Два государства - одна нация

С 1949 г. в центре Европы возникли две Германии, расположенные на переднем крае противоположных мировых систем, а потому имеющие особое значе­ние для o6eиx сверхдержав - США и СССР. Послед­ние раскрыли атомный зонт над своими сферами влияния и контролировали входящие туда страны. Традиционные притязания национальных государств на самоопределение уступили место биполярной по­литике. Раскол Европы означал обоюдное молчали­вое признание сверхдержавами их сфер контроля в существующих границах.

Разделения Германия вместе с Берлином стала несущей опорой здания мировой безопасности, раз­рушение которой грозило новой мировой войной. Вместе с тем державы-победительницы придавали большое значение своим правам в Германии как та­ковой. Не случайно советские оккупационные части, к неудовольствию руководства ГДР, продолжали называться «группой советских войск в Германии». По­скольку последнее слово по всем проблемам герман-

215

ской политики оставалось за оккупационными дер­жавами, то суверенитет двух немецких государств являлся ограниченным.

21 сентября 1949 г. три верховных комиссара за­падных стран пригласили новоиспеченного канцлера ФРГ Аденауэра, чтобы торжественно вручить ему текст Оккупационного статуса, сохраняющего их осо­бые права. Чтобы подчеркнуть свое положение, ко­миссары во время церемонии стояли на красном ко­вре, куда не имели права вступать немцы. Но Адена­уэр и мысли не допускал, чтобы с ним обходились свысока. Совершенно непринужденно он также сту­пил на ковер, дав несколько опешившим комисса­рам ясно понять, что ФРГ претендует на равенство и свободу своих действий.

Однако канцлер прекрасно понимал, что на миро­вой арене эта свобода является весьма ограничен­ной. Поэтому уже в первом правительственном заяв­лении 20 сентября он подчеркнул, что важнейшей внешнеполитической задачей является скорейшая интеграция ФРГ в западноевропейскую систему, что­бы добиться суверенитета и военной безопасности. Аденауэр заявил, что навсегда должна быть исклю­чена любая возможность повторения прежней поли­тики лавирования между Западом и Востоком, кото­рая постоянно приводила к изоляции Германии.

Обстановка в мире менялась в благоприятном для целей канцлера направлении. «Холодная война» перешла в стадию открытого военного конфликта. 25 июня 1950 г. войска коммунистической Северной Кореи вторглись на юг страны. Лидеры западных го­сударств были уверены в том, что Москва начала

216

глобальное наступление, чреватое мировой войной. Полная демилитаризация Германии была в свое время одной из основных целей стран-победитель­ниц. Но теперь положение в корне изменилось, тем более что в ГДР с 1952 г. фактически уже существова­ла армия под видом «Народной полиции на казарменном положении». На Западе усиливались опасе­ния, что и в центре Европы события могут развивать­ся по корейскому сценарию. Возникла идея образо­вать Европейское оборонительное сообщество (ЕОС) из воинских контингентов Франции, Италии, Бенилюкса и ФРГ, где уже с мая 1950 г. тайно разра­батывались планы создания собственной армии. Пе­реговоры о создании ЕОС были долгими и трудны­ми, поскольку встречали сопротивление во всех странах. К тему же Аденауэр настаивал на одновре­менном заключении «Германского договора», уста­навливающее равноправие ФРГ в рамках предполагаемой организации.

Курс канцлера на интеграцию с Западом одобря­ли далеко не все политики ФРГ. В крупных партиях, от правящей ХДС/ХСС до оппозиционной СДПГ, бы­ли авторитетные деятели, которые стремились к со­зданию единой и нейтральной Германии под контро­лем четырех держав. В начале 1952 г. казалось, что появился шанс на такое решение - известная нота Сталина о проведении общегерманских свободных выборов в целях создания единого государства, не входящего ни в какие блоки. Запад отклонил это предложение. Правительство ФРГ последовало за ним без всяких оговорок, поскольку Аденауэр был убежден в том, что интеграция с Западом гораздо

217

важнее, чем создание единой, но слабой Германии, снова обреченной пребывать в сфере интересов Вос­тока и Запада и оставаться беззащитной перед совет­ской экспансией. Кроме того, у канцлера и не было выбора. Даже если бы правительство ФРГ согласи­лось с нотой, реализовать этот план не позволили бы США. Впрочем, дискуссия о возможности объедине­ния на базе ноты Сталина и о ее истинных целях не утихает до сих пор. У Запада были основания считать ее тактическим ходом, поскольку она появилась в ре­шающий момент вхождения ФРГ в систему западное­вропейской безопасности. Поэтому ноту можно было рассматривать как стремление в последнюю минуту помешать этой интеграции, а затем действовать по обстоятельствам.

Договор о создании ЕОС был подписан 26 мая 1952 г., но так и не вступил в силу, поскольку двумя годами позже французское Национальное собрание отказалось его ратифицировать, полагая, что он ве­дет к ущемлению суверенитета страны. Но сдержать интеграцию ФРГ в западную систему союзов было уже невозможно. 5 мая 1955 г. вступили в силу Па­рижские соглашения. На основе этих соглашений ФРГ вступила в Организацию Североатлантического договора (НАТО). С западногерманской точки зрения членство в НАТО означало не только безопасность, но и восстановление суверенитета по заключенному в это же время «Германскому договору». Однако су­веренитет не был полным. Запад сохранил свои осо­бые права по основным вопросам германской поли­тики и размещения своих войск на немецкой земле, а ФРГ отказывалась от обладания рядом стратегичес­-

218

ких вооружений, включая атомную бомбу. Хотя были и возражени, особенно со стороны Франции, про­тив вступления ФРГ в НАТО, США настояли на своем, мотивируя эо тем, что членство Западной Герма­нии в организации Североатлантического договора позволит держать ее под контролем, не опасаясь не­предсказуемой немецкой политики. Катастрофиче­ский опыт Версальского договора как раз показал, какой роковой ошибкой стало отлучение Германии от западного сообщества.

Прочность правления Аденауэра основывалась не только н его внешнеполитических успехах, но и на «экономическом чуде» 1950-х гг.

Вначале казалось, что для хозяйственного бума не было особых предпосылок. Зимой 1949-50 гг. в стране царила массовая безработица, которая ох­ватила 1,8 мл. человек и напоминала худшие вре­мена Веймара. Положение изменилось с началом корейской войны, когда значительно возросли зака­зы на станки, машины, оборудование для тяжелой промышленности, которые была готова выполнить ФРГ с ее крупнейшим резервом дешевых и квалифи­цированных рабочих рук. Большую роль сыграл рас­тущий спрос населения на товары широкого потребления, по которым немцы давно истосковались. В то время как CШA и их союзники перевели значитель­ную часть промышленности на военное производст­во, ФРГ, не обремененная этим грузом, почти вдвое увеличила свой экспорт. Наконец, в первые годы профсоюзы поводили сдержанную политику и не требовали слишком многого, поэтому заработная плата росла более низкими темпами, чем прирост

219

социального продукта, хотя ежегодно она увеличи­валась в среднем на 5%.

Экономический подъем дал возможность про­водить активную социальную политику. В 1950-х гг. строилось около 500 тыс. новых квартир в год. В 1950 г. был принят закон о повышении обеспече­ния трех миллионов инвалидов войны, а, по закону 1952 г., лицам, которые потеряли свою собствен­ность во время войны, изгнания и экспроприации в Восточной зоне, стала выплачиваться компенса­ция, достигшая к концу 1980 г. суммы в 104 млрд. марок.

Таким образом, уже в период Аденауэра возни­кает социальное государство. Это было время на­дежд и веры в то, что безграничный экономический рост навечно обеспечит финансирование социаль­ной политики, а значит - стабильность немецкой демократии. Хотя в ФРГ существовали правые и левые радикальные партии, в условиях экономичес­кого процветания у них не было никаких шансов на успех. Немцы уже имели печальный опыт разгула страстей, экстремизма, фанатизма и не хотели воз­врата к прошлому. Боннская республика стала об­разцом преуспевающего, рационального и даже скучновато-самодовольного государства. Это отра­зилось в лозунгах, с которыми ХДС/ХСС выигрывал выборы за выборами: «Благосостояние для всех» и «Никаких экспериментов». Бундесбюргеры не же­лали иметь дела с политикой, они погрузились в ча­стную жизнь, а государственные проблемы предо­ставили решать патриарху из боннского Шаумбургского дворца. Но деятели культуры в основном были

220

настроены довольно оппозиционно. ФРГ казалась им бездуховном государством, в котором происхо­дит реставрация прошлого.

Другое немецкое государство - ГДР - немногое могла противопоставить западной модели процвета­ния. Она был; форпостом советской зоны влияния, который Сталин и его преемники рассматривали как стратегическую опору этой системы. Хотя обещания построить социализм сперва вызвали волну так и не использованного в полной мере энтузиазма, ожида­емого экономического успеха добиться не удалось. СЕПГ во главе с Политбюро ЦК под руководством по­степенно занявшего все ключевые посты генерально­го секретаря Вальтера Ульбрихта жестко контролиро­вала государство и общество. Созданное в 1950 г. Министерство госбезопасности (Штази) пыталось в зародыше подавить любую оппозицию и опутало всю страну гутой сетью осведомителей. Милитари­зация общественной жизни напоминала старопрус­ские традиции и служила средством политической унификации населения. Но, несмотря на бесспорные и значительные усилия людей, жизненный уровень в ГДР явно отставал от западного, тем более что она не располагал почти никакими природными ресур­сами, кроме низкокачественного бурого угля.

Вторая конференция СЕПГ в июле 1952 г. провоз­гласила курс на строительство социализма советско­го типа, которое будет проходить в условиях «зако­номерного обострения классовой борьбы». Тюрьмы были заполнены действительными и мнимыми про­тивниками режима Ульбрихта. Принудительная кол­лективизация сельского хозяйства, почти полная

221

ликвидация средних слоев, односторонний крен в сторону развития тяжелой промышленности - все это сопровождалось резким ростом цен и повышени­ем норм выработки в промышленности и строитель­стве на 10%. Даже Кремлю радикальный курс Уль­брихта казался рискованным. В начале июня 1953 г. по его настоянию принудительные меры были поспешно отменены, однако «руководители рабочего класса» думали о чем угодно, только не о рабочих, нормы выработки которых так и не были снижены. Это привело к массовому возмущению. 16 июня заба­стовали строители Восточного Берлина. На следую­щий день забастовки охватили все промышленные центры ГДР. Сначала рабочие выдвигали только со­циально-экономические требования, которые затем переросли в политические - отставка правительства, смещение Ульбрихта, проведение свободных выбо­ров в Народную палату, разрешение деятельности в ГДР западногерманских партий, ликвидация зо­нальной границы. Руководство СЕПГ потеряло кон­троль над ситуацией, забастовки, в которых участво­вало более 500 тыс. рабочих, вылились в настоящее народное восстание. В Йене, Биттерфельде, Магдебурге, Лейпциге, Гёрлице штурмом были взяты тюрь­мы, здания партийных комитетов и органов госбезопасности, которые тоже были застигнуты врасплох. Восстание было подавлено советскими танками, ко­торые, впрочем, чаще угрожающе демонстрировали силу, чем применяли ее. По разным подсчетам, при этом погибло от 125 до 300 человек, около 1600 уча­стников волнений были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Известно также, что

222

было расстреляно несколько советских солдат, отка­завшихся открыть огонь по демонстрантам.

Восстание показало партийной верхушке важ­ность и значение достаточного материального снаб­жения населения. А весь мир убедился, что власть коммунистов в ГДР держится только на советских штыках. Стало очевидным и то, что ГДР не имеет ни­каких шансов превзойти ФРГ экономически. Когда же, наконец, была осознана необратимость включе­ния ФРГ в западную систему, то в 1955 г. Москва вы­двинула концепцию, по которой германский вопрос был решен существованием двух немецких госу­дарств с различными социально-политическими сис­темами. Следовательно, в обозримом будущем ни­какое воссоединение Германии невозможно. К этой концепции присоединилось и руководство ГДР, кото­рое с 1974 г. официально провозгласило существова­ние отдельной «социалистической немецкой нации» и напрочь исключило национальную общность с за­падными немцами.

Но в реальности неоновые огни Западного Берли­на завораживали население ГДР, бегство из которой приняло характер массового исхода. Побег не пред­ставлял особого труда. Надо было только приехать в Берлин и перейти в западные секторы, откуда потом можно было спокойно перебраться в ФРГ. В среднем с 1949 г. на Запад ежегодно уезжало 200-230 тыс. человек. А к 1961 г. общее число беженцев достигло огромной цифры - 2,7-3 млн. человек. По­ловину из них составляли молодые люди до 25 лет. Но еще хуже для ГДР было то, что страну покидали квалифицированные специалисты - врачи, учителя,

223

инженеры, деятели культуры и науки. Так, всего за один год юридический факультет Лейпцигского уни­верситета в полном составе оказался на Западе.

ГДР и СССР не могли примириться с этим «голо­сованием ногами», поскольку еще опаснее утечки «мозгов» была потеря «реальным социализмом» своего лица и привлекательности. В октябре 1958 г. советский лидер Н.С. Хрущев в ультимативной форме потребовал от западных держав их ухода из Берлина, установления контроля органов ГДР над всеми путями в город с Запада и его превра­щения в вольный город, наподобие межвоенного Данцига (Гданьска). В ответ президент США Джон Кеннеди сформулировал три принципа для Запад­ного Берлина: свобода населения, присутствие за­падных войск и полностью свободный доступ в го­род по воздуху, суше и воде.

Разгорелась настоящая «война нервов» вокруг берлинской проблемы. Со своей стороны, Ульбрихт пришел к убеждению, что бегство из ГДР можно пре­кратить лишь полной блокадой Западного Берлина. В ночь на 13 августа 1961 г. солдаты и полиция Восточ­ного Берлина начали протягивать заграждения из ко­лючей проволоки и выставлять блокпосты по всему периметру западных секторов города. В течение сле­дующей недели была построена стена из бетонных плит с вышками, на которых стояли часовые, имев­шие приказ стрелять в каждого, кто попытается пере­браться через нее. Берлинская стена стала зримым символом «железного занавеса». За годы ее сущест­вования погибли 77 человек. Газеты всего западного мира обошла жуткая фотография смерти Петера

224

Фехтера, 18-летнего каменщика, который 17 августа 1962 г. при попытке перебежать в Западный Берлин был тяжело ранен и несколько часов, истекая кро­вью, висел на колючей проволоке на глазах у безраз­лично наблюдавших за этим пограничников ГДР, по­ка те не получили приказа снять его.

Стена стала и символом банкротства коммунисти­ческой системы, насильно удерживавшей людей в своих щупальцах. В то же время стена внесла яс­ность в проблему Берлина, окончательно разделен­ного на две части.

Разочарование и уныние, охватившие население ГДР, постепенно сменились конформизмом, кото­рый поддерживала и власть, объявившая о перехо­де к «новой экономической системе», более прагма­тичной и нацеленной на рентабельность производ­ства и повышение самостоятельности предприятий.

Изменилась и внутриполитическая ситуация в ФРГ. Эра Аденауэра закончилась в октябре 1963 г. с уходом 86-летнего канцлера в отставку. Его преем­ник, популярный «импозантный толстяк с сигарой» Эрхард победил на следующих выборах в сентябре 1965 г., не добрав до абсолютного большинства в бундестаге всего четыре места. Но СвДП, партнер ХДС по коалиции, потеряла четверть депутатских кресел. СДПГ во главе с новым харизматическим ли­дером Вилли Брандтом (1913—92) заметно усилила свои позиции.

Превосходный экономист, Эрхард оказался сла­бым политиком, не сумевшим развить первона­чальный успех. Его курс, при котором социальные расходы росли быстрее валового продукта, привел

225

к экономическим трудностям. В октябре 1966 г. канцлер досрочно покинул свой пост, когда из ка­бинета вышли министры от СвДП, не желавшей не­сти ответственность за дефицитный бюджет.

Созданная после этого большая коалиция ХДС/ХСС и СДПГ во главе с канцлером Куртом Георгом Кизингером (1904-88) была лишь переходным этапом. Новому кабинету удалось преодолеть спад производства с помощью новых механизмов регу­лирования экономики. Но коалиция была слишком неоднородной, чтобы просуществовать длительное время. В германской и восточной политике СДПГ вместе с либералами была готова признать сложив­шиеся реальности, примириться с расколом страны и перейти к «урегулированному взаимопонима­нию» с ГДР. Правительство Кизингера делало неко­торые шаги в этом направлении. Оно установило дипломатические отношения с Румынией и Югосла­вией, тем самым фактически отказавшись от «докт­рины Хальштейна», по которой только ФРГ имела право представлять всех немцев на мировой арене. Прежняя германская и восточная политика оказа­лась несостоятельной.

Но создавалось впечатление, что и государствен­ный корабль сел на мель. С начала 1960-х гг. молодое поколение в ФРГ, выросшее уже в условиях демокра­тии, перестало воспринимать прежние ценностные ориентации. Прагматизм эры Аденауэра, реставра­ционные черты в ранней ФРГ, где продолжали делать карьеру многие чиновники, судьи, дипломаты, верно служившие нацизму, безудержная жажда потреби­тельства, культурная стагнация как оборотная сторо-

226­

на экономического процветания - все это подверга­лось теперь беспощадной критике.

Вспыхнувшая после гибели западноберлинского студента Бенно Онезорга, случайно застреленного полицейским 2 июня 1967 г. во время демонстра­ции, волна протеста прокатилась по всей ФРГ. Уча­стники многочисленных выступлений требовали сломать «заскорузлые структуры» и сокрушить ста­рые элиты. В университетах и общественных орга­низациях сформировалась внепарламентская оп­позиция (АПО). Но из этих искр возмущения не вспыхнуло пламя большого пожара. Рабочие, кото­рые, согласно марксизму, являлись носителями но­вого социалистического общества, явно считали грезы о новой культурной революции капризами аморальных юнцов. АПО быстро раздробилась на многочисленные политические секты, одни из кото­рых присоединились к движению за мир в начале 1970-х гг., другие ушли в подпольные террористиче­ские организации.

Но общее настроение в стране заметно измени­лось. Это показали выборы в бундестаг 28 сентября 1969 г., на которых основной соперник христианских демократов - СДПГ впервые набрала более 40% го­лосов. Ее лидер, министр иностранных дел в прави­тельстве Кизингера Вилли Брандт, договорился с председателем СвДП Вальтером Шеелем о созда­нии коалиции.

Смена власти, наметившаяся уже в марте 1969 г. с избранием социал-демократа Густава Хайнемана федеральным президентом, застала ХДС/ХСС со­вершенно неготовым к этому. После 20-летнего пре-

227

бывания у руля власти демохристиане никак не мог­ли приспособиться к роли оппозиции, партия оказа­лась в состоянии разброда и дезориентации. Но по­скольку новый кабинет имел в бундестаге лишь не­значительное большинство, то сложилась патовая ситуация, в которой ХДС надеялся вновь возвра­титься к власти. Основной конфликт разгорелся во­круг новой восточной и германской политики соци­ал-либерального правительства. После возведения Берлинской стены стало ясно, что сложившееся в Ев­ропе положение и границы можно изменить лишь войной. Единственным выходом оставался отказ от применения силы.

Давний советник Брандта Эгон Бар, который и был главным автором новой восточноевропейской концепции СДПГ, начал подготовку переговоров с СССР, Польшей и ГДР. Новый курс вызвал бурную критику со стороны оппозиции, обвинившей кабинет в «распродаже Германии», в измене национальным интересам. Но западные страны поддержали полити­ку разрядки отношений.

В августе и декабре 1970 г. были подписаны Мос­ковский и Варшавский договоры, по которым призна­вались нерушимыми послевоенные границы. Прави­тельству Брандта-Шееля с трудом удалось добиться ратификации этих договоров бундестагом. Однако оппозиция, которая при голосовании воздержалась, сумела затем перетянуть на свою сторону нескольких депутатов от СвДП и СДПГ и 27 апреля поставила во­прос о вынесении конструктивного вотума недоверия канцлеру и замене его лидером ХДС Райнером Барцелем. Эта попытка свержения кабинета провалилась,

228

но правительство теперь не имело в парламенте большинства. В такой ситуации Брандт объявил о на­значении новых выборов в бундестаг 19 ноября 1972 г., в итоге которых социал-либеральная коали­ция значительно упрочила свое положение. Полити­ческая борьба вокруг восточных договоров и выборы показали, что большинство населения ФРГ выступает за мир и добрососедство на Европейском континенте.

После убедительной победы на выборах прави­тельство смогло приступить к проведению под ло­зунгом «Больше демократии» обещанных внутрен­них реформ. Но в октябре 1973 г. вспыхнула новая арабо-израильская война. Арабские страны исполь­зовали в качестве средства политического давления нефть, резко повысив на нее цены. Западный мир оказался в энергетическом шоке, усугубленном ва­лютным кризисом. Если в 1973 г. тонна сырой нефти стоила в ФРГ 82 марки, то в 1974 г. - уже 224 марки. В 1975 г. число безработных в ФРГ впервые за 20 лет превысило один миллион человек. Социал-либе­ральная коалиция оказалась в крайне трудном поло­жении, тем более что Брандт не был достаточно ком­петентен в вопросах экономики. Политика внутренних реформ сразу же вышла из-под его контроля. Рефор­мы означали перераспределение благ и проделали огромные дыры в бюджете.

Уже с 1973 г. стиль руководства канцлера начал вызывать критику в рядах его собственной партии, прежде всего со стороны руководителя фракции СДПГ в бундестаге Герберта Венера. Брандт посте­пенно утрачивал контроль и над правительством, ко­торое неожиданно покинул блестящий министр эко-

229

номики и финансов, невыносимо тщеславный Карл Шиллер, и над самим собой. Поклонник хорошего вина и хорошеньких женщин, Брандт плохо разби­рался в людях. Неудивительно, что одним из его бли­жайших сотрудников оказался кадровый агент спец­служб ГДР Гюнтер Гийом, арестованный в конце ап­реля 1974 г. Уставший и разочарованный, Брандт взял на себя политическую ответственность за случившее­ся и ушел в отставку.

Пост канцлера занял Гельмут Шмидт, эрудит, прагматичный технократ и жесткий политик, не тер­пящий «идеологической болтовни». Вице-канцлером и министром иностранных дел стал новый лидер СвДП, опытный и неутомимый Ханс Дитрих Геншер. Правительство выдвинуло лозунг «Преемственность и концентрация», дав понять, что намерено продол­жать курс прежнего кабинета Брандта-Шееля. В мае 1974 г. Вальтер Шеель был избран президентом ФРГ.

ХДС/ХСС, естественно, находился в оппозиции к новому правительству. Барцель, потерпевший по­ражение на выборах 1972 г., ушел с поста руководи­теля партии. Новым председателем ХДС стал пре­мьер-министр Рейнланд-Пфальца 43-летний Гель­мут Коль.

Заметные изменения происходили в этот период в ГДР. После заключения в конце 1972 г. договора об основах отношений с ФРГ и принятия в сентябре 1973 г. двух германских государств в ООН, ГДР была дипломатически признана большинством стран зем­ного шара, что укрепило ее положение на мировой арене. Однако страна продолжала жесткий курс от­межевания от ФРГ. В 1974 г. из конституции ГДР было

230

устранено понятие «немецкая нация». Пришедший на смену Ульбрихту, претендовавшему на самостоя­тельность и даже независимость от Москвы, Эрих Хонеккер (1912-94) подтвердил верность советскому образцу и провозгласил курс «единства социально-экономической политики», направленный на повы­шение жизненного уровня населения. Одновременно усилились репрессии против диссидентов. Извест­ные оппозиционеры, химик Роберт Хавеман, журна­лист Рудольф Баро, певец и поэт Вольф Бирман и ряд других, были арестованы или высланы в ФРГ.

А там в 1977 г. произошел невиданный всплеск левого терроризма в лице подпольной «фракции Красной Армии» (РАФ). В апреле террористы за­стрелили в Карлсруэ генерального прокурора ФРГ Зигфрида Бубака, в июле был убит один из руково­дителей Дрезденского банка Юрген Понто, а в сентя­бре - президент Союза немецких промышленников Ханс Мартин Шляйер. Лишь жесткие меры прави­тельства и решительные действия полиции помогли сбить волну терроризма, хотя покушения продолжа­лись и позднее. Трудности борьбы с терроризмом во многом объяснялись тем, что члены РАФ находили убежище в ГДР и получали помощь от ее органов безопасности.

На выборах 1980 г. социал-либеральная коали­ция снова одержала победу. Личная популярность канцлера Шмидта была необычайно высокой, но его жесткий курс экономии и сокращения социальных расходов для преодоления экономического кризиса вызывал растущее недовольство и протесты левого крыла СДПГ. Шмидт не совершил крупных ошибок,

231

но и не принял великих решений. Это был канцлер, от которого, можно сказать, отвернулась удача. Ситу­ация резко обострилась, когда СвДП потребовала дальнейшего свертывания социальных расходов и опоры на рыночные силы, на что уже никак не мог­ли согласиться социал-демократы. В сентябре 1982 г. коалиция развалилась, либералы повернули к союзу сХДС/ХСС. 1 октября Шмидту был вынесен вотум не­доверия, новым канцлером стал Коль, одержавший победу на выборах в марте 1983 г. Эти выборы сопро­вождались сенсацией. Впервые с 1957 г. в бундестаге появилась новая фракция от партии «зеленых», возникшей в конце 1970-х гг. на базе массовых экологи­ческих, феминистских и альтернативных движений.

Исход выборов 1987 г., когда победу вновь одержал Коль, отразил устойчивость нарастания в обществе консервативных тенденций. Но еще более успешными были результаты малых партий:

СвДП получила 9,1%, а «зеленые» - 8,3% голосов. Стало очевидным, что крупные партии, профсоюзы, а также церкви начинают утрачивать свое влияние. Это можно объяснить изменением ценностных ори­ентаций. Вместо долга и порядка на первый план стали выдвигаться самостоятельность и самореали­зация человека. А для этого, разумеется, более при­годны небольшие организации, нежели крупные обюрократившиеся партии, к тому же замешанные во второй половине 1980-х гг. в ряде громких финансово-политических скандалов.

После первого официального визита Хонеккера в Бонн в сентябре 1987 г. отношения между двумя гер­манскими государствами, казалось, вступили в новую

232

стадию. Газеты всего мира поместили фотографии, на которых лидеры ФРГ и ГДР с кисло-сладким выра­жением на лицах обходят строй почетного караула бундесвера. Но эти отношения по-прежнему были весьма далеки от взаимопонимания. Напряжение от­четливо продемонстрировал 750-летний юбилей Бер­лина. ГДР всячески подчеркивала роль города как ее столицы, а праздник в западных секторах проходил под знаком тесной связи Берлина с ФРГ. Главы Анг­лии, США и Франции участвовали в торжествах в за­падной части города, советский лидер М.С. Горбачев посетил Восточный Берлин. Впрочем, в это время уже стало явно охлаждение отношений между Москвой и режимом Хонеккера, не одобрявшего реформатор­ский курс Кремля. Напротив, на требования большей «открытости», все громче звучавшие в ГДР, ее консер­вативно-догматическое руководство ответило ужес­точением политических репрессий. В январе 1988 г. полиция арестовала около 120 участников контрде­монстрации, проходившей в память годовщины гибе­ли Розы Люксембург. В ГДР назревал крупнейший по­литический кризис, под знаком которого начинался последний год ее существования.

 

ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Весной 1989 г. ситуация в ГДР резко обострилась. Оппозиционное движение за демократию и граждан­ские права выступило с разоблачениями фальсифи­кации результатов состоявшихся в мае коммуналь­ных выборов, когда на многих избирательных участ-

233

ках против кандидатов СЕПГ проголосовало около 30% избирателей.

Непосредственный же пролог мирной революции в ГДР начался с открытия Венгрией своей границы с Австрией 11 сентября 1989 г. Жители ГДР стали тыся­чами покидать страну, устремляясь через Будапешт и Вену в ФРГ. Ее посольства в Варшаве и Праге напо­минали скорее лагеря для беженцев, чем дипломати­ческие представительства. Стало очевидным, что партийное руководство ГДР так и не добилось дове­рия и лояльности населения.

Демократическая революция в ГДР прошла три фазы. От начала демонстраций в сентябре 1989 г. до открытия Берлинской стены 9 ноября. Далее, с 10 но­ября до первых и последних свободных выборов в Народную палату 18 марта 1990 г. Наконец, период с 19 марта до 3 октября, когда ГДР прекратила фор­мальное существование, а Германия стала единым государством.

Сначала в Лейпциге, а затем и в других городах начались многотысячные демонстрации с требова­ниями проведения широких политических реформ. 18 октября Хонеккер, ставший полным политичес­ким банкротом, был заменен на посту генерального секретаря партии, а затем и председателя Государст­венного совета Эгоном Кренцем, тут же едко прозванным «кренц-принцем». Вслед за этим последовала полная отставка всего ЦК и начался массовый выход из партии, которую к декабрю покинуло более 600 тыс. человек.

После того как стало ясно, что старый состав На­родной палаты не примет предложенный правитель-

234­

ством новый закон о выезде из ГДР, ограничивавший свободу передвижений многочисленными финансово-бюрократнескими препонами, руководство страны совершенно неожиданно вечером 9 ноября объявило об открытии границы с ФРГ и Западным Берлином, куда немедленно устремились толпы ли­кующих люде). Свершился исторический поворот, но массовые демонстрации не прекращались и при­обретали все более радикальный характер. Если пер­вые демонстрации проходили под лозунгом «Мы - народ!», то теперь он гласил: «Мы - один народ!», а над колоннами демонстрантов все чаще развева­лись государственные флаги ФРГ.

Процесс самораспада ГДР не был срежиссирован из Бонна. Напротив, он застал врасплох руководство ФРГ. Когда 28 ноября канцлер Коль неожиданно для многих представил в бундестаге программу из 10 пунктов о поэтапном слиянии обоих государств, он исходил из перспективы далекого объединения.

7 декабря в Берлине собрался Круглый стол из представителей оппозиции, правительства и депута­тов Народной палаты, принявший решение о прове­дении свободных выборов 6 мая 1990 г. Но растущий поток переселенцев на Запад, судорожные усилия СЕПГ, переименованной в Партию демократического социализма (ГЦС), удержаться у власти, требования ликвидировать ненавистное Министерство госбезопасности ускорили ход событий, и выборы были перенесены на 18 марта. Убедительную победу на них одержал Альянс за Германию, в который входили вocтoчнoгepмaнcкий ХДС, Немецкий социальный союз и организация «Демократический прорыв».

235