Постоянные поля и переложное земледелие

Большинство западноафриканских фермеров применяло какую-нибудь форму севооборотного земледелия⁵³. Называемое по-разному – «подсечно-огневое» земледелие, переложное земледелие, чередующаяся пахотная земля и пар – севооборотное земледелие применяло временное культивирование поля, расчищенного при вырубке и сжигании большей части растительности. После использования в течении нескольких лет поле забрасывалось и разрабатывался новый участок. Со временем, когда плодородие почвы восстанавливалось почти до прежнего состояния, поле снова возделывалось. Поликультурное хозяйство и минимальная обработка почвы часто объединялись с переложным земледелием.

Подобно поликультурности, переложное земледелие, как мы увидим, представляло собой рациональную, эффективную и жизнеспособную практику для почв, климата и социальных условий, где оно обычно применялось. В целом поликультурность и чередование возделываемых полей связаны между собой. В своём первом, подробном и все еще непревзойдённом отчёте о переложном земледелии на Филиппинах Гарольд Конклин отметил, что для вновь очищенного участка среднее число культур за один только сезон варьировалось от сорока до шестидесяти⁵⁴. В то же самое время, переложное земледелие – исключительно сложная и, следовательно, весьма запутанная форма сельского хозяйства с точки зрения независимого государства и его консультантов по вопросам сельского хозяйства. Сами поля, то культивируемые, то под паром, при нерегулярных временных интервалах, были «эфемерны» и едва ли представляли многообещающий материал для кадастровой карты. Конечно, и сами земледельцы, периодически переезжая, чтобы быть около своих новых разработанных земель, тоже были часто неуловимы. Регистрация или контроль такого населения, уже не говоря о превращении людей в успешно облагаемых налогоплательщиков, – просто сизифов труд⁵⁵. Проект государства и сельскохозяйственных властей, как можно было видеть в случае с Танзанией, состоял в том, чтобы заменить это запутанное и потенциально мятежное пространство на постоянные поселения и долговременные (предпочтительно монокультурные) поля.

Переложное земледелие вызывало раздражение сельскохозяйственных модернизаторов любой расы также потому, что почти по каждому пункту оно нарушало их понимание того, как должно было выглядеть современное сельское хозяйство. «Поначалу отношение к переложному земледелию было почти полностью отрицательное, - отмечает Ричардс. -Оно казалось плохим методом: варварским, небрежным и неправильным»⁵⁶. Точно выверенная логика чередования культивирования не сильно зависела от помех среды, копируя, насколько и где это было возможно, многое из симбиотических сообществ местных растений. Это делало поля гораздо более похожими на нетронутую природу, чем на аккуратно вырезанные прямоугольники, к которым привыкло большинство сельскохозяйственных чиновников.

Другими словами, причиной, стоящей за внешними проявлениями, которые так оскорбляли взгляд чиновников, занимающихся усовершенствованием, являлась экологическая предусмотрительность переложного земледелия. Практика смены обработанного поля на землю под паром имела много других преимуществ, которые тоже обычно не ценились по достоинству. Она поддерживала физические характеристики почв, расположенных на горах и холмах, которые, будучи однажды нарушенными, очень трудно восстанавливались. Чередование возделываемых полей в тех местах, где земли было много, гарантировало долговременную стабильность подобной практики. Земледельцы, занимающиеся севооборотом, не выкорчёвывали большие деревья или пни – в этом состояла традиционная практика, которая ограничивала эрозию и помогала почвообразованию, но она расценивалась сельскохозяйственными чиновниками как небрежная и неприглядная. За некоторыми исключениями подсечно-огневые участки чаще возделывались мотыгой или тяпкой, чем плугом. Агрономам, ориентированным на западные формы земледелия, казалось, что фермеры просто «царапали» почву из прискорбного невежества или лени. Там, где они натолкнулись на системы сельского хозяйства, использующие глубокую вспашку и монокультурность, они считали, что встретили более продвинутое и трудолюбивое население⁵⁷. Сжигание низкого кустарника, собранного в ходе очистки нового участка, также было осуждено как расточительство. Однако спустя некоторое время и неглубокое возделывание земли, и сжигание кустарника в поле были признаны чрезвычайно полезными; первый метод сохранял почву, особенно в тех областях, где шли сильные ливни, а второй сокращал популяции вредителей и обеспечивал культуры ценными питательными веществами. Фактически эксперименты показали, что сжигание кустарника в поле (без вывоза) способствовало улучшению урожаев в такой же мере, как и продуманное регулярноевыжигание⁵⁸.

На западный взгляд все это можно было выразить одним словом – отсталость: кучи кустарника, подготовленные для сожжения на невспаханных, плохо очищенных полях с торчащими пнями, поля засажены несколькими разнообразными культурами, причём ни одна из них не посеяна прямыми рядами. И все же, по мере того, как накапливались веские доказательства в пользу этих методов, становилось понятно, что внешний вид был обманчивым, даже в отношении производительности. Как заключает Ричардс, «надлежащая проверка любой практики состоит в том, работает ли она в соответствующей окружающей среде, независимо от того, выглядит ли она «передовой» или «отсталой». Проверка требует тщательно проверяемых начальных и конечных данных. Если «неглубокая» вспашка на «частично очищенной» земле даёт лучшие результаты при прочих равных, чем соперничающие практики, и эти результаты могут быть проверены временем, то этот метод хорош независимо от того, был ли он изобретён вчера или тысячу лет назад»⁵⁹. В первоначальном единодушном осуждении переложной системы даже не задумывались о том, что эта практика применялась африканскими земледельцами сильно отличающимся от обычного способом. Большинство фермеров комбинировало постоянные поля в поймах с подсечно-огневым земледелием на более слабых по структуре почвах склонов, нагорья или лесов. Считалось, что скорее от незнания лучшего большинство земледельцев, ведущих переложное земледелие, выбирало такой диапазон методов возделывания культур.

Удобрение и плодородие

"Лучшее удобрение на любой ферме – следы ног владельца. Конфуций

Химические удобрения часто рекламировались как волшебное средство для улучшения бедных почв и повышения урожаев; консультанты по вопросам сельского хозяйства обычно рассматривали удобрения и пестициды как лекарство для почвы. На деле результаты их применения часто разочаровывают. Две главных причины для разочарования непосредственно относятся к нашей более широкой дискуссии.

Во-первых, рекомендации по применению удобрений являются неизбежно грубыми упрощениями. Их применимость к любому полю сомнительна, так как карта классификации почв наверняка пропустит огромное число микроразновидностей почв в пределах самих полей и между ними. Условия, при которых применяются удобрения, дозировка, структура почв, предназначенные для них культуры, погода, непосредственно предшествующая их применению и та, которая была после – всё это может очень сильно повлиять на эффект от удобрений. Как заключает Ричардс, неизбежное различие ферм и полей «вероятнее всего, потребует более непредвзятого подхода от фермеров, самостоятельно занимающихся необходимым экспериментированием»⁶⁰.

Во-вторых, формулы удобрений страдают аналитической узостью. Сами формулы берут начало из работы замечательного немецкого ученого Юстуса Фрайхера фон Либига, который в классическом труде, изданном в 1840 году, выявил главные химические питательные вещества, находящиеся в почве, и которому мы до сих пор обязаны за общераспространённый стандартный рецепт удобрения (N, P, K). Это было блестящее

научное достижение, с далеко идущими и, как правило, очень полезными результатами. Однако применение его иногда приносило неприятности, в том именно случае, когда оно изображало «имперское» знание – то есть рекламировалось как способ, с помощью которого могли быть восполнены все недостатки почвы⁶¹. Говард и другие учёные аккуратно продемонстрировали, что существует целый ряд переменных – сюда входит физическая структура почвы, её аэрация, глубина вспашки, перегной и соединения микроорганизмов, – которые сильно влияют на питание растений и плодородие почвы⁶². Химические удобрения могут на деле настолько основательно окислить полезное органическое вещество, что разрушат его комковую структуру и положат начало процессу выщелачивания почвы и потере ее плодородия⁶³.

Здесь более важен основной пункт, чем детали: действующее почвоведение не должно ограничиваться знанием химических питательных веществ, оно должно охватить элементы физики, бактериологии, энтомологии и геологии, и это только минимальный перечень. В идеале практический подход к удобрениям требует одновременно и общих междисциплинарных знаний, которые вряд ли будет иметь каждый отдельный специалист, и внимания к особенностям данного конкретного поля, которое, вероятнее всего, будет иметь только фермер. Технологический процесс, сочетающий чисто химическое питание почвы с сетками их классификации, в итоге проходит мимо данного конкретного поля, он мало того, что неэффективен, он может принести страшный вред.

История «несанкционированного» новаторства

Большинство колониальных чиновников и их преемников были ослеплены высокомодернистскими намерениями, которые привели к выработке ошибочных предположений относительно развития местного сельского хозяйства. Местные сельскохозяйственные практики, значительно отличающиеся от несвоевременных, статичных и негибких новых методов, постоянно пересматривались и приспосабливались. Частично эта приспособляемость шла за счёт широкого репертуара методов, которые могли быть адаптированы, например, к ливням, почвам, уклону земли, рыночным возможностям и трудовым ресурсам. Большинство африканских земледельцев, как правило, использовало не одну только практику земледелия в течение сезона, а знало еще много полезного. Когда стали доступными экзотические культуры Нового Света, они были с готовностью приняты и пришлись кстати. В итоге в широкое разнообразие африканской растительности были включены кукуруза, маниока, картофель, стручковый перец и некоторые сорта бобовых и тыквенных растений Нового Света⁶⁴.

Экспериментирование «на ферме», селекционирование и адаптация культур имеет, конечно, очень длинную историю, как в Африке, так и в других местах. Этноботанике и палеоботанике удалось проследить вплоть до некоторых исторических деталей, как гибриды и разновидности, к примеру, основных культур Старого Света или кукурузы Нового Света были отобраны и размножены для различных целей и при различных условиях взращивания. Аналогичное наблюдение велось за теми растениями, которые размножаются вегетативно – то есть быстрее отростками, чем семенами⁶⁵.

На самый беспристрастный взгляд большинство специалистов должно бы заключить, что есть много оснований рассматривать каждую африканскую ферму как небольшого масштаба экспериментальную станцию. Понятно, что любое сообщество земледельцев, вынужденное добывать в скудной и изменчивой среде средства к своему существованию, редко пропустит возможность улучшить своё благополучие и снабжение продовольствием. Конечно, у этого местного знания были свои пределы. Местные земледельцы прекрасно знали своё окружение и его возможности, но, конечно, они испытывали недостаток в знаниях, которыми их могли бы снабдить такие достижения науки как микроскоп, аэрофотосъёмка и научная селекция растений. Они испытывали недостаток – так же, как и многие другие земледельцы – в технологиях, позволяющих, например, создавать крупномасштабные ирригационные системы и высокомеханизированное сельское хозяйство. Как и крестьяне средиземноморского бассейна, Китая и Индии, африканские земледельцы могли и сами нанести ущерб своей экосистеме, хотя низкий удельный вес населения пока что удерживал их от этого⁶⁶. Но если бы большинство сельскохозяйственных специалистов оценили бы, как много в действительности знали местный фермеры, оценили бы их деловой экспериментальный характер и готовность перенимать новые культуры и методы для своих нужд, то эти специалисты согласились бы с Робертом Чамберсом в том, что «местное сельскохозяйственное знание, несмотря на то, что его игнорировали или не принимали эксперты-консультанты, является единственным источником информации, всё ещё не нашедшим применения в хозяйственном развитии»⁶⁷.