Д.С. Самойлов — Л.К. Чуковской. Дорогая Лидия Корнеевна!

23 мая 1981"

 

Дорогая Лидия Корнеевна!

Я написал Вам, как только прочитал книгу1. И уже собирался написать снова, как получил Ваше письмо. Значит — мое пропало.

Трудно мне повторить то, что писал Вам о книге. Она уникальна и замечательна. Здесь А.А. еще полнее, еще отчетливей, чем в предыдущей. Показалось мне, что А.А. не совсем поняла историю с «Докт[ором] Ж[иваго]». Она судила Б[ориса] Л[еонидовича] со своей точки зрения, с высот того, что пережила сама, и что грозило ей. Но не оценила она смелость и новаторство самого поступка Б.Л., открывшего дорогу другим, в том числе и ей… Очень важны комментарии. Я был не прав, уговаривая Вас не тратить время.

…После Москвы был (в конце апреля) в Ленинграде. Виделся с А[лексеем] И[вановичем]. Вся семья их мне понравилась — и его собранность, и тбилисская любезность Элико, и Маша. У Маши очень хорошее, красивое лицо, внешне в ней почти не чувствуется болезнь. Я прочитал ей и подарил стихотворение, только что написанное2. Его посылаю. Получил из Москвы письмо от Часовых, но там ничего нового, оно довольно старое.

У меня особых новостей нет.

Вышла маленькая книжка стихов и переводов в Таллине («Улица Тооминга»). Но я ее еще не видел. Присылали корректуру «Залива» (из «С[оветского] п[исателя]»). Как всегда, испытал чувство разочарования. Мне нужно какое-то время, чтобы привыкнуть к книге.

Прочитал статью Карякина о Достоевском в «Огоньке». Ему она кажется «кредоносной»3. Мне так не показалось.

Все время читаю о Грибоедове, чтобы написать рецензию на прекрасную книгу А. Лебедева.

Еще прочитал несколько книг, присланных авторами (В. Лакшин, Л. Аннинский).

Но в основном занимался пьесой. С начала апреля переписал ее дважды. И этим занимался усердно, не ленясь.

Теперь отослал перепечатывать. В Ленинграде читал пьесу А. Володин (очень талантливый драматург) и говорит, что можно показывать театрам. Погожу до осени.

Не терпится прочитать пьесу Вам. Пока мне кажется (может быть, по неопытности), что она получилась.

Начинается лето. Дни длинные. Тепло. Сейчас бы гулять да посвистывать. А у меня все дела запущены (из-за пьесы), надо «рубать» переводы, от которых меня воротит.

Галя собирается на неделю в Москву в начале июня. А я теперь не знаю, увидимся ли до осени.

Будьте здоровы. Привет Люше.

Ваш Д.С.

1 Речь идет о втором томе «Записок об Анне Ахматовой», который вышел в Париже в изд-ве «ИМКА-Пресс» в 1980 году.

2 «Дуэт для скрипки и альта» («Моцарт в легком опьяненьи…»).

3 Вероятно, речь идет о статье Ю. Карякина к столетию со дня смерти Ф.М. Достоевского «Люблю жизнь для жизни…» («Огонек», № 6, с. 20–22).

 

Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову

Мая 1981

 

Москва 30/V 81 (День смерти Пастернака).

Дорогой Давид Самойлович.

Никогда не прощу Шпекину1, что Ваше письмо о книге до меня не дошло. А впрочем, надо ему в ножки поклониться, что Ваше письмо со вложенным Моцартом — дошло.

Почему бы не дойти обоим? Ерундит этот Шпекин.

Радуюсь, что в семье Пантелеевых Вам было хорошо. Ал[ексея] Ив[анови]ча я знаю уже лет этак 50; Элико — с того дня, как она ушла от Орлова к Пантелееву [на полях: Когда они поженились, Т.Г. Габбе говорила, что они похожи на Стеньку и персидскую царевну.]; Машу — со дня рождения. Ал. Ив-ч действительно собран и хмуроват, молчалив, серьезен, но видели бы Вы его —

Как сгонит улыбка веселья

С лица трудовую печать2.

Он ведь изумительный устный рассказчик, насмешливый, острый, точный. Маша в него — она создавала с детства настоящие эстрадные номера. Болезнь и, главное, больница (химия) загубили ее дар, да и жизнь. Вам повезло видеть ее спокойной. На нее «находит»; она бьет стекла, один раз избила прохожего на улице. Теперь живет в четырех стенах. Сразу после Вашего письма я получила очень грустное от Ал. Ив., что вот, мол, лето, а они четвертый год будут проводить жаркие дни в квартире, п[отому] ч[то] Маша — за дверь ни шагу, а о поезде и думать нечего.

Ал. Ив. пишет: «Д. С. очаровал нас всех и Машу». Это Ваше большое доброе дело. Мало у них радостей.

Ваш Амадей прелестен. Воистину Амадей Амадеевич — сразу оплетает и берет в плен, сразу начинаешь его твердить. Я ехала из Переделкина в Москву и все время в машине повторяла про себя, не задумываясь:

 

Ни словечка, ни улыбки

Немота.

Но зато дуэт для скрипки

И альта.

И вдруг продолжила:

Ой ли, так ли, дуй ли, вей ли

Все равно.

Ангел Мэри, дуй коктейли

Пей вино…3

Это я Вам не в укор. «Дуэт для скрипки и альта’».

 

Очень мечтаю услыхать Вашу пьесу. Жду также и «Залив» и «Улицу Тооминга». (Отличные оба названия. А как называется пьеса?)

 

У меня некоторая беда, и даже довольно значительная. Я получила повестку о выселении из Переделкина. «Если Вы не освободите дачу в течение месяца, дело будет передано в суд». Повестка подписана директором Городка Оганесяном и основана на решении президиума правления Союза писателей, желающего освободить городок от нелитературных элементов. Ну конечно, какой же я литератор. Такую же повестку получили Пастернаки, так что мы в хорошей компании. То, что у нас на даче музей, что его посетили уже 27 тысяч человек, что вот сейчас, например, я звонила на дачу и там идет за сегодня 8-я экскурсия (московские школы; ближайшие санатории; шведские слависты), — никого не занимает. То, что в 1982 г. наступает 100-летие со дня рождения К.И., — тоже. Союз писателей нашел новую форму чествования.

Л[юша] написала письмо министру культуры т. Демичеву. Посмотрим, что будет. Я до суда буду молчать. Но и с места не тронусь.

1 июня — день смерти Марии Сергеевны.

Вот какое вышло у меня не моцарт[овское] письмо.

Привет Гале. Жду ее звонка.

ЛЧ

1 Шпекин — почтмейстер из гоголевского «Ревизора».

2 Строки из поэмы Н.А. Некрасова «Мороз, Красный нос» (Часть I, гл. IV).

3 Неточная цитата из стихотворения О. Мандельштама «Я скажу тебе с последней прямотой…»