Некоторые итоги формирования основ советской психологии

В годы, непосредственно предшествующие Великой Отечественной войне, теоретический фонд советской психологии обогащается рядом научных концепций, прослеживая дальнейшее развитие которых мы получаем возможность лучше понять некоторые важнейшие особенности всей последующей ее истории. В их числе могут быть названы следующие концепции, которые, разумеется, не являются рядоположными по отношению друг к другу, а теснейшим образом между собой переплетаются и взаимно проникают, образуя теоретическую основу советской психологии: принцип единства сознания и деятельности, концепция исторического происхождения высших форм психической деятельности, принцип активности сознания и личности. Фундамент

324

теоретической разработки проблем психологии составляет рефлекторная концепция психического.

Учение И.П. Павлова о высшей нервной деятельности приобрело популярность задолго до периода, когда советская психология смогла сформулировать основы своей теории. И на протяжении ряда лет психологи стремились определить свое отношение к павловскому учению, справедливо рассматривая его в качестве сокровищницы материалистических идей. Нельзя утверждать, что в середине 30-х годов все значение вклада И.П. Павлова в материалистическую психологию осознавалось с должной полнотой. О том, что это не так, свидетельствует и определенная недооценка его в годы, предшествующие объединенной сессии АН и АМН СССР, проведенной в 1950 г., и догматизм при использовании идей И.П. Павлова после сессии, и тот факт, что проходившее в 1962 г. Всесоюзное совещание по философским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и психологии далеко не исчерпало теоретические проблемы павловского учения. Однако можно с уверенностью сказать, что важнейшие положения павловского учения уже тогда вошли в основы советской психологии, образуя ее естественнонаучный фундамент.

В трудах И.П. Павлова советская психология обрела рефлекторную концепцию психического, согласно которой психические акты возникают в процессе взаимодействия индивида с окружающим миром, осуществляемого посредством мозга. Психическая деятельность (как «сигнальная» деятельность мозга) не зеркально отражает действительность, но в процессе отражения определяет значение отражаемого для субъекта и тем самым регулирует его ответную деятельность. В противоположность бихевиоризму и рефлексологии И.П. Павлов не устанавливал непосредственной механической зависимости поведения от раздражителя, стремясь раскрыть внутренние закономерности тех нервных процессов, которые опосредствуют зависимость ответной деятельности от внешних воздействий, и выяснял зависимость реакции не от стимула, как такового, а от того, чему этот стимул в прошлом предшествовал (проблема «подкрепления»). Учение И.П. Павлова было разработано на животных. Переходя к человеку, И.П. Павлов дополняет свою теорию мыслью о наличии у людей второй сигнальной системы действительности, которая находится в сложном взаимодействии с первой. Тем самым перед учением о высшей нервной деятельности была поставлена задача дать естественнонаучное объяснение сознания человека.

Оценка павловского учения советскими психологами всегда была весьма высокой, однако в 20-е годы и в первой половине 30-х годов идеи И.П. Павлова не всегда еще были должным образом отделены ими от бихевиористского и рефлексологического направления в разработке проблем психологии и физиоло-

325

гии. И нередко неправомерно рассматривались как механистические в основном своем ядре. Этому способствовала столь же ошибочная оценка трудов И.М. Сеченова, которому, в свою очередь, приписывалась механистическая концепция психики. Рефлекторная теория Сеченова-Павлова смогла войти в основы научной психологии в связи с тем, что содержала в себе все необходимые предпосылки для диалектико-материалистической трактовки психической деятельности. В настоящее время становится совершенно очевидным, что, будучи генетически связано с картезианской схемой рефлекса, учение И.П. Павлова имеет ряд принципиальных качественных отличий, которые существенно углубляются в ходе дальнейшего развития павловских идей. К этим отличиям относится, хотя ими и не исчерпывается, выявление в структуре рефлекса его сигнального значения и роли подкрепления как естественного продолжения рефлекторного акта в сторону его результатов.

Эти отличительные черты рефлекторной теории дают основу для развития в середине 30-х годов оригинальной научной концепции ученика и сотрудника Павлова П.К. Анохина, который в 1935 г. формулирует понятие функциональной системы как единицы интегративной деятельности организма. Опираясь на принципы рефлекторной деятельности, разработанные И.П. Павловым, П.К. Анохин сумел показать недостаточность и ограниченность представлений о так называемой «рефлекторной дуге» с ее классической «трехчленной» архитектоникой. Как это было доказано П.К. Анохиным, рефлекс, завершаемый ответным действием, – это лишь элемент рефлекторной деятельности, искусственно допущенный «перерыв непрерывности». Такая трактовка рефлекса была допустима как временный прием исследования. Однако как противоречащая диалектико-материалистическим принципам, она не должна быть принята в качестве ведущего принципа рефлекторной теории. Ответным действием акты поведения человека и животных не кончаются, а непосредственно переходят в оценку мозгом тех результатов, которые были достигнуты при совершении действия. Налицо единая завершенная циклическая система, где ни один момент ответного действия не может быть осуществлен без немедленной посылки информации о результатах этого действия. П.К. Анохин выяснил и исследовал внутренние механизмы, составляющие основание этих функциональных систем. Им было введено понятие обратной, или санкционирующей, афферентации как интеграла афферентных импульсаций, идущих в центральную нервную систему и информирующих ее о достаточности или недостаточности совершенного акта. Таким образом, задолго до развития кибернетики в научный оборот вводились понятия, адекватные ее центральному звену – «обратной связи».

326

Наконец, П.К. Анохину принадлежит идея о наличии в мозге аппарата, задачей которого является получение обратной афферентации, ее оценки и сопоставления с исходным намерением («акцептор действия»).

Таким образом, в середине 30-х годов на основе рефлекторной теории складываются предпосылки новых научных представлений о наличии в мозге таких структур и процессов, которые обеспечивают оптимальные условия для управления деятельностью в результате активного выбора информации, поступающей из внешней среды. К идее «афферентного синтеза» и «акцептора действия», выдвинутой П.К. Анохиным, примыкает сформулированная Н.А. Бернштейном в том же, 1935 г. концепция «рефлекторного кольца» и «двигательной задачи», а также разработанная Д.Н. Узнадзе теория установки.

Несмотря на то что указанный комплекс идей далеко не сразу органически вошел в содержание психологической теории, предпосылки его складываются уже в середине 30-х годов и оказывают все более усиливающееся влияние на разработку основ психологии.

Сложившиеся в конце 30-х – начале 40-х годов основы марксистско-ленинской психологии становятся той базой, на которой развивается наука на протяжении всего последующего периода. Когда мы говорим об основах марксистско-ленинской психологии, то имеем в виду не только и не столько сумму важнейших дефиниций, которые утверждаются в психологической науке при характеристике, к примеру, психических процессов и психологических особенностей личности, и не только обобщающие теоретические труды и конкретные исследования, осуществленные виднейшими советскими психологами, о которых было сказано выше. Понятие основ психологии значительно шире. Имея целью осветить в нашей работе проблему формирования основ марксистско-ленинской психологии, т.е. формулируя ее как проблему историко-психологическую, мы не ставили перед собой задачу обрисовать сколько-нибудь подробно конечные итоги этого процесса – проблема основ психологии должна явиться результатом самостоятельного и обширного исследования, осуществление которого ни в коей мере не входит в наши планы. Однако есть смысл в краткой тезисной форме охарактеризовать те основные принципиальные предпосылки дальнейшего развития советской психологической науки, которые сложились в этот период.

В своих теоретических построениях советские психологи исходили из важнейшего положения марксизма, согласно которому,психика – это свойство мозга, заключающееся в отражении внешнего мира. Добившись победы как над идеализмом, так и над механистическим материализмом, советская психология положила в основу ленинскую теорию отражения. С позиций

327

теории отражения получает решение центральная философская проблема психологии – психофизическая проблема, адекватное решение которой явилось делом безнадежным для традиционных интроспективистских или поведенческих психологических школ. Таким образом, вместо типичного для господствующих направлений в буржуазной психологии психофизического дуализма в советской психологии утверждается принцип психофизического единства или монизма. Быть может, в терминологическом отношении эти понятия и нуждались в уточнении (на это указывали в ходе дальнейшей полемики), но принципиальное их содержание обеспечивало правильный подход ко всей научной проблематике в области психологии.

На этой теоретической основе происходит перестройка не только общей психологии, но и ее специальных областей. Прикладные отрасли психологии не могут и не должны быть противопоставлены на каких-либо принципиальных основаниях ее общей теории; для советской психологической науки характерно единство теорий и практики. Этим раз и навсегда утверждался партийный характер советской психологии и делалось невозможным возобновление опасного и ненужного разрыва между общей психологией и ее специальными областями на том «основании», что в этих областях якобы отсутствует идеологическая борьба. Опыт работы советских психологов в период Великой Отечественной войны свидетельствовал о теснейшем и успешном объединении теории и практики в психологической науке.

Психическая деятельность определяется образом жизни и изменяется с изменением образа жизни. Если говорить о психике животных, то ее развитие определяется биологическим законом естественного отбора. Если говорить о психологии человека, то происхождение и развитие человеческого сознания определяются законами развития способа производства материальной жизни общества. Логическим выводом из этого общего материалистического принципа обусловленности сознания человека бытием явилось понимание общественно-исторического характера человеческого сознания. Это выдвинуло на первый план исследования личность человека, сущность которой, как известно, составляет совокупность общественных отношений. В этом советские психологи видели пути преодоления абстрактного функционализма.

Личность, чье развитие определяется общественно-историческими условиями, не пассивный объект этих воздействий, не их эпифеномен. Личность характеризуется активностью. Следует помнить, что на протяжении всего рассматриваемого здесь периода проблема личности оставалась ареной столкновения между принятой в эмпирической психологии трактовкой психической активности как одного из субстанциональных качеств души и характерным для поведенческой психологии стремлением игнориро-

328

вать активность, которой не оставалось места в механистической схеме рефлексологических построений. Доминирующее положение, которое в середине 20-х годов занимает рефлексология, находит отражение в рефлексологической педагогике, изображавшей ученика в качестве некоего «реагирующего аппарата», видящей в нем лишь совокупность условных рефлексов и игнорирующей активность его личности, подыскивая лишь соответствующие приемы «натаскивания». В рефлексологических теориях активность личности по существу если и появлялась, то в мистифицированном виде: прежде всего, в качестве наследственности, якобы определяющей структурные и функциональные особенности механизмов поведения, количественные и качественные формы присущей индивиду энергии. Проблема активности личности не получила решения и в другом психологическом течении – реактологии, что объяснялось принципиальной невозможностью исследовать психологические факты с позиций «науки о поведении», с порога отбрасывавшей «активность» (формула, принятая в реактологии: «Нет активности, есть только реактивность»).

Утверждение в качестве предмета психологии сознания и перестройка психологической науки на основе диалектического материализма дают возможность использовать для решения проблемы активности личности марксистско-ленинские идеи об активном (незеркальном) характере отражения, о происхождении сознания из трудовой деятельности, о сущности личности как совокупности общественных отношений, о роли потребностей в развитии индивида и т.д. Начиная со второй половины 30-х годов принцип активности личности прочно утверждается в советской психологии: проблема отбора и воспитания потребностей и проектирования личности (А.С. Макаренко); проблема активности личности и сознания (Н.Ф. Добрынин); направленность личности и проблема «пассивно-активного» характера потребностей (С.Л. Рубинштейн); установка как модификация личности (Д.Н. Узнадзе); проблема отношений (В.Н. Мясищев); проблема формирования способностей в деятельности (Б.М. Теплов) и т.д.

Психика животных и сознание человека могут быть правильно поняты и адекватно объяснены лишь в том случае, если они рассматриваются в развитии. Развитие психики становится не только областью изучения, но и основным принципом исследования в советской психологии. Тем самым по существу впервые открылась возможность осуществить замысел И.М. Сеченова превратить научную психологию в ряд учений об истории психических процессов. Именно в этом направлении развиваются в последние предвоенные годы концепции развития высших интеллектуальных процессов, получающие оформление в трудах П.П. Блонского, А.Н. Леонтьева и других ученых. Реальные условия для успешного выполнения задачи создания теории раз-

329

вития психики содержало диалектико-материалистическое учение о развитии: «Две основные (или две возможные? или две в истории наблюдающиеся?) концепции развития (эволюции) суть: развитие как уменьшение и увеличение, как повторение, и развитие как единство противоположностей (раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности и взаимоотношение между ними). При первой концепции движения остается в тени само движение, его двигательная сила, его источник, его мотив (или сей источник переносится во вне – бог, субъект etc). При второй концепции главное внимание устремляется именно на познание источника «само»движения. Первая концепция мертва, бледна, суха. Вторая – жизненна. Только вторая дает ключ к «самодвижению» всего сущего; только она дает ключ к «скачкам», к «перерыву постепенности», к «превращению в противоположность», к уничтожению старого и возникновению нового»[554]. Советские психологи на собственном опыте сумели убедиться, насколько «мертва, бледна, суха» метафизическая теория развития, которая в детской и педагогической психологии выступала в форме биогенетической и социогенетической концепций развития психики, и поэтому с огромным энтузиазмом разрабатывают «вторую» – жизненную, диалектико-материалистическую концепцию. Вскрывая преемственность в развитии высших форм психики на основе низших и качественное своеобразие этих высших форм, советская психология прослеживает складывающееся в борьбе внутренних противоречий развитие новых форм психики в их существенных закономерностях.

Сознание и деятельность не противоположны внешне друг другу (как утверждают дуалисты), но и не тождественны друг другу (как считают спиритуалисты, растворяющие деятельность в сознании, или как думают бихевиористы, сводящие сознание к актам деятельности). Сознание и деятельность образуют единство.

Положение о единстве сознания и деятельности, принятое в советской психологии, находит теоретическую формулировку, как это указывалось выше, в труде С.Л. Рубинштейна «Основы общей психологии». Им было показано, что, формируясь в деятельности, сознание в деятельности и проявляется. «Деятельность и сознание – «е два в разные стороны обращенных аспекта. Они образуют органическое целое – не тождество, но единство»[555]. Это понимание соотношения сознания и деятельности дало возможность Рубинштейну установить основу объективного познания психики – падало утверждение субъективной психологии о непознаваемости чужой психики и утверждение бихевиористов и рефлексологов о субъективности всякого психоло-

330

гического познания. «Через посредство деятельности субъекта его психика становится познаваема для других»[556]. Трудно переоценить значение этого тезиса для всей проблемы методов психологии.

В то же время проблема единства психики и деятельности не получила в работах Рубинштейна должной связи с проблемой развития. Причиной этого послужили, по всей вероятности, следующие обстоятельства. Хотя Рубинштейн и подчеркивал, что психология изучает не сознание и деятельность, а сознание в деятельности, однако вопрос о структуре деятельности и ее историческом происхождении не был им решен. Заслуга попытки синтезирования принципа развития и принципа единства сознания и деятельности в советской психологии принадлежала школе Выготского (прежде всего А.Н. Леонтьеву), которая рассматривает психическую деятельность как особую форму деятельности, как результат преобразования (интериоризации) внешней материальной деятельности в деятельность сознания.

Понятие «психика» шире понятия «сознание», под которым понималась возникшая в процессе труда и общения высшая ступень развития психического, конкретно реализуемая в целенаправленных отношениях человека к общественному бытию. Таким образом, в качестве предмета изучения открывалась область бессознательного или подсознательного. Правильно поставленный вопрос о соотношении сознания и бессознательного не нашел тогда конкретного решения, хотя к этому времени для «его складываются не только теоретические, но и экспериментальные предпосылки. Они объективно обнаруживаются в широкой критике фрейдистской концепции бессознательного (П.П. Блонский) и в экспериментальной практике исследования установки, осуществляемого школой Д.Н. Узнадзе. В то же время одно из основных понятий, которым пользовались психологи-идеалисты, характеризуя бессознательное, – понятие инстинкта получает благодаря трудам И.П. Павлова, В.А. Вагнера и других советских ученых адекватное теоретическое истолкование. Советские ученые вскрывают в инстинкте диалектическое единство противоположностей: врожденного и приобретенного (безусловных и условных рефлексов), целесообразного и нецелесообразного (при постоянстве условий и при их изменении), стереотипного и пластически-изменчивого (постоянство видового приспособительного поведения и эволюционная изменчивость его компонентов), экзогенного и эндогенного (ответ на внешние воздействия под влиянием внутренних гуморальных, секреторных и прочих условий) и т.п.

331

Исследуя структуру человеческого сознания, психолог раскрывает межфункциональные связи и отношения, преодолевает функционализм, изначально присущий эмпирической психологии. О стремлении преодолеть функционализм в трактовке основных психологических понятий свидетельствует тот интерес к стыковым, межфункциональным областям психического, который обнаруживали Блонский, Выготский и другие. Теоретический аспект проблемы борьбы с абстрактным функционализмом намечал С.Л. Рубинштейн, указывая на необходимость изучения психики в конкретной деятельности. Однако задача преодоления функционализма, поставленная в этот период, не была решена прежде всего потому, что ее принципиальное осуществление требовало перехода к иной системе понятий по сравнению с той, которая сложилась в эмпирической психологии конца XIX и начала XX в. и которая была в общих чертах унаследована советской психологией, хотя в последней эти понятия и получили материалистическое истолкование. Теоретически утверждаемый принцип единства психической деятельности вступал в противоречие с традиционной схемой изолированных психических функций, и разрешение этого противоречия становится одним из факторов дальнейшего развития советской психологии в направлении создания научной системы понятий, которая могла бы адекватно отразить в себе современную проблематику психологического исследования.

Перечисленные выше теоретические положения составляют научный фонд, остающийся той опорой, на которой зиждется вся дальнейшая разработка проблематики советской психологии. Именно в эти годы складываются основные предпосылки той картины психологических знаний, которую мы сейчас рассматриваем как некоторый итог развития и применения диалектического материализма в психологии.