Светская жизнь. Визит Вышинского

Советская делегация обнесла свои резиденции на улице Айхендорфштрассе (Eichendorffstrasse) колючей проволокой: внешние наблюдатели иногда слышали звуки музыки, доносившиеся из резиденции. Советские представители редко появлялись в Гранд-отеле; французские делегаты также в основном жили отдельно. Британская делегация была более коммуникабельна, но размещалась в деревне Цирндорф, что делало контакты затруднительными. Прокурор Максвелл-Файф, интересовавшийся военной историей, на выходных зарисовывал планы укреплений времён генералиссимуса Альбрехта Валленштейна, располагавшихся поблизости от города; он также прочитал лекцию о кампании Густава Адольфа в ходе Тридцатилетней войны. Майор Уилкинсон получил от Геринга контакты местного чиновника, отвечавшего за охрану водоёмов — что позволило Уилкинсону заняться рыбалкой. Судья Лоуренс занимался охотой в местных лесах.

Званые ужины в домах судей продолжались в течение всего процесса, хотя судьи и старались избегать обсуждения процесса с работниками прокуратуры. Обед в честь Андрея Вышинского, лично появившегося в Нюрнберге 27 ноября, вызвал неловкость судей — Вышинский предложил на русском языке тост за смертную казнь в отношении всех заключенных. Максвелл-Файф отметил, что инцидент можно было истолковать как сговор между судьями и прокурором; Джексон выглядел встревоженным. Вышинский, являвшийся ключевым посредником между Москвой и советскими прокурорами, провёл в Нюрнберге один месяц: при отъезде он сказал послу Великобритании, что у него сложилось благоприятное впечатление о прогрессе в деле, и что он был доволен тем, как советские судьи сотрудничали со своими коллегами.

Джексон отвлекался от процесса, чтобы дать лекции о борьбе с советской угрозой в Европе: после речи Черчилля в Фултоне Джексон в течение двух недель выступал в Париже, Вене и Праге, предупреждая слушателей о приближающемся общеконтинентальном конфликте между коммунистическими и демократическими силами. В отчёте президенту Трумэну, Джексон писал, что таким образом он давал «видимый знак» местным антикоммунистическим силам об американском интересе к их борьбе и об американской поддержке. Другие участники процесса также иногда посещали Париж, нанимая для этого специальный поезд. Кроме того, они совершали автомобильные туры в Прагу — министр национальной обороны Чехословакии Людвик Свобода лично пригласил в Прагу советских судей. Американцы активно выезжали на лыжные уик-энды в Берхтесгаден. В ходе двухнедельного перерыва на Рождество британские и французские представители смогли вернуться домой; Джексон отправился в Каир и Иерусалим. В связи с праздником нюрнбержцы получили от оккупационных властей по фунту сахара, по два пакетика яичного порошка и по банке сгущённого молока.

Кроме того, 18 мая 1946 года во Дворце правосудия прошло собрание Международной ассоциации по уголовному праву^[en], организованное судьёй Вабром. Никитченко предложил собравшимся юристам разработать устав, чтобы донести цели своего союза до всех стран, а Трайнин предложил провести следующий конгресс ассоциации в Москве.

Тюрьма в Нюрнберге

Начальником тюрьмы в Нюрнберге стал бывший начальник лагеря Ashcan полковник Бёртон Эндрюс^[en]. Однако жизнь заключённых заметно изменилась: если в лагере им разрешалось общаться между собой и посещать лекции, то в тюрьме они проводили большую часть дня в своих одиночных камерах размером 13 на 6,5 футов, где они находились под непрерывным наблюдением охранников. Перед обедом бывшим руководителям Рейха разрешалась получасовая прогулка во дворе размером 137 на 97 футов^[215]. В тюрьме произошло несколько самоубийств: так вечером 25 октября 1945 года рейхсляйтер Роберт Лей, являвшийся подсудимым на Нюрнбергском процессе, покончил с собой — после чего Эндрюс учетверил охрану. После произнесения подсудимыми последних слов, 2 сентября 1946 года, они получили разрешение судей на смягчение условия своего тюремного содержания на время ожидания приговора: им были разрешены более длительные прогулки, больше возможностей для встреч с защитниками и «социальной жизни» — в тюрьме открылась «комната для вечеринок», в которой на час было разрешено собираться нескольким подсудимым. В тот же период подсудимым разрешили встречу с их семьями.

 Нюрнбергский процесс стал знаковым событием XX века, отправной точкой для дискуссии о правосудии переходного периода и современном международном уголовном праве, а также о таких концепциях, как геноцид и права человека^{[220][82][221]}. В то же время процесс в Нюрнберге стал исключительным явлением: продуктом «мимолётного настроения и преходящей конкатенации политических сил» — он не имел прямого продолжения в течение полувека. Кроме того, трудности, с которыми столкнулась советская делегация в Нюрнберге при попытке донести свою позицию до международной общественности, побудили советских лидеров отчасти изменить свой подход к пропаганде и реформировать внешнеполитические институты СССР, чтобы иметь возможность противостоять новым вызовам Холодной войны

Нюрнбергский процесс стал как последним примером военного сотрудничества Союзных держав, так и одним из первых фронтов Холодной войны. Он также стал последним форумом, на котором национал-социалисты выступили с развёрнутой критикой советской власти. Нюрнбергский и последующие судебные процессы также сыграли ключевую роль в переходе от национал-социалистической Германии к интеграции её территории в два блока государств, противостоявших друг другу в ходе последовавшей Холодной войны.

После вынесения приговора правительства СССР, США, Франции и Великобритании начали соревноваться друг с другом, чтобы определить наследие Нюрнберга через новые послевоенные институты, включая ООН. 11 декабря 1946 года Генеральная ассамблея ООН единогласно приняла резолюцию, которая подтвердила «принципы международного права, признанные статутом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого Трибунала». В 1950 году Комиссия международного права ООН приняла заявление, в котором были сформулированы данные «нюрнбергские принципы». Кроме того, ООН одобрила Конвенцию о геноциде в 1948 году, а через два года приняла Конвенцию о защите прав человека и основных свобод.

Практически каждая попытка применения международного уголовного права, предпринятая после 1946 года, сопровождалась отсылкой к Нюрнбергскому процессу и уставу МВТ: включая процесс в Мюнхене над Иваном Демьянюком в 2009—2011 годах, попытку привлечения к ответственности за нарушения прав человека корпорации в процессе^[en] против Royal Dutch Petroleum в 2012—2014 годах и дело против конголезского полевого командира Томаса Лубанга Дьило^[en] в 2009 году. Дьило стал первым человеком, приговорённым Международным уголовным судом (МУС) в Гааге — постоянным судебным органом, за создание которого на протяжении десятилетий выступал целый ряд нюрнбергских прокуроров. Внимание международных трибуналов к высшим руководителям — а не к непосредственным исполнителям преступлений — начавшееся в Нюрнберге, было продолжено в трибуналах по бывшей Югославии (МТБЮ), Руанде (МТР) и Сьерра-Леоне (SCSL).

Новая юридическая доктрина — членство в преступной организации — использованная МВТ, впоследствии была практически полностью отвергнута в международном праве. Однако на национальном уровне у данной доктрины появились аналоги: так, в 1970 году в США был принят закон RICO, который криминализовал любой вклад обвиняемого в деятельность группы, занятой рэкетом. Кроме того доктрина совместных преступных действий, применявшаяся МТБЮ, напоминала исследователям «спорные стратагемы [прокуратуры] в Нюрнберге».

Работа нюрнбергского трибунала повлияла и на деятельность организаторов новых массовых убийств. После Нюрнбергского процесса у прокуроров, пытавшихся доказать виновность лидеров государств, обычно не было прямых доказательств того, что преступления были результатом исполнения распоряжений вышестоящих руководителей: руководители, за редкими исключениями, старались не оставлять никаких записей о подобных приказах. Так, свидетельские показания в МТБЮ подтвердили, что сербскиечиновники «стирали записи и вычищали архивы» — а члены аргентинских военных хунт в ходе планирования «Грязной войны» прямо зафиксировали своё стремление избежать «ещё одного Нюрнберга». В начале XXI века суданские лидеры обратились за помощью к юристам — с целью провести этническую чистку в Дарфуре так, чтобы не продемонстрировать mens rea (умысел), достаточного для обвинения в геноциде.

В культуре. Память

Во время проведения Нюрнбергского процесса город и суд, помимо журналистов, посещал целый ряд известных писателей, поэтов и художников: полученные впечатления повлияли на творчество многих из них. Так, апокалиптические строфы стихотворения англо-американского поэта Уистена Одена Memorial for the City были написаны после посещения автором Дармштадта, Мюнхена и Нюрнберга — последний город Оден в 1945 году описал как «невероятно печальный» (англ. sad beyond belief). Британская художница Лаура Найт — отправленная в Нюрнберг комитетом War Artists' Advisory Committee для того, чтобы запечатлеть исторический момент суда, — создала в 1946 году картину «The Nuremberg Trial», на которой зал суда «растворился в апокалиптической сцене» городских разрушений^[234].

В годы Холодной войны в США сформировался «миф о „Нюрнбергском моменте“», допускавший только одну версию событий в суде. В данном мифе процесс в Нюрнберге был примером американского лидерства, в рамках которого американцы, отбросив желание мести, стремились дать нацистам справедливый суд и открыть новую эру — эру международного признания прав человека. Примером работы с подобной сюжетной линией стал, по мнению профессора Франсин Хирш, художественный фильм «Нюрнбергский процесс» (1961), фокусировавшийся в большей мере на последующих процессах. В 2000 году в США вышел мини-сериал в жанре докудрама «Нюрнберг», основанный на книге Джозефа Персико^[en] «Nuremberg: Infamy on Trial» и проводивший ту же сюжетную линию: представители Франции и Великобритании появлялись на экране во второстепенных ролях, а советские юристы появлялись лишь эпизодически, будучи показаны «грубыми, жестокими и мстительными»^{[235][236][237]}. В декабре 2018 года министр культуры РФ Владимир Мединский анонсировал съёмки российского художественного фильма «Нюрнберг»: по его словам, данная картина должна стать ответом на «приватизацию» темы Нюрнбергского процесса США^[238].

В 2010 году в помещении, где проходили судебные заседания — в «зале под номером 600» (нем. Schwurgerichtssaal 600) — был открыт Музей истории Нюрнбергского процесса^[de], ставший частью ассоциации музеев города Нюрнберг (нем. Museen der Stadt Nürnberg) и посвящённый как первому, так и последующим процессам над национал-социалистами^[239][240]. 10 июля 2020 года в Государственном центральном музее современной истории России открылась выставка «Нюрнбергский набат. Без срока давности», на которой были продемонстрированы как личные вещи участников процесса, так и исторические документы, связанные с судом^[241].

Историография

Судебный процесс в Нюрнберге, длившийся 316 дней, включал в себя изучение 100 000 документов, 100 000 футов кинопленки и 25 000фотографий. Обвинение и защита сделали 30 000 фотокопий и напечатали 50 000 000 страниц текста. Наиболее важными первичными источниками по Нюрнбергскому процессу являлись стенограммы самих судебных заседаний: в англоязычном издании стенограмма четырёхсот трёх заседаний занимала около 17 000 страниц. Полная стенограмма была опубликованы на всех четырёх официальных языках трибунала в сорока двух томах: 22 тома стенограмм и 20 томов представленных суду доказательств образовали «Голубую серию» (Blue Series). Кроме того, краткая версия позиции обвинения содержалась в англоязычном десятитомнике «Nazi conspiracy and aggression», изданном в 1946—1948 годах и ставшем впоследствии известным как «Красная серия» (Red Series)

Начало формированию историографического наследия Нюрнбергского процесса положили сами участники судебных заседаний: ещё в марте 1946 года было отмечено, что «каждый, кто возвращался [из Нюрнберга], начинал писать книгу». В итоге, огромное количество публикаций было написано современниками и участниками событий — Нюрнбергский процесс стал редким историческим явлением, тщательно изученным его собственными героями. Некоторые из таких работ регистрируются в библиотеках как вторичные исследования, а не первичные источники. Первой работой о процессе, написанной профессиональным историком, стала книга Юджина Дэвидсона «Trial of the Germans», изданная в 1969 году

В начале 2000-х годов в свет вышли книги профессоров Лоуренса Дугласа и Дональда Блоксхэма, впервые детально обсудившие проблемы, связанные с несовместимостью юридической и исторической трактовок событий в Нюрнберге — в книгах была также предпринята попытка анализа влияния судебного процесса на последующую историографию Холокоста. Вопросы, касавшиеся ретроактивности права и избирательности его применения, а также законности и, как следствие, легитимности всего судебного разбирательства в Нюрнберге, продолжали оставаться предметом научных дебатов историков и юристов XXI века.