Хорошие люди, которым не повезло

 

Бездомные – это не отбросы общества. Это люди, у которых нет дома.

Шейла Маккехни

 

Весной 1987 года наш приход организовал поездку в центр для бездомных в Чикаго. Я выросла на ферме на востоке Айовы и до этого ни разу не проводила в большом городе больше двух дней подряд. И я никогда не была в приюте для бездомных – я даже ни одного бездомного не видела.

Моя семья всегда отличалась политическим консерватизмом. Родители считали, что приюты и бесплатный суп – это позор общества. Если люди действительно хотят иметь кров над головой и пищу, они должны найти способ получить все это своим честным и тяжелым трудом, – так меня учили.

Меня ждал серьезный урок.

Мы выехали в воскресенье, в полдень, дорога заняла четыре часа. И вот перед нами – дом, где нам предстояло жить и работать целую неделю. Бывший женский монастырь, несколько монахинь там все еще трудились. Приют находился в самом бедном районе города. Его окружали ветхие дома, многие из них заброшенные. В целях безопасности нам велели не выходить из приюта даже днем. Мы разошлись по комнатам, разложили немногочисленные вещи, а потом собрались за ужином. Это была единственная трапеза на неделе, в приготовлении и сервировке которой мы не участвовали.

В понедельник утром мы уже готовили завтрак для всех обитателей приюта, а когда все убрали, нас четверых отправили за продуктами. Работник приюта Гэри пригласил нас в микроавтобус на четырнадцать мест. Я заметила, что два задних сиденья сняты, но постеснялась спросить, почему.

Минут через двадцать мы остановились у первого продуктового магазина, но не у главного входа, а у служебного, откуда продавец начал передавать нам одну коробку за другой. В них лежали помятые консервные банки, вчерашняя выпечка и слегка подпорченные фрукты и овощи. То же самое повторилось в трех других магазинах. Мне стало ясно, почему два задних сиденья сняты,

– В городе много магазинов, где остается просроченная[32], но еще не испорченная еда, которая уже не идет в продажу, – объяснил Гэри. – Магазины жертвуют продукты в пищевые банки, церкви и суповые кухни. Это хорошее дело. Им не приходится вывозить продукты на свалки, а нам питание обходится гораздо дешевле.

На следующий день мы обедали за общим столом. Я села рядом с Девоном, кареглазым юношей с рыжими волосами, который произвел на меня приятное впечатление. В отличие от обитателей приюта, он смотрел в глаза без страха и стыда. Я решила заговорить с ним. Оказалось, ему девятнадцать лет, он вырос поблизости и в прошлом году окончил школу. А вот найти работу не удалось. Родители не могли помочь финансово, они содержали пять младших детей. Поскольку сама я какое-то время работала в фастфуде, я спросила, не думал ли он об этом. Если он будет работать усердно, то сможет стать менеджером и заработать достойные деньги. Девон опустил глаза и замолчал. В конце концов, он признался, что не умеет читать. Можете представить мое удивление!

– Но у тебя же есть аттестат! – воскликнула я.

– Все знали, что я – из многодетной семьи. Меня просто переводили из класса в класс, не проверяя знания.

Я была поражена. У меня в голове не укладывалось, как такое возможно. Но потом я стала понимать: не умея читать, Девон не может даже заполнить заявление о приеме на работу. И даже если он это сделает и его примут, к примеру, в «Макдоналдс», он не отличит коробку с картошкой фри от котлет, не сможет прочитать меню или понять символы на кнопках кассы. Жить в нашем мире, не умея читать, невозможно. И я предложила Девону научиться.

Всю неделю я по два часа в день учила его читать. Кое-что он все же знал. К концу недели он читал уже довольно сносно. Мы попросили одного из работников приюта заниматься с ним и дальше. Мне до сих пор интересно, как сложилась жизнь юноши.

С Джимом и его семьей я познакомилась во время ужина в среду. Ему и его жене Лиз, с которой они жили вместе вот уже двадцать один год, было за сорок. Их дочерям исполнилось десять и тринадцать. Десять лет Джим работал менеджером среднего звена в крупной компании и считался вполне состоятельным человеком. Но потом прошли сокращения, и Джима уволили одним из первых. Лиз всегда была домохозяйкой. Джим сразу же стал искать новую работу, но, оказалось, менеджеров сократила не только его бывшая компания. Он был согласен на более низкую должность, но никто не брал его на работу, для которой у него была «слишком высокая квалификация».

За два года у семьи кончились все сбережения, они залезли в пенсионный фонд Джима и выжали все из кредитных карт. Они потеряли дом и большую часть имущества, потому что им нечем было оплачивать складские услуги, родных у них не было. Они старались остаться в прежнем районе, чтобы у девочек было ощущение стабильности. Они жили в машине, им не на что стало покупать еду. Им нужно было продержаться до конца школьного года, чтобы девочкам не пришлось переходить в другую школу. А потом они собирались уехать в глубинку, где Джим сможет найти работу. Лиз тоже собиралась пойти на работу. Им предстояло начать жизнь сначала. Они были подавлены, несчастны и печальны.

 

Я вернулась домой, осознав, как мне повезло в жизни.

 

На той неделе меня ожидало немало открытий. Я встречалась с разными людьми – хорошими людьми, которым страшно не повезло в жизни. Домой я вернулась, чувствуя себе счастливицей. У меня была крыша над головой, еда на столе и работа, чтобы оплачивать счета. Те, кому мы помогали и кого мои родные считали бездельниками, обрели лица и собственные истории. Я никогда больше не буду смотреть на бездомных, как раньше.

 

Робин Р. Айрленд

 

 

Неожиданный разговор

 

Тебе не всегда по силам изменить обстоятельства, но ты всегда можешь изменить свое отношение к ним.

Ларри Харгрейвз

 

– Я даже ехать в этот отпуск не хочу, – призналась я мужу, поставив чемодан на кровать.

– Это пойдет всей нашей семье на пользу, – ответил Эрик. – Я точно знаю.

– Но мне плохо, – застонала я, бросая в чемодан одежду, не заботясь даже о сочетаемости вещей.

– Да, это были тяжелые месяцы, – вздохнул Эрик. – Я знаю, насколько близки вы были с матерью. Конечно, тебе тяжело… Но, дорогая… жизнь продолжается…

– Ненавижу эти слова! Может быть, у других жизнь и продолжается, но не у меня. Просто никто не понимает, как мне больно. Никто даже не разговаривает со мной – правда, правда… Люди просто смотрят сочувственно и стараются пройти мимо.

– Люди часто так поступают в неловких ситуациях. Они просто не знают, что сказать.

Я понимала, к чему клонит Эрик, и доверяла ему. Но мне было страшно. И печально. И одиноко. И тоскливо.

Через несколько дней наша семья расположилась на пляже. Мальчишки строили замки из песка и плескались в волнах. С нами должна была быть моя мама – она часто ездила с нами в отпуск. Я пыталась сосредоточиться на чем-то другом, но постоянно думала о том, как мне больно и как ее не хватает…

– Почему бы тебе не пройтись по магазинам? – после ужина спросил Эрик.

Я страшно любила шопинг… Раньше. Мысль о том, как я буду бродить между вешалок одна, без мамы, была невыносимой. И все же я понимала, что пора приспосабливаться к новой реальности. Мне нужно научиться жить самостоятельно.

– Хорошо, – согласилась я. – Я вернусь через час.

Полчаса я бродила по сувенирным магазинчикам, перебирала пляжные полотенца, кружки и брелоки. Я вертела в руках бейсболку, когда мое внимание неожиданно привлекла девочка-подросток. Она пришла с матерью, и сердце мое тут же упало – мне больше никогда не пройтись по магазинам с мамой. Я не могла оторвать взгляда от девочки – ей было лет шестнадцать или семнадцать. Она подошла к корзине с сандалиями, обратилась к матери – и у меня перехватило дыхание.

– Ты хочешь, чтобы я купила сандалии побольше, и сама будешь их носить! Ах ты сволочь!

Мать вздохнула. Девочка закатила глаза и продолжила осыпать мать оскорблениями. Мне невыносимо было слушать этот разговор.

Другие покупатели смотрели на них, раскрыв рты. Я чуть не плакала. Нужно что-то сделать, но что? Я никогда не разговаривала с посторонними людьми, особенно в такой неловкой ситуации.

Я направилась к девочке.

– Прости, – тихо сказала я, коснувшись ее плеча, – но мне нужно тебе кое-что сказать…

В горле встал комок, слезы навернулись на глаза и потекли по щекам.

– Моя мама умерла полгода назад, – а я так хотела бы ходить по магазинам вместе с ней. Мне так ее недостает…

 

Мне нужно научиться жить самостоятельно.

 

Девочка умолкла и посмотрела на меня со странным выражением, в котором смешивались жалость и удивление.

– Твоя мама любит тебя, – продолжала я, отводя длинную челку с глаз девочки, словно она была моей дочерью. – Подумай, это же всего лишь туфли, понимаешь? Радуйся, мама здесь, с тобой, ведь время так быстротечно.

Я инстинктивно потянулась обнять девочку. К моему изумлению, она ответила на объятия.

Она не сказала ни слова.

Впервые за долгое время в сердце зародилась надежда. Обратившись к этой юной девочке, я наконец поняла, почему люди избегали меня после маминой смерти. Возможно, они хотели что-то сказать, но боялись ляпнуть не то.

Это был жизненный урок не только для девочки, но и для меня тоже.

 

Кристи Хейтгер-Юинг

 

 

Слишком застенчива

 

За обликом незнакомца нас может ждать друг.

Майя Энджелоу, «Письмо к дочери»

 

Застенчивая и одинокая – именно так я себя описывала. Могла заговорить с кассиром в магазине, но не с незнакомцем на вечеринке. Я не умела заводить новых друзей, а старых растеряла за время неудачного брака.

Когда я подала документы на развод, мы с дочерью переехали в чудесную, солнечную квартиру в пригороде, рядом с отличной школой. Жизнь была прекрасной. Две девочки оказались в сказке.

Вскоре я поняла: моя жизнь вращается вокруг дочери, которая, будучи в подростковом возрасте, должна иметь:

– больше личного пространства,

– самодостаточную мать, проживающую насыщенную и интересную жизнь, – в качестве примера.

Надо было что-то делать! Перестав проводить все свободное время с дочерью, я чувствовала себя такой одинокой.

Я с завистью смотрела на группы женщин, которые шумно обсуждали что-то в кафе за обедом. Или ходили вместе на шопинг. Или в кино.

Как легко было в детском саду или на игровой площадке, когда достаточно просто присоединиться к другим малышам в песочнице или поделиться мячом и начать совместную игру. Вот если бы во взрослой жизни все было так же просто!

Спустя какое-то время у меня появился мужчина. Наши встречи не были ни регулярными, ни частыми, так как он воспитывал детей в одиночку и еще ухаживал за больной мамой. Поэтому большинство вечеров я продолжала проводить одна перед телевизором.

Однажды мне в голову пришла идея вступить в какой-нибудь книжный клуб и там познакомиться с новыми людьми. В своем городе я ни одного не нашла, зато натолкнулась на группу поддержки людей, переживших развод, и я сразу же в нее вступила.

Бойфренд моего энтузиазма не разделял. Он представлял встречи в духе «анонимных алкоголиков»: все сидят кружком на стульях и жалуются на жизнь. Кроме того, его беспокоило, не попаду ли я в лапы мошенников. Я сказала, чтобы он не волновался: я попробую, а если ничего не выйдет, то просто уйду.

Около двадцати членов сообщества договорились встретиться в ночном клубе, и я решила присоединиться к ним. Но, приехав на место, обнаружила толпу. Как найти «своих»? Ведь я никого не знала в лицо. Никто не стоял, как в аэропорту, с табличкой «Клуб для разведенок».

Я немножко потопталась в толпе, а потом просто ушла. Села в машину и расплакалась от собственной никчемности и неприспособленности.

Вернувшись домой, я в письме объяснила, что не сумела найти свою группу, извинилась и пообещала попробовать снова.

Следующая попытка состоялась в пабе поблизости. Семеро членов группы решили встретиться там и немного поболтать. Их я отыскала без труда. О разводах мы не говорили – эту тему никто не затрагивал. Зато мы два часа хохотали, болтали и наслаждались общением друг с другом. А еще победили в викторине!

На следующий день я присоединилась к большой группе, и мы играли в боулинг. Узнать членов сообщества теперь не составляло труда, ведь кое с кем я уже успела познакомиться. Меня встретили очень приветливо. Совершенно незнакомые люди обнимали меня – и я сразу же почувствовала себя как дома.

 

Я жила так, как герой Джима Кэрри из фильма «Всегда говори «да», – соглашаясь на все предложения.

 

Целый год я ходила на эти встречи, принимая участие во всем, что позволял мой бюджет. Много чего я попробовала впервые. Я жила так, как герой Джима Кэрри из фильма «Всегда говори «да», – соглашаясь на все предложения.

Это был год боулинга, викторин и футбольных вечеринок. Ужинов в больших компаниях и встреч в барах. Пикников и праздников, танцев и барбекю. Дружбы и веселья. У меня появилось около двух сотен новых знакомых, из них близко подружилась я с тридцатью.

Самое интересное – то, как изменились мои отношения с бойфрендом. Когда мы только начали встречаться, я была постоянно в ожидании – его звонков, свободного времени на меня, приглашений подвезти меня до работы.

Теперь у меня была своя насыщенная жизнь, иногда я пропускала его звонки и забывала перезвонить. Иногда отменяла его спонтанные приглашения – потому что у меня уже были свои планы! И он начал относиться ко мне серьезнее. Заранее обговаривал время и место встречи. А потом и вовсе сделал мне предложение!

Свадьба получилась чудесной, отчасти потому, что пришли мои прекрасные друзья, – теперь у меня их было много!

 

Авива Джейкобс

 

 

Ни с кем не говори

 

Давай будем петь всю дорогу: и тогда дорога не покажется тяжелой.

Вергилий

 

Мы подошли к станции метро в Торонто. Мой сын Джон предупредил:

– Только, мам, учти, люди в метро чаще всего недружелюбны. Каждый сам в себе, никто не хочет разговаривать.

Джош знал: я родилась и всю жизнь прожила в провинциальном городке, где все знают друг друга и, встретившись на дороге или в магазине, обязательно поинтересуются делами и своими новостями.

Мы вошли в вагон. Я увидела только одно свободное место и заняла его. И тут же услышала, как женщина справа заворчала себе под нос:

– Плюхнулась, будто бы у себя дома! Хорошо еще, что не уселась ко мне на колени!

– Извините, – сказала я. – Вы хотите, чтобы я встала? Я могу постоять, если сильно мешаю вам.

Дама глубоко вздохнула и ответила:

– Пожалуйста, можете сидеть.

Слова были нормальными, но интонация выдавала раздражение. Я подумала, раз уж разговор все равно начался (и не по моей инициативе), лучше всего продолжить его и попробовать вывести в более приятное русло.

– Вы были в Ванкувере?

Дама чуть-чуть помолчала, потом ответила:

– Да, мы проехали весь Ванкувер с мужем на машине.

– Чудесное место, не правда ли? Я родилась неподалеку, – обрадовалась я и принялась болтать об отличной погоде, дружелюбных людях и красивой природе. – А вы откуда?

Эта тема даме понравилась. Вскоре я узнала о ней очень многое. Она говорила до самой своей остановки. Поднявшись, она тепло мне улыбнулась и пожелала счастливого пути.

На следующий день я стояла на автобусной остановке и напевала себе под нос, ожидая, пока муж с сыном купят билеты в кассе. Неподалеку стоял контролер и довольно сурово смотрел на меня. Я улыбнулась ему, но он отвернулся. Я продолжала напевать, пока он не подошел ко мне.

– Вы что, хотите устроить тут концерт? – строго спросил он.

Слова меня удивили, но было приятно, что он заговорил.

– О, я бы с удовольствием спела погромче, но здесь мой муж, и это может ему не понравиться. Если бы я была одна, то обязательно спела бы во весь голос! – сказала я.

– Ну тогда давайте я спою, – неожиданно сказал он и подмигнул мне.

– Пожалуйста, – ответила я. – Мне будет очень приятно.

И он запел Strangers in the Night[33]. Я была поражена, какой глубокий и красивый у него голос. Просто исключительный! Я получила драгоценный подарок. Тут подошли мои муж и сын, но я не могла отвлечься от мужчины с прекрасным голосом.

Когда он закончил, я сказала:

– У вас исключительный голос. Вам нужно петь для людей.

– Я пел. Был оперным певцом. Но больше не могу. Заболел и не в состоянии ездить по гастролям. Никогда не знаешь, когда болезнь возьмет свое.

Я поблагодарила его за этот неожиданный концерт. И поняла, что если нарушать правила метро (и других видов общественного транспорта), о которых поведал мне сын, можно познакомиться с интереснейшими людьми. И решила продолжать в том же духе.

Вечером мы возвращались на метро. Я села рядом с супружеской парой, повернулась к ним и сказала:

– Я знаю, что не должна разговаривать с вами.

– Почему же? – удивился мужчина.

– Мне сказали, что в метро люди не любят разговаривать. А вы смотрели «Крокодил Данди»[34]?

Я подождала, пока они вспомнят этот фильм, а потом протянула руку:

– Привет, меня зовут Элли, и я из Ванкувера.

Они рассмеялись и пожали мне руку.

Мы болтали, словно старые друзья, и привлекли внимание джентльмена, сидевшего напротив. Выходя, супруги сожалели о расставании. На платформе они обернулись и помахали мне.

Когда они вышли и поезд тронулся, джентльмен поднялся и подошел ко мне. Извинившись, он сказал:

– Я невольно подслушал ваш разговор и…

И мы разговорились. Он вышел вместе с моей семьей. Мы поднялись наверх, оживленно беседуя. Джентльмен сказал, что рад возможности поговорить по дороге. И кто только придумал дурацкие правила, будто в метро нельзя разговаривать?

 

Я решила и дальше нарушать правила.

 

– Спасибо, – сказал нам собеседник. – Мне было очень приятно поговорить с вами. А теперь я хочу спеть для вас.

Две песни за день!

– Замечательно! – воскликнула я.

И этот джентльмен очень красивым голосом запел Strangers in the Night. Поразительное совпадение! Я чувствовала: вселенная что-то хочет мне сказать. И я была согласна с ней: люди должны разговаривать даже в метро! Канадцы – люди дружелюбные, даже те, кто живет в больших городах. Они хотят не просто разговаривать с вами – но даже петь! А если кто-то попытается убедить вас в обратном, ни за что не верьте!

 

Элли Браун-Хейли

 

 

Два свободных дня

 

Никогда не бойся пробовать новое, потому что, когда остаешься в границах знакомого, жизнь становится скучной.

Неизвестный автор

 

Когда в понедельник утром коллеги спрашивают у меня, как я отдохнула на выходных, я всегда усмехаюсь. Дело в том, что я – мать четверых детей, младшему из которых 2 года. Поэтому правильнее было бы задать мне вопрос как-то так:

– Сколько всего ты успела на этих выходных?

– Сколько всего ты не успела на этих выходных?

– Как ты умудрилась выжить после этих выходных?

Но совсем недавно у меня случились (именно случились, как чудо) настоящие выходные. За неделю до этого к нам приехали погостить мои родители, а муж как раз готовился к командировке в Эдинбург.

– Может, составишь мне компанию? – неожиданно предложил он. – Твои родители согласятся посидеть с детьми пару дней?

Пара дней без детей?! У меня голова пошла кругом. Сначала я составила шпаргалку для мамы по каждому ребенку: кого чем кормить, кого куда и во сколько нужно отвезти и прочее. Потом я решила заранее составить план, что делать в Эдинбурге, – муж, ясное дело, будет свободен только по вечерам, не сидеть же мне оба дня в отеле?

Интернет подсказал, что как раз в эти дни в Эдинбурге проходит безумный фестиваль «Фриндж»[35]. Город будет буквально «захвачен» комическими актерами. Листая программу фестиваля, я увидела объявление: «Обучаем искусству комедии за два дня. Выпускники выступят на «Фриндже».

Грандиозно! Реклама обещала немало: за два четырехчасовых семинара меня обучат основам комедии и помогут подготовить пятиминутное выступление – всего за 80 долларов. Я подумала, это будет весело, – хотя и не представляла, где наберусь смелости для выхода на сцену.

И вот мы в Эдинбурге. Я, позвонив матери раз десять за утро с вопросом: «У вас все в порядке?», поднимаюсь по лестнице, застланной потертой синей ковровой дорожкой, и вхожу в длинный, узкий зал с небольшой сценой и микрофоном. Занятия проходят в помещении казарм Королевских военно-воздушных сил, где пахнет пивом и сигаретами.

Люди в зале собрались очень странные: тучный сорокалетний компьютерщик, растрепанный сорокасемилетний социальный работник из Эдинбурга, симпатичный восемнадцатилетний юноша, внешне – нечто среднее между Гарри Поттером и молодым Бобом Диланом, две тридцатилетние молодые женщины из Англии и пара американских подростков, недавно приехавших в Шотландию.

Занятия начались с ужасного задания. Преподаватель, профессиональный комик, попросил каждого поздороваться «смешным голосом». Первый парень поздоровался, как пират, вторая женщина – как дама Эдна[36]. Я пробормотала приветствие с нью-йоркским акцентом. Может, самое время встать и уйти?!

Однако случилось неожиданное. К концу первого дня я очень сблизилась с этими странными людьми и почувствовала себя как дома, в городе, где не знала ни одной живой души. Вернувшись в отель и дожидаясь мужа, чтобы вместе пойти поужинать, я начала набрасывать в блокноте свое пятиминутное выступление. Перед сном перечитала финальную версию и осталась недовольна – по-моему, шестичасовые новости и то были смешнее.

Утром следующего дня я обнаружила, что все остальные участники тоже не уверены в своих выступлениях. Один за другим мы зачитывали свои шутки, а потом по кругу обсуждали и по-доброму критиковали друг друга. Замечания моих новых друзей действительно помогли сделать мою пятиминутку значительно смешнее.

Выступать мы должны были в тот же вечер в баре, в центре города. Я была в ужасе, когда узнала, что муж пригласил своих коллег послушать мое выступление! Но я зря разозлилась – они смеялись громче всех!

Пять минут пролетели, как пять секунд. Я рассчитывала на несколько смешков, но почти каждая моя шутка находила отклик в зале. И хорошо, что я выступала одной из первых – я смогла выдохнуть и посмотреть большую часть стендапа в спокойном состоянии.

Я не собираюсь становиться комиком, и не факт, что вообще еще хоть раз выступлю на сцене. Но этот опыт стал бесценным в моей четко спланированной жизни работающей многодетной матери. Я попробовала себя совершенно в ином качестве, «встряхнулась» и вернулась домой чуть более уверенной в себе женщиной, которая может выйти из зоны комфорта, даже когда ей действительно страшно.

 

Андреа Аткинс

 

 

Развлечения для богатых

 

Не позволяй, чтобы страх неудачи мешал тебе пробовать новое. Самый печальный итог жизни: я мог, я упустил, мне нужно было.

Луис Э. Бун

 

Компания, в которой я работала, запланировала для своих сотрудников двухдневный отдых в Скалистых горах, всего в пяти часах езды от моего родного Эдмонтона, провинция Альберта. Моя коллега Мишель, заядлая лыжница, пришла в абсолютный восторг:

– Поехали с нами! Мы отлично проведем время! Целый день будем кататься на лыжах и всю ночь танцевать! Это будет просто здорово!

Конечно, там будет весело, но лыжи – для людей спортивных, а я всегда была книжным червем. Никогда в жизни не занималась спортом, а начинать в двадцать пять лет как-то смешно.

Поначалу я отговаривалась деньгами.

– Я просто не могу себе этого позволить, – отвечала я, уверенная, что на этом разговор будет окончен.

Но я ошибалась.

– Компания оплачивает гостиницу и проезд. Еду возьмем из дома, чтобы не тратиться в ресторане, – уговаривала меня Мишель.

– А одежда и лыжи? – не унималась я. Меньше всего мне хотелось тратить тысячу долларов ради одного уик-энда.

Мишель и эти аргументы отмела, заявив, что у нее есть запасной костюм, который мне подойдет, а лыжи, ботинки и палки можно взять напрокат на месте по весьма доступной цене.

И все же я колебалась. Я вспоминала школу и одноклассников, которые ездили на лыжные курорты на каникулах. Все они были из обеспеченных семей, уверенные в себе, самые популярные в своих классах. Лыжные курорты – для элиты, а не для ботаников с заплатками на штанах вроде меня. В моей семье никто не катался на лыжах, хотя несколько всемирно известных и популярных курортов находились совсем недалеко.

Последний удар нанес Дон, мой коллега, бывший инструктор по лыжам. Он пообещал первое утро провести со мной на склоне для начинающих и научить меня кататься, поворачивать и, главное, – останавливаться. Он уверял, что я смогу осилить простую трассу.

Аргументы кончились. Нравилось мне это или нет, но от лыжного уик-энда отвертеться не получится.

В пятницу вечером я с душевным трепетом погрузилась в автобус. У меня имелся позаимствованный лыжный костюм и сумка с домашним печеньем для коллег. Все в автобусе страшно веселились, и я в какой-то момент тоже заразилась хорошим настроением и пела вместе со всеми всю дорогу до Саншайн-Виллдж в прекрасных Скалистых горах.

На следующее утро я натянула лыжные штаны, свитер и толстые, теплые носки. Удивительно, но при этом я ощутила прилив энергии. Застегивая молнию ярко-синей куртки, одолженной Мишель, я подумала, что этот цвет мне идет, и хотя бы в минуты публичного унижения я буду выглядеть прилично.

Дон встретил меня у подножия склона.

 

Этот цвет мне идет, и хотя бы в минуты публичного унижения я буду выглядеть прилично.

 

– Сначала я научу тебя останавливаться, – сказал он, – а потом мы поучимся садиться и сходить с подъемника.

Когда я посмотрела на подъемник, вся смелость куда-то испарилась. Маленькие, открытые скамейки, подвешенные на канате, уносили лыжников куда-то в облака, где они терялись из виду.

«Это ужасная ошибка! Я в жизни на это не сяду! О чем только я думала!» Паника нарастала. Я не слышала ни единого слова Дона. Лишь тупо смотрела, как он разворачивает ноги внутрь, чтобы тормозить на склоне.

Маленькие дети без страха садились на подъемник, но даже это не вселяло в меня уверенности.

– Нет, я не смогу! – призналась Дону. – А вдруг кто-нибудь столкнется со мной и я сломаю шею? А если я на кого-нибудь наеду и собью с ног?

– Просто присядь, опусти палки и прижми их к телу. У тебя будет небольшая скорость, и ты никого не собьешь. Обещаю! Я буду рядом с тобой.

После долгих уговоров и наставлений Дона я воткнула палки в снег, согнула колени и покатила к подъемнику. Поднимаясь к облакам и любуясь пейзажем, я с абсолютной ясностью поняла: я чуть было не упустила потрясающую возможность, сочтя себя недостойной попробовать новое.

С подъемника я соскочила не слишком-то грациозно, но хотя бы не упала. Дон, верный слову, держался рядом, когда я впервые пыталась прокатиться по склону для начинающих. Я ехала медленно, постоянно тормозя. Мимо меня пролетали маленькие дети, они хохотали, наслаждаясь скоростью.

Не буду врать, будто в тот день я ни разу не упала, но снег был мягким, и я научилась пользоваться палками, чтобы ловко подниматься. Передо мной открылся целый новый мир радости и красоты. Я уверенно чувствовала себя на склоне для начинающих. Удивительно, но оказалось, что лыжи мне нравятся,

 

Я чуть было не упустила потрясающую возможность, сочтя себя недостойной попробовать новое.

 

По дороге домой я думала, сколько еще упустила из-за собственного страха и неуверенности. И тогда поклялась не упустить ни одной интересной возможности в будущем.

 

Джо-Энн Бартон

 

 

Плавание с дельфинами

 

Через два с половиной года после того, как у меня случились два обширных инсульта, врачи и терапевты сказали мне: «Лучше вам уже не будет». Такое случается с большинством людей, переживших инсульт, в тот или иной момент. Пациент начинает верить в печальный прогноз, как и окружающие его люди. Когда я услышала эти слова, мне было всего сорок четыре года, я была наполовину парализована и не могла пользоваться левой рукой и левой ногой. Но я сказала себе, что мне повезло выжить, и мы с мужем, детьми и моими родителями начали эмоционально приспосабливаться к тому факту, что до конца моих дней мне придется жить с этой ограниченной способностью к функционированию. Все они замечательно помогали мне с терапией, и я была благодарна за их прекрасную эмоциональную поддержку.

Я противилась словам врача, не желая с ними соглашаться, но в некотором смысле этот диагноз снял меня с крючка. Я прекрасно понимала, что могла делать, а чего не могла. Моя жизнь была комфортной. Без особых приключений, без особых радостей, но комфортной.

Так что я совершенно растерялась, когда мои родители переехали во Флориду и вскоре после переезда взволнованно рассказали мне, что восстановили связь со своими прежними соседями, с которыми дружили двадцать пять лет назад.

 

Врачи и терапевты сказали мне: «Лучше вам уже не будет».

 

– Боргассы основали центр изучения дельфинов и просветительской деятельности в Ки-Ларго, – говорила моя мать, – и Ллойд Боргасс приглашает тебя приехать и поплавать с дельфинами!

Да, я знала, что такие программы дают прекрасный материал для живописных документальных фильмов, но это предложение выходило далеко за пределы моей зоны комфорта. На самом деле, когда до меня дошло, что родители всерьез хотят, чтобы я приняла приглашение Ллойда, то перепугалась до потери сознания. Нет, это совершенно невозможно!

– Чего ты боишься, Расти? – спросил меня Ллойд Боргасс по телефону. – Это соленая водичка. Ты не сможешь утонуть. Мы работаем и с полностью парализованными людьми, а у тебя только половинный паралич. (Я впервые услышала, что мое состояние описывают словом «только».)

По словам Ллойда, он верил, что люди, пережившие инсульт, должны испытывать себя новыми переживаниями, чтобы преодолеть свои нынешние очевидные ограничения. Под конец он все же уговорил меня приехать в гости, и мои родители решили поехать вместе со мной.

Я не обязана лезть в воду, если не захочу, говорила я себе.

Я провела один день в «Долфинс Плас», наблюдая, как эти высокоразвитые млекопитающие взаимодействовали с гостями, которые приезжали изучать их и плавать с ними. Я видела, как дельфины и терапевты вместе работали с детьми-инвалидами, и это произвело на меня впечатление. Но разве нельзя мне так и оставаться под впечатлением, сидя на бережку в своей коляске?

Нет! Это ощущение исходило от Ллойда, от моих родителей и – совершенно неожиданно – от меня самой. Я должна была выйти за те границы, которые сама приняла для себя. Я согласилась на все три предложенных сеанса и поклялась, что буду стараться изо всех сил.

На следующее утро я, сидя в коляске, въехала на похожую на трамплин платформу прямо над поверхностью воды. Двое сотрудников приподняли меня и опустили на матрац. Они надели ласты на обе мои ноги – мол, хватит «больной» ноге бить баклуши! Затем стали поддерживать меня с двух сторон, пока платформа, приводимая в действие огромным подъемником, опускалась в воду. Когда мы частично погрузились, но все еще оставались на платформе, они надели на мое лицо маску с трубкой и осторожно поддерживали меня, когда мы все втроем медленно спустились в воду с платформы. Ллойд был прав – я все-таки не утонула.

Во время первого сеанса я по большей части привыкала к воде и знакомилась со своим терапевтом, женщиной по имени Кристи. В маске мне было неудобно, поэтому я надела ее ненадолго и вскоре сняла. Вместо того чтобы плавать лицом вниз, я перевернулась на спину, опустила голову и погрузила уши в воду. Я слышала внизу под собой дельфинов. Кристи объяснила, что они «сканируют» мое тело своим сонаром – быстрыми щелкающими звуками, похожими на россыпь крупной дроби по пустотелому стеновому блоку.

И вдруг, когда я неподвижно лежала на воде, о меня легонько потерся дельфин. Это выбило меня из равновесия, и я моментально полностью зажалась. Мне было страшно утонуть.

– Давайте поставим цель – больше плавать на животе, – предложила Кристи. – Так вы сможете смотреть сквозь маску на дельфинов, пока плаваете.

Но полная беспомощность в воде подавляла меня. Честно говоря, я не могла поставить себе никаких целей, кроме как поскорее выбраться на берег!

– Попробуйте сделать еще одно, прежде чем завершится ваш сеанс, – предложила Кристи. – Хватайтесь за эти плавающие перекладины и удерживайте их на расстоянии вытянутой руки от себя. Тогда вы сможете с ними плавать, и вам не нужно будет помогать себе руками.

Она предлагала мне взяться за перекладины обеими руками. Я возразила, что от моей левой руки никакого толку, но, когда взглянула на нее, внезапно осознала, что мои пальцы, которые Кристи аккуратно согнула вокруг перекладины, действительно держатся за нее. Впервые после инсультов моя парализованная рука стала принимать участие в общем усилии всего тела. У моей руки снова появилась цель!

Первый сеанс продолжался полчаса. Я думала, что приползу в номер отеля без сил, но этого не случилось. После обеда и отдыха я была более чем готова совершить еще одну попытку поплавать со своими новыми знакомыми.

Моя уверенность определенно окрепла на следующий день, когда я соскользнула в воду для проведения второго сеанса. Кристи нашла мне более удобную маску и трубку, и на этот раз я смогла плавать на животе, с распростертыми руками; обе кисти удерживали равновесие моего тела с помощью перекладин – и с каждым разом все дольше и дольше.

Плавание с дельфинами мотивировало меня. Теперь, когда я их видела, мне нравилось, что они находятся рядом со мной. Я восхищалась тем, насколько благородны эти внушительные создания. Больше всего поражало полное принятие с их стороны, которое я ощущала едва ли не физически. Они никогда не надвигались на меня слишком быстро и не боялись меня. Они каким-то образом безошибочно подстраивали свою энергию под мою, словно ощущали мои чувства. Их внимание воодушевляло меня, и особенно мне понравилось взаимодействовать с одним из них по кличке Фонзи. Все дельфины были игривыми созданиями, они без усилий петляли и нарезали круги в воде. Но бывали моменты, когда, могу побиться об заклад, я видела смех, искрившийся в глазах Фонзи. И поймала себя на том, что смеюсь вместе с ним.

Мои товарищи по играм заставили меня настолько забыть о себе, что я чувствовала себя в воде совершенно комфортно. Ближе к концу сеанса я спросила свою мать, которая наблюдала за нами, повиновалась ли моим «приказам» левая нога. Она взволнованными жестами намекнула мне: мол, посмотри сама. Я обернулась и обнаружила, что моя нога двигается из стороны в сторону. Это было ограниченное движение, но оно означало, что мои мозг и левая нога снова «общаются» между собой. Я была в восторге.

Когда мой сеанс завершился, клянусь, я увидела, как Фонзи ухмылялся, разделяя со мной ответственность за мой успех.

Вернувшись в отель, я обнаружила, что настолько возбуждена, настолько энергична, что никак не могла усидеть на месте. Прежняя я с удобством устроилась бы в безопасности собственного номера, но теперь мне хотелось выйти наружу, ощутить морской бриз. К моему собственному удивлению, даже оказавшись на улице, я по-прежнему чувствовала «охоту к перемене мест». Мне нужен был не просто бриз: я хотела спуститься к заливу.

Я направила свое кресло к воде. Мой мозг и моя нога снова «общаются»! – продолжала я повторять себе. Казалось, если уж я научилась плавать, то мало найдется на свете такого, чего не смогу попробовать.

Ты и вправду в это веришь? – спросила я себя. Ответом было неожиданное, бескомпромиссное «да!».

Еще не успев прийти в чувство, я остановилась и стащила себя с коляски. До залива было добрых 100 метров по неровной гравийной дороге. Я схватила свои ходунки – и двинулась вперед.