Это и будет соответствовать предупреждению разумом самого себя, а точнее: предупреждение разумом организма, для принятия определенных мер безопасности в фазе бодрствования.

Отсюда следует, что сновидения функционально необходимы для нормальной деятельности разума (души).

Этим может быть объяснено, в частности, существование “снов-предупреждений”. В этом, несомненно, проявляются те свойства психики, которые обусловлены синтезом определенно значимых символов отражения. Недаром это позволило привести в определенную систему сновидения и создать (попытаться создать) научную методику толкования снов.

Можно не приводить содержание различных “сонников”, в которых “раскрывается”, или “толкуется” то или иное сновидение. Я не могу их комментировать. Можно полагать, что сонники отражают определенную семантическую связь между снящимися символами и реально необходимым предупреждением, формируемым по разным причинам.

Например, эти предупреждения могут возникать при проведении описанной тестовой проверки организма в процессе сна, выявлении каких-либо отклонений и семантического соотнесения с информацией, полученной при предшествовавшем изучении содержания сонников. Это значит, что сначала так или иначе запоминается знак-символ из сонника, а затем при возникновении некоторого еще не проявленного заболевания, обозначенного в соннике этим символом, в сновидении формируется соответствующее предупреждение в виде ранее запомненного символа.

Именно благодаря наличию завершающей стадии “регламентной проверки” внутренних сенсоров в виде “быстрого” сна, когда и снятся сновидения, обнаруживается указанная выше связь снов-символов с наступающим заболеванием.

И именно по этой причине “быстрый” сон становится принципиально необходимым для организма. Функциональная необходимость и функциональное назначение быстрого сна (стадия 1) обнаруживается как раз в тех экспериментах, которые воспринимались исследователями как противоречивые.

“Перейдем к рассмотрению результатов лишения быстрого сна у человека. Эти данные еще более противоречивы, чем те, которые получены на животных. Первые сообщения об эффекте длительной депривации были сенсационными. В. Демент обнаружил у своих испытуемых значительные изменения психики: эмоциональную и поведенческую расторможенность, галлюцинации, бредовые сверхценные идеи. Это первое исследование было проведено на трех испытуемых, которым ни днем, ни ночью не давали спать в быстром сне, пробуждая их при первых признаках его появления. Эксперимент продолжался до 11 суток и был прекращен из-за слишком грубых нарушений поведения испытуемых...

Но в дальнейших исследованиях эти находки не были подтверждены, и через несколько лет Демент сам признал, что бред и галлюцинации при лишении быстрого сна скорее исключение, чем правило. Тщательная проверка показала, что первые трое испытуемых были не вполне здоровы - у них выявили потенциальную наклонность к развитию психозов. Когда же исследования начали проводить на хорошо отобранных здоровых испытуемых, стало появляться все больше сообщений, что лишение быстрого сна не только не приводит к психическим расстройствам, но и вообще не сказывается на психическом состоянии - не меняет настроения, не ухудшает выполнения заданий, не влияет на память и работоспособность.

Чем более комфортными были условия в период депривации, чем тщательнее экспериментаторы следили за тем, чтобы все потребности испытуемых были удовлетворены, чем увлекательнее и разнообразнее было времяпровождение в период исследования, тем меньше сказывался эффект депривации” (В. С. Ротенберг, В. В. Аршавский “Поисковая активность и адаптация”, М., “Наука”, 1984 г., стр. 85-86).

Давайте еще раз, с позиции информационно-отражательной модели, проанализируем приведенные данные.

О нездоровье испытуемых до начала эксперимента вести здесь речь, пожалуй, даже неприлично, поскольку нельзя же считать человека, организовавшего описанные эксперименты, как крайне близорукого в научном отношении специалиста. Поэтому первые данные свидетельствуют как раз о том, что при наличии тех или иных незначительных отклонений в здоровье или определенная напряженность в окружении испытуемого в ходе эксперимента, когда за период бодрствования накапливались существенные нарушения в процессе жизнеобеспечения, в стадиях сна 3 и 2 происходило обнаружение имеющихся отклонений.

Это вызывало “включение” определенных “психических сенсоров”, отвечающих за управление соответствующими потребностями второго или третьего уровней, связанных, по-видимому, с психической безопасностью. Но за счет депривации быстрого сна эти “включенные” потребности оставались проигнорированными, что соответствовало появлению вполне конкретного психического напряжения. В конце концов, это привело (в этом случае) к возникновению неврозов и, даже, психозов у испытуемых, которые, по-видимому, были все-таки здоровы до начала эксперимента. Значит, подобного рода эксперименты в принципе небезопасны для психического здоровья.

Это подтверждают результаты остальных экспериментов. В последующем, когда испытуемых отбирали после жесткого отбора и когда для них создавали особые условия жизни на период исследований, подобных нарушений процессов жизнеобеспечения не происходило, что предотвращало необходимость “включения” соответствующих “психических сенсоров”. В итоге результаты исследований получились такими, какими их хотели видеть исследователи, а не такими, какими они могли бы быть на самом деле. Более того, если бы эксперимент был продолжен до некоторого времени, существенно превышающий “разумно” выбранный, то и в этом случае непременно произошло бы нарушение психического здоровья испытуемых.

Следовательно, методики исследований, основанные на создании некоторых комфортных, совершенно особых жизненных условий для испытуемых были совершенно некорректными, поскольку не могли выявить принципиальную суть явления. Более того, данные методы исследования функций сна, безусловно, опасны для психического здоровья испытуемых.

В этом случае разум не в состоянии сформировать полноценную функцию отражения о состоянии организма для принятия необходимых мер по обеспечению выживания. Не следует забывать и о том, что разум по принципу своего действия обязан постоянно держать под контролем всю обстановку - внешнюю и внутреннюю. Это в подобных экспериментах грубо нарушается.

ВЕЩИЕ” СНЫ

Совершенно особую роль в жизни организма играют так называемые “вещие” сны. Их наличие можно предполагать у любых видов теплокровных животных, поскольку принципы организации души у них практически аналогичны тому, как “устроена” душа у человека. Но выявить их можно лишь у человека, поскольку наши информационные контакты с животными крайне ограничены. Поэтому дальнейший материал описывает лишь “вещие” сны человека. Но, еще раз повторю, это не означает, что подобных снов нет у теплокровных животных.

Итак, содержание сна может быть следствием автономного блуждания души в состоянии глубокого сна, когда душа самостоятельно “добывала” информацию где-то “на стороне”. В этом случае в фазу быстрого сна выносится информация также в виде какого-то символа. Как и при каких условиях может душа “путешествовать”, будет раскрыто в дальнейшем.

По причине того, что душа получает информацию непосредственно из первоисточника в ходе своих странствий, вещие сны обретают особое значение. “Вещие” сны, как правило, не требуют какого-либо толкования: это почти всегда в определенной степени прямые указания о грядущих событиях. Это и позволяет сказать, что этот вид снов связан с совершенно иным механизмом формирования функции отражения. Во всяком случае, “исходный материал” для “вещего” сна разум получает иначе, чем в ранее рассмотренных вариантах формирования снов-символов.

Для начала рассмотрим несколько зафиксированных случаев.

“Немецкий химик А. Кекуле совершил подлинный переворот в органической химии, разгадав во сне молекулярную структуру бензола.

“Однажды после тяжелой работы, - вспоминал он, - я решил отдохнуть возле камина и незаметно задремал. В моей голове закрутились атомы в хаотическом беспорядке, подобно извивающимся змеям. И вдруг одна змея схватила себя за хвост, продолжая крутиться. В этот момент я понял: формула молекулы бензола должна быть замкнутой, подобно этой змее”.

Знаменитому физику Нильсу Бору во сне пришла структура атома. Информация, полученная из сновидения-озарения, позволила профессору Пенсильванского университета Герману В. Гилпрехту расшифровать ассирийские клинописные тексты. А немецкий психолог Отто Леви увидел удивительный сон: будто бы он ставит оригинальный эксперимент. Наяву его результаты стали основой теории химической передачи нервных импульсов и принесли ученому Нобелевскую премию в 1936 году” (Сергей Барсов “Сон разума”, газета “Тайная власть”, №20, 2000 г., стр. 5).

“В 1822 году в журнале “Русский архив” были напечатаны воспоминания академика Штелина об одном любопытном эпизоде из жизни великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова, близким другом которого был автор.

“На возвратном пути в Петербург, когда Ломоносов плыл морем, с ним случилось происшествие, которое глубоко тронуло его и которое он долго не мог забыть. Он проснулся после странного сновидения, в котором ясно видел своего отца, выброшенного кораблекрушением и лежащего мертвым на необитаемом острове в Белом море, не имевшем имени, но памятном ему с юности, потому что когда-то их с отцом прибило сюда в бурю. Лишь только он приехал в Петербург, как стал расспрашивать об отце на бирже у всех прибывших из Архангельска купцов и у холмогорских артельщиков. Наконец его расспросы увенчались успехом. Кто-то сказал ему, что отец его отправился на рыбную ловлю еще прошлой осенью и с тех пор не возвращался.

Ломоносов был поражен этим известием, как и ранее своим сном, оказавшимся пророческим. Он дал себе слово отправиться на родину, отыскать тело своего несчастного отца на острове, чтобы предать его земле. Но так как занятия в Петербурге не позволяли ему осуществить это намерение, он с купцами, возвратившимися на родину, послал письмо брату, умоляя того безотлагательно выполнить его просьбу – найти тело отца. Он подробно описал местоположение острова и то место, где оно должно быть. В то же лето его просьба была выполнена: ватага рыбаков пристала к этому дикому острову, отыскала мертвое тело и похоронила его. Это известие успокоило всегдашнюю тайную печаль Михайло Васильевича, причину которой он и рассказал своим друзьям.” (Сергей Демкин “Младший брат смерти”, газета “Тайная власть”, №17, 1999 г., стр. 5)

Можно привести и ряд более удивительных, строго задокументированных случаев, которые в принципе уже ничего не добавят. Поэтому можно сформулировать концепцию, с использованием которой все подобные случаи могут быть объяснены.

Суть подобных “вещих” снов заключается в том, что душа человека, находящегося в стадии глубокого сна, довольно часто покидает сому. Цель такого самопроизвольного отлучения души – добывание информации. В случае с М. Ломоносовым четко прослеживается первоначальный контакт души ученого и души его отца. Это привело к девиации души Ломоносова из сомы в направлении безымянного острова, где лежало тело его отца. Возможно, что перед смертью отец М. Ломоносова как-то обращался к своему сыну. И это обращение возымело действие: во сне душа Ломоносова “посетила” безымянный остров и “увидела” тело его отца.

В случаях с учеными, сделавших свои удивительные открытия на базе снов-откровений, можно сказать то же самое. Только объектом “посещения” их душами был физический вакуум (или структуры, близкие к нему), где и была “получена” нужная информация. Замечу сразу, что эти ученые смогли “получить” нужную информацию и достаточно точно ее интерпретировать, так как их функция отражения была в достаточной степени подготовлена к “получению” этой информации. Получаемая подобным образом информация, проходя “через” разум, искажается. В ней могут появиться данные, которые вовсе и не передавались. В крайнем случае “получатель” выполняет роль простого “почтового ящика”, механически записывая поступающую информацию.

Во всяком случае, уже попытка исследования “вещих снов” показывает, что все психологические исследования так или иначе становятся неполноценными при отсутствии приемлемой информационной модели души.

О ФОТОГРАФИРОВАНИИ СНОВ

Теперь следует сказать о том, что собой представляют сновидения в их, так сказать, физическом проявлении. Поскольку “последовательный” образ воспринимается организмом как светящийся, то можно предположить, что фоторецепторы глаз реально могут светиться, что и зафиксировали опыты по фотографированию галлюцинаций. При таком предположении можно надеяться на фиксацию сновидений с помощью фотографирования или видеозаписи.

Что позволяет с достаточной степенью уверенности говорить об этом? То, что связь on- и off -нейронов, осуществляемая через рецепторы, реализована оптически, т.е. посредством излучения потоков света. Опыты Крохалева как раз и обнаруживают такого рода связь.

Вместе с тем, следует учитывать одно чрезвычайно важное обстоятельство, которое связано с тем, что скорость “показа” сновидений намного выше, нежели реальное течение событий, переживаемых во сне. Это следует, например, из того, что внешнее событие, иногда вызывающее сновидение (звук падения реального предмета, какое-либо прикосновение и т.п.), практически всегда “вплетается” в связную и протяженную по сюжету зрительную комбинацию, продолжительность которой спящий организм воспринимает как очень большую. Фактически весь такой сон продолжается в течение нескольких десятков или сотен миллисекунд. Следовательно, экспозиция при постановке такого эксперимента должна быть не более 15-20 микросекунд, чтобы можно было “выхватить” хотя бы отдельный кадр текущего сновидения.

При обычно используемых в фотографии экспозициях на фотографии будет зафиксировано все событие, произошедшее во сне, и фотография будет выглядеть как некоторая засветка, не имеющая ни формы, ни содержания. Следовательно, при этом не удастся как-то идентифицировать содержание сна. Кроме того, следует учитывать при анализе фото- или кинодокумента, что зафиксированное изображение имеет, по-видимому, негативное исполнение, так как будет фиксироваться непосредственно функция компенсации.

Вот собственно все, что можно сказать на данном этапе о процессе сна при анализе на основе информационно-отражательной модели.