Рихард Рудзитис Елене и Николаю Рерих. Дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович.

Рига, 18 мая 1937 г.

Дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович!

Хочу поделиться с Вами подробнее теми переживаниями и впечатлениями, которые мы привезли с собою из Литвы. Как я уже писал Вам, из нашего правления в Ковно поехали Валковский, Лукин, Клизовский и я, нас повёз на машине Блюменталь, и мы пробыли в Ковно двое с половиной суток. Расскажу прежде всего об общем впечатлении о Литве. Всё строительство Литвы концентрируется преимущественно в Ковно (и Клайпеде). В последний раз я был в Ковно десять лет тому назад, в течение этого времени выстроены многие прекрасные здания – галерея Чюрлениса, здание Министерства иностранных дел и т.д. Везде чистота и зелень. Общее впечатление прекрасное. Галерея Чюрлениса – превосходный памятник искусства. Уже один тот факт, что общественная мысль относится с таким уважением к творчеству Чюрлениса, не только к его форме, но и к его оккультным исканиям и символам, – имеет огромное культурно-воспитательное значение для сознания народа. В провинции же и в деревне мы не наблюдали хозяйственного строительства. Мы проехали около 7 городов, но не видели почти ни одного нового дома. Заботятся лишь о чистоте, и это всё. Вы ведь знаете, каковы литовские города. Также и в деревне всё ещё старые соломенные хижины, так часто – даже без трубы. Везде – беднота. В Латвии, напротив, всё послевоенное время строительство концентрировалось больше всего в деревне. Вы знаете, что у нас проведена аграрная реформа, около 60 тысяч безземельных получили свой участок земли. Также, с другой стороны, много заботятся о поднятии сельскохозяйственной культуры, в этом отношении Латвия напоминает, например, Данию. Зато в Риге после войны не выстроено почти ни одного нового общественного здания, исключая грандиозные строения для рынка, Братское кладбище и т.п. Лишь в прошлом году у нас начался первый этап строительства – разрушение, снесён целый ряд домов, особенно в Старом городе, и начаты постройки Военного музея, здания суда и Министерства финансов.

После приезда в Ковно, где нас радушно встретили наши литовские друзья, мы сейчас же отправились к нашему послу в Ковно – Л. Сею, моему бывшему учителю французского языка, который нас пригласил «на чашку кофе». Ему мы подробно изложили всё наше дело с Пактом и просили у него поддержки на Балтийской конференции, в которой он также будет участвовать. Посол, так же как ранее и другие официальные лица, высказывал мысль, что в малых странах роль Пакта незначительна, так как они уже самой судьбой принуждены быть «пацифистическими». Пропагандировать пацифизм нужно именно среди больших держав. Он привёл нам недавний случай из жизни Германии. В одной школе там была задана классная работа о матери. И какая-то ученица написала в таком духе, что матери своих сыновей должны воспитывать в идее мира, для того чтобы искоренить возможность войны. Но получился скандал: девушку исключили из школы, под конец предали и суду и присудили к заключению в колонию малолетних преступников. О подобного рода примерах в этой стране неоднократно можно прочесть и в газетах. Мы напомнили послу нашу мысль о роли Пакта в воспитании культурного сознания народа и о том, что настало время и малым странам показать пример большим державам. Посол привёл как пример дипломатической философии изречение Паскаля: «Если есть идея, то она должна заключать в себе истину, но за истиной должна стоять и сила». Идея у Вас есть, сказал посол, но где у Вас реальная сила? Но для дипломатического сознания сила Пакта разве не в том, что его признало столько государств? Для нашего сознания сила идеи именно в её истинности, в её истине. Таким образом, тезис Паскаля не обоснован, раз он вне истины ищет ещё какую-то другую силу, которая, может быть, не основывается на истине. Не знаю, что под силой понимал Паскаль, но теперешние дипломаты понимают под силой лишь оружие. Под конец посол стал сердечнее относиться к нашим идеям. Мы оставили ему литературу, между прочим и сборник о Феликсе Денисовиче, с которым, как оказалось, он был когда-то знаком. Вспоминаются ещё слова Гаральда, когда он при разговоре в порыве воскликнул: «Мы будем бороться за Пакт до окончательной его победы!»

Нас так тронула сердечность наших литовских друзей, их гостеприимство, их интерес к духовному знанию. Мы почуяли – тут были наши самые искренние друзья. Со многими из них я уже переписывался. Теперь расскажу наши впечатления о них.

Юлиана Доминиковна Монтвидене – свою юность провела в Латвии, в Либаве, где кончила школу и где и теперь проживает её мать. Хрупкая, небольшого роста, но очень энергичная, огненная. Вместе с Тарабильдой строит большие планы, но более конкретная и с большей соизмеримостью, чем Тарабильда. Обладает чувствознанием, понимает Учение и старается провести его в жизнь. Она получает небольшую пенсию, хотя ещё и молодая, кроме того, даёт уроки, участвует, часто без гонорара, в различных концертах. Она была лучшим колоратурным сопрано в опере, но в связи с трагическими переживаниями потеряла голос и теперь играет на рояле. Её трагедия в том, что она вышла замуж за одного известного коммерсанта, но тот её покинул. Теперь она хлопочет о разводе, но, как Вы знаете, у католиков развод возможен лишь с разрешения папы и притом лишь для людей состоятельных. Но трагедия её жизни, как в большинстве случаев это и бывает, возвысила её духовно. Мне рассказывали, что как будто бы в тот день, когда она помышляла даже о самоубийстве, она познакомилась с Серафинене. Это и спасло её и повело всю её жизнь по новому, высшему пути. Неисповедимы пути судьбы, но судьба устраивает всегда так, как наилучше. Теперь она страдает – как будто туберкулёзом. Возможно, что болезнь – нечто другое, так как к врачам она не обращалась. Гаральд её исследовал, но не мог найти обычных признаков туберкулёза. Между тем она жалуется на периодические сильные боли в груди, в шее и в голове. Она обещала Гаральду прислать рентгеновский снимок. Мы о её болезни знали уже в Риге, потому и просили Гаральда заняться её лечением и вылечить её «во что бы то ни стало», и Гаральд привёз с собою в Ковно целый склад медикаментов, также и для других членов.

Когда мы познакомились с Montvydiene и с прекрасными чертами её характера, у нас явилось намерение поднять её «иерархическое» достоинство в сознании членов, ибо мы были уверены, что из неё вырастет наилучший водитель Литовского общества. Конечно, члены чувствуют к ней уважение и отчасти также её авторитетность, но в Литовском обществе порядок чисто демократический, в сущности, есть лишь одна группа, где все вопросы решаются сообща. Это, конечно, хорошо, но постоянно бывают случаи, где спорные вопросы должен разрешить старший по духу. Но тут требуется безусловный авторитет. С этим вопросом нам пришлось столкнуться в связи со следующим случаем. Мы привезли с собою 4 Портрета Учителя, из тех, которые мы дарим продвинувшимся членам нашего Общества. Как Вы знаете, в Литве Портрет от нас получили уже Серафинене и Тарабильда, кроме того, и Общество. Мы совещались, как тактичнее было бы передать привезённые Портреты. Мы сперва хотели передать их Монтвидене, чтобы она распределила. Но потом поняли, что на сей раз будет лучше, если мы сами передадим, в присутствии Монтвидене, чтобы другие, не получившие, не обиделись. Потому что уже раньше некоторые члены, с которыми мы вели переписку, например Сипавичюс, запрашивали о Портрете, но мы им в ответ освещали вопрос и значение Портрета и духовную традицию в нашем Обществе. Но после совещания с Монтвидене мы узнали, что именно те, которые запрашивали о Портрете, ещё недостойны получить его, так как или не живут по Учению, или же мало упорны в своём устремлении. С одной стороны, было бы лучше, если бы Портрет передала Серафинене, так как, из-за преклонных лет и из-за того, что она считается матерью Общества, против её выбора не было бы прекословия. Но, по странной игре судьбы, она не приехала в Ковно, хотя и обещала, её ожидали два дня на вокзале, но пришла телеграмма от неё с поздравлением. Мы тогда подумали, что, может быть, так было и лучше, что она не приехала на сей раз, ибо мы хотели, сколько в наших силах, поднять именно достоинство Монтвидене среди членов. Ради этого было бы прекрасно, если она могла бы изредка обращаться и прямо к Вам и могла бы получить некоторые указания прямо. Серафинене может лишь изредка являться в Ковно, и потому ей трудно прямо руководить. Конечно, Серафинене имеет громадную заслугу в образовании Ковенского общества и всех ячеек по Литве, у неё старый опыт и древнее знание, и потому хорошо, что положение остаётся прежним и что Серафинене и впредь, как и до сих пор, будет являться главным советчиком и матушкой Общества. Но, может быть, даже прекрасно, что как водительница вырастает именно Монтвидене, из-за гармонических черт её характера и её горения. В Литовском обществе мы опасались всегда преувеличения значения теперешней астрологии, все ученики Серафинене обучались у неё также астрологии.

Montvydiene наметила нам трёх членов, которые являлись бы более достойными получить Портрет, и мы пригласили их особо, в день нашего отъезда, в квартиру Монтвидене. Итак, Портрет получили – Montvydiene, Glemza, Livas, Grinevic. Глямжа, после Монтвидене, кажется, самый гармоничный в Ковенском обществе. Он на окраине города выстроил небольшой домик, где и собираются члены на заседания. В его доме мы и провели лучшие наши минуты. Мне понравилась мысль, которую он как-то сказал мне наедине: «Учение требует, чтобы мы были не горящими, но – огненными», понимая под огненностью высшую степень горения. Ливас – пожилая дама – русская, лишь семь лет тому назад приехала из России. Гриневич – еврейка, поступила лишь осенью, но, по мнению Монтвидене, продвинулась и в устремлении и в жизни. Знаю, что наши друзья в эти минуты пережили нечто неизгладимое, нечто, что остаётся как Красота на всю жизнь. Об этом свидетельствует и письмо, которое я только что получил от Монтвидене.

Незабываем также и для нас останется последний вечер нашего пребывания в Ковно, в квартире Глямжи. Читали мы собравшимся Ваши письма, отвечали на запросы, Александр Иванович прочёл статью, посланную им на конкурс «Новой Истории» в Америке – Как достичь мира всего мира. Потом, у стола, где ужинали, в конце, при прощании, Тарабильда произнёс прочувственную речь, затем я прочёл посланную и Вам статью о «спешности момента», а под конец и Валковский сказал вдохновенную речь об Иерархии, лучшую, какую он когда-либо говорил. В своей речи он тонким намёком хотел именно утвердить и достоинство Montvydiene.

Как сердечно пишет Монтвидене: «Все наши друзья так полны Светлой Радостью, что после Вашего отъезда мы как-то долго не могли ничего сказать, так полно было сердце... Какое счастье дано человеку, что он может испытать Высшее Понятие любви, и как мелки и мизерны становятся тогда личные переживания, имеющие только узкое, ограниченное значение. Все Вы такие близкие, родные», – пишет она в своём обращении к нам.

Мы убеждены, что Ковенское общество сделает весьма быстрый прогресс из-за сердечности и огненности его членов. И мы уверены, что сотрудничество между нашим и Ковенским обществом ещё углубится.

Да, название «Знамя Мира» так вошло в наше сознание, что по аналогии мы стали писать «Пакт Мира». Но ввиду того, что меморандум уже передан правительствам, мы решили ничего к нему не добавлять, но исправить в дополнительных материалах. Как Вы знаете, Литовское общество издало брошюру о Пакте, в которой кратко и ясно изложены все факты. Её рассылают даром всем видным деятелям. Такую же брошюру издадим и мы, так как моя латышская книга, хотя я её многим раздавал, слишком обширна, чтобы заинтересовать лишь Пактом. Притом имеются и новые материалы. Ввиду спешности очень прошу, чтобы Владимир Анатольевич сообщил мне, какие новые центры и представители Пакта появились в последнее время (кроме уже общеизвестных), чтобы я мог их отметить в брошюре. Может быть, у Вас имеются и другие ценные сведения о Пакте? Мы будем перепечатывать в брошюре также меморандум, но отмечая лишь число подписавшихся, не сами подписи, как в Литве, для избежания случайных огорчений со стороны подписавшихся. Как только явится возможность, мы издадим подобную брошюру и на русском языке, в сотрудничестве с Литовским обществом. Мысль об этом дал Тарабильда, который желает написать о Балтийских странах и Пакте. Между прочим, мы из Ковно обратились к Шкляверу, чтобы он, как представитель Общества им. Рериха, вошёл как делегат в Международный конгресс художников, который состоится в Париже 24–25 мая, и там внёс идею о Пакте. Монтвидене обещала обратиться с Пактом также к президенту Литвы – Сметоне.

Супруга Тарабильды рисует замечательные рисунки для школьных и детских изданий. На обратном пути в Ригу мы между прочим решили издать на трёх языках детскую книгу (для детей 4–6-летнего возраста), на тексты Учения, и дать г-же Тарабильде её иллюстрировать.

При этом хочу сообщить Вам, что I часть Листов Сада Марии окончательно переведена двумя нашими членами на немецкий язык, и прошу Вашего совета, можем ли мы её издать книгой. Оказалось, что переводчики везде вместо Новая Россия и Россия ставили Новая Страна. Может быть, по теперешней психологии, так и лучше? Но всё-таки, думаю, по крайней мере, в некоторых местах можно было бы оставить по-прежнему. Каков Ваш совет? Может быть, кто-нибудь из Вас, например, Владимир Анатольевич, желает и может просмотреть перевод?

Наш член Блюменталь едет 20.V по делам службы в Таллин, и там он, по нашему поручению, снова обратится к В.Пятсу и другим лицам в связи с Пактом. Пятс нам ничего не сообщал о том, передан ли эстонский меморандум его правительству и собраны ли подписи. Кайгородову я послал свои книги с письмом.

Вы пишете о титуле нашего Общества. Уже во время Феликса Денисовича мы хотели переменить наше длинное название на краткое «Латвийское общество Рериха». Но как раз в то время началась перерегистрация обществ, некоторые при этом закрывались, и мы, понятно, опасались изменить название и статуты. Положение с тех пор, как Вы знаете, не изменилось. Но теперь, как нам кажется, название нашего Общества[150] служит лишь нам на пользу, так как мы постоянно утверждаем, что у нас музей, для того чтобы нас не смешивали и не объединили с различными культурными и даже оккультными обществами. План культурной камеры официально ещё не объявлен, но его можно ожидать каждый день, и возможно, что здесь будут объединены некоторые общества, потому и мы будем стоять на понятии музея. Притом уже два года тому назад мы получили официальное разрешение открывать наш музей для посетителей, так что, конечно, никакие претензии со стороны Американского Музея немыслимы. Мы постараемся подтвердить название музея и в других официальных документах.

14 мая нашей цензуре было передано заявление издателя Uguns – Буцена о начале печатания II тома Т. Д., с упоминанием, что разрешение на издание Т. Д. получено уже в декабре прошлого года. К заявлению были приложены 6 отпечатанных листов второго тома. I том в брошюрованном виде мы будем выпускать лишь 150 экз. Ввиду того что у нас нет синей обложечной бумаги, мы отпечатали синей краской на белой бумаге, как Агни-Йогу. Все остальные экз. (1850) мы будем переплетать по образцу переплёта книги Аум. На первые надобности мы переплетаем 600 экз.

Можем сообщить, что все посылки Ваших книг [в СССР. – Г. Р. ] – «постоянно и регулярно» возвращаются назад. В последнее время мы послали также в два южных города и один восточный[151], но и их постигла та же судьба. Некоторые из моих брошюр ещё остались там. Лишь журнал не возвращается, и, как Вы знаете из письма Гаральда Феликсовича, мы недавно получили благодарность от государственной библиотеки в центральном городе, притом было сделано предложение выслать нам некоторые из их изданий.

Сегодня (20.V) Г.Ф. нам сообщил, что его дело всё же пойдёт в суд. Его вызвали к судебному следователю. Знаменательно, что заявление судебных врачей города Риги Управлению фармацевтики датировано 16 сентября. Конечно, это число дало Гаральду новое мужество. Если ему не удастся, через знакомства с высшими кругами, остановить дело, то будет процесс, какого история Латвии ещё не знала. Но обо всём этом подробнее Вас уведомит сам Гаральд.

В манускрипте II тома над главными Станцами помещено заглавие: Антропогенезис. Из Книги Станцы Дзиан. Не лучше ли: Антропогенезис. Станцы из Книги Дзиан!

О моей книге Сознание Красоты спасёт ещё не было отзывов в латышской прессе. У нас теперь имеются лишь три ежедневные латышские газеты. Jaunakas Zinas в последнее время совсем выбросила отдел критики, притом постоянно как будто чего-то опасается. Официоз Briva Zeme [152] даёт рецензии на чисто национальные книги. Второе правительственное издание – Rits[153], с которым намереваюсь вступить в отношения. Узок также круг журналов, но там скорее можно ожидать рецензии.

Жаль, что не могу писать на машинке и Вам приходится разбираться в моём почерке.

Желаю Вам всего самого сердечного и Светлого.

Искренне преданный Вам,

Р.Рудзитис

Спасибо за письма от 30.IV и 5.V.

Прилагаю газетные вырезки, среди них ещё одну о меморандуме.

_______