Информационно-психологическое воздействие руководства японии на население во время землетрясения 1923 Г.

Гайкин В.А.,

кандидат истор. наук, старший науч. сотрудник,

Институт истории, археологии и этнографии народов

Дальнего Востока ДВОРАН unara 49@ vail. ru

 

1 сентября 1923 г. серия подземных толчков встряхнула восточную часть региона Канто. Только в Токио и Йокогама погибли 80 тысяч чел. Уже после полудня 1 сентября в г. Иокогама и г. Кавасаки начали циркулировать слухи о появлении групп, взбунтовавшихся корейцев (позже они были признаны ложными). Министр внутренних дел Японии Мидзуно Рэнтаро и Акаикэ Ацуси вошли в историю как «усмирители» национально-освободительной борьбы корейцев в 1919 г. [4, 187]. Опыт «зачистки» Корейского полуострова после восстания сформировал у них отношение к корейскому народу и корейской диаспоре в Японии как к этносу, потенциально склонному к вооружённому мятежу. Поэтому их реакция на слухи об антиобщественном поведении корейцев во время землетрясения была предсказуемой.

Аннексия Кореи Японией в 1910 г. стала точкой отсчёта создания в Японии самой большой за пределами Кореи корейской диаспоры. В 1925 г. в Японии насчитывалось103 тысяч гастарбайтеров [9, 9]. По мнению авторов, выполненного в МИДе Японии исследования «Положение корейцев в Японии в 1925 г.» (Тайсёдзюённэнтю ни окэрудзайрютёсэндзин но дзёкё): «японцы рассматривали корейцев как низшую расу» [3, 34].

Как вспоминал Мидзуно Рэнтаро: «После обдумывания ситуации... я пришёл к выводу, что единственно правильным решением будет введение военного положения» [5, 11]. 2 сентября во второй половине дня военное положение было объявлено в Токио, и пяти прилегающих к нему районах. К 10 сентября численность, сосредоточенных в Канто войск, достигла почти 50000 чел [6, 388].

По мнению психологов: «Индукции идей способствует ситуация религиозной секты, закрытого тоталитарного общества, … географической или культуральной (в том числе языковой) изоляции» [1, 13]. В контексте этой концепции можно предположить, что введение военного положения усилило антикорейские настроения, повысило «градус» кореанофобии, а последующие действия полиции и армии не оставили у населения сомнений в истинности, распространявшихся о корейцах слухов.

Морияма Санэёси командир дивизии «Нарасино» 2 сентября в директиве для полиции назвал корейцев людьми, совершающими антиобщественные действия: «Позвольте напомнить о необходимости соблюдать бдительность и принимать решительные меры против этих корейцев» [8, 48]. 

Поскольку из-за стихийного бедствия распространение тиражей газет стало невозможным, Токио нити нитисимбун и другие издания уже со 2 сентября начали печатать настенные газеты-листовки (плакаты), содержащие официальные уведомления государственных органов для населения. В одной из таких первых газет-плакатов содержался призыв создавать отряды самообороны для защиты от социалистов и корейских инсургентов [7, 92].

Американский социолог Стэнли Коэн в 1972 г. опубликовал книгу «Народные бесы и моральные паники: возникновение Модов и Рокеров». По мнению учёного, отдельные лица или группы могут в какие-то периоды в глазах народа воплощать образ врага. В общественном сознании они становятся по выражению Коэна «народными бесами»: «…группы индивидов могут быть определены как угроза социальным ценностям и интересам. Медиа выступают в роли агента морального возмущения (нравственного негодованиия). Их способ предоставления определённых фактов может быть достаточен для возникновения негодования или паники» [2, 1]. В атмосфере антикорейской истерии началось создание отрядов самообороны (дзикэйдан). К середине сентября в Японии насчитывалось около 3700 таких отрядов самообороны, жертвами которых стали тысячи корейцев[4, 174]. Число корейцев, убитых в регионе Канто в течение первой недели сентября составляло около 6000 чел [10, 205-213]. 

Феномен антикорейских погромов состоял из двух компонент: 1. Действия разных ветвей власти программного характера с заданными целями и средствами для их достижения; 2. как бы стихийная, массовая антикорейская истерия населения, которая на самом деле была индуктивно наведённой волей институтов власти. Руководство страны помнило Рисовые бунты 1918 г. (массовые беспорядки, вызванные повышением цен на рис, сопровождавшиеся нападением на полицейские участки, рисовые склады, антиправительственными демонстрациями и т.д.) и чтобы исключить их повторение выбрало корейскую диаспору для перевода на иммигрантов вектора массового недовольства людей, потерявших дома, имущество, родственников во время страшного природного катаклизма.

Прямых приказов об убийствах корейцев не было, но были многочисленные директивы и инструкции о необходимости контроля, наблюдения, бдительности в отношении иммигрантов, закладывающие в массовое сознание почти аксиоматическое отождествление корейцев с врагами японского общества и государства. Инстинкт классового самосохранения правящей страты выражался в многочисленных, не обязательно управляемых из единого центра, не обязательно координированных акциях информационного (или скорее дезинформационного) характера, формирующих у японского общества образ врага, говорящего на корейском языке.                                                                               

Убийства корейцев носили для японцев (приверженцев консервируемой языческой религии Синто) в какой-то степени характер религиозно-кровавого обряда восстановления нормы, возврата к стабильности бытия, которую пытались нарушить иноземцы, посягнувшие Первомартовским восстанием (Антияпонское восстание в Корее 1919 г.) на право японского императора управлять «неразумными детьми» (корейским народом). Обряды в язычестве призваны «исправить реальность» (например, вызвать выпадение осадков в засуху), преодолеть беспомощность человека перед непознаваемым миром, взять у природы реванш с помощью невидимых духов. В этом плане массовые убийства корейцев в чём-то были похожи на ритуальные человеческие жертвоприношения в империях мезоамерики (ацтеки, майя). На уровне подсознания язычниками-японцами двигало в том числе и неосознанное желание кровавыми жертвами умилостивить неподвластную стихию, предотвратить повторение ужасов землетрясения, страшных пожаров, напоминавших апокалипсис.

В газете Осака майнити было помещено мнение «известного юриста», который утверждал, что было бы неправильным считать антикорейские действия членов дзикэйдан обычными преступлениями, поскольку это были действия толпы в состоянии «временного помешательства» [9]. «Индуцированный психоз» – термин, введённый в оборот психиаторами конца 19 века, которые установили, что психические расстройства могут быть «заразными», передаваться во время обмена информацией. Подобно компьютерному вирусу массовый параноидный психоз, может охватить большие группы населения.

УэсугиСинкити, профессор права Токийского университета в статье, опубликованой в Кокуминсимбун 14 октября 1923 г. утверждал, что а. полиция распространяла слухи; б. членам дзикэйдан было разрешено носить оружие и были основания полагать, что убийство корейцев было санкционировано; никаких попыток подавить насилие не предпринималось; г сами полицейские незаконно арестовали и убили многих людей [7, 148].

Список литературы:

1. Психиатрия. Учебное пособие для студентов медицинских вузов / под ред. В. П. Самохвалова. Ростовн/Д.: Феникс, 2002. 295 с.

2. Cohen Stanley. Folk Devils and Moral Panics. The Creation of the Mods and Rockers. Oxford: Basil Blackwell, 1972. 248p.

3. Mitchell Richard. The Korean minority in Japan.University of California press. Berkeley and Los angeles,1967. 285 p.

4. Weiner Michael. The Origins of the Korean Community in Japan, 1910-1923. Humanities Press International, Atlantic Highlands, New Jersey, 1989. 248p.

5.АкаикэАцуси. Дайсинсайтодзиниокэрусёкан (МоимысливовремяземлетрясениявКанто)//Дзикэй(Муниципальнаяполиция). №51. ноябрь 1923. С. 201-234.

6. ИмаиСэйити. Нихон но рэкиси (История Японии). № 23. Тайсёдемокрасии (Эпоха демократии Тайсё), Токио: Тюокоронся, 1978. 393 с.

7. Кан Ток Сан. Гэндайсисирё 6. (материалы по новейшей истории) т.6. Канто дай синсай то тёсэндзин. (Великое землетрясение в Канто и корейцы) Токио: Киндайся, 1963. 607 с.

8. МацуоТакаёси. КантоДайсинсайка но тёсэндзингякусацудзикэн. дзё (Массовые убийства корейцев во время Великого землетрясения Канто. ч.1) // Сисо (Идеология). № 471. сентябрь 1963. С. 30-48.

9. Пак Кэн Сик. Дзайнититёсэндзинундоси (Социально-политическая история корейцев в Японии). Токио: Санитисёбо, 1979. 386 с.

10. ТакахасиСинъити и др. Рэкиси но синдзицу: Канто дай синсай то тёсэндзингякусацу (Правда истории: землетрясение в Канто и убийства корейцев). Токио. 1975. 258 с.

УДК 61 (092)

 

ИСТОРИЯ РязГМУ В ЛИЦАХ:МЕДИЦИНСКИЕ ДИНАСТИИ ВУЗА И ИХ РОЛЬ В ВОСПИТАНИИ СТУДЕНТОВ

КозеевскаяН.А.

Рязанский государственный университет им. акад. И.П. Павлова,

e - mail: kozeevskaya @ yandex. ru

В современном мире «династией» принято называть людей, выходящих из одной семьи, которые продолжают дела своих родителей, идут по их стопам в профессии. Медицинские династии представляют собой особую форму организации потомственных медиков – работников здравоохранения и соответствуют определенным условиям: наличие медицинского образования и осуществление профессиональной деятельности в лечебных учреждениях, принадлежность к разным поколениям общего семейного рода, осуществление профессиональной преемственности. Представители медицинских династий, сохраняющие верность профессии на протяжении нескольких поколений, являются основой медицины и здравоохранения. Число потомственных медиков в структуре современной системы здравоохранения – около 50 %.

Профессиональная преемственность для современного российского здравоохранения является механизмом формирования адаптационной стратегии медиков к трудовой деятельности, механизмом, ускоряющим процесс овладения профессиональными знаниями и мануальными навыками, выступает кадровым ресурсом здравоохранения. Студенты, относящиеся к медицинским династиям, лучше овладевают профессиональными навыками, более удовлетворены процессом обучения, поскольку выбрали медицинскую профессию самостоятельно и осознанно.

Работа по изучению истории Рязанского медицинского института им. акад. И.П. Павлова (РМИ, с 1993 г. – РязГМУ), издание сборника материалов по истории вуза и кафедр, включающего биографические данные об ученых нашего вуза, составление «КНИГИ Памяти РязГМУ им. акад. И.П. Павлова» и биобиблиографических указателей к юбилейным датам сотрудников, последовательно привела меня к выявлению медицинских династий, внесших большой вклад в становление и развитие РязГМУ им. акад. И.П. Павлова[1].

В 2013 г. мною был начат новый проект и выпуск изданий из серии «Династия». Всего издано 6 выпусков. Каждый из выпусков представляет собой отдельное издание и включает подробную родословную семьи, страницы биографии, воспоминания, библиографический указатель трудов ученого, фото разных лет.

К 90-летию профессора А.А. Никулина, ректора РМИ в 1961–1983 гг., зав. кафедрой фармакологии с 1959 по 1990 гг. и проведению Вторых Никулинских чтений было подготовлено издание «Династия. Вып.1. Никулины» [1].

«Династия. Вып. 2. Узбековы» посвящена семье Узбековых, в которой3 профессора – отец, дочь и сын. Г.А. Узбеков – д-р мед. наук, профессор, заведующий кафедрой биохимии РМИ с 1952 по 1974 гг. Д.Г.Узбекова – д-р мед. наук, профессор. Ее брат, М.Г. Узбеков – д-р мед. наук, профессор, биохимик [1].

«Династия. Вып. 3. Чекурины» выпущена к 120-летию со дня рождения В.П.Чекурина,д-ра мед. наук, профессора, зав. кафедрой ЛОР болезней  (1951–1956) и 100-летию начала Первой Мировой войны. В.П. Чекурин – участник Первой Мировой войны, Георгиевский кавалер.

Четыре поколения врачей семьи Петровых – Чекуриных проработали в медицине 250 лет, а вместе с их близкими родственниками – в общей сложности более 400 лет [1].

«Династия. Вып. 4. Сауткины» издана к 70–летию Победы в Великой Отечественной войне. М.Ф.Сауткин, д-р мед. наук, профессор, с 1976–1985 гг. – зав. каф. физического воспитания, лечебного контроля и лечебной физкультуры, тыловик. Три дочери ученого стали врачами, а всего в их роду 19человек стали медицинскими работниками [1].

Личные воспоминания фронтового врача А.М. Ногаллера, ныне здравствующего, который в 1920 году отметит свое 100-летие и с которым я знакома вот уже 40 лет, были записаны мною для выпуска издания «Династия. Вып. 5. Ногаллер» к 95-летию со дня его рождения и 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. Ногаллер А.М. – д-р мед. наук, профессор, с 1967 по 1993 гг. – зав. кафедрой пропедевтики внутренних болезней, с 1993-1996 гг. – профессор кафедры. В настоящее время проживает в Мюнхене (Германия) [1].

Издание «Династия. Вып.6. Сутуловы», посвящено 110-летию со дня рождения Л.С. Сутулова (1906–1981), ректора РМИ в 1953–1961 гг. и заведующего кафедрой биологии и гистологии с 1951 по 1976 гг. [1].

СУТУЛОВ Лев Северианович свою трудовую деятельность начал с 14 лет. В 1932 г. окончил ВМА им. С.М. Кирова. С 1927 по 1944 гг. служил в рядах Советской Армии. После демобилизации заведовал кафедрами гистологии в медицинских вузах Астрахани, Душанбе (бывш. Сталинабад), Рязани. Одновременно в Душанбе был директором медицинского института. В РМИ им. акад. И.П. Павлова заведовал кафедрой гистологии с 1951 по 1976 гг., ректор вуза – с 1954 по 1961 гг.

В 60-е годы XX века  при кафедре гистологии была создана научно-исследовательская радиационная лаборатория по изучению биологического действия лунного грунта, доставленного на Землю советскими спутниками, препаратов органов и тканей животных, вернувшихся из Космоса, проводилось исследование органов и тканей животных после их космического полета по трассе Земля-Луна-вокруг Луны-Земля. В 1974 году Главный комитет ВДНХ СССР наградил Л.С. Сутулова серебряной медалью за проведение уникального эксперимента с животными, облетевшими Луну.

Участник Великой Отечественной войны. Награжден Орденом Красной Звезды (1944), Орденом ”Знак Почета” (1949) и медалями.

Предки Льва Севериановича Сутулова принадлежали к дворянскому казачьему роду и проживали на территории О́бласти Во́йска Донско́го в станице Усть-Медведицкая Усть-Медведицкого округа.

Донски́е казаки́, Д онско́еказа́чьево́йско – самое многочисленное из казачьих войскРоссийской империи.

Сутулов С.Е., дед Л.С. Сутулова(ок. 1850-?), личный почетный гражданин города Пенза, происходил из казаков Войска Донского (Усть-Медведицкий округ). После окончания Белгородской учительской семинарии занимал должность директора гимназии в Пензенской губернии. Имел четырех сыновей – Севериана, Виктора, Николая, Константина и пять дочерей – Нину, Евфалию, Лидию, Зинаиду и Ольгу. Интересна судьба каждого из них, особенно, мужской части рода.

Сутулов В.С. ( ок. 1890) (дядя Л.С. Сутулова),  есаул. Участник Белого движения в России. Окончил Новочеркасское казачье училище. Участник 1-й Мировой и Гражданской войн. Позже переехал в Америку, затем – в Канаду, где и скончался 2 мая 1969 г. в Роудоне.

Сутулов Н.С. (дядя Л.С. Сутулова) (ок. 1886-?). Окончил Ветеринарный институт в г. Казани. Проходил военную службу в Оренбургском казачьем войске.

Сутулов К.С. (дядя Л.С. Сутулова) (1896-1937). Родился в 1896 г. Директор базы «Заготзерно».Проживал в г. Оренбурге. 21 августа 1937 г. приговорен тройкой при УНКВД по Оренбургской обл. к высшей мере наказания. Реабилитирован в июле 1989 г. (Источник: Книга памяти Оренбургской обл.).

Сутулов С.С. (отец Л.С. Сутулова) ( 1882–1961). Родился в 1882 г. в Пензенской губернии. Получил высшее образование по специальности «ветеринарный врач» (Казань). Работал заведующим районной ветеринарной лечебницей. Проживал в Новгородской обл., Старорусском р-не, г. Старая Русса. 2 сентября 1937 г. был арестован и приговорен к 10 годам лагерей (Источник сведений: Книга памяти Новгородской обл.).

Целью работы по изучению медицинских династий РязГМУ является расширение знаний об истории вуза на примере жизни и деятельности династий медиков и оценка их практического и научного вклада в российскую медицинскую науку, как достойный пример для формирования личности врача и ученого [1].

Список литературы:

 

1. Библиограф рязанских медиков [К 70-летию Н.А. Козеевской] / М.Я. Дворкина, Г.А. Мельничук, Н.В. Степанова, М.Ф. Сауткин // Библиография и книговедение. 2019. №3. С.129-138.

УДК 37.017.4