Мифы воспоминания и забвения

 

В мифологии эта функция постоянно присутствует, но она редко торжествует в виде хэппи-энда. Скорее, мифы демонстрируют нам образы великой любви, даже когда любовников ожидает печальный конец.

Вот один из вечных мифов о любви.

 

Орфея долго учили хорошо петь. Были у него, конечно, и природные способности. Все-таки, сын музы! Петь Орфей не только умел, но и любил. На всех картинах, что я видел, Орфей обязательно с арфой или с каким другим инструментом. Говорят, он был лучшим певцом во всей Фракии. Даже непонят-
но, если он все время пел, то когда же у него время для его
жены нимфы-красавицы Эвридики оставалось? Но когда супруга его умерла, то героический Орфей бросился за ней в путешествие в подземное царство Аида. Вот как он, оказывается, жену свою любил. Просто жизнь ему стала в тягость. Забрал Орфей свои инструменты музыкальные и направился за Эвридикой. Хотя, говорят, до этого никто из царства Аида не возвращался.         

Долго ли, коротко ли, но оказался Орфей в этом месте.
И первое, что сделал, – стал петь. Да так пел очаровательно, что тени мертвых и сама Парсифена почувствовали силу искусства и спросили Орфея, чего же он хочет за такой замечательный концерт. Орфей и взмолился: верните, мол, мне мою супругу возлюбленную. Жить без нее не могу. И скоро все песни мои смолкнут. Даже песни печали.

Вошли в его печаль духи и разрешили Орфею, как исключение из правил, забрать Эвридику из царства мертвых. Только одно условие поставили:

– Когда будешь жену отсюда выводить, смотреть на нее – ни-ни! Даже оглядываться не смей, а то все потеряешь.
И нельзя тебе оборачиваться до самого выхода из Аида. Понял?

Харона он также очаровал своим пением, и тот перевез его туда и обратно через реку мертвых. Туда одного, а обратно –
с Эвридикой. Долго, Орфей впереди, а Эвридика сзади, шли они по темному царству Аида. А когда уже свет забрезжил и выход показался, не выдержал Орфей. Так ему хотелось поскорее увидеть возлюбленную жену, что он не выдержал и обернулся.
А знаете, что увидел Орфей? Он увидел, как любимая им Эвридика навсегда исчезает в царстве теней.

Тут на Орфея набросились фракийские менады – дикие служительницы Дионисия – и разорвали его на мелкие части. Осталась от Орфея одна голова. Ее-то менады и бросили в реку. Так послушайте, как велика была сила любви! Голова Орфея плыла по реке и все равно призывала милую Эвридику: «Приди ко мне, я твой супруг!».

Нет мифа печальней на свете диком,

Чем миф об Орфее несчастном и Эвридике.

Не было больше ни одного путешественника в Греции, кто бы смог повторить путешествие Орфея в царство мертвых. Хотя в других странах встречались.

 

В классической мифологии тема любви была представлена именно как воспоминание после забвения. Начиная с XII в. любовь становится главным обстоятельством и целью жизни куртуазных рыцарей. В эту же сторону меняется и характер эпических повествований. Подвиг, который обязан осуществить герой, он посвящает уже не своему этносу, но любви. Именно в этом направлении складывается сюжет повести-сказки о Тристане
и Изольде. Он проникает во французскую литературу из кельтской мифологии в первой половине XII в. А в ХIII в. из материала повести и близких к ней преданий был скомпилирован рыцарский роман о Тристане и Изольде. Он-то и стал образцовой любовной повестью новой эпохи. Повестью, в которой забвения и воспоминания уходят, но им на смену приходят сначала идеал служения Прекрасной Даме, а позже она становится предметом обожания и страсти.

 

Мифы о божествах

 

Вопрос о сущности богов в мифологии особенно детально был обозначен в теоретической концепции С. Трубецкого, которую мы подробно рассмотрим в следующей главе в параграфе «Концепция религиозного союза людей с богами». В этой концепции С. Трубецкой доказывает, что в мифах всегда очевидно стремление людей освободиться от страха перед богами-демо-
нами и их зависти, в надежде обрести духовное благо, а с ним надежду, утешение, уверенность. Вся история мифологии свидетельствует, что «Бог есть более чем демон, и там, где чудовищный образ демона не берет верх над Богом, где есть рели-
гиозно-этическое отношение к божеству, там наряду с физическим страхом есть светлая вера; культ богов принимает радостный, праздничный характер, как, например, в древних семитических культах или в большинстве греческих культов» (Трубецкой С. Н., 1900).

Мифы предупреждают нас о том, что, стремясь к свободе, человек в поисках Бога часто находит новых демонов, новые страхи и зависимости. Действительная свобода дается только
в совершенном Боге – воплощении прощения и любви.

Но в разных мифологиях боги проявляют себя совершенно по-разному. И если в классической греческой мифологии в преклонении перед богами много действительно праздничных и ра-
достных моментов, то, например, в скандинавской мифологии эти отношения принимают чаще трагический и ужасный характер. Пожалуй, и попросим нашего простодушного начать со скандинавских мифов.

 

Ну что сказать вам о божествах из скандинавской мифологии? Древние викинги называли своих богов асами. Это и не удивительно, потому что ас – это «бог». В скандинавских мифах были и другие, не свои, боги. Их называли ванами. Так вот,
Один – это реально отец асов. В более ранних, индоевропейских, мифах Один (Wodenaz) был богом ветра или бури, который одновременно властвовал и над мертвыми. Он пожертвовал собой и даровал людям мудрость. Как отец асов Один вобрал

в себя и эти качества. Ведь именно как бог бури и бог мертвых скачет Один на своем восьминогом сером коне Слейпнире («скользящий») в Вальхаллу, чтобы там успеть выбрать из всех умерших убитых в сражении, и помогает им обрести жизнь вечную. Получается, что Один является предводителем душ мертвых воинов. Для них он уготовил специальный чертог – Вальхаллу, во врата которой может войти только герой, павший смертью храбрых.

Многое Один сделал для блага и других людей. Вот однажды пожертвовал свой глаз Мимиру в обмен на глоток мудрости из мимирова родника, а потом еще девять ночей висел на священном дереве Иггдрасиль. Раненый, без пищи и воды, только чтобы обрести руны мудрости для людей.

Не сразу Один стал первым из асов. Говорят, что схватка между ним и Всеотцом случилась еще в I в. до н. э. Но высочайшего признания среди людей он достиг только в V– VII вв.,
в пору переселения народов, а конкретно – среди викингов. Этим пиратам именно такой воинственный бог и был нужен. Чтобы все заранее знали, какой грозный бог этот самый Один, носил он золотой шлем. В сражениях он был вооружен копьем Гунгнир, которое всегда попадало прямо в цель.

Еще Один – владыка всех девяти миров. Он живет в сторожевой башне Хлидскьяльв, и от его взора ничто не может укрыться. На плечах у Одина сидят два ворона: Хугин («мысль»)
и Мунин («память»), которые нашептывают ему на ухо все новости. Ест и пьет Один только вино. И его он делит с двумя волками – Гери («жадный») и Фреки («прожорливый»). Любит Один и попутешествовать. Возьмет, бывало, посох, прикинется задрипанным стариком одноглазым, седобородым, в этакой широкополой шляпе, и шастает по всем своим девяти мирам. Зачем?

Следующим по силе скандинавским богом следует считать Тора. Его чертог называют Бильскирнир («неразрушимый»). Тор должен защищать Асгард и Мидгард от великанов. Для этого у Тора живут два козла – Скрежещущий Зубами и Скрипящий Зубами, а еще у него есть колесница, в которой эти самые козлы возят молот Мьёлльнир («молния»). Инеистые великаны и горные исполины очень боятся этого молота и поэтому во всем подчиняются Тору. Конечно, с таким вот молотом викинги почитают Тора как бога грома.

«Второй сын Одина – это Бальдр. О нем можно сказать только доброе. Он лучше всех, и все его прославляют. Так он прекрасен лицом и так светел, что исходит от него сияние.
Он самый мудрый из асов, самый сладкоречивый и благостный. Он живет в месте, что зовется Брейдаблик (“широкий блеск”), на небесах. В этом месте не может быть никакого порока» (Младшая Эдда, 1970).

Однажды Бальдру приснился сон, что он скоро умрет. Тогда его мать, Фригг, взяла у всех вещей и всех живых существ клятву, что они не причинят Бальдру вреда. Тогда-то боги стали забавляться и пускать в Бальдра стрелы. Когда об этом узнал злодей Локи, то он превратился в старуху, пришел к матери Фригг и выпытал у нее, что только омела не давала клятвы не вредить Бальдру. Локи тут же сделал из омелы копье
и уговорил слепого бога Хёда метнуть его в Бальдра. Тут Бальдр и упал, смертельно раненный, и тень его снизошла
в Хель.

Любящая Фригг спросила богов, кто из них желает снискать ее любовь и вечную благодарность. Бог Хермод («мужественный») согласился отправиться в Хель. Там он договорился, что Хель отпустит Бальдра в Асгард, если все творения на свете будут оплакивать его смерть. Хермод рассказал об этом, и гонцы богов поспешили во все миры, умоляя всех оплакать Бальдра. Все оплакивали его, кроме старухи великанши Тёкк («благодарность»), которая на самом деле была переодетым злодеем Локи. Но случилось так, что и самому Локи за его злодейства пришлось остаться в Хеле.

У Одина есть еще один сын – Хеймдалль. Этот белый ас – страж богов. Он обитает на краю небес. Стережет, не приближаются ли к радужному мосту Биврёст великаны. Он видит вдаль на сотню лиг, что ночью, что днем. Он слышит, как растут трава и шерсть у овец. У него есть рог Гьяллархорн, который протрубит на всю вселенную, созывая асов на последний бой, когда Хеймдалль увидит приближение сил зла. По-другому этого бога называют Гуллинтанни, потому что все зубы у него золотые. Скандинавские певцы мифов, скальды, прозвали Хеймдалля «ужасом Локи», потому что именно он
в Рагнарёк убьет Локи, но и сам падет от его руки.

После битвы Одина с Всеотцом в небесах случилось так, что кое-кто из асов отправился заложником в Ванахейм – страну ванов, а кое-кто из ванов остался заложником в Асгарде. Потом уже двух асов – Хёнира и Мимира – обменяли на заложников Ньёрда, отца Фрейра и Фрейи, и он тоже остался жить в Асгарде.

Получается так, что война асов и ванов – это война в человеческих умах между древнейшей религией Севера и культом Ньёрда, Фрейра и Фрейи, которые пришли с юга, из Малой Азии. Ни одна сторона победы не одержала, северные и южные боги стали сосуществовать в Скандинавии, помогая друг другу. Уже во времена викингов Ньёрд стал почитаться как бог моря. Чертог Ньёрда на небесах зовется Ноатун («корабельный двор»). «Он управляет движением ветров и усмиряет огонь
и воды. Его нужно призывать в морских странствиях и промышляя морского зверя и рыбу… В Ноатуне у Ньёрда родилось двое детей: сына звали Фрейром, а дочку Фрейей. Они были… прекрасны собою и могущественны. Нет аса славнее Фрейра, ему подвластны дожди и солнечный свет, а значит, и плоды земные, и его хорошо молить об урожае и о мире. От него зависит и достаток людей. Фрейя же – славнейшая из богинь.
И когда она едет на поле брани, ей достается половина убитых, а другая половина – Одину… А ездит она на двух кошках, впряженных в колесницу. Она всех благосклоннее к людским мольбам, и по ее имени знатных жен величают госпожами. Ей очень по душе любовные песни. И хорошо призывать ее помощь в любви… Фрейю почитают наравне с Фригг. Она вышла замуж за человека по имени Од… Од отправился в дальние странствия, и Фрейя плачет по нему, а слезы ее – это красное золото» (Младшая Эдда, 1970).

Среди других скандинавских богов наиболее почитаемы Браги, бог поэзии, и его жена, богиня плодородия Идунн. Есть еще Видар – сын Одина, который отомстит за отца в Рагнарёк, разорвав челюсти Фенрира Волка. Еще Улль, сын Сив, который искусен в беге на лыжах и в стрельбе из лука. Еще Форсети, сын Бальдра, – бог справедливого суда и закона, а также другие, но все же менее значимые. Среди них упоминаются Хёнир
и Лодур, которые вместе с Одином сотворили первых людей – Ясеня и Иву.

Поклоняются в Скандинавии и богу Мимиру, поскольку именно он сторожит источник мудрости; ваны отрезали ему голову и вернули Одину, который «пропел над нею руны и тем дал ей силу говорить с собой, что позволило Одину узнать множество тайн» (Там же). Перед Рагнарёком голова Мимира давала Одину советы мудрости.

В эпоху переселения народов главное место среди богинь занимала Мать-Земля, более известная под именем Ёрд, впоследствии – как Фригг. Это богиня плодородия.

Мифы о царях и властителях

 

В скандинавской мифологии главным властителем реально считается Локи. Среди асов и ванов Локи старается держаться подальше. Никто не может сказать, кто такой Ло-
ки – бог или дьявол? Злодей Локи, однако, «пригож и красив собою, но злобен нравом и очень переменчив. Он превзошел всех людей тою мудростью, что зовется коварством, и хитер он на всякие уловки» (Младшая Эдда, 1970). Вроде бы и ас, но его заключают в Хель, а выйдет он оттуда лишь в Рагнарёк, чтобы отомстить асам. Отец Локи – великан Фарбаути («грозный напастник»), а мать – Лаувейя («дерево»), поэтому некоторые считают, что люди поклонялись Локи, потому что боялись грозных лесных пожаров, которые часто возникали от удара молнии в дерево. У Локи одна задача – погубить богов и все мироздание. И вот что удивительно: боги вроде об этом все прекрасно знают, знают даже, что они не справятся с Локи, но ничего не делают. Чего-то ждут. Лишь только когда Локи обманом погубил Бальдра, боги начали действовать. Они связали его кишками Нари, разорванного братом Вали в образе волка, и заточили в Хель, где на лицо ему капает змеиный яд.

Важное положение среди властителей мира в скандинавской мифологии занимают инеистые и огненные великаны. Великаны похожи на громадных людей, но в отличие от них великаны могут управлять лавинами, пожарами, морозами, засухами
и прочими природными стихиями.

Среди властителей Скандинавии известны также норны – могущественные богини судьбы: Урд («судьба»), Верданди («становление») и Скульд («долг»). Очень уж эти норны похожи на мойр из Древней Греции. Также прядут нити человеческих судеб и в урочный час обрывают их. В Скандинавии они, кроме того, почитались и как хранительницы всего творения, потому что они орошали Мировое Древо Иггдрасиль водою источника Урд, смешивая ее с грязью, чтобы ясень не гнил. Норны древнее самого Одина, а может, и самого Солнца – Небесного Отца. Так считают потому, что на исходе каждого дня тьма поглощает Небесного Отца и наступает власть Луны,
а именно – либо растущего месяца (Урд), либо полнолуния (Верданди), либо убывающего месяца (Скульд).

Но уж таких крутых властительниц, как валькирии, я больше
ни в одной мифологии не встречал. Валькирия на древнеисландском означает «выбирающая мертвых, убитых». Викинги представляли валькирий как дев-воительниц, которые, сверкая оружием, мчались на летучих конях над полем брани. Валькирии за-
вершают войны и уносят с поля битвы павших смертью храбрых
в Вальхаллу. Там они прислуживают героям на пирах и всячески ублажают их. Но не подумайте, что валькирии – сущности только лишь полезные. Когда они участвуют в Дикой Охоте под предводительством Одина, то упиваются кровью и убийством.            

Заметные персонажи среди властителей в скандинавской мифологии – эйнхерии. Это избранные валькириями мертвые воины, которые живут в Вальхалле. Преодолев реку Тунд и войдя во врата Вальгринд, «люди, убитые оружием, вступают
в Вальхаллу, где повар Андхримнир варит неиссякающее мясо вепря Сэхримнира в котле Эльдхримнир. Пьют воины неиссякающее медовое молоко козы Хейдрун, которая щиплет иглы
с ветвей дерева Лерад, растущего подле чертога. Эйнхерии или пируют, или бьются друг с другом в бесконечном сражении, причем в конце дня все раненые исцеляются, а мертвые оживают, готовые утром продолжить лихую битву» (Там же). Так будет продолжаться до Рагнарёка, когда, поднятые криком петуха Гуллинкамби, эйнхерии выступят на помощь богам в их битве с силами зла.

 

Мифы о путешествиях

 

Кроме мифов о пути, во всех без исключения мировых мифологиях представлены мифы, в которых рассказывается о конкретных путешествиях. По этим текстам можно судить о характере, мотивах и видах путешествий в разных странах и в иные времена.

Чтобы понять концепцию путешествий в Древнем Египте,
необходимо обратиться к древнеегипетским текстам. Их прочтение и анализ лишний раз свидетельствуют в пользу того, что заморские чудеса и все эти «презренные страны» были весьма безразличны египтянам. Они даже отказывались править в покоренных странах, оставляя это право прежним властителям. Их интересовал исключительно сам Египет, и только он. Поэтому
и поездки они старались совершать в границах своего государства. Современный исследователь туристского рынка написал бы, что Древний Египет представлял собой страну преимущественно внутреннего туризма.

Трудно поверить, но такое пренебрежительное отношение
к другим странам и отсутствие интереса к другим ценностям легко уживались в Древнем Египте с концепцией мирового порядка и идеей мирового владычества. Эта идея возникла еще
во времена I династии, когда Египет вел жестокую войну с Нубией; она-то стала главенствующей во времена расцвета Ново-
го царства. В это время границы Египта простирались от вер-
ховий Евфрата до четвертого порога Нила. Сохранившиеся на стенах древних храмов батальные сцены и надписи свидетельствуют о жесточайшей борьбе Египта с соседями за эти самые мировое господство и порядок. И всегда египтянам помогает
бог Амон:                  

 

«…Слова, сказанные Амоном, царем богов:

Сын мой от плоти моей, возлюбленный Небмаатра,

Образ мой живой, создание моего тела,

Рожденный мне Мут, госпожой Ишеру в Фивах,

Владычицей Девяти Луков,

Вскормившей тебя народов главой единственным!

В радости сердце мое, когда вижу твою красоту.

Сотворил я чудо для величества твоего:

Вновь ты молод,

Чтобы сделал я тебя Солнцем Обеих земель.

Сотворил я чудо для тебя, повернув лицо свое к югу:

Сделал так, что окружили тебя вожди Куша поверженного,

Принеся все дары свои на спинах своих.

Сотворил я чудо для тебя, повернув лицо свое к северу:

Сделал так, что страны до концов Азии пришли к тебе,

Принеся все дары свои на спинах своих.

Отдают они тебе себя и детей своих,

Моля тебя о даровании им дыхания жизни.

Сотворил я чудо для тебя, повернув лицо свое к западу:

Дал тебе схватить Чехенну, нет им спасения!

Построена крепость эта во имя Величества моего,

Окруженная стеной великой, что достает небес,

Заселенная сыновьями князей лучников Нубии.

Сотворил я чудо для тебя,

Повернув лицо к восходу солнечному:

Сделал так, что пришли к тебе земли Пунта,

Со всеми цветами благоуханными своих просторов,

С прошением мира твоего и дыхания жизни, что ты даешь…»

 

Этот фрагмент текста стелы храма Аменхотепа III в Ком-эль-Хеттане свидетельствует, что не было такой стороны света, куда бы не устремлялись алчные взоры египетских правителей.

Египтяне относились к цивилизациям континентального типа. Они и завоевывали другие страны с суши, и более всего боялись и ненавидели врагов, «приходящих с моря». Египтяне представляли море хитрым, жадным и враждебным божест-
вом, носившим, к тому же, морское финикийское имя Йам (Солкин В. В., 2001).

Фараоны охотно участвовали в битвах за присоединение
к Египту новых земель и много преуспели в этом. Стремление
к мировому порядку принесло свои плоды. Сложилось единое пространство для безопасных путешествий. Стела, посвященная браку Рамсеса II, сохранила для нас следующий текст:

«Если отправляются мужчина и женщина по своим делам
в Джаху, достигают они земли Хатти безбоязненно, потому что велико могущество Его Величества».

Надо сказать, что во времена Рамессидов сложилось единое пространство, объединяющее и африканскую, и азиатскую части Египта: «Если раньше участники египетских военных походов
с добычей возвращались на берега Нила, то теперь некоторые
из них остались жить во многих сиро-палестинских городах.
И наоборот, выходцы из северных земель поселились на берегах Нила… Азиатские божества – Анат, Астара, Баал, Кадеш и Ришеп – проникли в египетский пантеон» (Там же).

Эти процессы консолидации не означали толерантности в от-
ношениях Египта с другими государствами. Вся консолидация была возможна только в рамках самого царства, соседи же интересовали египтян, повторюсь, только как потенциальные нарушители мирового порядка. Чем сильнее становилось Древнеегипетское государство, тем меньше его граждане старались посещать иные страны. Исключение составляли периоды, когда могущество Египта ослабевало из-за внутренних противоречий
и конфликтов. Вот тут-то все эти ничтожные и низкие племена, окружающие Египет, становились агрессивными и, подобно ко-
марам, пытались если не уничтожить великую страну, то уж непременно ужалить. Тогда-то, дабы сохранить мировой порядок, с этими презренными приходилось воевать и усмирять их разбуянившееся население.

Мировой порядок в мифологии Древнего Египта наилучшим образом демонстрировала статуя царя египетского, под стопой которого помещался коврик с изображением Девяти Луков, символизирующих девять стран презренных, среди них Митания и Вавилон, Хатти и Ассирия, Сирия и Нубия. Вот выдержки из надписи в Мединет Абуамсес:

«Что до Девяти Луков, я увел их с земли и их границ;
принадлежат они мне. Вожди их и народ их пришли ко мне
с мольбой. Я выполнил задуманное Господином Всего
Сущего, божественного повелителя богов. Возрадуйся,
о Египет, до высот небес, ибо я правитель Юга и Севера
на престоле Атума. Боги установили меня царем над
Египтом, победителем, дабы изгнать врагов из стран их».

 

Нет, не до стран презренных египтянам. Не так ли, мой простодушный друг?

 

А и то, правда! И знать бы их не знали, и ведать бы их не ведали. Богат Египет, всего в нем в достатке, но, не поверите, иногда возникала и какая-никакая необходимость. И вроде, вещица-то совсем малая и незначительная, но почему-то нуж-
ная какому-либо властителю, и приходилось тащиться за ней
к черту на рога.

 

Действительно, древние сказания египетские о путешест-
виях в другие страны удивительно прозаичны, но всегда до-
кументально точны. Например, древнеегипетский текст «Пу-
тешествие Ун-Амона», воспроизведенный на папирусе (хра-
нится в Москве в ГМИИ им. А. С. Пушкина). Этот текст по-
вествует о том, как и с какой целью предпринимались неко-
торые путешествия у древних египтян (Коростовцев М. А., 1960).                   

 

Эту историю я знаю. Это типа бухгалтерского отчета. Дело было так. Один известный египетский вельможа Ун-Амон вдруг послан был в Сирию, конкретно в Палестину, а еще более конкретно – за благородным кедром для строительства священной ладьи для Амона Усерхет. Так и сейчас руководители иногда отправляют в командировку менеджера-снабженца.
И в этом египетском повествовании далее все написано буднично, по-деловому, как будто это и не исторический памятник литературы вовсе, а отчет о командировке, представляемый
в бухгалтерию. Но отчет подробный, с деталями. Например,
в тексте еще рассказывается, как правительница земли Ирса (т. е. Кипра) спасла снабженцев-путешественников от козней злобных аборигенов.

Но, скажу вам, были, были у египтян и свои привязанности. Очень они уважали землю под названием Та нечер, что значит «Земля бога». Побывали они в этой земле еще в XXVI в. до н. э.
и привезли столько мирры (антиу) и ладана (се нечер), что
с тех пор не было египтянина, который бы не мечтал о богатствах страны Пунт – так они ее называли.

На протяжении многих столетий искали египтяне путь
в страну Пунт. Желание было настолько сильным, что ничто их не останавливало, даже то, что только морем можно этой страны достигнуть. Более всего египтяне не любили море, но
и это их не остановило. Не стали они доверять отдельным путешественникам – направили Пунт искать целую морскую экспедицию, возможно, первую экспедицию, организованную человеком на земле нашей. А организовал эту экспедицию
к «рудникам Пунта» вельможа Амени, сын Ментухотепа. Были и до него великие путешественники в Египте – вельможи Хуфхор и Пепинахт, но те держали путь не по морю, а по суше,
и все больше в одиночку.

Начали экспедицию из города Коптос, и не случайно. Главным богом этого города был бог Мин, он же почитался и богом великой пустыни. А пустыня эта по всему Синаю простиралась. Так вот, окажется в пустыне путник, забредший сюда,
с интересом или так, тут уж этот самый Мин принимает обличье Хора-сокола, парит над пустыней и путнику дорогу указывает. Очень надеялись египтяне, что Мин им поможет – покажет кораблям их путь в страну Пунт. Так оно, кстати, потом и случилось.

Но до того еще много было дел. Надо было корабли экспедиционные доставить к побережью Красного моря – трудилось, написано, 3700 человек. На стелах еще можно прочесть, что пришлось много колодцев рыть, чтобы напоить такую большую рать. А вот достигли ли они Пунта – неведомо. То ли стелу пока не нашли, то ли не успели расшифровать еще. Недавно другую стелу обнаружили, так там сказывается, будто бы царь        
Египта Хеперкара был в стране Пунт точно. Судите сами:

 

«Да живет бог благой, царь Верхнего и Нижнего Египта
Хеперкара, возлюбленный Хатхор, госпожой Пунта,
которому дана жизнь в вечность».

 

Из этого текста следует – точно был, но вот с какой целью, и вряд ли с экспедицией.

Было несколько экспедиций. Но теперь точно известно, что одна оказалась удачной во всех отношениях. Руководил экспедицией вельможа Панехси. Экспедиция длилась три года. Царица Хатшепсут снарядила в путь громадные по тем временам корабли из папируса с огромным парусом. Точно такой же уже

в наши времена Тур Хейердал построил, назвал «Ра» и путь экспедиции Панехси повторил, чтобы доказать, что все это не миф и эти экспедиции возможны.

Знаем, что достигли корабли Панехси земли Пунта. Там их встретил царь Пунта Пареху. Вроде и похож лицом на египтянина, но одежды на нем – всего-то чепец и набедренная повязка. У царя еще жена была по имени Ати, женщина весьма видная, едва на осле умещалась. Стали друг другу дары приносить. Много подарков в Египет увезла экспедиция. И не только благовония, но и слоновую кость, золото, малахит, черное дерево, электрум, живых обезьян и жирафов. Думается, земля Пунта
в Африке находилась, не правда ли? Корабли через три года вернулись в Фивы, где их встречала уже сама Хатшепсут:

 

«Лучшая мирра была на всех ее членах, ее благоухание было
благоуханием бога. Ее запах приобщился красноморскому
югу, ее кожа была позлащена светлым золотом, сияя, как
то делают звезды, внутри праздничного храмового двора
перед лицом всей земли».

 

Особенно обрадовалась царица тому, что мирру и ладан ей тоже живыми привезли – в кадках:

 

«Будьте счастливы с нами, деревья благовоний,
которые были в Та нечер, во владениях Амона
теперь ваше место. Царица Маткаара будет
взращивать вас в своем саду по обеим сторонам
своего храма, Как повелел ее отец бог Амон».

 

И после этого много раз снаряжали египтяне экспедиции
в землю Пунта. Вот как рассказывает так называемый большой         
папирус Харриса об экспедиции, предпринятой при Рамсесе III:

 

«Построил я, Рамсес III, ладьи великие и корабли перед ними с командами многочисленными, сопровождающими многими, капитаны их с ними, наблюдатели и воины, дабы командовать ими. Были они наполнены добром Египта бесчисленным, каждого сорта по десять тысяч. Посланы они в великое море с водами, вспять текущими, прибыли они в страну Пунт, не было неудач у них, прибывших в целости, внушающих ужас. Ладьи и корабли были наполнены добром Земли бога, из удивительных вещей страны этой: прекрасной миррой Пунта, ладаном в десятках тысяч, без счета. Дети правителя Земли бога прибыли перед данью своей, приготовленной для Египта» (Египетская мифология, 2002).

Итак, египетская мифология путешествий весьма своеобычна, даже в сравнении с классической греческой мифологией.

Во-первых – документальность путешествий. Рассмотренные тексты – это вроде и не мифы. Скорее, это документальное освидетельствование некоторых имевших место путешествий, которые вплетены в обязательный религиозный канон Древнего Египта. Всегда соблюдается точность дат и места события.

Во-вторых – пафос текстов путешествий – самодостаточность Египта. В Египте все есть!

В-третьих – деловитость путешествий. Невозможно себе представить египтянина, отправляющегося в путешествие за золотым руном. Это еще что такое? Вот за благовониями или, на худой конец, за кедром, пожалуйста!

В-четвертых – отсутствие чудес как препятствий для героя. Признать серьезность препятствия для египтянина, значит признать преимущества чужих богов. Нет, египетские боги устранят все препятствия и будут следить, чтобы они не появились вдруг.

В-пятых – нет похищений, пиратства, воровства, обманов. Все по-честному.

В-шестых – постоянное присутствие и защита богов. Бог постоянно рядом с героем, незримо помогает ему. Все, что случает-  
ся положительного, даже самые простые и очевидные события – происходит под контролем бога. От бога исходит не только благословение, но и заинтересованность в успехе героя. Бог провозглашает героя. Герой не утверждает себя подвигами, он наделяется победами, а далее – царствует по божьему благословению.

В-седьмых – Египет превыше всего. Все, что делается, делается ради Египта.

 

2	МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ

 

 

Вопрос о возникновении и развитии мифа всегда рассматривается в плоскости формирования продуктов духовного творчества. Современный подход к научным исследованиям в области мифологии начал формироваться в середине XVIII в., когда итальянский мыслитель Джамбаттиста Вико разработал принципы творческого воображения человека в формировании мифов на различных стадиях культурного развития (Вико Дж., 1895). Именно он предложил новой науке различать исторический и психологический аспекты мифологии.

В историческом плане изучаются условия возникновения первых мифов, а также комплекса условий и факторов, сопровождающих этот процесс.

В психологическом плане – связи мифотворчества с общими свойствами человеческого сознания.

Эти два аспекта исследования мифологии имеют следствием тот факт, что мифологические исследования одной своей частью входят в историю духовной культуры, а другой – в этнопсихологию, т. е. психологию народов.

Развитие практики путешествий в эпоху Просвещения не только способствовало росту общей мифологической эрудиции ученых, но и заставило их глубже задуматься над теоретическими вопросами. В круг мифологических исследований включаются анализ мировых религий, мифологии первобытных народов, народных обычаев и суеверий. Французский ученый той поры Бернар Ле Бовье де Фонтенель в работе «О происхождении басен» (1724) выдвинул гипотезу о том, что «всегда существовала общая человеческая предрасположенность по отношению к мифологии».

Миф, как мы уже знаем, сам не допускает недоговоренностей и требует абсолютной веры от слушателя. Поэтому исследование мифологии всегда зависит от религиозных взглядов исследователей.

Кардинальные различия между религией и мифологией бы-
ли замечательно определены английским философом Томасом Гоббсом: «Религия – это положительное христианство в той форме, в какой его исповедуешь сам, а в других религиях то, что некоторым образом сходно с этим исповеданием; все же про-
чее – это мифология» (Гоббс Т., 1989). Надо сказать, что для подобного утверждения основания у Гоббса были. Он свободно читал Еврипида и Гомера на латинском и древнегреческом языках. Следует специально отметить тот факт, что путешествия сыграли главную роль в интеллектуальной биографии Гоббса. Получив место воспитателя в семье Уильяма Кавендиша, графа Девонширского, Гоббс сопровождал молодого графа в путешествии по Франции и Италии. Всего он осуществил три замечательных путешествия по Европе.

Первое путешествие в 1610 г. во Францию и Италию под-
вигнуло его к изучению античных текстов. Позже Гоббс писал
о занятиях античностью как о счастливейшем периоде своей
жизни.            

В 1628 г., во время своего второго путешествия в Европу, Гоббс случайно обнаружил «Начала» Евклида, и любовь к геометрии стала его второй страстью. Теперь он знает, что взгляды на общественное устройство могут быть представлены в виде неопровержимой системы доказательств.

Третье путешествие Гоббса по Европе (1634–1636 гг.) заставило его приступить к разработке собственной философской системы. Говорят, что на этот подвиг его благословил сам Галилей, который предложил Гоббсу распространить принципы
новой натурфилософии на сферу человеческой деятельности.
В частности, он пытался окончательно определить надлежащие задачи и границы власти, а также характер отношений церкви
и государства. Гоббс рассматривал религию не как систему
истин, а как систему законов. Он последовательно различал знание и веру и полагал, что мы не можем ничего знать об ат-
рибутах Бога. Слова, в которых мы описываем Бога, являют-
ся выражением нашей любви, а не продуктами деятельно-
сти разума.               

В возрасте 84 лет Гоббс написал автобиографию в стихотворной форме на латыни, а еще два года спустя сделал переводы «Илиады» и «Одиссеи» Гомера на английский язык.

Это небольшое отступление показывает нам, какие замечательные люди возродили, более чем через тысячу лет, интерес
к мифологии.

После Томаса Гоббса внимание к мифологическим текстам быстро росло, и уже к началу XIX в. были накоплены значительные для анализа факты. Появились первые обобщения.

Всего различают одиннадцать типов мифологических концепций:

· конструктивная мифология;

· теория вырождения;

· теория прогресса (эволюционизм);

· натуралистическая теория;

· анимистическая теория;

· преанимистическая теория;

· критика рационализма;

· теория аналогии;

· гипотеза переселения;

· теория иллюзии;

· теория внушения.

Рассмотрим их подробнее.

 

 

Конструктивная мифология

 

Конструктивной называют всякую мифологическую теорию, которая в основу явлений мифотворчества кладет некоторый, принятый a priori или заимствованный извне, например из области метафизических, моральных или абстрактно-логических рассуждений, принцип.

Ранее всего мифология стала использовать философские конструкции, в частности по схеме, разработанной Блаженным Августином в его «Граде Божием», где картина развития человечества связывается с христианским мотивом искупления. Побудительной причиной этого развития Блаженный Августин определяет данное человечеству Богом назначение, которое
«не выполняется по их собственной воле отдельными людьми или даже целыми эпохами, но которое, в конце концов, должно быть выполнено всем человечеством в целом» (Блаженный Августин, 2000).

Для объяснения особенностей мифотворчества использова-
ли также философскую конструкцию Джамбаттиста Вико.
В своей главной работе «Основания новой науки об общей природе наций» (1725) он предвосхищает методы историко-культур-     
ных и этнологических исследований и предлагает циклическую теорию развития общества. Согласно его концепции, циклы развития, по которым Провидение шаг за шагом ведет человечество от варварства к цивилизации, история проходила от древнейших времен до эпохи заката Рима и вновь от