остальные на север. Местность была такая же ровная и луговая. По дороге нам попадалось множество водоемов, один из них находился недалеко от места нашей стоянки, называвшейся Олоннор, поблизости от довольно большого пруда. Мы миновали родник, из которого вытекает ручеек, орошающий большую равнину. В этот день нам стали попадаться комары. Так как трава была высокая, в ней было полно комаров, которые страшно мучили нас, пока не поднялся южный ветер, постепенно избавивший нас от их преследования.

Утро было теплое, но время от времени небо затягивало облаками. После полудня шел дождь, но потом погода прояснилась.

21 июля (11 июля.) мы прошли 71 ли на север. Последние 20 ли были на северо-северо-восток. Местность была более неровной, чем в предшествующие дни, почва была лучше, за исключением нескольких участков, где она была смешана с песком; травы было много, но довольно грубой. Здесь было много комаров, отравлявших нам жизнь. Водоемов было много, один из них, довольно большой, над которым летало много диких уток, находился в 20 ли от места, где мы разбили лагерь. Мы заночевали на холмах Хуляочипулак на берегу ручья с хорошей свежей водой; этот ручей течет среди небольших холмов, покрытых сочными травами. Но здесь нет ни деревьев, ни кустарника.

Утром был густой и холодный туман, но он разошелся после восхода солнца; в остальное время дня было очень тепло, солнце жгло немилосердно. Небо было совершенно ясным, день безветренный.

22 июля (12 июля.) мы прошли 74 ли прямо на север. Местность была более неровная, чем раньше. Исключением были последние 20 ли, которые мы проделали по огромной равнине, окаймленной с севера высокими холмами, в низинах ее стояла вода. К середине пути мы повстречали довольно большой ручей. Земля здесь казалась лучше, кругом было много кормовых трав. Мы решили, что, если бы здесь посеять пшеницу или более мелкое зерно, оно бы хорошо росло.

Повернув немного на запад, мы заночевали на холме примерно в 1 лье от речушки Порчи, ширина которой 15-20 геометрических шагов. Она так разлилась от дождей, которые накануне здесь прошли, что мы не смогли ее пересечь, так как не нашли брода и не смогли заночевать на ее берегах, так как повсюду стояла вода. Река эта берет свое начало в горах, возвышающихся на востоке-юго-востоке от того места, где мы заночевали. Быстрое течение несет ее воды на запад-северо-запад. Она впадает в большую реку Сахалян, протекающую у Нерчинска. Вода этой маленькой речки чистая и вкусная, дно песчаное, берега ее окаймляют громадные ивы, что придает ей прекрасный вид. Нас опять заели комары, которых полно в этой местности, и это несмотря на то, что дул сильный восточный ветер, постепенно сменившийся юго-восточным.

Утром до восхода солнца накрапывал дождь и вслед за дождем поднялся сильный восточный ветер, стало так холодно, что часть наших людей хотя и надели меховые одежды, а кто и две, но не переставали жаловаться на холод. Наконец опять показалось солнце, подул юго-восточный ветер, и оставшуюся часть дня было тепло.

К вечеру вся наша партия, найдя брод, переправилась через реку.

23 июля (13 июля.) мы прошли не более 8 ли. Мы поднялись рано, чтобы перейти реку, но, обнаружив, что она разлилась еще больше, отправились искать другой брод, вместо того, по которому уже перешла часть наших людей, и мы нашли его южнее. Верблюды могли бы перейти через реку, почти не замочив вьюков, если бы входы и выходы не были чрезвычайно трудными. Подчас приходилось садиться на коня, но тут же слезать в жирную грязь, в которой часто застревали верблюды и лошади. Они выбирались из этой грязи с помощью людей, и то после того, как их развьючили. Все же нам удалось переправить большую часть навьюченных животных, не боявшихся воды. Остальной груз, который нельзя было мочить, перевезли на двух лодках, подаренных послам императором. Наши лошади перешли реку, овцам же пришлось перебираться вплавь. Наши проводники, и в особенности новые маньчжуры или татары, родившиеся в истинной Татарии, откуда происходит царствующий император, сильно намучились в этот день. Они провели много часов на реке. Лагерем мы расположились за поллье от разлившейся реки, которая затопила эту большую равнину на западе и на востоке, причем намного больше на севере, чем на юге. Двое наших людей при переправе упали с лошадей и, так как они не умели плавать, утонули.

Утром было холодно и весь день довольно свежо. Небо было покрыто облаками, и дул северо-северо-западный ветер. Временами шел дождь. К закату небо прояснилось. [742]

24 июля (14 июля.) мы прошли 84 ли прямо на север, все по той же равнине, которая оставалась ровной и была покрыта хорошими травами. Ее орошает множество источников и ручьев; попадались и пруды, повсюду встречались перепела и норы тарбиков. Последние выкапывают свои норы в буграх, где трава выше и гуще. Монголы делают из их шкурок шапки, а также отделывают ими свои халаты.

Я обратил внимание на то, чего я не замечал прежде, хотя и встречался с этим в прошлом году в стране подданных императора монголов, а сейчас и в других местах: большие запасы трав у входа в крысиные норы, которые делают крысы для того, чтобы прокормиться зимой. По всей равнине виднелось бесконечное количество таких нор с заготовками; это запасы состояли из свежескошенных трав.

По дороге один из командиров нашего авангарда, которого татары называли капчан, привел к нашим послам 14 халхаских татар, которых он встретил по дороге. Это были бродяги, занимавшиеся грабежами московских земель; по их словам, они убили татарина-солона, московского подданного, и похитили несколько женщин и детей, которых позже бросили. Они удовольствовались тем, что увели дюжину коней, захваченных вблизи одного из поселений москвитян; они проводили нас до нашего лагеря, откуда их отправили с выданным послами паспортом.

Погода была ясной и прохладной весь день. Хотя солнце грело вовсю, жар умерялся северным ветром, спасавшим нас к тому же от кишмя кишащих здесь комаров.

Мы разбили лагерь на берегу речки Сунде, берущей свое начало в горах к востоку и востоку-юго-востоку от этого места. Течет она на запад и запад-северо-запад и впадает в Сахалян. Течение ее очень быстрое, хотя она и извивается по равнине.

25 июля (15 июля.) мы прошли 80 ли, которые фактически равны 70, причем первые 40 шли прямо на север, а затем петляли в горах, с северо-востока на северо-запад. Миновав возвышенность, расположенную севернее нашего лагеря, мы перешли через речушку Турге-Пира, немного более полноводную, чем Зунде; переход, однако же, был более трудным из-за густой грязи в начале и конце брода. Река течет в том же направлении, что и Зунде.

За бродом равнина суживается. Далее тянутся холмы, по которым растет лишь трава; однако же в 30 ли от брода они покрыты лесами. По вершинам видны сосны, остальные деревья почти все одной породы, подобной которой я в Европе не встречал. Китайцы зовут эти деревья хуачу. Они средней величины и напоминают нашу осину, у которой тоже белая кора. Из коры китайцы делают футляры для ножей и другие поделки.

Пройдя 50 ли от места нашей стоянки, мы пришли в небольшой лесок, через который пройти нашим вьючным животным было не просто. Нашим вьючным лошадям и особенно верблюдам еще труднее было выйти из него из-за глубоких рытвин. Многие из них увязали, и приходилось их развьючивать и помогать им выбираться из грязи.

Лесок этот был не шире половины лье в том месте, где мы его перешли. Мы продолжали свой путь между невысоких гор. Некоторые горы были полностью покрыты лесами, другие только частично, и совсем редким лес становится по мере приближения к северу. В ущельях и даже на склонах гор множество источников и ручьев и много труднопроходимых мест из-за грязи и колдобин, образуемых этими водами.

В общем на этом участке пути кормовых трав вдоволь, во многих местах они достигали полутора футов в вышину, и мне кажется, что, если бы здесь посеять хлеб, урожай был бы превосходен. Мы заночевали на голых холмах в месте Хуланькоу. В 8 или 10 ли отсюда протекает река того же наименования. Она течет на север в низине и немного больше тех двух, что нам уже повстречались. Нам следовало бы разбить лагерь за ней, но до этого было столько труднопроходимых мест и вьючные животные настолько утомились, что было решено дальше не продвигаться.

Погода была ясной, теплой и почти безветренной. На пройденном нами лесистом участке пути было множество комаров, потом их стало меньше, и весь остаток дороги они нас не так сильно мучили.

26 июля (16 июля.) мы прошли всего лишь 47 ли, которые фактически равнялись 40, поскольку дорога была трудной, полной рытвин и тяжелой грязи и поскольку у нас ушло много времени на переправу через две реки. Первая была неширокой и неглубокой и находилась всего лишь в 10 ли от лагеря, в котором мы стояли, но подходы к ней и выходы были полны колдобин, где застревали лошади и верблюды. Наши послы велели скосить траву, которая была очень высокой по берегам, и набросить ее вязанками у подступов и у выхода из реки. Лишь после этого можно было переправиться. Два часа они сами провели у переправы, чтобы обеспечить порядок и скорость переправы вьюков. [743]

Опасные переправы

После этого мы продолжали путь по течению реки, которое было очень быстрое. Река течет на север и северо-северо-восток. Впадает в реку Унту. Мы перешли выше того места, где у брода в нее впадает другая река. Здесь ширина реки около 100 геометрических шагов, глубина же не более 5 футов. Лошади среднего роста переходят ее вплавь, однако этот брод настолько узок, а течение в этом месте настолько быстрое, что, если бы не были предприняты меры, оно унесло бы вьючных лошадей и верблюдов.

Наши послы приложили все усилия, чтобы переправа осуществлялась спокойно и безопасно, но все же течение унесло в глубоких местах множество верблюдов и лошадей, навьюченных и порожних. Поскольку на берегах было достаточно людей, чтобы протягивать шесты и помогать, большинство животных удалось спасти. Тех верблюдов и лошадей, которые сами подходили к берегу, предварительно развьючивали, однако, несмотря на все меры предосторожности, утонуло 4 человека, около 30 лошадей и 7 или 8 верблюдов. Всех их унесло течение.

Дорога между этими реками тянется приблизительно на 30 ли, извиваясь среди довольно высоких и во многих местах обрывистых гор. Поэтому нам пришлось идти по полной грязи и колдобин нижней дорогой. Особенно хлопотным оказался переход через встретившийся нам на полпути ручеек. До сих пор у нас не было еще такого хлопотного и опасного для транспорта денька.

Мы разбили лагерь в 10 ли за переправой на лугах по северному склону; в этот день путь наш шел на север и северо-запад, так что, считая его северо-северо-западным, по этому румбу получается не более 40 ли.

Нам рассказали, что в этой реке очень много рыбы, особенно большой, и она очень вкусная. Москвитяне часто приходят сюда ловить рыбу и приводят свой скот на приречные луга с их сочными травами.

Погода была облачной и безветренной, весь день собирался дождь. Люди, которых наши послы направили приветствовать московских послов, оставили на дороге нам письмо. Оно было прикреплено к высокой жерди, воткнутой на бугре в качестве сигнала. В письме сообщалось, что они прошли это место 24 числа и что здесь было много оленей, лисиц, соболя и горностая. Однако же трудная дорога отбила у наших послов всякую охоту гнаться за ними; также казалось, что шум нашего авангарда обратил всю дичь в бегство.