Анализ Родительской структуры

 

Родительское состояние Эго мистера Троя, которое воспроизводило отношение его отца к окружению, уже было описано ранее. В него входили жесткое отношение к детям (Родитель в Родителе, переданный от деда со стороны отца); набор слабо проверенных предположений относительно женщин и их поведения (Взрослый в Родителе, воспринятый от отца); и смелое и инициативное отношение к промискуитету (Ребенок в Родителе, порожденный отцовским поведением и отношением). В Родительском состоянии, которое он проявлял в группе, мистер Трой воспроизводил все три аспекта своего отца, как показано на рисунке 18а.

 

К тому времени как мистер Трой обратился к доктору Кью, мистер Трой, как независимый Взрослый, вполне успешно функционировал в роли швейцара танцевального зала. Работа ему нравилась, потому что она была родственна всем трем аспектам его личности, и в этой ситуации он был свободен от конфликтов. Его собственный Взрослый справлялся с материальными проблемами, его Ребенок наслаждался буйной, крикливой атмосферой, и в ней не было ничего, что вызвало бы Родительское осуждение; в сущности, Ребенок в его Родителе одобрял распущенный образ жизни, который делало возможным подобное окружение.

Однако некоторые постоянные посетители вскоре обнаружили, что мистер Трой реагирует на насмешки. В таких случаях для защиты от гнева, который насмешки вызывали в его Ребенке, он от своего Взрослого состояния Эго переходил к Родительскому. В частности, когда он был обеспокоен, исчезало его добродушие. Он становился жестким и напыщенно говорил что-нибудь вроде: «Я не обязан слушать этот детский вздор! Убирайтесь! Убирайтесь!» Это воспроизводило запретительное отношение его отца, унаследованное от деда.

 

Случай мистера Троя иллюстрирует структуру обоих определенных типов защиты и психопатического поведения. Характерная реакция непримиримого неодобрения, которую он проявлял в самых различных неблагоприятных обстоятельствах, на самом деле была направлена против его собственного Ребенка и исходила от Родительского аспекта его Родителя. Таково было структурное происхождение его характерной защиты. С психопатической стороны, интерес его ребенка к развратной жизни не только позволялся, но и активно побуждался Ребенком в Родителе. И не из-за родительского недосмотра он мог играть в игры с женщинами: в молодости отец обсуждал с ним такие возможности и демонстрировал их. На структурном жаргоне вопрос не просто в «дыре в его Родителе», аналогичной тому, что Джонсон и его коллеги именуют «лакуной в Супер-Эго», но в положительной родительской «невольной» провокации.

 

 

Рис. 18

 

Отец проводил с ним «курсы» и в других играх, таких, которые основаны на финансовой безответственности, но Ребенок мистера Троя их отвергал, потому что в этой сфере была все еще эффективна Материнская сторона Родителя. Но своим поведением, однако, мать отреклась от роли Родителя в отношениях мужчины и женщины и тем также нанесла ранение Ребенку мистера Троя, который поэтому особенно стремился к эксплуатации женщин. Таким образом, его промискуитет был основан на трех структурных факторах: на Ребенке с его идиосинкратическим (т. е. характерным) интересом, на подбадривании со стороны отцовского Родителя и на лакуне в материнском Родителе. Это показано на рисунке 18б.

Передача культурных «психопатий» наглядно иллюстрирует возможности продвинутого структурного анализа. Согласно сведениям из популярных книг, воровство у цыган, охота за головами на Амазонке, грабежи на Пиратском берегу[13], преступления мафии, злобные сплетни в определенных кругах цивилизованных стран – все эти виды деятельности обладают той же структурой, что и промискуитет мистера Троя. Вывод подведен в известном выражении: «Чтобы воспитать леди, начни с ее бабушки», то есть с Родителя родителя.

Хорошим примером может служить каннибализм и жестокость на островах Фиджи, поскольку вся эта история хорошо задокументирована. Жестокость фиджийских вождей передавалась из поколения в поколение, потому что не только не было ее родительского запрещения, но деятельность предков вождя новыми примерами представлялась как образец неприспособившемуся Ребенку. Когда вожди были обращены в христианство, внутренний Родитель был замещен внешней Родительской властью. Вначале встречались спорадические проявления жестокости, но сейчас, несколько поколений спустя, фиджийцы относятся к самым добрым и чувствительным людям на Земле. Внутренний Родитель современного фиджийского юноши включает Родителя второго и даже третьего порядков, которые запрещают жестокость, тогда как сто лет назад, до современных преобразований, он включал бесконечную последовательность Детей, которые восторгались такой деятельностью. Сильнейший психический сдвиг, который может произойти при замене внутреннего Родителя новым экстеропсихическим влиянием, прекрасно описан Маргарет Мид в ее последовательном изучении жителей островов Мануа. Постижение сути таких широких исторических и культурных сдвигов позволяет структурно понять женщину, которая следует по стопам своей склонной к промискуитету сплетницы-матери, или профессионального убийцу, чья мать агрессивно защищает его поведение, когда его судят.

Случай сестер Трисс иллюстрирует ситуацию, когда в семье братья или сестры развиваются по-разному. Из всех факторов, вовлеченных в такой исход, структурная позиция может быть сформулирована наиболее убедительно, сжато и точно, хотя и она оставляет без ответа много вопросов. Но когда проясняются остальные факторы, они обычно хорошо укладываются в структурный анализ.

 

Дедушка Трисс разбогател уже в зрелом возрасте и вскоре принял на себя роль патриарха-диктатора, который требовал полного подчинения от всего клана, используя для подкрепления своих требований власть денег. Все подчинились, кроме одного зятя, который в течение нескольких лет безуспешно восставал и в конце концов развелся с женой, оставив двух дочерей, Элис и Бетти, в возрасте восьми и четырех лет. Мать была настолько покорна воле дедушки, что отказалась от фамилии мужа и вырастила дочерей под именем Трисс.

Однако миссис Трисс сумела найти убежище от строгости деда: в подростковом возрасте она была открыто гомосексуальна; к этому нарушению со стороны ее Ребенка дедушка Трисс склонен был относиться снисходительно, пока дочь в остальном подчинялась ему. По-видимому, после брака она прекратила это свое поведение, только иногда позволяла себе сексуальные игры со старшей дочерью.

Год или два спустя, когда Элис исполнилось девять лет, перед лицом всевозрастающего понимания происходящего со стороны дочери мать стала осторожней и воздерживалась от дальнейших соблазняющих действий. Присутствие Элис защитило и Бетти от такого внимания. Элис стала фиксированной лесбиянкой. Позже ее главным страхом стало то, что разведенный отец узнает, какой она стала, и поэтому она с ним никогда не виделась, даже когда он жил совсем рядом с квартирой Элис в Гринвич-Виллидж. Подобно матери, во всех остальных аспектах она была послушна. Хотя со своими сверстниками она вела богемный образ жизни, в присутствии старших родственников оставалась сдержанной, вела себя прилично.

С другой стороны, Бетти, хотя и была гетеросексуальна, во всех остальных отношениях восставала против стандартов среднего класса, которых придерживались ее мать и дед, и они считали ее бесстыдной и безнадежно испорченной. У нее было такое же чувство вины по отношению к матери, как у Элис по отношению к отцу.

 

Эти расходящиеся результаты двух индивидов с одними и теми же реальными родителями со структурной точки зрения понять нетрудно. Позиция Элис и ее чувство вины относительно секса определялись Ребенком матери и Родителем отца, в то время как ее социальные отношения подчинялись Родителю матери. Социальные отношения Бетти и ее чувство вины находились под воздействием Ребенка отца и Родителя матери, в то время как ее сексуальность подчинялась Родителю отца. На рисунке это проще, чем на словах. Родительская структура показана на рисунке 19а.

 

 

Рис. 19  

 

Из-за отношения дедушки Трисса у миссис Трисс не было защиты от гомосексуальных импульсов. Поэтому ее Ребенок был свободен в своем погружении в такое поведение, и ее Ребенок соблазнил Ребенка Элис. Отцовский аспект в Родителе Элис заставлял ее испытывать чувство вины, но недостаточно сильное, чтобы сопротивляться и отказаться от своего поведения. Это показано на рисунке 19б. Поскольку Элис была дочерью своей матери, она испытывала сильнейшее Родительское запрещение неподобающего поведения со стороны матери и во всем, кроме сексуальной деятельности, подчинялась желаниям дедушки Трисса.

Бетти была дочерью своего отца. Если она и чувствовала возможности гомосексуального удовлетворения в семье, ее Ребенок приспособился к влиянию отца, и она сопротивлялась таким возможностям. Но мятежный Ребенок ее отца, который заставил его покинуть клан, соблазнил Бетти к восстанию против обычаев клана. Однако этот бунт делал для Бетти мучительным неодобрение со стороны матери, переданное через Родителя матери от деда Трисса. Это показано на рисунке 19 в.

 

Анализ структуры Ребенка

 

Действующий Ребенок, наблюдаемый у амбулаторных пациентов или в частной практике, проявляет себя четырьмя различными способами.

1. Его действия могут принять форму характерологического отношения. Обычна благоговейная наивная восприимчивость, в разговорной речи именуемая «Крестьянин» или «Эй, да вы все знаете, профессор!». В таком состоянии пациент задает вопросы и поражается мастерству и всеведению терапевта. Аналогичным проявлением такого состояния является беспомощное кокетство, известное как «Я малышка».

2. Возможны краткие вторжения Ребенка во Взрослую деятельность, как когда мистер Эннат прерывал свои рассудительные тирады, возбужденно ударяя себя по бедру.

3. Ребенок может быть активен наряду со Взрослым и проявлять себя в подсознательных жестах и интонациях. Выдать эту форму деятельности может легкое движение лицевых мышц размером всего в несколько миллиметров.

4. Ребенок может внимательно наблюдать за ходом игры и ничем себя не проявлять, пока что-то не пойдет неправильно. Если такое происходит, возможно единственное проницательное замечание, которое может легко остаться незамеченным. Пример такого красноречивого проявления будет приведен вскоре. В первых трех случаях Ребенок проявляется как единая сущность, так что нелегко разглядеть более тонкие структуры. А четвертый случай – проявление второго порядка, порожденное одним аспектом ранее зафиксированного состояния Эго Взрослого в ребенке, в разговорной речи именуется «Профессор».

 

Миссис Куотри была превосходной пациенткой. Она ранее лечилась у трех других терапевтов и могла манипулировать всеми тремя, прежде чем прекратить у них лечение. Она хорошо сотрудничала с доктором Кью, но время от времени замечала: «Я глупая. Я просто не понимаю этого». Доктор Кью заподозрил, что она с помощью контаминации притупляет своего Взрослого, но что ее ребенок совсем не так глуп, каким она хочет его показать, и что она играет в игру, происхождение и мотивация которой пока еще не выяснены.

После нескольких еженедельных посещений доктора Кью миссис Куотри однажды рассказала сон. У нее была привычка, поговорив немного, подождать, что скажет доктор Кью. Он одобрительно заметил: «Это интересно». Миссис Куотри выглядела разочарованной и сказала: «Вы должны сказать еще что-нибудь. Вы должны рассказать мне, каков сексуальный смысл этого сна».

В другом случае она пересказала домашний инцидент, явно ожидая, что доктор Кью скажет ей, что она права, а ее муж нет. Доктор Кью спросил, что произойдет, если он ей так скажет. «О, тогда я буду чувствовать себя лучше», – ответила она. «А что если я скажу, что ваш муж был прав, а вы ошибались?» – спросил он. «О, я это и так знаю», – сказала миссис Куотри.

 

Очевидно, что какой-то аспект миссис Куотри очень внимательно наблюдает за ходом ее игры. Когда она выговорила доктору Кью за то, что он неверно реагировал на ее сон, она выполняла функции учителя или профессора психиатрии – удивительная позиция для человека, который постоянно напоминает, что он самый глупый в группе. Дискуссия по поводу домашнего инцидента свидетельствовала все о той же поразительной проницательности в оценке происходящего. В предыдущих ситуациях с терапевтами миссис Куотри проявляла большое мастерство в получении «терапевтической поддержки» в своих домашних спорах и теперь пыталась втянуть и доктора Кью в ту же самую трехстороннюю игру со своим мужем. Но, как она сама показала, какая-то часть ее личности все время знает, чего она добивается.

Такой тип проницательности и умение манипулировать отношениями других людей являются важным аспектом растущей личности ребенка, это часть его неопсихического функционирования, поскольку требует восприимчивости и объективной обработки данных, основанной на опыте. Поэтому, по-видимому, правильно диагностировать его как исходящее от Взрослого в Ребенке. Как свидетельствуют многие анекдоты о детях, это поразительная и сбивающая с толку точность в оценках им свойственна. После трех-четырех ее проявлений группа соглашается с тем, что для этого субаспекта личности вполне подходит название «Профессор». Верно, как говорит Эриксон, что ребенок-аналитик – это не ребенок, практикующий психоанализ. Но верно и то, что от психиатра в ребенке, наблюдающего за «терапевтическими» усилиями и временами сопровождающего их проницательными замечаниями, можно узнать очень много. Как указывал Ференци, большая часть таких способностей утрачивается в процессе обучения.

В больничных пациентах, у которых Родитель и Взрослый первого порядка лишены полномочий и которые превратились в психотиков, тонкую структуру Ребенка разглядеть легче. В больницах можно встретить людей, которые снова испытывают боль ранних состояний Эго: можно видеть, как их мучает страх перед тем, что их тайная враждебность и сексуальное смятение не укроются от проницательного взгляда их суровых родителей и что каждое их слово будет замечено и возвращено к ним. Или так остра их боль от собственного плохого поведения перед лицом тирании и наказаний, что единственным выходом может стать только жалкое самоуничижение. А если тирана можно лишить полномочий, что может сдержать дикое возбуждение, которое охватывает ребенка, обладающего всем миром? И вот ребенок, который воспринимает родителей не искаженно, но с высоко катектизированным первичным воображением, так что они стоят перед ним почти в эйдетической ясности, становится тем, кого взрослые именуют параноидальным, депрессивным больным или маньяком. Внимательный наблюдатель, призвав на помощь собственное первоначальное воображение и первичную рассудительность, может увидеть этих родителей почти так же ясно, как видит их пациент. Таким образом, у многих психотических пациентов архаический Родитель второго порядка, Родитель в Ребенке, становится видимым, хотя описать его очень трудно.

Хорошо известная интуиция, приписываемая шизофреникам, является проявлением этого же самого Профессора, Взрослого в Ребенке, который проявился в случае с миссис Куотри. И такое проявление может принимать ту же форму: пациент говорит благожелательному, «принятому» терапевту, что тот совершает терапевтическую ошибку и должен проводить лечение по-другому. Как бы ни выражалась подобная реакция: жестами, намеками или прямыми указаниями, – умный терапевт с серьезным видом выслушает больного и часто обнаружит, что сделал «открытие». Главный принцип, приведший к открытию психоанализа, например, был сообщен Фрейду его первым классическим пациентом фрау Эммой фон Н., которая постоянно показывала на него пальцем и восклицала: «Тише – не нужно говорить – не трогайте меня!» О впечатлении, которое произвели на терапевта эти слова, можно судить по тому, как часто он упоминает их в своем отчете. Позже пациентка объяснила, что боялась, что врач прервет цепь ее мыслей и тогда все станет еще хуже и смятенней. Следовательно, в то время Взрослый в Ребенке фрау Эммы фон Н. владел техникой лучше Фрейда, и всякий компетентный специалист согласится, что он заслуживает звания «Профессор».

Ребенок в Ребенке, который обнажается психозом, проявляется в архаичной интенсивности своих реакций на собственное воображение. Наивному наблюдателю такая интенсивность может показаться неадекватной, но она оправдана интенсивностью самих первичных образов и в этом смысле совсем не случайна и не несоответственна. Брейер и Фрейд чувствовали аромат этих образов и называли их «пластичными».

 

Примечания

 

Джонсон и Шурек говорят о «несознательном соблазне» со стороны родителей, в результате чего у ребенка возникает «лакуна в Супер-Эго». Структурный анализ в трансакционных терминах проводит различие между «несознательным соблазном» (к промискуитету), как в случае мистера Троя, пассивным разрешением (на восстание), как в случае Бетти Трисс, и активным соблазном (к гомосексуальности), как в случае Элис Трисс. Структурный анализ Родителя второго порядка позволяет делать точные этиологические, причинные утверждения. Этот анализ различает отцовское и материнское влияние и дает возможность проследить за ними вплоть до предков и до детской деятельности самих реальных родителей. Шурек подкрепляет концепцию Джонсона и его заключения большим и разнообразным клиническим материалом. Здесь же предлагается всестороннее теоретическое объяснение, которое позволяет со всевозрастающей ясностью и эффективностью обобщать такие находки. Структурный анализ предоставляет также основу для обобщения результатов Фишера и Манделла и других.

На практике ситуация миссис Куотри была разрешена путем приглашения ее и ее мужа в брачную группу. Тут миссис Куотри опять пыталась получить «поддержку», описывая «неправильное поведение» мужа. Это самая распространенная игра в группах для супругов, и здесь она именуется «Судом». Поскольку остальные члены группы были с ней знакомы, они отказались играть с миссис Куотри, напротив, побуждали ее анализировать игру, что она успешно проделала и спустя какое-то время больше в нее не играла. Ключом, разумеется, была депрессивная позиция «Я всегда знаю, что это я не права», и игра «Суд» является попыткой избавиться от депрессии, заставляя окружающих снова и снова говорить, что не прав ее муж. Отказ окружающих играть сделал возможным смещение фокуса от домашних сцен к инфантильной депрессии.

Структурный анализ с самого начала был замечен Брейером и Фрейдом еще в 1895 г. В «Наблюдении I» (мисс Анна О.) Брейер замечает: «Тут, очевидно, присутствовали два состояния сознания, которые менялись очень часто и спонтанно, все более отделяясь друг от друга в ходе болезни. В одном состоянии она осознавала окружение, была печальна и тревожна, но относительно нормальна; в другом галлюцинировала и была несносна». В этом «втором состоянии» в одном случае она совсем не могла говорить, пока не вспомнила детскую песенку. Позже Брейер отмечает настойчивость Взрослого даже в самых серьезных случаях психоза. «Но какими бы отличными ни были эти два состояния, «второе состояние» не только примешивается к первому, но, как выразилась сама пациентка, в худших случаях «где-то в углу мозга сидит проницательный незаметный наблюдатель, который следит за всем этим безумием».

Таким образом, эти два «состояния», «условия» или «состояния сознания» в «Наблюдении I» соответственно являются «нормальным» состоянием Эго и «детским» состоянием Эго, или, как они называются здесь, Взрослой серией и Детской серией, и Взрослый может спокойно сидеть и наблюдать за Ребенком. В «Наблюдении II» (Эмми фон Н.) психотическое состояние Эго было опять расколото, так что, говоря о своих пластических первичных образах, пациентка одновременно могла давать психотерапевтические инструкции Фрейду, что и было проявлением Взрослой части ее сбросившего маску Ребенка. По причинам, которые вполне понятны для того времени, внимание Фрейда было отвлечено от структурных соображений и перенесено в область психодинамики и привело к появлению структурной схемы, скорее концептуальной, чем клинической.

 

 

Глава 18