Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Л.К. Чуковская — Д.С. Самойлову. Дорогой Давид Самойлович
Сентября 1978
28/IX Дорогой Давид Самойлович. На Ваше письмо, где проза по прелести своей соревнуется со стихами, мне хотелось отвечать мгновенно. Увы! Уже неделю вожу его с собой с дачи в город и обратно, успеваю иногда перечитывать — но — но не только часа, 20 минут не было и нет, чтобы ответить. С утра до утра делаю срочную, бессмысленную (ну как для Вас, скажем, подстрочники) и неотступную работу. Кажется, завтра кончу. Уже выскочила из всякого режима, нарушила сон; начался «сердечный дефицит» — т. е. пульс 120–130, с запинками и таким способом: в руке 90, на сердце 120, а в ногах почти нет. Но вот — хоть пытаюсь писать Вам, авось завтра и допишу как следует. Сижу у открытого окна, пахнет листвой и яблоками. Яблок нынче много. Одна яблоня доится ежедневно и дает по 5 ведер в день! Но — холод. Я в шапке, в куртке, в сапогах. Стынут руки. Зато — кислород! Воздух спасителен при аритмии. (Восстанавливается пульс, однако, лишь десятичасовым сном.) Оба Ваши стихотворения (и поздний Тютчев, и ранняя старуха Ахматова) прекрасны. Слышали ли Вы когда-нибудь от АА наивную (и такую странную из ее уст!) похвалу: «Правильное стихотворение»? Причем она имела в виду вовсе не «мастерство», не «умелость», а суть. Так вот: правильные — прекрасные — Ваши стихи — и, как писал Чехов, «да хранят Вас ангелы небесные». Бога-то нет, а вот хотя бы ангелы — быть может, и летают над нами, и хранят нас? Да хранят Вас ангелы небесные — хотя, милостивый государь, я, не обладая ни высоким званием Вашей супруги, ни ее тактом [на полях: Галя молодец. Привет ей.], вынуждена заметить: пропили Вы нашу встречу! а так хотелось и надо было повидаться! Но Вы предпочли «массированные встречи с друзьями»…
О Нат. Гончаровой АА говорила: «Я не знаю ни одной фразы, которую можно было бы сказать в защиту этой женщины». «Она была не только глупая, но хищная, жадная, злая». (Существует дивная звукозапись монолога АА против Гончаровой.) Зачем ее сейчас поднимают и оправдывают — непонятно, и зачем участвует в этом милый и умный В[алентин] С[еменович] Н[епомнящий] — еще непонятнее. Ахм[атова] и Цв[етаева] вовсе не ревнуют к ней Пушкина: уж на них-то, ни на одной, Александр Сергеевич наверняка не женился бы… Обе они для него были бы «академики в чепце». Ему нужна была «прелестная дура». Что ж! Пусть бы дура, но хоть с «правилами». А она и «правил» не соблюдала, один разор и пляс.
Софью Андреевну, конечно, «жалко». О Господи, кого же на свете не жалко! Она, конечно, была «талантливая» («Вы, Берсы, все талантливые» — сказал Л.Н. сыну) и 11 человек детей родила, и рукописи переписывала, и на голоде работала и пр. и т. п. Но я ей никогда не забуду и не прощу, что она была супротивницей гения — делала у него, напр., обыск в поисках дневника и завещания; что она унижала женское достоинство канюченьем: «не могу без твоих нежностей» — бррр! и, главное: Толстой из-за нее покончил самоубийством. Ведь в 80 лет дом — это основа здоровья и жизни; уйти из дому значит умереть. Он ушел и умер, а мог бы прожить еще лет 8—10… На самом же деле должен был состояться не уход Толстого (смертельный), а уход Софьи Толстой — от мужа, который ее разлюбил. Она свободно могла переехать, оскорбленная его нелюбовью, — могла и должна была — переехать к одному из сыновей; позаботились бы о манной каше для старика умные и любящие дочери. Нет. Надо было состоять при нем в жандармах и вымогать любовь — и завещание. Ненавижу. И какая это чушь: «она любила и ценила лучшее: т. е. художественные произведения Толстого». Да ведь источник творчества един; «Хаджи Мурат», «Анна Каренина» и «Не могу молчать», «Исповедь», «Чем люди живы» написаны одной и тою же рукой и почерпнуты из того же духовного океана. Тут никто не смеет вмешиваться.
Жаль ли мне «Часового»? О да! Очень. Он и ко мне пришел и прочел свою справку из домоуправления. В справку я не вникала. Вы пишете верно: она может быть или не быть, это дела не меняет. Я ему сказала: «Вы думаете, с Вами случилась неприятность? С Вами случилось несчастье, а Вы этого не понимаете… Первую половину жизни Вы заблуждались; вторую — каялись в ошибках молодости. Где вы возьмете третью (третьей половины не бывает!), чтобы отмыться от новой грязи, в которую плюхнулись?» Я была беспощадна — не потому, что не люблю его (я его люблю), а потому, что уже около двух лет по складам объясняю ему, что злобные истерики при посторонних до добра не доведут, что в исступлении (и где же, между прочим, «плюрализм и толерантность», ах, какие элегантные слова!) он принесет вред себе… Вот и случилось все, как по писаному, все, как я видела наперед.
Нет, его мне не очень жаль; я его за руки держала (за язык!), он не слушался. А вот ее мне жаль от души, она в случившемся неповинна. Вообще, она гораздо глубже, толковее, умнее и даже добрее его, п[отому] ч[то] поверхностная доброта — безразборная и ко всем подряд — не есть доброта. Доброта (как и все плодоносящее в этом мире) требует сосредоточенности, углубления — она на это способна, он — нет.
Вы спрашиваете, получила ли я Вашу пластинку? Нет, не получила, а очень хочу получить. Как этого добиться? Маше Пантелеевой — хуже. Вот и юбилей, вот и орден, а гибнут все трое. Маша — испуганный и иногда впадающий в буйство зверек. Родители при ней неотступно, а что делать — никто не знает. А я перечла Пантелеева и утверждаю, что это — обыкновеннейший и несомненный русский классик. «Буква ты», «Честное слово», «Пакет», «Маринка», «На ялике», мемуары о Шварце и Маршаке — классическая русская проза. О Наровчатове. Для Вас ведь не он сам по себе существует, а то, что у него за плечами: ваша общая юность, освященная войной. Новые же люди, о которых Вы пишете, они генетически связаны не с Вами, и не с вами обоими, а с ним. Они — его дети и внуки. Для меня же он просто проигравший себя карьерист, который обменял поэзию на карьеру. Их тьмы и тьмы и тьмы… Я на него не зла, как не зла на крышу катаевского сарая1. Мне всё равно: сарай и сарай. Пожалуйста, простите мне невольный грех; в душе я сквозь все Вам писала. Да рука не доходила. Не наказывайте — пишите. ЛЧ 1 9 января 1974 года С.С. Наровчатов вел заседание секретариата Союза писателей РСФСР, на котором Лидию Чуковскую исключили из Союза.
|
||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-07-19; просмотров: 22; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.144.42.196 (0.005 с.) |