Д. С. Самойлов — Л. К. Чуковской. Третья декада декабря 19811

Третья декада декабря 19811

 

Дорогая Лидия Корнеевна!

У нас в разгаре зима. А это здесь самая лучшая пора. Вся эстонская графика выставляется в парке на единоличное обозрение. Людей можно встретить только в центре, да и то часов до 7 вечера. Потом город замирает.

Все красоты все же не рассеивают, потому что все время чувствуешь, что в мире происходит что-то скверное. Хочется знать, что именно происходит. Но до нас мало что доходит. Тянет в Москву.

Если буду чувствовать себя лучше, чем сейчас, приеду 13 января. 14-го должен состояться вечер памяти Глазкова, где я председатель.

Пишется мало. И вовсе не работается (переводы, статьи). Как это ни странно, хочется написать что-нибудь веселое и легкое. Но сюжеты не подворачиваются.

Читаю, пока глаза не заболят. Попадались ли Вам сборники «Панорама искусств»? Они довольно интересные и хорошо составлены.

В № 4 — о К.И. и Репине. Еще читал эпизод с К.И. в воспоминаниях Спешнева.

А что с домом?

Сейчас здесь Ю.Д.2 Пробудет еще 2–3 дня. Жаль будет с ним расставаться. Я люблю этого человека. Собирается по возвращении навестить Вас. О продвижении моей пьесы знаю мало. Товстоногов от нее отказался. Любимов молчит, что тоже означает отказ. Пока есть шанс напечататься. В моем пассивном состоянии все это мало трогает.

Привет Вам от Гали. И от нас обоих — с Новым годом.

Ваш Д.С.

1 Пометка Л.К.: получено 25.12.81.

2 Ю.Д. — Юлий Даниэль (1925–1988), поэт, переводчик.

 

Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову

Декабря 1981

 

Дорогой Давид Самойлович.

Да, я читала «Панораму Искусств, 4». По-моему, там интересна Симонович о Врубеле1 и переписка Репина с К.И. На самом деле переписка гораздо интереснее, но вместо того, чтобы дать ее целиком с комментариями, предпочли почему-то дать отрывки, перебивая их рассказом Е. Левенфиш. Она милая женщина (директор «Пенатов»), но насчет писания schwach2, т. е. знает много, а писать не способна… Но — заметили ли Вы меня или проглядели? К публикации Левенфиш дана фотография: «Репин в гостях у Чуковского». Там сижу на стуле — я; мне 6 лет; а за стулом моим старичок — это Репин. Поглядите хорошенько. Девочка смешная.

Вы спрашиваете о даче. Пока все утихло. 31 марта 82 г. Корнею Ивановичу исполнится 100 лет. Дата указана в календаре и таким образом сделалась доступной пониманию Г.М. Маркова3. Думаю, что до юбилея нас выселять не станут. А дальше — не загадываю.

Вы собираетесь приехать на вечер Глазкова. Давно уже меня интересует этот поэт: его восхваляете Вы, его постоянно цитирует Володя4. Но из цитат я как-то ничего понять не могу. Хотелось бы прочесть или услышать побольше.

Работаю (много, но бесплодно). Слушаю музыку. Читаю переписку Б.Л. с его двоюродной сестрой Ольгой Михайловной5, которая, по-видимому, была гениальна (это ощущаешь даже на фоне писем Б.Л.!).

Поздравляю Вас, Галю, Вареньку, Павла, Петра с Новым Годом, от которого для себя и Вас ничего хорошего не жду. Ну, а они еще, быть может, и порадуются чему-нибудь, мы же не заслуживаем, ибо

Мы стояли на том берегу6,

а сейчас и похуже — проросли где не след. И это сознание отравляет жизнь.

Будьте здоровы.

Л.Ч.

27/XII 81 Переделкино

1 Речь идет о воспоминаниях М.Я. Симонович-Львовой. М.Я. Симонович — двоюродная сестра художника В.А. Серова, запечатленная на его портрете «Девушка, освещенная солнцем».

2 Слабо (нем.).

3 Георгий Мокеевич Марков (1911–1991), первый секретарь СП СССР.

4 Володя — Владимир Николаевич Корнилов.

5 Упомянута книга: Б.Л. Пастернак. Переписка с Ольгой Фрейденберг. N.Y.; London, 1981.

6 Строка из поэмы Самойлова «Ближние страны».

 

Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову

Февраля 1982

 

13/II 82 Москва

Дорогой Давид Самойлович. Простите, что не сразу отвечаю на Ваше письмо и на Ваш дар — стихи.

Вы пишете, что дурно вели себя в Москве. Но — так надо понимать —

Но зато концерт для скрипки

И альта.

Из присланного концерта мне более всего пришлись по душе:

«Тогда я был наивен…»

«Когда-нибудь я к вам приеду…»

«Отрешенность эстонских кафе…»

Интересно, те ли это три, которые и Вы цените выше других?

Пишу коротко, п[отому] ч[то] совершенно задергана сочетанием юбилея с грядущим судом. Хотя всё несет на себе Люша (она подготовила 2 большие публикации для «Юности» и для «Недели»; она отвечает на десятки справок, телефонных и письменных; она сочинила 5 объемистых бумаг в разные инстанции) — хотя все тяготы забот, трудов и хлопот несет на себе Люша, но я несу на себе тягость тревоги, бессонницы, боли в сердце и беспрерывного даже во сне вопроса: неужели это может случиться? Могут чужие руки трогать эту коробку для марок, эту фотографию бабушки, этот паровозик, эти трудовые полки с книгами? Да и не чужие руки, а свои — разлучая стол и полки со скворешником за окошком, со снегом?

Ведь я знаю, что бывает гораздо хуже, а не верю.

Суд, если его не удастся остановить, намечен, говорят, на конец февраля.

(Это я отвечаю на Ваш вопрос о доме.)

Будьте здоровы.

Л.Ч.