Англо - французская эскадра в Босфоре

посольство в Берлине поддерживает предложение Австрийского кабинета о возобновлении трактата 1851 года о содействии Пруссии на случай нападения французов на австрийские владения в Италии.

Аудиенция закончилась предложением сообщить графу Буолю письма и проекты нашего Кабинета. Но австрийский министр заявил графу Орлову, что он считает опасным заключение с нами соглашения относительно нейтралитета, так как оно может вызвать всеобщее потрясение, и что Австрия во всяком случае не примет на себя никаких обязательств без существенных гарантий.

Граф Орлов, сообщая все изложенное, высказал также мнение, основанное на беседах с разными, и особенно военными, лицами, что даже выжидательный австрийский нейтралитет не может принять по отношению к нам неприязненного характера.

20 января (1 февраля) состоялась вторая аудиенция графу Орлову¹³⁴. Он уже не рассчитывал на успех своей миссии, тем более что Прусский кабинет, по полученным им из Берлина известиям, склонялся к заключению особого соглашения с Великобританией и ни за что не решался принять совместно с Австрией и второстепенными германскими государствами систему твердого и решительного нейтралитета. Граф Орлов воспользовался, несмотря на свои сомнения, благожелательным к нам расположением князя Виндишгреца, который был способен оказать некоторое содействие в убеждении императора Франца-Иосифа относительно пользы принятия предложения нашего Кабинета.

В течение двух часов второй аудиенции выяснилось, что Австрия примет наше предложение вооруженного нейтралитета, если

506

с нашей стороны будут даны «формальные гарантии» в неприкосновенности Турции и возврата к status quo в отношении пограничных с Австрией турецких провинций.

Венский кабинет утверждал, что проектируемый нами на случай освобождения турецких христиан общий русско-австрийский протекторат оказался бы для Австрии призрачным и лишь вызвал бы недоразумения между двумя империями. Он категорически отказался без получения формальных гарантий от предложенного соглашения и определенно заявил, что Австрия будет придерживаться выжидательного нейтралитета и выставит на границе княжеств обсервационный корпус. Император Франц-Иосиф добавил, что этой демонстрации будет чужд всякий неприязненный характер, но что надобно понять ее необходимость для Австрии.

Граф Орлов усмотрел эту необходимость, особенно после разговора с графом Буолем, в боязни Австрийского кабинета перед Францией. Нельзя отрицать, что забота об итальянских владениях Австрии в некоторой степени влияла на решение Венского кабинета, но, с другой стороны, непосредственное соседство славянских провинций Габсбургской монархии с единоплеменными и единоверными им областями Оттоманской империи создавало для Австрии при возникшем кризисе серьезный повод к заботам. Как барон Мейендорф, так и наш военный агент граф Штакельберг сообщали, что австрийские славяне явно выражали свое сочувствие России¹³⁵. У нас причину опасения Австрии идти с нами рука об руку именно видели, со слов графа Орлова, в ее страхе потерять итальянские владения, и эта неправильная для верного заключения посылка явилась исходным пунктом для пророческих слов Тютчева, высказанных им в начале 1854 года. «Autriche, — писал он одному знакомому, — se brouille avec ses amis pour ne pas se compromettre vis-à-vis de ses ennemis. Peine inutile!.. Le canon qui bat en brèche Sébastopole la chassera d’Italie…»¹³⁶ Такое же пророческое предсказание было сделано и бароном Брунновым, который в своем письме из Брюсселя к барону Будбергу в Берлин нарисовал очень правдоподобную и живую картину будущего положения Европы, вызванного к жизни правлением Наполеона III после Крымской войны¹³⁷.

Миссия графа Орлова была окончена. Перед своим отъездом он был приглашен императором к обеду. Франц-Иосиф был грустен, и при прощании у него навернулись на глаза слезы. Граф Буоль в этот вечер был искренно обеспокоен¹³⁸. Граф Орлов и наш военный агент граф Штакельберг¹³⁹ отмечали, что поведение Венского кабинета осуждалось военными и местным обществом; многие из офицеров выражали желание вступить в ряды наших войск. Однако австрийцев беспокоило присутствие нашей армии в княжествах, которое невольно действовало возбуждающим образом на славянское население Австрийской империи.

507

Император Франц-Иосиф, расставаясь с графом Орловым, предупредил, что он пришлет к нему графа Буоля, сообщение которого просил выслушать как сообщение самого императора и принадлежащее его собственной мысли. Несколько позднее все высказанное графом Буолем было нам официально сообщено австрийским послом в Петербурге бароном Лебцельтнером¹⁴⁰. Глава Венского кабинета замечал, что состоявшийся отказ Пруссии принять наши предложения освобождает его от объяснений причин, почему они отклоняются и Австрией. Но откровенность, лежащая в основании отношений двух императорских дворов, заставляет его высказать ряд нижеследующих соображений.

«Император Франц-Иосиф не может связывать себя, ввиду случайностей, последствия которых недоступны человеческому предвидению, обязательствами, если со своей стороны император Николай не пожелает ограничить простора своих действий. Последствия продолжительной русско-турецкой войны столь проблематичны, что Австрия, непосредственно заинтересованная в Восточном вопросе, не может дать обязательства сохранять безусловный нейтралитет. Наш государь, бесспорно, безгранично доверяет слову своего августейшего друга, но ничто не может гарантировать, что давление событий будет выше императорской воли. Несмотря на ее определенные стремления, успех оружия в связи с настроением подвластных Турции народностей может привести к положению вещей, противных интересам Австрийской империи… Австрия могла обязываться сохранять выжидательный нейтралитет, пока Россия заявляла, что она намерена придерживаться оборонительного образа действий. Но вопрос, к несчастью, принял общеевропейский характер и стал столь серьезен, что Австрия не может поступить иначе, как оставляя за собой полную свободу решений, которые она будет призвана принять».

«Если бы император Николай, — говорилось далее в сообщении, — пожелал принять на себя обязательства не распространять без пользы военных операций в Европейской Турции¹⁴¹, не стремиться ни к какому территориальному расширению¹⁴², ни к какому вмешательству во внутренние дела Турции, не требовать никакого права, которое не вытекало бы из прежних трактатов¹⁴³, т. е. обязательства, которые кажутся согласными с его интересами, то Австрия была бы готова дать со своей стороны согласие на то, чего от нее требуют. Русский кабинет слишком справедлив, чтобы не признать в противном случае наших затруднений в начертании себе теперь же программы, которую будущие обстоятельства заставят нас принять».

Сущность русских предложений, писал граф Буоль, состоит в сохранении среди настоящего кризиса тесного единения трех держав как оплота социального порядка. Но ведь теперь дело идет не

508