Князь Михаил Дмитриевич Горчаков 2- й

военного генерал-губернатора Варшавы князь Горчаков исполнял в течение 22 лет, вплоть до своего назначения на Дунай.

Будучи начальником штаба 3-го корпуса, он участвовал в турецкой кампании 1828 и 1829 годов, во время которой первым с батальоном Брянского егерского полка переплыл Дунай, за что был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени; в кампании 1831 года он принимал деятельное участие как начальник штаба 1-го корпуса и временно начальник артиллерии армии; венгерский поход он исполнил уже в роли начальника штаба князя Варшавского.

Как и большинство современной ему молодежи конца XVIII и начала XIX столетия, князь Михаил Дмитриевич получил всестороннее образование, но совершенно не русское воспитание. Отечественного языка он очень долгое время почти не знал и в достаточной мере освоился с ним лишь после многих годов службы. Не сумел князь Горчаков за свою продолжительную службу и ознакомиться надлежащим образом с характером и особенностями русского солдата: он его любил, но не понимал. С другой стороны, «личная храбрость, честность и какая-то угловатая прямота, которая исключительно нравится человеку русскому, отличали князя»¹⁴.

Пребывание свыше 22 лет на должности начальника штаба при князе Варшавском, человеке с железной волей и неограниченным самолюбием, смотревшим на начальника штаба как на своего секретаря, беспрекословного лишь исполнителя приказаний¹⁵, должно было наложить на характер князя Михаила Дмитриевича неизгладимый, самый вредный для самостоятельной деятельности отпечаток. Властолюбие Паскевича в течение четверти века успело

69

окончательно убить в князе Горчакове и без того непрочную уверенность в себе и поселить полную недоверчивость к правоте какого бы то ни было своего мнения.

«Князь Горчаков, — пишет в своих посмертных записках один из многолетних его сослуживцев¹⁶, — при ясном иногда взгляде на предметы, но при полной недоверчивости к себе, не мог остановиться на самой верной и обдуманной мысли!.. В минуту решимости он начинал рассматривать предмет со всех сторон, ворочал, переменял и переставлял до того, что затемнял и предмет, и мысль. Недоверчивость к собственному мнению, недоверчивость к другим, соединенные с нерешимостью и какою-то странной живостью, суть причины, что дела его, иногда глубоко обсужденные, принимали в исполнении вид нескладицы.

С титулом главнокомандующего он соединял в себе занятия командиров корпусов и всех частных начальников; подчас он полковой и ротный командир и почти всегда старший адъютант».

Отличавшийся блестящей личной храбростью, князь Горчаков, благодаря указанной выше недоверчивости к себе и отчасти свойственного ему эгоизма, был одержим замечательной боязнью общественных толков и критики. Вопросы не только о том, как посмотрят на тот или другой его поступок в Петербурге, но что скажет князь Варшавский, что подумает князь Меншиков и много других влиятельных лиц, волновали и беспокоили князя Михаила Дмитриевича гораздо более, чем тот открытый враг, против которого он был призван бороться. Незначительный досуг командующего стотысячной армией князь Горчаков заполнял обширной перепиской с Петербургом, Варшавой и Севастополем, давая всюду объяснения, оправдывая свои действия и ища советов.

«Призванный обстоятельствами и волей монарха, — писал он князю Меншикову уже 31 мая¹⁷, — на пост, где я могу столкнуться со сферой деятельности вашей светлости, поставленный против той Турции, которую вы знаете так хорошо, я считаю долгом взывать к давнишнему благорасположению, которое вы мне всегда оказывали, и просить вас сопутствовать меня вашими советами, помогать мне вашими познаниями... Я буду истинно счастлив, если вам будет угодно сообщить мне несколько мыслей относительно образа действий, которого я должен придерживаться во время моего пребывания в княжествах...»¹⁸

Вообще князь Горчаков, образованный, богатый сведениями и опытностью, поэт в душе, терялся на каждом шагу. До смешного рассеянный, забывчивый, суетливый, он при всех своих высоких душевных качествах был обречен на бессилие, и эти свойства его характера особенно обострились к старости, когда 64 лет от роду он впервые был поставлен на самостоятельный пост командующего войсками на Дунае.

70

Добавим к этому, что князь Михаил Дмитриевич отличался чувством высокого патриотизма, бескорыстия и отменной честности. Заботливый о нуждах солдат, прозванный в рядах их почетным именем «честного князя», Горчаков был ими любим, но мало знаком с условиями их быта и не умел своим словом расшевелить душу солдатскую¹⁹.

Судьба поставила князя Горчакова, независимо от его воли и стараний, на страже самых существенных интересов России в одну из труднейших годин ее жизни. Наиболее строгий судья должен отдать князю Михаилу Дмитриевичу справедливость в том, что во все периоды этой длинной, тяжелой эпопеи нашей истории он, не щадя своих старческих лет, своего самолюбия и личных интересов, постоянно отставляя себя за задний план, мученически нес до конца свой тяжелый крест. И это в то время, когда остальные, более его отмеченные милостями судьбы, один за другим старались сбросить с себя тяжелую и ответственную роль, взваливая ее на плечи все того же выносливого князя Михаила Дмитриевича. Он дал России более, чем мог; остальное зависело не от него.

Зато князь Варшавский, ревниво оберегая свою боевую славу, мог считать себя на берегах Дуная столь же полновластным хозяином, как и на берегах Вислы.

Правдивый и честный князь Горчаков хорошо сознавал свою неподготовленность к тому делу, во главе которого он был поставлен. «Осмеливаюсь доложить Вашему Императорскому Величеству, — писал он государю 10 (22) июня²⁰, — что хотя я приступаю теперь к делу с некоторым опасением, так как доселе не командовал еще большим числом войска, но, однако же, имею надежду, что при Божьей помощи исполню все, согласно видам Вашим, Всемилостивейший Государь».

При таком характере командующего армией большим значением должен был пользоваться начальник его штаба. На эту должность был назначен генерал-адъютант (впоследствии граф) П. Е. Коцебу. Человек безупречной храбрости, составивший себе, по меткому выражению одного из современников, «громоздкую» репутацию своей службой в Варшаве и на Кавказе, генерал Коцебу отличался характером скрытным, подозрительным, и несмотря на свою всегдашнюю вежливость, он пользовался почти общим нерасположением. Его чуждый природным качествам русского человека характер, иностранное происхождение, мелочность, не всегда открытый образ действий и мстительность, а также старание «окружить князя одной только своей личностью» заставляли приписывать ему много нехорошего, случавшегося в армии. Во всяком случае он пользовался большим влиянием на князя Горчакова, но только в размерах, допускающих влияние одного лица на такую личность, какой был князь Михаил Дмитриевич.

71