Ахмет - паша со своим штабом

заявления и не может признать его правомерности. Его решение в будущем определится в зависимости от способа применения заявления адмиралами обоих флотов и от поведения их судов относительно наших».

13 (25) января барон Бруннов исполнил данное ему поручение, обратившись к лорду Кларендону с нотой следующего содержания.

«Нижеподписавшийся получил приказание объясниться с вашим превосходительством относительно значения сообщения, сделанного устно Имперскому канцлеру английским представителем в С.-Петербурге.

Если оно было вызвано желанием устранить возможность столкновения между русскими и оттоманскими морскими силами, то этого можно было достигнуть, руководствуясь принципом справедливой взаимности.

Поэтому следовало бы точно определить, что оттоманская эскадра должна воздержаться от всякого нападения на русский флаг и на русские берега в Европе и в Азии.

Под этим условием была бы обеспечена равная безопасность оттоманскому берегу и флагу.

Во-вторых, если турецким судам позволено беспрепятственно поддерживать сообщения между оттоманскими портами для доставления жизненных припасов, военных материалов и войск, то такое же право должно быть обеспечено судам Императорского флота для того, чтобы они могли поддерживать сообщение между русскими портами на европейском и азиатском побережье.

Такое решение имело бы последствием, при его точном осуществлении, прекращение между воюющими сторонами враждебных действий на море.

Нижеподписавшийся имеет честь просить его превосходительство лорда Кларендона уведомить его в ответ на эту ноту, согласны ли намерения правительства Ее Великобританского Величества с

482

намерениями Императорского кабинета относительно принципа совершенной взаимности, изложенного в настоящем сообщении»⁸⁰.

Ответ заставил себя ждать шесть дней и не был удовлетворителен.

«Нижеподписавшийся, — писал лорд Кларендон⁸¹, — имеет честь подтвердить получение ноты барона Бруннова от 25 (13) с. м., в которой он сообщает о полученном приказании запросить у нижеподписавшегося объяснения относительно точного смысла устного сообщения представителя Ее Величества в Петербурге канцлеру Империи.

Барон Бруннов указывает на некоторые мероприятия, которые при взаимном соглашении и точном осуществлении привели бы к прекращению военных действий на море, и просит нижеподписавшегося уведомить его, согласны ли намерения правительства Ее Величества с намерениями Императорского кабинета относительно принципов совершенной взаимности, изложенных в ноте барона Бруннова.

Нижеподписавшийся, отвечая барону Бруннову, считает долгом заявить, что сообщение сэра Сеймура имело в виду установить: что флот Ее Величества был послан в Константинополь не для нападения на Россию, но для защиты Турции, и что правительство Ее Величества было бы радо, если бы необходимость такого использования флота вовсе не представлялась. Но уничтожение турецкого флота, мирно стоявшего на якоре в турецкой гавани, доказало, что примирительное настроение правительства Ее Величества и дружественное об его намерениях сообщение графу Нессельроде 27 октября были неверно поняты и с ними не считались. Поэтому правительство Ее Величества решилось принять меры для устранения в будущем несчастий вроде того, театром которого был Синоп. С этой целью корабли Ее Величества и Императора французов должны войти в Черное море и потребовать от каждого встреченного русского корабля, чтобы он возвратился в русский порт; если бы он не пожелал считаться с этим требованием, то принудить его к исполнению. Но, так же как и в прошлом, правительство Ее Величества, желая мирно разрешить текущие затруднения, приняло бы меры, чтобы воспрепятствовать всякому нападению турецкого флота на русскую территорию.

Нижеподписавшийся установил, таким образом, значение сообщения, которое, во избежание всяких недоразумений, устно сделал представитель королевы в Петербурге, и ему кажется совершенно излишним уведомлять барона Бруннова о том, что этого сообщения будут точно придерживаться.

Нижеподписавшийся спешит добавить, что правительство Ее Величества искренно желает сохранения дружественных отношений с Россией, и все усилия его будут иметь целью разрешение

483

русско-турецкой распри, согласно со справедливостью и с честью, но Россия заставила правительство Ее Величества исполнить свой долг без колебаний.

Турция является державой оскорбленной и более слабой; часть ее территории занята и удерживается силой, между тем как военные приготовления в России совершаются на широкую ногу. Правительство Ее Величества, защищая Турцию от грозящей ей опасности, поддерживает основной принцип европейской политики сохранения Оттоманской Империи, принцип, который был несколько раз провозглашен пятью великими европейскими державами.

Пределы и характер такой защиты будут зависеть от образа действий России, но правительство Ее Величества не теряет надежды, что мир возможен на справедливых условиях, предложенных Портой России. Если бы они были приняты, то перемирие на море и на суше прекратило бы пролитие крови и положило бы конец затруднениям, вытекающим из морских операций. Опасные ныне для общественного мира несогласия были бы тогда скоро устранены».

Не могло быть более сомнений в том, что Великобритания всецело становилась на сторону Турции, и барону Бруннову оставалось лишь исполнить инструкцию графа Нессельроде и потребовать свои верительные грамоты. Он сердечно простился с лордом Абердином, который упрекал себя в том, что не отправил тотчас же после неудачи посольства князя Меншикова в Петербург лорда Гренвиля для конфиденциальных переговоров, и восклицал: «Это невозможно, это была бы чудовищная война»⁸². Прощание с лордом Кларендоном ограничилось рукопожатием.

26 января (7 февраля) барон Бруннов покинул Лондон и направился в Брюссель, где ему пришлось прожить по приказанию государя около полугода.

Вскоре вслед за этим граф Нессельроде получил сообщение лорда Кларендона⁸³ с заявлением, что «если Россия откажется от разрешения чисто дипломатическим путем своих несогласий с Блистательной Портой и не уведомит через возвращающегося курьера о своем намерении дать войскам князя Горчакова приказ отступить за Прут так, чтобы Молдавия и Валахия были очищены до 30 апреля, то Великобританское правительство будет считать отказ или молчание Петербургского кабинета за равносильные объявлению войны». Курьеру было приказано ожидать ответа не долее шести дней.

Курьер, конечно, ждал напрасно. Ответ не последовал и последовать не мог. Оставалось принять вызов, уповая, как правильно выражалась позднейшая декларация нашего правительства, на силу сопротивления, даваемую самоотверженностью и патриотизмом русского народа.

484

Отряд греческих волонтеров

Столь долго подготовлявшийся разрыв России с западными державами совершился. Франция и Англия 12 марта заключили в Константинополе особый трактат с Турцией, которым определялись их взаимные отношения⁸⁴, а 10 апреля между обеими западными державами был заключен оборонительный и наступательный союз⁸⁵.

Если в Англии этот союз был вызван опасением столь нежелательного для нее падения Оттоманской империи и чрезмерного усиления влияния России на Востоке, то со стороны императора Наполеона III преследовались совершенно иные и не соответствовавшие, по всей вероятности, интересам Великобритании цели.

«Я смеюсь над Восточным вопросом, — сказал Наполеон принцу Гогенцоллерну-Зиненгеру уже после разрыва с Россией, — так же, как и над влиянием русских в Азии. Меня интересует лишь влияние их в Европе, и я хочу положить конец тому господству, которое за последнее время петербургский кабинет приобрел на континенте. Мне все равно, желает ли Россия очистить княжества или нет, но я желаю ослабить ее и не заключу мира, пока не достигну своей цели»⁸⁶.

Наше правительство ознакомило европейские Кабинеты и общественное мнение со своим взглядом на происшедший разрыв посредством утвержденных государем февральского меморандума и мартовской декларации⁸⁷. Истинное же освещение событий для России было, кроме того, сделано новым манифестом от 11 апреля, написанным лично императором Николаем. В этом манифесте, объявленном при торжественной обстановке в первый день Светлого Христова Воскресения, государь объяснял народу,

485

что общая цель Англии и Франции обессилить Россию и низвести ее с той степени могущества, на которую она возведена Всевышней Десницей. Упомянув далее о том, что Россия сражается не для материальных выгод, а исключительно за веру христианскую и в защиту единоверных своих братий, государь обращался ко всему христианству. «Да познает же все христианство, — были заключительные слова манифеста, — что, как мыслит Царь русский, так мыслит, так дышит с ним вся русская семья»⁸⁸.

Мы уже говорили, что вскоре после возвращения князя Меншикова из Константинополя нашему послу в Вене барону Мейендорфу было поручено передать императору Францу-Иосифу собственноручное письмо императора Николая, в котором откровенно разъяснялись взгляды и намерения государя.

Австрийский монарх ответил⁸⁹, что им поручено графу Буолю войти в соглашение с бароном Мейендорфом относительно самого полезного способа действий для достижения цели посреднической миссии, принимаемой на себя Венским кабинетом. Прежде всего император Франц-Иосиф предполагал повлиять на Порту, чтобы она дала «должное» России удовлетворение. Он надеялся успеть в этом, рассчитывая на возвышенные чувства императора Николая, которые окажут свое влияние в отношении великодушной пощады Турции. Если бы, однако, успех не был достигнут и государь решился бы занять княжества, то усилия австрийского императора предполагалось направить на то, чтобы ни в Константинополе, ни в Лондоне и Париже оккупация не была признаваема началом войны. Относительно сделанного из Петербурга предложения Австрии занять пограничные турецкие области император Франц-Иосиф находил, что с этим не следовало бы спешить. Он полагал, что открытое принятие Австрией враждебных против Турции мер вызвало бы форменный союз Франции со всеми революционными элементами, и просил предоставить ему широкую свободу действий, которой он воспользуется «dans l’esprit de l’alliance qui unit».

Вскоре император Николай отправил в Вену другое письмо, следующего содержания⁹⁰:

«Мой дорогой друг! Я не могу достаточно благодарить тебя за благородные, прямые и столь достойные тебя ответы на то, что я тебе писал и поручил передать барону Мейендорфу. Я вполне одобряю программу, которой ты желаешь придерживаться в настоящем грустном случае. Она столь же разумна, как и осторожна, и я не могу ее не уважать. К несчастью, дела все ухудшаются, так как тебе уже известно, что моя последняя попытка привести турок к более справедливой оценке вещей не удалась вследствие адской

486

диктатуры (l’infernale dictature), которой пользуется над этим несчастным правительством лорд Редклиф, сделавшийся, кажется, всемогущим. Результат ясен. Для меня — это необходимость немедленно вступить в княжества, что уже и совершается; для Турции — полное подчинение английским и французским фантазиям, т. е. именно то, что желают вменить в вину моим намерениям.

Мне не остается ничего более, как продолжать держаться плана, который я начертал и которому буду следовать спокойно и решительно на досаду английскому и французскому флоту и их вооруженной силе. Если они желают войны со мной, то пусть придут — мы будем готовы защищаться. Если желают приняться за моих союзников — я тут со всеми моими силами для поддержки последних.

Но то, что мы должны предвидеть и чему противодействовать, заставляют наши интересы, может теперь, когда Турция предалась англичанам и французам, вскоре наступить. Если вспыхнет война, то я не имею никакой возможности поступать дальше так, как поступал раньше; я не смогу более удерживать в покое болгар, греков и прочие народности, нетерпеливые и пришедшие в отчаяние. Весьма возможно, что они все восстанут, а флоты бессильны против них. Последствием будет падение в Европе Оттоманской Империи даже без помощи нашего оружия.

Я желал бы, если это событие наступит, заранее знать твои виды и намерения. Я повторяю то, что ты уже знаешь: я не желаю завоеваний ⁹¹, и я это торжественно объявил в моем манифесте России. Этим все сказано. Мне казалось бы поэтому, что простейшим решением было бы признать в их границах независимость народностей, которые сами отделились бы от Турции, както: Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария и др. Я думаю, и ты тоже это предпочел бы, это от нас отстраняет несправедливые подозрения, будто мы стремимся к завоеваниям. Такая мера даст нам соседями маленькие государства, которые будут управляться по их обычаям и лицами, ими выбранными; для их существования нужен будет только наш общий протекторат, а неприятелей у них не будет.

Если, наконец, вследствие ли общего восстания христиан или вследствие хода военных операций, и Константинополь должен быть освобожден от турок, то и тут с тобой одним, мой добрый, дорогой друг, я хотел бы, в предвидении будущего, быть в согласии относительно того, что, по твоему мнению, следовало бы сделать. Я не вижу другого исхода, как создание вольного города под гарантией всех европейских держав и срытие укреплений Дарданелл и Босфора ⁹².

Что касается, дорогой друг, настоящего, то, по занятии княжеств, я не предполагаю переходить Дуная. Я желал бы выждать, какое

487